Buch lesen: «Чемпион тюремного ринга»

Schriftart:

* * *

Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Всякие совпадения случайны и непреднамеренны.
А. Тамоников

Глава 1

Шестое августа, день атомной бомбардировки Хиросимы, украинские силовики отметили массированным обстрелом села Рудного, расположенного в самом сердце Краснодольского района. Что это было, никто не понял. Бойцы самопровозглашенной республики последний раз заходили в село пару месяцев назад. В нем не было ни складов, ни центров связи, ни элементов инфраструктуры, которую ополченцы могли бы использовать в своих целях.

Поселок городского типа Краснодол восточнее Рудного, забитый ополченцами, в эту ночь силовиков не интересовал. Поселок Мазино на севере, где дислоцировалась мотострелковая рота повстанцев, – тоже. Никогда до текущего дня село Рудное, состоящее из полутора сотен дворов, не подвергалось ударам.

Стреляли из окрестностей села Паленого, расположенного в восьми верстах на запад, за линией разграничения. Первый залп самоходных 152-мм гаубиц «Акация» прогремел ровно в одиннадцать вечера. Снаряды поразили церковь, раскололи пополам купол и проделали в стене дыру размером с алтарь.

Еще один снаряд угодил в теремок администрации, расположенный неподалеку. В нем недавно сделали ремонт. Обрушились межкомнатные перегородки, вспыхнул пожар.

Второй залп разнес в щепки трансформаторный узел и поднял в воздух единственный магазин вместе с немногочисленными нереализованными товарами. От третьего залпа превратилась в руины, горящие голубым пламенем, местная газораспределительная станция.

За «Акациями» вступила в действие батарея 120-мм полковых минометов. Им точность уже не требовалась – дома в селе стояли кучно. Залпы следовали один за другим. Мины протяжно выли на подлете, с треском взрывались, валили деревья, разносили в клочки дворовые постройки и опрятные жилища сельчан.

После первых же залпов пространство над селом заполнилось криками ужаса. Люди в панике выбегали из домов. Местность была озарена как днем. Взрывы сопровождались яркими вспышками. Многие дома уже горели. Село заволокло дымом. Обстрел принимал хаотичный характер. Взрывы рвали дорогу, валили заборы. Группу бегущих сельчан накрыла мина, перемешала фрагменты тел с кусками дорожного покрытия.

Люди ныряли в подполы и погреба, вырытые в огородах. Мужчины хватали в охапки женщин, детей, стариков, стаскивали вниз. Но основную массу населения страх гнал прочь из села. Кто-то выводил из гаражей машины, кто-то бежал на восточную околицу.

Самое страшное началось, когда несколько снарядов кучно легли на дорогу за окраиной села и проделали в проезжей части глубокие воронки. Кюветы в этом месте отличались крутизной, и проехать на личном транспорте могли немногие. Лишь одному грузовичку с высокой колесной базой удалось одолеть канаву и вырваться в поле. Остальные машины доезжали до воронок и останавливались. Суетились отцы семейств, вытаскивали из салонов своих родных, чтобы дальше двигаться пешком.

Украинские артиллеристы находились в Паленом, но имели глаза и уши в Рудном! Они мгновенно, с какой-то патологической страстью перенесли огонь на восточную окраину села. Взрывы кромсали поле, засаженное картошкой, расшвыривали ботву, накрывали бегущих людей.

Старенькие «Жигули», «Таврии» и потрепанные иномарки спешно разворачивались, пытались пробиться обратно в село. Одна из машин съехала в кювет левыми колесами, водитель газовал, но без толку. В салоне плакал ребенок. Из машины выбрались две женщины, растрепанные, рыдающие, стали ее выталкивать, но сил на это у них не хватало.

Неподалеку в поле прогремел взрыв. Застрявший автомобиль посекло осколками. Пожилую женщину отбросило от машины, она упала, разбросала руки. У той, что помоложе, видимо, ее дочери, осколком распороло бедро, она сползла по капоту, надрывно кричала, обливалась кровью. Водитель из машины не вышел, ребенок перестал кричать. В живых осталась лишь молодая пышнотелая женщина. Она ползла по грязи с кровоточащей ногой.

