Buch lesen: «Ну, пожалуйста, будь моей», Seite 2

4

Вильдан шел за Светой к такси. Фраза «Эй, мужик» не давала покоя. Когда же он стал мужиком? По-видимому, промежуток пути между детством и «Эй, мужик» он безвозвратно просрал. Мужчина, ему показалось, был взрослый дяденька в кепочке, который, сгорбившись, шел из магазина с черным пакетом. Вильдан чувствовал себя ребенком, и это ему казалось прекрасным, ведь дети видят мир совсем иным, чем пьяные мужики.

Его коллеги, друзья, мама, соседи и все кругом обсуждали взрослые вопросы: о детях, о коммуналках, о врачах, которые не умеют лечить, об очередях, которые есть везде, куда ни плюнь. Или когда один плакался другому о том, что плоха жизнь, о неверности супруга, о сломанной машине, что придётся ездить на такси… В это время он радовался, что считал себя ребенком, который не тратит время на эту взрослую ерунду.

Быть ребенком до конца своих дней, не этого ли хотят все?

И тут перед ним оказался едва стоящий на ногах парень, который двумя пальцами держал воображаемую сигарету и прикладывал к губам. Он вроде хотел что-то спросить, но Света успела ответить за него, обрушив на парня белую сумку, пьяный присел, держась за голову.

Они подошли к такси. Света спросила, довезут ли их до Нефтяник 1. Мускулистый парень, убрав в карман телефон, кивнул и сжал баранку. Они уселись, и машина выехала за ворота бара «Дружба».

Света сидела позади водителя. Вильдан не успел опомниться от разговора, как она чиркнула зажигалкой, огонь на мгновение съел темноту, после потух, и в воздухе повис красный огонек. Потом она медленно приоткрыла окно и выдохнула серый дым в щелочку.

Таксист нажал на педаль тормоза. Машина резко остановилась. Света влепилась лицом в кресло, хорошо, что сигарета была в руках.

– Выходите!

– Что, на хер, случилось? – спросил серьезно Вильдан. Да, это был мужчина с мускулами, но он его не боялся, потому что это обслуга. Он чувствовал свою силу над ним.

– У меня не курят!

– Че западло?

Голова таксиста на накачанной шее повернулась к пассажиру. Вильдану показалось, что сейчас ему врежут промеж глаз. И он вжался в сиденье.

– Вышел отсюда, придурок!

Вильдан не мог пошевелиться. Света погладила таксиста по плечу и покрутила перед его лицом пустыми руками.

– Ха-ха, молодой человек, не волнуйтесь. Я выкинула. Извините, что так получилось.

Таксист посмотрел на Вильдана, потом на нее. Он нажал на педаль сцепления, врубил передачу. Машина тронулась.

– Мужчина, простите, – она попросила прощения в третий раз, говорила ласково, поглаживая его по мускулистой руке, – обычно никто не против.

– Я по утрам, вообще-то, детей вожу. Они дышат этим. Им же рано еще да успеют за свою жизнь.

Вильдан не вмешивался в их разговор: о трудной работе таксиста, о пьяных пассажирах, о плохих дорогах… Они болтали, как старые приятели, легко перескакивая с темы на тему. Грубый голос Светы обмяк, она ластилась к мужчине, готовая подчиниться ему.

Проснулась ревность к Свете. Эта была не та ревность, которую чувствует влюбленный при появлении третьего, а та, когда берут не нужную тебе вещь, и тебе не хочется ее отдавать именно этому человеку.

Машина такси остановилась возле магазина «Любимый». У Светы в руках вдруг появилась тысяча рублей, и она протянула ее Вильдану.

– Жвачку, сигареты, – скверный голос к ней вернулся, – и пива на остальное, какое хочешь. Доверяю.

Он глянул на деньги, потом на водителя, который смотрел на него в зеркало. Вильдан хотел «выкинуть» что-то из репертуара настоящих мужчин, показать им двоим, что не мальчик на побегушках, а мужчина с огромными… Купюра висела в воздухе, сила денег с каждой секундой загоняла его в угол… медлить было уже некуда, он вырвал подачку из ее рук и вышел на улицу.

Вильдан залез в такси с ощущением, что упал обратно в болото, откуда недавно вылез.

Света висела на спинке кресла водителя и диктовала ему свой номер телефона. Вильдан вжался в сиденье. Мальчишеские слезы просили выхода. Хотелось плакать. Он завязал узел между душой и телом, его слабость не должна вырваться наружу. Ни сейчас. Никогда. И он поступил так, как поступала обычно мама, когда обижалась на него, – уставился в окно.

