Все люди севера

© Тхия А., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Справочник

Асгард – самый верхний мир, место обитания богов.

Ангрбода – великанша, родившая Локи трёх детей-чудовищ.

Берсерк – воин-шаман, духовно связывавший себя с животными (волком, медведем или кабаном) и использовавший их силы в бою.

Бальдр – бог весны, света и перерождения. Сын верховного бога Одина и его супруги Фригг. Самый светлый и прекрасный бог.

Вёльва – прорицательница, служительница богов.

Вальхалла – чертог верховного бога Одина, в который попадают воины, погибшие в бою и во время смерти державшие в руках оружие.

Валькирии – женщины-воительницы, которые спускаются на поле боя, чтобы собирать души погибших воинов и сопровождать их в Вальхаллу.

Гунгнир – копье Одина.

Гиннунгагап – изначальная бездна, в которой зародилась жизнь и все миры.

Гномы (цверги) – небольшой народ, живущий под землёй и добывающий драгоценные камни. Они создают в своих кузницах волшебные предметы и оружие для богов.

Длинный дом – центральное здание в городе, самый большой дом, в котором происходят все важные события: праздники, собрания, советы. Обычно там готовится еда, стоят ткацкие станки и даже кровати.

Драккар – небольшой вёсельный корабль, вмещающий около пятидесяти человек.

Ёрмунганд – один из трёх детей Локи от великанши Ангрбоды. Огромный змей, который был брошен Одином в мировой океан. Он так велик, что опоясывает землю и хватает себя за хвост. Согласно предсказаниям, в Рагнарёк он проснётся и сразится с Тором.

Ётунхейм – один из миров, в котором обитают инеистые великаны.

Инеистые великаны – существа, живущие в самых холодных мирах – Ётунхейме и Нифльхейме. Когда мир людей замёрзнет, они придут вместе с долгой зимой, чтобы сразиться с богами и людьми.

Иггдрасиль – огромное мировое древо, на ветвях которого расположились все миры. У одного его корня бьёт источник мудрости, который охраняет великан Мимир. У другого корня сидят три норны – женщины, плетущие нити судеб для всех живых. Третий же корень уходит к миру мёртвых.

Имир – великан. Первое живое существо, появившееся в бездне.

Конунг – король, возглавляющий несколько народов и земель. Ему подчиняются ярлы.

Локи – бог обмана и ужасный проказник, живущий в Асгарде.

Мидгард – средний мир, в котором живут люди. Находится между Асгардом и царством мёртвых.

Муспельхейм – мир огня.

Мимир – великан, охраняющий источник мудрости. Умнейшее существо всех миров. О́дин пожертвовал свой глаз, чтобы Мимир позволил ему испить из источника.

Медовый зал – место в длинном доме, где проводятся массовые гуляния и праздники.

Мьёльнир – молот бога Тора.

Мани – луна.

Ньорд – бог морей и морских путешествий. Отец богов-близнецов Фрейи и Фрейра.

Нифльхейм – мир холода и туманов.

Норны – три женщины-ведьмы, сидящие у одного из корней мирового древа Иггдрасиль. Они наделены даром определять судьбы всех живых. Одна из них выглядит как старуха и олицетворяет собой прошедшее, вторая, женщина средних лет, олицетворяет настоящее, а самая юная – будущее.

О́дин – верховный бог, прародитель всех богов. Его также называют Всеотцом.

Рагнарёк – конец света.

Радужный мост – мост, который соединяет миры и по которому боги могут перемещаться между ними.

Сурт – огненный великан, правящий в Муспельхейме.

Соль – солнце.

Скальд – поэт и музыкант, складывающий и рассказывающий героические истории.

Тор – бог грома, сын Одина. Самый сильный из богов, главный враг великанов. Его также называют Громовержцем.

Тинг – общий совет.

Фригг – жена Одина, богиня семьи, деторождения и домашнего очага.

Фрейя – богиня любви и женской красоты.

Фрейр – брат Фрейи, бог плодородия и урожая.

Фенрир – сын Локи от великанши Ангрбоды, огромный волк, которого боялись боги.

Фьорд – узкий морской залив со скалистыми берегами.

Хель – дочь Локи от великанши Ангрбоды, богиня царства мёртвых. Родилась частично мёртвой.