Обстрел оборвался так же внезапно, как и начался. Замолчали минометы и САУ. Нависла напряженная тишина. Лишь клубы зловонного дыма расползались над обстрелянным селом. Горели деревянные постройки, чадил старенький микроавтобус, сползший бампером в воронку.

Люди, залегшие в поле, поднимались, начинали неуверенно перекликаться. Выли и метались женщины, потерявшие в суматохе своих родных. Из погребов и подполов выбирались сельчане, бросались тушить огонь. Те, у кого дома уцелели, помогали соседям. Над истерзанным селом завис надрывный бабий вой.

Мужчина с обожженным лицом возился на дороге, помогал сесть в машину полной пожилой женщине с отказавшей ногой, видимо теще. Та лезла внутрь вместе с костылями, ругалась.

– Мама, как выскочить из машины, так вы сами, быстрее кролика, а как обратно, так вы инвалид, только и можете меня поносить. Радуйтесь, что целы остались! – бормотал сельчанин.

Вдруг он что-то заметил в поле, бросил женщину, пытавшуюся забраться в машину, кинулся к обочине и начал всматриваться в даль. Он кричал, тыкал пальцем в одинокую фигурку, какими-то зигзагами удаляющуюся по полю. Беглец нырнул в ложбину на краю картофельных делянок, но она оказалась неглубокой. Голова этого типа была хорошо освещена нереально яркой, какой-то раскаленной луной.

– Это корректировщик, люди! – заорал мужчина, наверняка знакомый с особенностями ведения артиллерийского огня. – Эта падла наводила пушки хохлов на наше село!

Эти слова получили горячий отклик. Люди негодующе взревели. Несколько человек, находившихся на поле, пустились в погоню. Кто-то подобрал жердину, размахивал ею. Двое бросились в обход. Они прекрасно знали, куда выходит ложбина. Беглец сообразил, что ему светит, выбрался из оврага, побежал прямиком через поле к лесу, синеющему за ним. Но тот был далеко, а сельчан подгоняла праведная ярость. С обочины дороги съехала «Нива», запрыгала по кочкам.

Селяне догнали беглеца метрах в пятистах от дороги. Этот субъект не был мастером по бегу с препятствиями, запыхался, скулил от отчаяния. Ноги его заплелись в борозде, он упал, разбил нос, кряхтел, возясь в ботве, полз на коленях. «Нива» с ревом подлетела к нему и затормозила. Он вскочил, начал метаться, охваченный страхом.

Из машины выпрыгнул водитель с монтировкой, пожилой, обуянный бешенством. Сзади подбегали мужики и пара растрепанных женщин. Наводчик кинулся в узкий просвет между ними, используя последнюю надежду уйти от самосуда. Водитель «Нивы» швырнул монтировку. Она ударила беглеца по спине. Мужчина вскричал от боли, покатился, а когда поднялся, вокруг него уже сжималось кольцо из разъяренных сельчан. Он защищался руками, дрожал, глаза шныряли. Невысокий, сутулый, нескладный, с блестящими от пота залысинами.

– Хлопцы, вы чего, – блеял он, старательно заикаясь, – вы ж не так поняли…

– Греби меня семеро! – изумленно воскликнул мужик с жердиной. – Да это же Леська Свинарь! Что, падла, вот и посетил родное село? Давненько тебя тут не видели! Мужики, узнаете Леську? А мы уже забыли про этого муделя!

– Хлопцы, вы неправильно поняли, – бубнил наводчик, отчаянно моргая.

Он втягивал голову в плечи, руки тряслись.

– Я ничего не делал, просто мимо проходил.

– Мимо, говоришь, проходил? – процедил мужик. – А это что у тебя? – Он схватил Свинаря за шиворот, выудил из внутреннего кармана задрипанной курточки портативную рацию, которую тот забыл выбросить. – В радионяню играешь, сука? – Дядька с размаха ударил рацией по зубам наводчика.

Тот заскулил, выплевывая кровь, начал что-то бормотать в свое оправдание. Его узнали, и это не прибавило людям добрых чувств по отношению к нему.