Уже через минуту такси остановилось возле второго подъезда Нефтяник 1. Это был пятиэтажный, из белого кирпича дом. Первой вышла Света, оставив его расплачиваться. Он не хотел отдавать сдачу с тысячи, ведь оставил ее на пивко, когда пойдет к себе домой.

Бежать просить денег не хотелось. Мол, вот такой я наглец, денег вообще нет, дай. Позор! Так что отдал он ему последнее и с опущенной головой покинул машину.

Света стояла возле урны с мусором и медленно затягивалась тонкой сигаретой. Долго держала в себе дым, потом со звуком «п» разлепляла губы и еще медленнее выдувала серость. Вильдан стоял возле нее и ждал, как провинившийся перед мамой мальчик.

– Хороший мужик, – сказала Света и выбросила недокуренную сигарету в урну. Она подошла к двери, взялась за ручку, посмотрела на Вильдана, который стоял, опустив голову, и, по-видимому, был мыслями где-то в другом месте. Она долго смотрела на него и своим грубым голосом произнесла: – Пойдем, горе луковое.

Через пару минут Вильдан сидел за столом, где стояли желтая сахарница, четыре бутылки пива, пепельница, сигареты с зажигалкой и прошлогодняя вобла, которая невыносимо воняла портянками Кинг Конга.

Света гремела и материлась, что-то ища в квартире. Вильдан открыл бутылку пива и стал вливать в себя. От скуки начал пальцем обводить огромные цветы на обоях.

На голодный желудок быстро развезло, и его участь стала казаться не такой уж паршивой. Света села напротив него в выцветшем розовом халате. Вильдан поднес к губам бутылку пива, вдруг он увидел голову женщины вблизи, ужаснулся и подавился, пиво полилось через нос. На макушке у Светы были прозрачные волосы и маленький плешивый островок.

При свете он ее разглядел. Лет пятидесяти, и, как показалось Вильдану, в молодости она была красоткой. С годами алкоголь навешал на нее морщины, синяки под глазами, хмурый, недовольный вид лица, забрал светлый и теплый цвет кожи. «Надо сваливать»,—подумал Вильдан.

Они допили пиво, потом пили водку, потом она нашла коньяк на донышке, но Вильдан уже не мог пить и упал на кровать, где уже было постелено. Света обняла его сзади, шептала на ухо развратные слова, он лежал, она кричала и выгоняла его прочь, он лежал, она шептала, он лежал, она выгоняла, он лежал…

ГЛАВА 2

1

Будильник прозвенел через пару часов. Вильдан проснулся бодрым. Редко он высыпался за пару часов. Он встал на ноги, в голове забарабанило, напомнило о недавней попойке. Каждый шаг до ванной был мучением: то кружилась голова, то подташнивало. Похмелье у него всегда проходило одинаково, просыпался, ничего не подозревая, а потом начиналась карусель, которая всегда заканчивалось рвотой. Вильдан не хотел оставлять в чужой квартире часть себя, так что приказал желудку крепиться.

Вильдан, оперевшись о косяк двери в ванной, написал водителю «Газели», чтобы его забрали из другого места. «Наверное, опять будет спрашивать, с кем ночь провел. Буду молчать. Пошел он».

Вильдан ополоснул лицо холодной водой. Потом долго смотрел на себя в зеркало, пытаясь заглянуть в глаза. Не получалось. Сонливость захватила его мозг и потянула в кровать, но нужно было идти на работу, и тем более сейчас он решил, что больше с такой не свяжется. Постарается. Он вышел из квартиры и хлопнул дверью, эта была маленькая месть.

Дверь подъезда со стоном отворилась, и из нее вышел, покачиваясь, Вильдан. Как только он обошел дом, его затрясло от холода. Он обнял себя.

Серая «Газель» с надписью «Советский хлебозавод» остановилась в десяти метрах от него. С предвкушением, что сейчас согреется, Вильдан побежал быстрее, чтобы сесть в автобус. Когда он почти дотронулся до ручки двери, из открытого окна послышалось: «Тихо, потом». Это был голос Ксении Завьяловой, жены его лучшего друга.

Она недолюбливала Вильдана, потому что ее муж, встречаясь с ним, мог не возвращаться домой двое суток. Ксюха до мужа достучаться не могла и поэтому ругалась с ним постоянно. Наверное, сейчас она торжествует.