Хеймдалль – страж богов, который охраняет радужный мост. Он видит и слышит всё, что творится во всех девяти мирах.

Ярл – вождь народа или города. Подчиняется конунгу.

Брат будет биться с братом насмерть,

нарушат сестричи нравы рода;

мерзко в мире, нет меры блуду;

век мечей, топоров, теперь треснут щиты,

век ветра, век волка, пред света концом

ни один человек не щадит другого ^[1].

Книга 1. Улла Веульвдоттир

Глава 1

– Ты вошел в мой город, – прошипел ярл Лейв, с трудом проглатывая вязкую злобу, как если бы ему попался пережаренный кусок мяса, вставший поперек горла. Голос прозвучал сдавленно и низко. – Ешь и пьешь на моей свадьбе… И смеешь говорить мне такие слова?

В медовом зале, где проходило торжество, сразу же воцарилось жуткое молчание. В одно мгновение праздник замер. Люди ярла и прибывшие из других городов гости перестали шевелиться, подняв глаза на побагровевшего Лейва. Кажется, ощетинились и сникли даже растянутые вдоль накренившихся стен звериные шкуры. Густо-зеленый цвет огромных можжевельниковых венков и букетов поблек, притухло пламя и без того догорающих масляных ламп.

Напротив главного стола, стоящего особняком от других, где восседали новобрачные, простирались общие скамьи. Между ними туда-сюда мельтешили рабы, суетливо бросая поленья на очаговые камни в попытке сохранить пламя. Они же доливали гостям в кубки горчащий мёд и с трудом успевали подносить горячую рыбу, обновляя снедь на подносах. Но, очнувшись от бесконечных хлопот, даже бесправные трэллы замерли, почти не дыша.

В землях Хордаланда, чьим правителем был ярл Лейв, все очень уважали вождя. Наглые слова высокомерного конунга были для них не меньшим оскорблением, чем для самого ярла. Но гость, казалось, совсем не заметил, как праздник и веселье покинули стены зала. Скалль растянул губы в злобной ухмылке – как всегда довольный собой.

По сравнению с седым старым ярлом Лейвом он был мальчишкой. Но Скалль впервые убил человека в двенадцать лет, а вскоре уже сбился со счета. Он был умелым воином, прошедшим и выигравшим за свои двадцать шесть зим не одно сражение.

Скалль не был сыном ярла, но, как шептались на юге, легко захватил власть, убив своего предшественника. Так он смог стать правителем Халогаланда, земель, расположенных на самом севере Норвегии. А потом отправился завоевывать и другие, чтобы стать великим конунгом, подчинившим многие народы.

Скалль прибыл со своими людьми накануне свадьбы ярла Лейва. Два их драккара причалили к пристаням города Скогли, хотя, надо признаться, их здесь совсем не ждали. Но это совершенно не мешало конунгу Скаллю вести себя наглым, неподобающим образом. Его подданные высокомерно смотрели на людей Скогли, а сам мальчишка конунг, которого прозвали «северным зверем», мнил себя, кажется, богом, сошедшим из Асгарда. В Скогли знали, что конунг уже захватил земли, лежащие между ними и его родным Халогаландом. Теперь же он подобрался почти к самому югу, желая захватить всю Норвегию. Его ждали вместе с многочисленной армией, готовясь к сражению, но к берегам Скогли причалили всего два корабля. При желании, как думали люди ярла Лейва, они могли бы одолеть его числом, но никто не решался даже близко подойти к конунгу и его людям. Виной тому были слухи о Скалле: поговаривали, что он бессмертен и ничто не может его убить.

Это и было причиной, по которой гости с севера вели себя так нагло и высокомерно – словно в их мыслях не было ничего, кроме празднества. Им были не рады, и, кажется, сейчас, в самый разгар свадьбы, когда чаша терпения ярла Лейва оказалась переполнена, случится бойня.

Улла, сидящая рядом с мужем, замерла вместе с остальными, но только не от чувства собственного превосходства, как прислужники конунга Скалля, не от ожидания, как люди ярла Лейва, готовые вступить в бой, а от страха. В действительности конунг Скалль собирался пройти мимо их никчемного городка, стремясь скорее добраться до крупнейших южных поселений. Но Улла приложила все усилия, чтобы он сейчас был здесь. И только ее вина была в том, что оба правителя теперь готовы схватиться за оружие и залить празднично украшенный зал кровью. Никто не подозревал о ее тайном плане.