Алексей Свинарь, скользкая и неприятная персона, несколько лет заведовал в Рудном продуктовым магазином. Он проворовался, отсидел не много, всего полтора года, воспользовался связями, вернулся, с подачи вышестоящего начальства заделался старшим рыбинспектором, но и на этом поприще долго не продержался. Глава местной администрации пинком спровадил Лешку с крыльца, когда тот пытался его подкупить.

В один прекрасный день обозленный Свинарь пропал, съехал из дома. Семьи у него не было. Кто-то сказывал, что он вроде записался в украинскую армию, чтобы мстить своим бывшим землякам.

– Ты мужа моего убил, сволочь! – запричитала женщина средних лет с вытянутым рыбьим лицом.

Ее волосы обгорели, в глазах металось безумие. Она прыгнула дикой кошкой, отвесила предателю затрещину. Свинарь от страха перестал соображать, оттолкнул женщину, попятился. Та упала, подвернула ногу, закричала от боли. Возможно, его и пощадили бы, но этот инцидент стал последней каплей.

На наводчика в ярости набросилась толпа. Мужчины, женщины, подростки повалили его на землю и стали бить ногами. Мелькала монтировка, поднималась и опускалась жердина. Свинарь извивался, умолял о пощаде. Но люди уже входили в раж, мстили за разрушенное жилище, за погибших и пострадавших! Ярость туманила рассудок. Трещали и ломались кости. Движения наводчика замедлялись, глаза подергивались туманом. Кровавая пена пошла изо рта.

– Эй, не убивайте его! – спохватился кто-то. – Это же наводчик, он знает, кто стрелял и откуда! Убьете – хрен что расскажет! А завтра укропы опять раструбят по всей Европе, что пьяные ополченцы снова обстреляли мирное село на своей территории!

Народ опомнился, стал оттаскивать разгулявшегося мужика с жердиной. А тот старательно трудился в полном исступлении, колотил неподвижное туловище так, словно выбивал из него пыль. Его насилу оттащили, швырнули в траву.

Свинарь уже отмучился. Он несколько раз вздрогнул, поскреб ногтями землю и затих.

– Да ладно, черт с ним, собаке – собачья смерть. – Шофер с монтировкой плюнул на мертвеца и отвернулся.

Потрясенные, еще не пришедшие в себя люди неприкаянно блуждали по полю. Над селом разгоралось зарево. Попытки людей самостоятельно тушить огонь большей частью не удавались.

С востока уже приближалась колонна машин с горящими проблесковыми маячками. Ехали спасатели, пожарные, медики. С севера тоже шла подмога. Из Мазино спешила техника ополченцев, крайне озабоченных взрывами, грохотавшими в соседнем селе.

Этот внезапный ночной удар по мирному населенному пункту не мог не навести на размышления командиров ополчения. Не зреет ли очередная медийная провокация со стороны киевской хунты?

А в двадцати верстах севернее Рудного у людей в эту ночь были другие проблемы. Машина сломалась на самом интересном месте, когда до своих позиций оставалось лишь поле перейти, вернее переехать. А вот теперь ополченцам предстояло переползти его, учитывая тот факт, что на западе за их спинами разразилась стрельба. Выехать к своим можно было только по этой дороге. И вдруг такой конфуз!

Серега Якушенко, молодой светловолосый спецназовец, лихорадочно работал ключом зажигания, выдавая фразеологические обороты, вполне уместные в таком случае. Но «УАЗ», заляпанный грязью, встал как крейсер «Аврора» у причала, подвел своих пассажиров в самый ответственный момент.

– Стартер дуба дал, мать его! – рычал в сердцах Якушенко. – Трындец, командир, теперь эта хрень на базе самоката! Толкать будем?

Количество интеллигентных людей в салоне «УАЗа» резко сократилось. Старший лейтенант Илья Ткач, командир взвода специальной разведки, на данный момент руководивший малочисленной группой, в отчаянии кусал губы. Он обернулся.