В «Газели» было тепло. Он понежился, задрав плечи к ушам, обнял себя, и глазки стали закрываться. Он не понял, как так получилось, но Ксюха сидела напротив него. На лице ее прочитал Вильдан: «Я все про тебя рассказала».

Рассказывать-то нечего. Только вот история не очень приятная для него.

Дружба с Игорем была так себе. Хотя Вильдан то возводил его в «лучшие друзья», то свергал с престола. Причиной колебания от одного к другому могла быть обычная ссора или похвала.

И вот позавчера он написал ему, как обычно: «Выходи, удод, пиво будем пить!» Ну что в этой фразе такого? Тем более для друзей.

Ксюха и Игорь вместе вышли. Она осталась возле подъезда, закурила, и дым повалил наверх, как из бани. Игорь оглянулся и нашел Вильдана, сидевшего в песочнице, тот махал ему, как дурачок. Игорь, сжав кулаки, направился к нему, Вильдан не успел встать, как получил удар в глаз. Все поплыло, и Вильдан мягко приземлился на песочек.

Вильдан подскочил, его кулак полетел в противника, но Игорь поставил блок.

– Ты че, дебил?! – выпалил Вильдан от безысходности.

Кто же перед ним стоял, друг или незнакомый человек? В смятении Вильдан испугался и отступил.

– Следи за собой, за словами и мыслями. Не надо так! – озлобленно сказал Игорь и пошел обратно.

Сигаретный дым поднимался над Ксюхой и Игорем. Вильдан смотрел на них и не хотел верить в то, что с ним только что произошло. Нет, еще дружбе не конец. Это был не он, этого вообще не было.

Только когда он сел в машину и посмотрел на синяк, до него начало тихонько доходить, что все это реальность. Большая, огромная реальность. Последний друг, за которого он держался, пропал бесследно.

Может, Игорь просто защищал свою жену. Потому что Вильдан расклеил ее фото в пьяном виде по всему хлебозаводу? А потом у нее был долгий разговор с директором, ну не уволили же ее, оставили, да и кому работать, ведь некому…

За окном мелькнул магазин «Амбар», и «Газель» остановилась возле хлебозавода. Щуплая Антонина Абраменко, толстенькая Наташа вышли первыми, за ними последняя выходила Ксюха с красивой круглой попкой, раньше Вильдан не разрешал себе смотреть на нее, но сейчас имеет полное право, будет смотреть, сколько хочет.

2

Смена отформовала подовый хлеб и пошла курить. Вильдан домесил тесто на плюшки и поплелся за ними. Он шел за толстым мужиком, который недавно устроился пекарем и ходил, постоянно опустив голову. Имени этого пекаря Вильдан не знал, да и думал, зачем себе чужими именами голову засорять, тем более этот ему никогда в жизни не пригодится.

Они курили в слесарке. Вильдан, как обычно, сел на стол, который стоял в углу, за ним притулилась Наталья, упершись взглядом в его спину. Ксюха вместе с толстым, который пропал в телефоне, устроилась на скамейке.

Вильдан всегда рассматривал маленький верстак, который стоял в противоположном углу. Хотелось взять и начать стучать по верстаку, слышать, как железо бьется о железо. Еще рядом с верстаком стоял криво сваренный шкаф, который был закрыт большой гайкой.

Разговор их был вялый. Кто-то один говорил, все или поддакивали, или молчали. Вошла Антонина Абраменко с вымученным лицом, держась за живот. Смена переключилась на нее, кто-то жалел ее, а кто-то издевался, крича, что ей нужно просто сходить в туалет. Вильдан был в хорошем настроении и выдал.

– Это Клим к тебе пришел, – сказал Вильдан, распевая.

Все засмеялись, и даже толстый вылез из телефона и с улыбкой посмотрел на Антонину.

– Ты дурак? – спросила та, держась за живот.

– С чего ты взял? – толкнув его в спину, спросила Наталья.

– Да с того. – Он посмотрел на Антонину с прищуром, будто рентгеном светил. Начал загибать пальцы, давя в себе смех. – Она не беременна – это раз, не отравилась – это два, в туалет не хочет – это три.

– Может, беременна, откуда…

– Я бы заметил, – перебил Вильдан толстого.

Антонина передразнивала Вильдана, выйдя в середину слесарки, театрально загнула пальцы, при этом кривя рот и изображая всякие смешные морды. Потом плюнула и ушла.