С самого рождения Улла жила в Хордаланде, в небольшом городе Скогли, как и ее мать, как и мать ее матери до этого. Будучи потомственной вёльвой, то есть прорицательницей, она вместе с семьёй помогала местным жителям передавать их прошения богам – через ритуалы и молитвы. Они предсказывали страшные и радостные события, которые неминуемо должны были случиться с людьми. Когда старый ярл Лейв, испугавшись предсказаний, казнил мать Уллы, девушка приняла решение отомстить за родную кровь. Она поняла, что может использовать для этого конунга Скалля, заманив его сюда обманом.

– Я не знал, что это тебя оскорбит, – выдохнул наконец Скалль, но ехидство улыбки и прищур глаз конунга говорили Улле об обратном. Он знал, что его слова уязвят негостеприимного вождя. Он хотел, чтобы они обязательно его уязвили. – Но ведь невеста и вправду втрое моложе тебя, старик. Ты ослеп? – Скалль весело засмеялся. – Только попроси, я с радостью подменю тебя этой ночью, чтобы избавить от неминуемого позора. Или мой друг Торгни сможет сделать это, – он хлопнул по плечу стоявшего рядом рыжего воина, а после повернулся к здоровяку за столом. Тот был лысым и почти весь покрыт шрамами, да и на вид ему было немногим меньше старого ярла. – Или нам стоит попросить помощи у Торлейва?

В зале раздалось улюлюканье, люди конунга давились смехом, орошая столы брызжущей слюной и вылетающими изо рта крошками.

Мурашки побежали по рукам Уллы. Она украдкой скосила глаза на ярла Лейва, чувствуя, как воздух начинает накаляться от кипящей в нем беспомощной ярости. На колкие шуточки конунга ей было совершенно плевать, но что делать, если ярл выместит свою злобу на ней?

И едва тот вскочил со своего места, с грохотом двинув треножник-стул, Улла в ужасе отклонилась в сторону, опасаясь удара. Но вождь был слеп от гнева.

– Твоя голова станет отличным подарком для моей невесты в день свадьбы, – ярл криво оскалился в презрительной ухмылке.

– Твоя седая голова станет для нее более ценным подарком, – Скалль кивнул в сторону Уллы, но та только поджала губы, не разделяя его радости. Она могла вообще не дожить до вручения подарков. – Ведь тогда ей не придется проводить с тобой ни одной ночи, – рассмеялся завоеватель, наклонив голову.

Не стерпев оскорблений, воины Лейва как один вскочили со своих мест, предвкушая битву. Люди конунга последовали за ними, но Скалль быстрым взмахом руки осадил их.

– Ярл! Сколько мы будем терпеть северных ублюдков на нашей земле? – рослый воин схватил со стола кубок и с такой силой кинул на пол, что треснула половица. – Мы делаем вид, что приветствуем гостей, но мне мерзко даже сидеть с ними в одном зале. – Воин повернулся к правителям и перевел тяжелый взгляд со своего ярла на конунга, который уже совсем не смеялся.

– Он прав, Лейв, – произнес наконец Скалль после долгой паузы. Конунг смерил обозленного воина взглядом, осмотрел других людей Лейва и, вновь повернувшись к ярлу, сделал несколько шагов к столу супругов. Являться на свадьбу вооруженным до зубов было постыдным даже для прославленного захватчика, но и безоружным он выглядел устрашающим. Бойцы глухо гаркнули, смешав в возгласе страх, гнев и ожидание битвы. – К чему эти долгие беседы и притворное гостеприимство? Я здесь ради поединка, которого ты хотел. Достаточно ли ты силен, волк, как заявлял? Достаточно ли в тебе животной ярости, чтобы прямо сейчас, на глазах наших людей, сразить меня, бессмертного северного конунга? Ведь именно об этом шепчутся языки по всей Норвегии, – Скалль повысил голос и широко расставил руки в стороны.