За его спиной дорога выскакивала из леса, тянулись буераки, испещренные куцей полевой растительностью, темнел лес. А прямо по курсу раскинулось большое поле, где практически негде спрятаться. На том его конце, в темнеющей дали, стоит блокпост ополчения, где ребята несут службу денно и нощно, но как туда добраться? А погоня на двух бронетранспортерах уже вот-вот вырвется из леса и просто смоет маленькую группу ливнем свинца!

– Я так и знал, – прекратив материться, обреченно вымолвил подтянутый обладатель высшего инженерного образования капитан запаса тридцатипятилетний Антон Беженцев. – А вы еще спорили: паранойя или интуиция. Все в порядке, командир. – Он невесело подмигнул Илье. – Нет таких безвыходных ситуаций, в которые мы не могли бы попасть. Прорвемся. А ты чего обрадовался? А ну, лежи смирно! Еще не опрокинулся на твоей улице грузовик со счастьем! – Он пихнул каблуком мужчину в камуфляже, лежащего между сиденьями.

У того были связаны руки, рот заклеен скотчем. Он перестал извиваться, но продолжал гневно мычать.

– И что расселись как на именинах? – прорычал Ткач, ногой распахивая дверцу. – Все к машине, и вперед! Полковник, подъем! – проорал он связанному человеку. – Вы сейчас побежите вместе со всеми, уяснили? И помните, что у нас очень хорошо поставлены удары по почкам!

Чертыхаясь, гремя снаряжением, ополченцы выпрыгнули из машины. Пленника вытащили за ноги, придали вертикаль, заставили бежать. Тот пыхтел, но слушался. Бесполезно дергаться, когда к затылку приставлен ствол. Трое спецназовцев и один «язык» припустили через поле.

Илья бежал последним, постоянно озирался. Немел затылок, что-то яростно царапало под левой лопаткой. Ничего себе паранойя! Погоня вырывалась из леса, свет фар облизывал застывшие на опушке деревья. Рев форсированных двигателей вгрызался в уши.

Несколько часов назад командира взвода специальной разведки вызвал к себе майор Караба Богдан Мстиславович, командир отдельного батальона ополчения, дислоцированного в Краснодоле. Комбат был непривычно возбужден, метался по дому, в котором устроил себе штаб. Карта уже была расстелена на столе.

Комбат ткнул в нее мясистым пальцем.

– Гляди и запоминай, старлей. Вот Верхонка, восемь верст от разделительной полосы. Здесь у хохлов стоит батарея гаубиц Д-30, до роты мотострелков, разведвзвод и две сломанные «Гвоздики». Информация от нашего агента в штабе механизированной бригады: в Верхонку через час прибывает важная инспекция с солидной охраной. В ее составе два инструктора НАТО и высокий чин из того же альянса. Это не считая полковника Мартыненко из разведывательного управления украинского Генштаба. Цель визита не вполне ясна. Вроде будут отбирать людей для отправки в серьезную разведшколу. Но это неважно. Твоя задача – пробраться в Верхонку малыми силами, изучить возможность поимки и доставки в наше расположение натовского офицера. Следи за пальцем – это маршрут. Краем болота, километр по лугу, лесная дорога, в обход холмов по заброшенной грунтовке. Вот здесь когда-то был оползень, дорогу закрыли. Имеется объезд по полю. Селение разбросано по холмам, мирных жителей там почти не осталось. К наступлению темноты вы должны быть на месте. Мне плевать, как вы это сделаете. Без «языка» не возвращаться.

Соблазн поймать столь крупную рыбу был велик.

– Что ж, как стемнеет, будем брать, – рассудительно изрек Беженцев, когда Илья поставил перед подчиненными задачу.

Разведчики были опытные, район знали досконально. В разливах тумана, затопившего низины с приходом темноты, машина разведгруппы ювелирно, с погашенными фарами, прошла между дозорами противника и углубилась в лес.

Через час ополченцы припрятали «УАЗ» в заброшенном хлеву на опушке и стали подкрадываться к Верхонке. Первый же попавшийся часовой долго не упирался, выложил всю правду. Его не стали убивать, дали по башке, отключили до утра.

Инспекторы действительно приехали в расположение части, дислоцированной на западной окраине Верхонки. Им устроили радушный прием: обильное угощение, выпивка, баня. Они и сейчас там веселятся, потребляют. Баня неподалеку, на склоне холма, на берегу очень быстрой реки.