Вильдан после ее ухода стал ждать, когда же его похвалят за остроумие. Желающих не было. Он согнулся, думая, что его шутка не удалась, и от горя закурил еще одну сигарету.

Заскрипела петля, потом хлопнула дверь. Через секунду на плечо Вильдана упала рука, он подскочил, перед ним стоял дядя Саша с пышными усами.

– Мы кушаем здесь. Не садись на стол, пожалуйста.

Девочки в один голос, будто репетировали, заголосили:

– Здрасть, дядь Саш.

– Привет, привет девчонки, – сказал он и пошел к верстаку.

Наталья пихала в спину Вильдана. Он в знак протеста не слез, а огрызнулся:

– Не тронь меня, какая, а?

– Иди, иди, нечего, тут люди едят, – все-таки выпихнула Наталья Вильдана.

Он смотрел на Наталью, будто хотел выковырять ей глаза, даже палец приготовил для такого случая. Но она будто не видела его и подвинулась, чтобы лучше разглядеть дядю Сашу. Вильдан обиженно пересел на скамейку рядом с толстым, поддев его локтем, чтобы тот подвинулся, но тот даже не шелохнулся. Тогда Вильдан сильно толкнул его, толстый будто очнулся после комы и посмотрел на него.

– Двинь, – сказал Вильдан и скрючился.

Толстый, пожимая плечами, подвинулся.

Никогда Вильдан не видел, чтобы за столом сидели и ели. Но почему-то у него не было на старика обиды, во всем виновата Наталья, которая толкнула его. Он хотел как-то отомстить ей, злоба наполняла его, и мозги отказывались работать.

В одно мгновение все как будто замерли. Смотрели на дядю Сашу. Как он аккуратно снял кепку, повесил ее в сваренный шкаф, туда же повесил полосатую олимпийку. Закончив с одеждой, он закрыл шкаф и сел рядом с верстаком, откашлялся в тишине, взял сигарету, лежавшую на верстаке, и закурил.

Тишину нарушила Наталья. Она смотрела на него нежным, покорным взглядом. Глаза ее блестели, неживое лицо подобрело, и тонкие губы зашевелились. Она спросила про здоровье его жены, у которой удалили неделю назад аппендикс. Операция в таком возрасте очень опасная.

Дядя Саша улыбнулся, нога его стала раскачиваться, и он начал рассказывать, как готовил и кормил супом жену. Какие таблетки купил, что она не хотела их пить, а он, поговорив с ней, настоял на своем. Женщины в один голос вздохнули, смотрели на него, как на героя.

Вильдан провалился в свои вчерашние воспоминания. Как Лена сказала: «Здесь Галя сидит. Она не…», что «она не»? Недолюбливает его? Не хочет видеть его? Не кусается? Зря, зря он ушел, можно было подсесть к ней, обнять за тонкую талию, притянуть к себе, прижать, прикоснуться своим черствым боком к ее мягкому бочку. Слиться с ней. Никуда бы она не делась. Женщинам такое нравится.

Вдруг перед его глазами встала Света в парике. Он аж испугался своего воображения. Дернулся. Ее тонкие, потрескавшиеся губы шептали: «Иди ко мне, мой белый хлеб…», а он выбежал из ее дома и побежал по тротуару, потом по дороге, потом по лесу, и куда бы он ни завернул, из-за угла обязательно выходила она. Спасу от нее не было, тогда Вильдан лег на землю, и она стала кружить над ним коршуном…

«Правильно, правильно я с ней, не видать ей молодого тела», – с испугом сказал себе Вильдан.

Когда он очнулся от своих видений, в слесарке сидел только дядя Саша, причесывая густые усы, его нога качалась вверх-вниз. Вильдан смотрел на этого щуплого, доброго старика и видел внутри него железный прут, который не согнуть ничем. Только если саблей… и то вряд ли, такие, как ему казалось, не сдаются ни при каких обстоятельствах.

Такой же прут Вильдан хотел нащупать в себе. Но внутри оказался только один мякиш, как будто только что разрезали свежеиспеченный хлеб. Сначала палец, потом и рука провалилась в эту сыромятину. Из последних сил Вильдан собрал крошки своего достоинства и вышел из слесарки практически убитым.

3

Пекари, закончив работу, сидели, пили чай и ждали конца смены. На хлебозаводе было тихо, только иногда тишину нарушал гул тестомеса. Это Вильдан месил тесто и опары для ночной смены. Закончив, он пошел в котельную к Руденко Никите. Здесь пахло сыростью, возле печек стояли ведра, в них капала вода с труб. В огромном помещении стояла маленькая белая, застекленная комнатка два на два, где и сидел, склонив голову, Никита.