Улла чувствовала его нетерпение и восторг. Он ждал, он жаждал увидеть настоящего берсерка, великого воина-волка Лейва, наделённого всей мощью и яростью дикого зверя. Но его ждало разочарование, она это знала.

Конунг сделал еще один шаг вперед, став вплотную к столу. Но ярл Лейв отступился. Этого хватило, чтобы бойцы конунга рассмеялись, а гогот их заполнил всё пространство, будто их была не сотня человек, а по меньшей мере пара тысяч. Они несмолкаемо хохотали, унижая Лейва, пока его люди наконец не гаркнули, завалив в сторону гостей одну из длинных лавок, с грохотом упавшую и разделившую залу пополам.

Скалль не шевельнулся, он стоял прямо, глядя на ярла. Между ними был только стол, уставленный блестящими металлическими кубками и глубокими блюдами, бока которых украшали силуэты танцующих животных. Улла боялась поднять глаза на вождей, поэтому уставилась на блюда, напряженно разглядывая орнамент.

Лепёшки, отварная дичь и вяленая рыба, мясные похлёбки… И почти никаких овощей. Лейв обожал рыбу, Улла знала это – в первую очередь из-за запаха, который тянулся за ярлом. Сегодня рыбу приготовили всеми возможными способами. Улла любила треску, и её специально подали для невесты. Но поесть так и не удалось. Ничего не лезло ей в горло.

А еще всем досталось по порции хакарля – высушенного мяса забродившей акулы, – настолько был щедр ярл в день своей свадьбы.

Улла приподняла глаза и уперлась взглядом в грудь Скалля, изучая его праздничную рубаху с вышивкой. Надо же, а он не побоялся прийти без брони! Рубаха была яркого небесного цвета. Вдоль треугольного ворота – искусная тесьма: несколько кожаных шнурков переплетались крест-накрест, скрепленные в местах пересечения заклепками. Два тонких металлических диска – каждый меньше ладони – крепились к рубахе слева и справа на груди Скалля, а вокруг них шнурки изгибались симметричными линиями-волнами. Пояс конунга был очень широкий, из черной кожи и бронзовых пластин, а сверху – еще один пояс, потоньше.

Улла знала: из-за пугающих слухов никто не нападёт на Скалля или его людей. Часто тайком к ней приходили и спрашивали: что говорят боги о северном звере? Многие были бы рады примкнуть к бессмертному конунгу, который приведет их к сокровищам и величайшим победам. Если, конечно, он действительно избран богами.

Улла перевела взгляд на бойцов, так и не решившись взглянуть на Скалля или Лейва. Она увидела, как люди пусть и взмахивали кулаками в сторону врага, но на всякий случай искоса поглядывали на Скалля. Боялись, что им придется вступить в битву с ним, а не со смертными людьми. Уллу это на мгновение развеселило. Она прикрыла рот рукой, будто бы пряча ужас, а не улыбку. Как же это приятно – заставить ярла и его воинов отпрянуть в ужасе перед избранным богами бессмертным конунгом. Напугать его, унизить, а потом жестоко убить! За всё, что он натворил… Улла уже предсказала ему это.

– Готов ли ты, ярл? – повторил конунг и проследил за взглядом Лейва, когда тот повернул голову к Улле. Его ухмылка была такой ядовитой и хищной, что Улла не решилась бы даже пить с ним из одной чаши. Побоялась бы отравиться. От взгляда Скалля было не по себе. Ей даже показалось, что конунг знает о ее обмане. – Ведь вёльва уже попросила у богов дать тебе волчий хвост, которым ты сможешь повилять для нас?

– Щенок! – ярл презрительно скривился. – Моя жена – вёльва, говорящая с богами. И только благодаря её великой силе я получил благословение. Я прошел путь, который ты не можешь себе представить, чтобы стать ульфхеднаром, – фыркнул Лейв и повернулся к жене. – Улла указала мне верную дорогу. Она изменила мою жизнь. Я боготворю свою жену, – он взял ее руку и поцеловал пальцы. Сердце Уллы замерло, она не моргая смотрела на ярла Лейва снизу вверх. – Поэтому я не допущу кровопролития на ее свадьбе. Идем, жена, твои глаза, видевшие богов, не будут смотреть на жалкую смерть этого выскочки.