Нападения гуляющие гости, разумеется, не ждали. Вторжение трех леших, обвешанных листвой и камуфляжной мешковиной, стало для них полным сюрпризом. Разведчики атаковали бесшумно, сняли часовых, вырубили двух натовских инструкторов и одного украинского офицера, пьющих пивко на веранде. Языковой барьер тут не оказался помехой.

– Каждой твари – по харе, – остроумно прокомментировал Якушенко.

Затем спецназовцы просочились в строение и на втором этаже взяли гостей тепленькими. Оба в халатах, разомлевшие после душной парной, возлежали на лежанках и разминались пенными напитками. Иностранный инспектор оказался мясист и несговорчив. Откуда столько прыти в заплывших телесах?

Он оттолкнул Беженцева и бросился к лестнице. Антон успел выставить ногу. Лестница оказалась крута. Грузное тело катилось по ней, ломая перила. Антон прыгнул за ним, оседлал у подножия, чтобы выбить дух из строптивого иностранца.

– Остановись, боец, – мрачно заметил сверху Илья. – Не надо делать то, что ты уже сотворил.

Голова иноземца была вывернута самым противоестественным образом, изо рта свешивался синий язык, весь в пупырышках. Разведчикам пришлось довольствоваться украинским полковником.

– А что? – рассудительно заметил Якушенко. – Тоже неплохо. Реальный полковник, да еще из управления разведки. Прикиньте, сколько он всего знает.

Полковник Мартыненко еще не отошел от шока, поэтому сопротивления не оказывал. Ему дали возможность одеться, предупредили о расплате за глупость. Совету украинский герой не внял. Сперва он вроде вел себя смирно, а когда его выгрузили из окна в задний двор, попытался дать деру и позвать на помощь.

Опасность была реальна. Село наводнили украинские военнослужащие.

Полковника успокоили, надавали по сусалам, захомутали, заткнули рот и приказали ползти к забору со связанными руками. Сперва все шло неплохо, но, видимо, после ухода разведчиков в баню кто-то наведался. Над селом взревела сирена, вспыхнули прожектора, установленные на вершинах возвышенностей. До этого укропы, видимо, экономили электричество. Населенный пункт огласился лязгом и гамом.

На этот раз им не дали уйти из поля зрения. Бэтээры с пехотой выезжали из леса, прожектора слепили глаза. Группа разведчиков бежала в стороне от дороги, направляясь к дальнему лесу. Связанного полковника гнали пинками – он делал вид, что немеют ноги.

Украинцы обнаружили брошенный «УАЗ». Бронетранспортеры остановились, прожектора ощупывали пространство, заросшее травами.

– Ложись! – прохрипел Ткач, схватил за шиворот ковыляющего полковника и швырнул его на землю.

Остальные попадали в стороне. Вскоре над ними уже барражировали лучи прожекторов, цеплялись друг за дружку, разбегались, ощупывали неровности земли. Спецназовцы лежали неподвижно, изображали невнятные бугорки на местности. Возня полковника пресекалась элементарно – ребром ладони по загривку.

Ситуация складывалась неприятная. Сомнительно, что укропов сразила куриная слепота. Еще немного, и разведчиков заметят. Подвергнут обстрелу. Бэтээры понесутся по дороге и отрежут спецназ от дальнего леса, в котором, по идее, находятся свои.

В тылу урчали двигатели на холостом ходу, пехота спрыгивала с брони. Офицер что-то кричал в рацию. Двигаться дальше противник, похоже, боялся.

Бойцы терпеливо выжидали, вжавшись в землю. Лучи прожектора еще не покинули квадрат, шныряли по земле и по воздуху.

«Выявят и расстреляют, – тоскливо думал Илья. – И плевать им, что вместе с нами завалят целого полковника из управления разведки. Для них он предпочтительнее мертвый, нежели взятый в плен».

Он лежал в неудобной позе. Затекла нога. Илья подтянул ее под себя, пошевелил пальцами. Автомат был заброшен за спину, клык затвора впивался в нее.