– Че читаем? – Вильдан старался с ним разговаривать на молодежном сленге. Просто сокращал слова, добавлял окончания. И вроде как все звучало по-молодежному.

– Экстремальный тайм-менеджмент, – сказал Никита, покряхтев, как обычно.

Это был худой юноша, с прилизанной шевелюрой, глаза всегда выражали усталость, тонкие пальцы были похожи на прутья вил.

– Экс чё, – пробубнил Вильдан. Он слышал название и даже сам читал эту книгу. Зависть пролезла под ребра пчелой, укололо, аж дышать стало трудно. Эти тяжелые чувства таились в его несбыточных мечтах, потраченных впустую годах. Вильдан так же, как и Никита, хотел стать знаменитым бизнесменом, всякие курсы проходил по бизнесу, столько денег потратил, но не свезло, а у него, может, получится. Вильдан вряд ли себя простит, что так быстро сдался и остался на хлебозаводе, что не пытался и не добивался.

Его тело потряхивало, и, чтобы хоть не сдать себя, он сел на скамейку сзади него.

– Короче, не знаю, – повернувшись к Вильдану, начал говорить Никита. Он перевел взгляд в угол комнаты, где висел выцветший календарь пятилетней давности, – тут записался на бизнес-марафон и читаю про все, про родителей, про бизнес. Очень много. Так вот.

Вильдан покачивал ногой и, как загипнотизированный, смотрел на носок.

– Я понял причину того, что ни я, ни ты не смогли достичь цели, успеха. Помнишь с тобой бизнес хотели закрутить? – Никита немного помолчал, Вильдан слушал и громко вздыхал.

Да, Никита пару раз предлагал заняться бизнесом, продавать чехлы для телефонов. Даже закупались на десять тысяч. Никто и не старался, так своим попытались впарить. Свои сказали, что за такие деньги, за которые они предлагают, лучше пойдут нормальные купят. В действительности так и было. Цены они задрали даже для своих, и купили же, конечно, самые дешевые, какие могли найти. Так и прогорел их первый бизнес. Вильдан даже не вспомнит, где те чехлы сейчас.

Он не хотел размениваться на такую глупость, лучше он будет месить тесто, и то больше пользы, чем от этих чехлов, природу только засорять. Тем более бизнес должен менять чью-либо жизнь к лучшему.

– Это все из-за проблем в наших семьях. Ну понимаешь? – Никита встал, заряженный энергией. – Отец! Ни у меня, ни у тебя не было его… А отец кто? Это тот, кто показывает сыну этот мир, дает ему силу и в том числе…

– Во всем виноваты мужики, – женским голосом перебил его Вильдан. Он встал, похлопал друга по плечу и, посмотрев Никите в уставшие глаза, сказал: – Бросай, а? Мне за тебя страшно. Ты че вечером трубку не брал, я с такой телочкой, хм, соска… – И дальше он хотел показать жестами, что обычно делают с телочками, после того как их снимают в баре. Но вспомнил Свету, и его тело сковало отвращение.

– На тренинг записался.

– Молодец, – под ребром зашевелилась пчела, которая пытаясь вытащить свое жало. Дальше он продолжил низким голосом: – Ты бы бежал из этой секты.

– Не, не. Сейчас там такое! Сейчас надо первые деньги заколотить, вот, думаю, на чем! Там парень уже заработал. Знаешь на чем? Написал в ВК, что выгуляет собак, и тут же нá – первый заказ. Надо че-то придумать.

– Ну ты можешь коров выгуливать, – пошутил Вильдан.

Никита не отреагировал, сел за стол и впился в книгу.

– Был пацан, и нет пацана, – напел Вильдан на ухо Никите, а тот даже не пошевелился, только глаза его бегали от строчки к строчке.

Он вышел из котельной и подошел к тестомесу. Он знал, что Никита хочет побыстрее заработать денег, купить квартиру и съехать от матери. Вильдан не стал ему рассказывать, что сам перечитал множество книг про бизнес и пришел к мнению, что это все лохотрон. Никита скоро сам в этом убедится, а если нет? Если он будет гонять на «БМВ», а он, Вильдан, будет ходить пешком и работать на хлебозаводе до конца своих дней. И зачем Вильдан зашел к этому чудику?