Люди, как и конунг Скалль, понимали, что в этом жесте есть что-то еще кроме благоговейного трепета ярла перед своей супругой, но никак не могли понять, что именно. Одна Улла понимала, поэтому совсем незаметно, надеясь, что никто на нее не смотрит, мотнула головой, глядя в глаза супруга. Ее веки дернулись в нервном, будто предсмертном движении, но Лейв не собирался уступать. Он крепко сжал ее пальцы и заставил встать на трясущиеся ноги. А затем потянул в сторону дверей, ведущих в покои.

Скалль проводил их шутливым поклоном:

– Ярл Лейв. – Он повернулся к Улле: – Жена ярла.

Улла быстро обернулась к конунгу. Через плечо она взглянула прямо в глаза Скалля, все еще не обращая внимания на других людей, смотрящих им вслед. Брови конунга сдвинулись к переносице: он понял – что-то не так.

К нему подошел его верный друг – высокий, широкоплечий и очень рыжий молодой воин Торгни. Он, склонив голову к уху конунга, произнес, не сводя глаз со спин удаляющихся ярла и его жены:

– Думаю, он убьет ее.

– Думаю, да, – кивнул Скалль, набирая в легкие воздуха и медленно выдыхая через нос.

Он оглянулся, оценивая количество людей ярла Лейва. Бойцы Скалля были в меньшинстве, но все-таки у них было одно неоспоримое преимущество.

Бессмертный конунг.

Совсем не к месту снова раздалась неуверенная музыка, будто бы пытаясь возродить приятную непринужденную атмосферу праздника. Зал снова наполнился голосами… О чем могли говорить гости в этот момент? Боялись ли они? Предвкушали? Скалль не слушал, погружаясь в свои раздумья. Здесь было что-то, чего он еще не знал. Не зря боги привели его в эти земли. Он должен был скорее понять, почему на самом деле он сюда прибыл, изменив все свои планы и оставив многих своих людей.

Скалль всегда внимал знакам богов. И когда услышал о ярле Лейве, который, по слухам, был способен победить бессмертного конунга благодаря своей волчьей силе, решил: это тоже знак. Но, прибыв в Скогли, конунг понял, что старый ярл никогда не сможет одолеть его в сражении. Значит, он либо ошибся, либо боги привели его сюда совсем по иной причине.

То и дело Скалль поглядывал на двери, за которыми скрылся Лейв, понимая, что все-таки должен вмешаться. Последний взгляд девушки не давал ему покоя.

* * *

Улла очень надеялась, что ее последний взгляд смог многое сказать конунгу Скаллю. Стоя в небольшой комнате, она искоса смотрела на дверь, надеясь, что он вот-вот ворвется. В покоях было гораздо холоднее, чем в зале, набитой разгоряченными людьми. То ли от этого, то ли от ужаса вёльва начала дрожать так сильно, что покачивалась на ногах.

Лейв резко повернулся к ней.

– Давай же, – прорычал он, хватая Уллу за локоть и придвигаясь к ее лицу так близко, что она ощутила резкий запах медовухи. – Ты тянула слишком долго! Сила нужна мне сейчас же! Ни одного дня я не желаю терпеть этого щенка в своем городе. Пробуди во мне зверя, как и обещала!

Но вот досада: сделать этого она не могла. Ярлу всё ещё казалось, что путь волка, которым она изматывала его последние долгие месяцы, приведет к единению с жестокими хищниками, превратит его в оборотня. Но на деле Улла просто радовалась, заставляя ярла ночевать в лесу, валяться в грязи и жрать волчий помет. Ни один из этих ритуалов не мог даровать ярлу волчью силу, зато позволил Улле потянуть время и придумать план, как заманить конунга Скалля в Скогли. Жаль только, что сейчас Лейв убьет ее, услышав ответ.

– Я не могу.

– Что?! – глаза ярла расширились от ужаса. – Ты говорила, что сделаешь меня могущественным воином, девчонка. Длинные языки разнесли твои слова по всей Норвегии. – Лейв облизнул пересохшие от волнения губы. – Ты заставила меня пройти путь зверя. А теперь говоришь мне, что не можешь?! – ошеломленный ярл как следует встряхнул девушку, хватая за плечи. – Делай свою работу, ведьма, немедленно! Я выполнял все, что ты мне приказывала! Теперь дело за тобой!