Закряхтел полковник ВСУ, лежащий рядом. Илья нащупал нож в чехле. В принципе, господин Мартыненко предупрежден, да и не враг он своему здоровью. Полковник был в меру упитан – отъелся на киевских харчах. Но форму худо-бедно поддерживал, внешность имел представительную. Он снова сопел, как-то судорожно ерзал, хотя попыток к бегству не предпринимал. Сейчас они смотрелись бы странно. Никто не будет разбираться, что за фрукт бежит по полю.

– Эй, заклинатели божьих коровок, вы как? – прошипел он.

– Чего-то я приуныл, – скупо отозвался Якушенко, высовывая нос из-под вороха маскировочного одеяния.

– Экзистенциальная тоска у товарища, – заявил Беженцев. – Он сегодня в положении.

– В каком? – не понял Якушенко.

– В интересном.

– Да иди ты, – буркнул Серега. – Слушай, командир, может, рванем? Прожектор уйдет, встаем и чешем. Наши поймут. Ты же доложил, где мы находимся, да? Прикроют огнем. Нам пробежать всего-то метров шестьсот.

– Я извиняюсь, Сережа. – Беженцев перешел на одесский «прононс». – Вы хотели бы получить удовольствие от ситуации?

– И помни, боец, сегодня ты крут, а завтра ты труп, – добавил Илья.

Он лихорадочно думал. Идея бежать в полный рост откровенно бездарна. Передвигаться можно лишь ползком, рискуя в любой момент быть замеченными. Да и хохлы не будут ждать, пока они проползут эти шестьсот метров. Офицер дождется приказа начальства и отдаст команду. Пехота двинется по полю, бэтээры – по дороге. Никто не знает, чем это кончится.

Лучи прожекторов тем временем переместились на южную сторону дороги.

– Ползем! – скомандовал Ткач и схватил полковника за шиворот.

Тот ерзал, издавал странные звуки, природа которых стала ясна чуть позднее. Он отплевывал перегрызенный скотч.

– Вы с ума сошли!.. – захрипел Мартыненко, и даже удар по загривку его не успокоил. – Всерьез считаете, что сможете уйти? Давайте договоримся. Я обещаю, что вы останетесь живы. – У этого мужика, охваченного страхом, хватало ума не разразиться криком.

Он понимал, что в случае обстрела погибнет первым.

– А чего он так ерзает? – насторожился Якушенко.

– И ты бы ерзал, – сказал Беженцев. – Выпитое пиво погулять просится.

– Развяжите мне руки, – прохрипел полковник. – Будьте людьми, дайте справить нужду. Я сделаю это лежа.

– Боже, к чему такие подробности? – спросил Беженцев.

– Отставить, полковник! – Еще один удар выше шейных позвонков заставил пленника икнуть и шумно выдохнуть. – Делайте в штаны, сегодня можно. А в следующий раз, выезжая к линии фронта, не забудьте взять с собой подгузники. Вперед, я вам сказал! Ползите, не злите нас, не поднимайте голову. Учтите, пан полковник, мы не всегда будем такими добрыми.

Четыре бугорка активно смещались по диагонали, в сторону от дороги, представляющей первостепенную опасность. За спиной ревели двигатели. В рядах противника продолжалась заминка.

«Накрыть бы их минометами, – размечтался Илья. – Так хорошо стоят».

– Мама дорогая, что я тут делаю? – бубнил Якушенко, перебираясь в очередную борозду.

– Ты, Серега, содействуешь миру и стабильности в регионе, – пошутил Беженцев, скатываясь в ту же яму.

Черт бы побрал полковника Мартыненко с его медвежьими повадками! Возможно, он и не хотел подставляться под пули, просто был нерасторопен, но какая теперь разница! Луч света внезапно побежал по полю, пересек дорогу и высветил отставленную задницу важного деятеля украинской разведки. Теперь он точно в штаны наделал! Луч уперся в пятую точку, которая вдруг начала извиваться.

От опушки прозвучал пронзительный крик. Украинские силовики пришли в движение, и началась свистопляска. Ударил крупнокалиберный КПВТ, и пули завыли над головой. К нему присоединился второй пулемет, плотность стрельбы возросла. Сквозь тарахтение пулеметов прослушивались рваные автоматные очереди.