ГЛАВА 3

1

Серая «Газель» остановилась на улице Речной. Из нее вышел Вильдан и посмотрел на криво висящий номер дома. Полгода назад он пытался выровнять эту синею табличку, но к нему приехал Игорь на своей старенькой «тойоте», он не стал заморачиваться и побежал за руль. Тогда Вильдан только получил права и согласен был катать пьяного Игоря с его дружками хоть весь вечер, только бы посадили на водительское сиденье. Каждый раз взгляд его падал на номер дома, а потом всплывали воспоминания, раньше улыбался им, сейчас же вздохнув подошел к забору.

Забор был деревянный. Доски падали сами по себе, ржавыми гвоздями вверх, из-за гнилой поперечины. Вильдан брал доски и вставлял их обратно, как пазл.

Вечер спускался с неба и лениво заполнял собою город. Воздух будто стоял на месте, его можно было видеть, щупать. Песчаная дорога, будто устав от шин машин, ждала, когда улягутся обратно разбросанные песчинки.

Вильдан пришел домой, устало вздохнул, в глаза бросилась коричневая коробка, стоявшая на полке среди кастрюль. Она стояла на краю и вот-вот, как показалось хозяину дома, должна была упасть. Но он прошел мимо, не до нее было сегодня.

Хозяин зашел в свою комнату, вдруг откуда-то у него появилась второе дыхание. Даже забыл, что нормально не спал целые сутки. Он сел на шатающийся стул, достал из нижнего ящика стола папку, в которых обычно прокуроры ведут свои дела, развязал узелок, в ней лежали исписанные кривым почерком бумаги. На последней странице романа было заполнено синими каракулями, а внизу стояло число шестнадцать.

Он начал ходить с листом бумаги в руках взад-вперед, повторяя последние слова: «…она опустила свою руку на его руку как мотылек…» Больше двух месяцев он пережёвывал эту фразу, но никак не мог найти продолжение, все идеи были плохи или неуместны, он искал что-то идеальное, манящее, от чего у читателя закружится голова.

Он сел и забыл о романе, о головокружительной фразе. Листок упал на пол, Вильдан не заметил этого, потому что воображение унесло его в студию давать интервью самому Дудю.

– Как же вам удалось написать книгу, которая изменила судьбы поколений, это книга, если честно, и меня не оставила равнодушным, – закинув ногу на ногу, говорил Дудь в его воображении.

– Знаете, Юр, скажу вам просто. Это все не я, это все далось мне свыше. Какой-то провод подключен к моим мозгам. И Боженька перекидывает мне всю инфу оттуда.

Вильдан в интервью рассказывал невероятные истории о том, как писал книгу, как пришла идея сюжета. То бранил себя за то, что долго писал, то хвалил, то вспоминал, как было вымучено произведение его подсознанием. На этой мысли он остановился и стал вспоминать, как же он мучился. Вроде никак. По сравнению с тем, как мучились другие писатели. Он закрыл глаза и начал заполнять пробелы в своей автобиографии.

Фантазии утомили его. Он встал со стула, посмотрел в окно, на соседнем участке стояла Лена, в красной футболке. Из-за большого ворота оголилось острое плечо, маленькие груди топорщились, как крючки, и будто ткань висела на них одних.

«Быть с ней одной, трогать за руки, обнимать, вдыхать ее запах, не отпускать… быть только с ней». Вот что вертелось у Вильдана в голове.

Вдруг у него всплыл вопрос: «А если бы мужчина в красной куртке толкнул ее, издевался над ней при всех?» Злость волной прошлась по телу.

Он метнулся к шкафу, достал черные с красной линией боксерские перчатки, которые пахли резиной, выбежал из дома, забежал в гараж, щелкнул выключателем пару раз, свет так и не появился. Месяц назад сгорела лампочка, а он так и не поменял. Ну ладно, Вильдан обошел «деу нексию» с угла, притащил грушу и повесил ее за крючок в середине гаража, как раз над капотом машины.

Боксерские перчатки дали ощущение, что он Тайсон. С минуту колошматил грушу, потом, задыхаясь от усталости, встал на месте и так стоял, пока не отдышался.

Отдышавшись, посмотрел на грушу, да, она поняла, за что получила, теперь будет висеть паинькой. Не снимая перчаток, злой, он вышел из гаража. До него долетала ругань Лены и Андрея. Он не слышал, о чем они спорят, но ему показалось, что его любимой угрожает опасность.