– Говорю же… не могу, – прошипела Улла. Язык с трудом ворочался у нее во рту, а дрожь продолжала сотрясать тело.

– За этой стеной стоит тот, кого считают бессмертным, и ты уверяла меня, что после обряда я смогу победить его! – воскликнул ярл и схватился за голову, запуская пальцы в поредевшие седые волосы.

– Я врала, – на выдохе произнесла Улла.

Вместе с выдохом ей наконец удалось унять дрожь. Что ж, сейчас или никогда. Она стиснула зубы и вздернула подбородок, с вызовом глядя на мужа.

– Лживая ведьма! – Ярл вытянул длинный палец, указывая на вёльву, будто хотел, чтобы все боги обратили на нее свой взор. – Я знал, я чувствовал! Как глуп я был! Как мог поверить твоим словам, если твоя мать сошла с ума и стала изрыгать скверну изо рта? – Лейв задыхался при каждом новом слове. – Если она отравляла умы людей рассказами о скором Рагнарёке, как и этот мальчишка с севера, что мнит себя избранным, то разве дочь ее может оставаться служительницей богов и людей? – он подошел к Улле вплотную и ткнул указательным пальцем в ее лоб, заставив ту скривиться. – У себя в голове ты, наверное, тоже мечтаешь о смерти Одина. Надо было казнить тебя вместе с Сиббой, твоей матерью.

Звонкая пощечина заставила ярла вздрогнуть и отступить. Ладонь Уллы сразу вспыхнула горячей болью.

– Это я видела Рагнарёк! – вскричала девушка. – Не Сибба, которая взяла это на себя, чтобы защитить меня от твоего гнева. Я! Это я слышала, как Хеймдалль, страж царства богов, трубит в свой рог, призывая воинов в Вальгалле выйти из дверей чертога и выступить с князем асов против восставших чудовищ. И это я видела, что конунг Скалль ведет людей на юг, где будет биться за Мидгард. И я видела, что никто не сможет победить его, – прорычала она сквозь зубы.

Но в следующую секунду, опомнившись, Лейв яростно ударил Уллу кулаком в живот, от чего та согнулась пополам и отшатнулась, скривившись от боли. Массивный венок из можжевельника, ягод и белых цветов тысячелистника упал на пол с её головы.

– А я вижу твою судьбу, вёльва, – он наклонился к Улле совсем низко и выдохнул воздух из своих ноздрей с такой силой, что мог бы этим убить. – И слушай же мое предсказание. Ты умрешь этой ночью, страшно мучаясь от множества ран. Тогда боги простят меня за то, что я доверился ведьме.

Тяжелый сапог ударил Уллу в бок, откинув девушку к деревянному стулу.

– Я убью этого щенка голыми руками, – прорычал он, кривясь от отвращения. – Для этого мне не нужна ни ты, ни волчьи силы. Я убивал и раньше.

– Ты умрешь! – завыла Улла из угла, вжимаясь в стену, но Лейв плюнул на пол, а затем, разъяренный, направился в зал.

Он появился, когда Скалль приблизился к двери в покои. Позади него, преграждая людям путь, стоял Торгни, возвышаясь над толпой на целую голову. Он заткнул большие пальцы за широкий пояс и оглядывался, надеясь предугадать начало бойни и остановить воинов. Ведь и конунгу Скаллю, и ярлу Лейву, кажется, было не до этого.

Улла с трудом подтянула подол своего яркого кроваво-красного платья, подползла к двери и приоткрыла ее, выглядывая наружу. Видно было плохо, но Улла различила вышедшего в зал мужа, который встретился лицом к лицу с конунгом. В свете множества огней на Лейве ярко сверкнули праздничные украшения – фибула на льняной багровой накидке и шейная гривна с подвесом в виде молота, на его же противнике – лишь металлический браслет, который, судя по рельефу и отблескам, был расписан рунами. Вожди замерли на какое-то время. А люди стихли.

Лейв подхватил фамильный меч, ожидающий таинства «жертвенной крови», и тут же все взгляды устремились к нему. Конунг Скалль поднял взгляд голубых холодных глаз к замершему в нескольких шагах от него ярлу. Улла перестала дышать и стала молиться о скорой победе конунга.