Беженцев и Якушенко остались лежать в борозде, дружно выражались. Илья со злостью двинул полковника в бедро, схватил за шиворот, поволок за ближайший бугор. Тугая очередь лишь чудом не зацепила людей.

С каким удовольствием Ткач надавал бы тумаков этому вельможному пану! Он оттолкнулся пятками от твердого выступа, стащил Мартыненко в яму, придавил носом к земле. Свистели пули. Неподалеку возились товарищи, готовясь к бою.

Идея бежать к своим через поле, даже ползти, накрылась медным тазом. На открытом пространстве укропы нашпигуют пулями за милую душу. Спецназовцы выдалбливали амбразуры в косогоре.

Тут Сереге Якушенко моча ударила в голову. Он привстал на колени, игнорируя свинцовый град, и принялся остервенело хлестать из автомата. Есть такая порода людей. Они в упор не верят, что могут погибнуть! Другие – да, запросто, а эти вот ни за что! Какой смысл тогда в существовании этого мира, если меня в нем не будет?

Илья что-то матерно проорал. Беженцев встрепенулся, схватил товарища за ногу и сдернул в борозду.

– Жить надоело, кретин?! – заорал он. – Рассмотрим альтернативу?!

Серега отчаянно ржал. Мол, нас сильно разочаровывает все то, что не убивает! Такое с ним временами случалось. Не боец, а сплошное чрезвычайное происшествие. Но дурь выветривалась под проливным огнем.

Бойцы лежали за укрытиями, отбивались короткими очередями. Пленник съежился, мелко вибрировал, старался, как страус, зарыть голову в землю.

Украинские силовики, похоже, получили приказ. Пехота рассыпалась по полю, двинулась вперед короткими перебежками. Выезжали на дорогу бэтээры. Пулеметы продолжали греметь, но стрелки перешли на экономный режим. Боевые машины набирали скорость.

Илья заскрежетал зубами. От пехотинцев еще можно отбиться, не такие уж там рейнджеры, а вот от их стальных корыт! Почему так тихо в восточном лесу? Где все? Ведь предупредили своих, что группа на подходе!

Он схватился за рацию.

– Алый, прием, это Верба! Алый, ответьте Вербе!

– Слушаю, Верба, – донесся сквозь треск эфира хриплый голос комбата Карабы.

– Товарищ майор, что за фигня?! – взорвался Илья. – Мы в поле, укропы давят! С нами полковник украинской разведки. Товарищ майор, через минуту они нас положат.

– Идиоты! – взревел словно турбина комбат, которого за глаза называли Карабасом, причем не только за созвучную фамилию. – Они что, на другой блокпост передали информацию?! Расстреляю! Пару минут продержишься, Ткач? – спохватился комбат и, не дожидаясь ответа, разъединился.

А бэтээры уже катили по проселочной дороге. Пулеметчики истратили весь боезапас, машины шли в молчании, поднимая клубы пыли. Дефицит боеприпасов компенсировала пехота, рассыпанная по полю. Солдаты перебегали как на учениях, били короткими очередями и снова вставали.

Спецназ стрелял на поражение. Вот встали двое, чтобы перебежать, – ни ума, ни фантазии! Разведчики ударили в три ствола, повалили обоих. Ранения были смертельные, каратели не шевелились. Машинально поднялся еще один и тоже упал. С покойника слетела каска, покатилась, подпрыгивая.

Каратели загомонили, открыли беспорядочный огонь. Вперед уже не шли, лежали.

А вот бронетранспортеры перли по дороге. Вот они уже практически поравнялись с залегшими спецназовцами, начали разворачиваться, чтобы въехать на поле и раздавить их.

Тут-то и проснулись дорогие однополчане. Из восточного леса затарахтела скорострельная автоматическая пушка, установленная на БМП-2. Дорога перед бронетранспортером покрылась разрывами. Механик-водитель резко дал по тормозам, и БТР, идущий следом, едва избежал столкновения.