– Ярл Лейв! Волчий вождь, – ухмыльнулся Скалль и шутливо склонил голову в поклоне.

Кто-то из его людей приложил ладони, сложенные «лодочкой», ко рту и громко завыл в потолок. Через мгновение и все остальные бойцы Скалля вторили насмешливому кличу. Лейв вскипел от гнева и покрепче схватился за оружие.

Улла понимала, что это она заставила их драться друг с другом. Кто бы ни остался в живых, отвечать за смерть другого придется только ей.

– Заткнись, щенок. Не тебе смеяться над волками, – зарычал Лейв, направляя лезвие фамильного меча в сторону конунга. – Я прошел путь зверя, породнился с хищниками и обрел всю ярость волков Одина: жаден до битвы, как Гери, и сожру врагов, как прожорливый Фреки^[2]!

– Ты просто громко лающий пёс, – вздохнул Скалль. Конунг не остался бы безоружным – провидица подсуетилась и здесь: у стола ярла, подле прутьев жребия, что отмокали в уже остывшей козлиной крови, наполняющей ритуальную чашу, был оставлен жертвенный топор. – Мне даже немного жаль: я проделал весь этот путь ради встречи с великим воином, но… встретил лишь тебя, ярл Лейв. И поэтому сейчас, как и когда я встречаюсь с другими ярлами, чьи души находятся на распутье, я дам тебе выбор. Ты можешь примкнуть к моим людям, и мы вместе отправимся на юг, чтобы единым воинством встать против чудовищ в Мидгарде, встречая Рагнарёк.

– Ты предлагаешь мне примкнуть к тебе? – ярл напряженно засмеялся. – Разве кто-то из ярлов тех земель, что ты оставил позади, примкнул к тебе добровольно? Где же ярл Сирглами, правитель всего Торхеймс-фьорда?

– Был убит во время сражения при городе Нидарос, – холодно кинул ему Скалль.

– В сражении с тобой?

– Да.

– А где же ярл Касере Правый, правитель Нормёри? – сощурился ярл Лейв.

– Люди убили его и выпотрошили, скормив свиньям, когда тот отказался делиться с ними запасами еды. Как ты знаешь, ярл, на севере наступила великая зима, вот уже третий год там нет пищи, – Скалль облизнул губы.

– Ярл Гаути из Раумсдаля?

– Мёртв.

– Ярл Витлег Жалостливый из Суннмёри?

– Мёртв.

– Ярл Хундольф из Фирдафюльки?

– Он, кстати, с нами, – улыбнулся Скалль.

– Ярл Хрут из Сонн?! – закричал в ярости Лейв.

– Его убила собственная дочь. И сдала мне Урнес, – не без удовольствия цокнул Скалль. – Ты прав, Лейв, – покивал он. – Век ярлов нынче недолог. Но поверь: преданные мне ни в чем не нуждаются. Они сыты, обогреты, и я поклялся защитить их в Рагнарёк. Примкни же и ты ко мне.

– Ты лживый мальчишка, который обманом захватывает земли. И мы не склонимся перед тобой! Я – бесстрашный ульфхеднар, со мной вся сила волков. Сегодня я убью тебя на хольмганге и положу конец твоим завоеваниям. И тогда все узнают, что ты не бессмертен, а Рагнарёк – ложь! – Лейв бил себя кулаком в грудь, крича так громко, что его могли бы услышать в других мирах.

– Ты даже не оборотень. – Скалль лишь скучающе бросил взгляд на стоявший у стола жертвенный топор. – Ты просто глупый ярл. Но не переживай, я уже видел множество таких, – он коснулся пальцами рукояти, подхватывая топор и разглядывая на том оставшиеся подтёки козлиной крови. – Если ты и твои люди не хотите идти на юг, чтобы встретить Рагнарёк там, то так тому и быть. Целый год я убеждал ярлов идти за мной. Я потратил на это столько времени, что вынужден отказывать себе во сне, лишь бы не терять ни мгновения. Оставайтесь, – он пожал плечами. – Я уйду без боя, забрав своих людей. Потому что меня ждут. Потому что я спешу, – деля свою речь на колкие слова, произнес Скалль и опустил рукоять топора вниз. – И мне не нужно сражение с тобой, – Скалль вздохнул и добавил: – Пока ты обычный человек.