Пушка продолжала молотить, к ней присоединилась вторая. Но эта била не по технике, а по залегшим карателям. Первые взрывы прогремели с недолетом, потом стали ложиться точнее, в самой гуще солдат.

Начался массовый отлив. Силовики побежали прочь. Многие падали, кто-то оставался лежать, другие ползли. Накрыло всю компанию. До леса добежало не больше полдюжины, деморализованные, почти все без оружия.

У экипажей БТРов, застрявших посреди поля, тоже дела не клеились. Водители разворачивали свои машины, но делали это неуклюже, не профессионально. Первый транспортер подставил бок, и в броню тут же влепился снаряд. Второй машине удалось развернуться. Первая ее отчасти прикрывала.

Механик-водитель ударил по газам, что было полным свинством по отношению к товарищам из подбитой машины. Экипаж в дымящихся комбинезонах спрыгивал с брони, надеясь пересесть в уцелевший БТР, но тот уже улепетывал к лесу. Горемыки с руганью припустили за ней.

Снаряды продолжали рваться, швыряли комья глины и полевые цветы. Они ложились кучно. Чадил БТР посреди дороги. Остатки разбитого вражеского войска растворились в западном лесу. Наблюдать это было приятно.

Якушенко подскочил, начал изображать какой-то первобытный танец и возмущенно завопил, когда под ногами у него вдруг стали вздыматься фонтанчики пыли.

Боец покатился обратно в канаву и заорал:

– Командир, мы же свои! Чего они по нам бьют?

– Дружеский огонь! – Беженцев засмеялся. – Бог на небе разберется, кого куда.

Все закончилось благополучно. Блокпост ополченцев продолжал поливать очередями западную опушку, отгонять тех укропов, которые еще не прочь были порезвиться. Под прикрытием огня спецназовцы бежали по полю, по очереди волокли полковника Мартыненко, у которого от горя и усталости заплетались ноги.

– Поднажмите, полковник, немного осталось, – добродушно пробурчал Илья. – Вас ожидает еда, сухая постель и море увлекательных бесед на те самые темы, в которых вы дока. Вы же умный человек, знаете, как надо себя вести, чтобы о вас сложилось положительное мнение. Не расстраивайтесь вы так. Невелика потеря. Украина и без вас достроит самое свободное и демократическое в мире государство. Может, увидимся еще когда-нибудь. Кстати, как вас по имени-отчеству?

– Да пошел ты, юморист хренов!.. – прохрипел Мартыненко и после паузы с тяжелым вздохом признался: – Федор Николаевич.

Все огневые точки в западном лесу были подавлены. В спину укропы не стреляли. Приближались угловатые очертания бетонных заграждений, столбы с колючей проволокой и минами, зарытыми вокруг них. Загорелись фонари. Навстречу спецназовцам спешили люди, многие из которых были им хорошо знакомы.

– Мужики, простите, что по вам шмаляли, не разглядели! – начал извиняться кто-то. – Вы бы еще лезгинку плясать начали!

– Мы чисто по приколу, взбодрить, – заявил другой.

– Улыбку убери, Митяй, клыки видно, – добродушно проворчал Илья, и вся компания разразилась смехом.

Не веселился лишь один из присутствующих. Он стоял потупив взор. Измываться над ним не стали. Полковник как-никак, самый настоящий.

Лишь один из бойцов сочувственно похлопал пленного по плечу.

– Ничего, господин полковник, не переживайте, все образуется, – сказал он и захохотал, демонстрируя шеренги зубов, еще не искалеченных войной. – А что, мужики, смотрите, какую ценную промысловую рыбу принесли наши сети. А могли ведь и мертвую.

На блокпост влетел штабной микроавтобус. Вместо комбата Карабы прибыл его заместитель капитан Цурило. Он выпрыгнул из машины и быстрым шагом направился к разведчикам.

Илья козырнул и лаконично отчитался о результатах работы. Дескать, оплошка вышла. Объект, за которым велась охота, спрыгнул с лестницы и свернул шею. Спецназ в этом абсолютно не виноват. Взамен имеется вполне приличный полковник УР ГШ Украины, которому, как и первому фигуранту, есть что рассказать.