Лейв задумался над словами конунга, обводя взглядом бойцов. Он достаточно долго кормил их обещаниями, что станет великим воином-волком и возвысит народ. Теперь он просто не мог отступить. Этого не простят. Возможно, его будет ждать участь ярла Касере, убитого своими же разгневанными людьми.

– Нет! – закричал ярл, стремительно шагая вперед. Скалль быстро отступил в сторону. – Р-р-р-р-р! – зарычал Лейв. – Я волк! Я вырву твое сердце и сожру его, глупый щенок! Ты захватил многие земли и отравил умы многих людей. Но на моей земле твой поход будет окончен. Тебе не пройти на юг, пока я жив! За Халогаланд! За Нормёри! За Сонн! За все народы севера!

Ярл Лейв будто обезумел. Его побагровевшее от ярости лицо слилось цветом с красной праздничной рубахой. Выделялась только густая седая борода. Его было даже немного жаль, ведь он по собственной глупости прислушался к Улле, наивно поверил во все её слова, даже – что там! – взял в жены, доказав прорицательнице преданность. Ярл был глуп и жаждал славы, а его годы уже клонились к пустому закату. С детства он мечтал стать конунгом обширных земель, прослыть великим правителем и захватить север, но на деле оказался не значительнее мыши, копошащейся под половицей.

Люди во все глаза глядели на своего ярла с новой надеждой. Они грезили величайшей славой, которой покроется Хордаланд, когда ярл Лейв убьет бессмертного конунга. Все они восторженно выкрикивали имя вождя и размахивали кулаками в воздухе. Отступать нельзя, сдаваться нельзя, нельзя принимать протянутую руку наглого выскочки!

И вдруг вскипел бой. Лейв взревел и кинулся вперед, но Скалль быстрым движением ушел от удара. Фамильный меч вонзился в стол, разметав по столу содержимое стоявших на краю блюд и перевернув ритуальную чашу.

– Голод и холод на север пришли из-за тебя! Боги посылают долгие зимы, гневаясь на скверну, которую ты сеешь среди людей! – Лейв вжал голову в плечи, быстро уходя от взмаха короткого топора конунга, а затем сделал еще один рывок, мощным движением высвобождая лезвие меча из стола. Он был хорошим опытным воином и сразу понял, что движение Скалля было небрежным и ленивым. Это унизительно для ярла!

– Когда это Один гневался на войны? – хохотнул конунг. – Нет, я увел людей с севера, потому что Рагнарёк наступает, а его первые предвестники уже перед нами, – фыркнул Скалль и отскочил подальше. Люди теснились вдоль стен, но их было так много, что приходилось прижиматься друг к другу спинами и плечами. А места не становилось больше. – Холод пришел к нам в Халогаланд два года назад и застал меня и моих людей врасплох. Так же, как холод сейчас приходит сюда. Вам кажется, что это просто затянувшаяся зима, но все вы, кто живет хоть немного южнее Халогаланда, слишком туго соображаете. Вы изнежились под ещё греющим солнцем и дарами моря, которые оно ещё в силах отдать. Но вы не успеете даже понять, что происходит, когда один за одним умрете от голода и холода.

Взлетевший меч, без сомнений, мог бы поразить Скалля, поставив точку во всех спорах о его бессмертии, но к счастью конунга – а еще, конечно, к счастью Уллы, – Лейв вновь промахнулся. Скалль не желал этого боя, ведь его исход был очевиден, и конунг вскочил на стол, оглядываясь. Краем глаза он заметил, как один из воинов ярла, точно разъярённый бык, мчал напрямую к нему, но подоспевший вовремя Торгни налетел на него раньше, снося куда-то вбок ударом по лицу. Послышался треск ломающейся кости.

Торгни взревел:

– Кто вздумает помешать честному поединку ярла Лейва и конунга Скалля, того я прикончу как собаку!

На мгновение зал замер. Скалль крепче перехватил рукоять топора и спрыгнул на пол, а стол за его спиной быстро оттащили подальше. Бойцы тут же вперемешку забрались на него, чтобы лучше видеть сражающихся вождей.