Когда врачи закончили свою речь, часть присутствующих на первом и последнем людском собрании разошлась по своим последним в этой жизни делам, а те, кто даже никак не отреагировал на сообщение врачей, так и продолжали стоять под начинающим накрапывать дождем, уставясь в одну точку немигающим и пустым взглядом.
Я же не нашел ничего лучше, как пойти и попрощаться с Ринатом, с которым мы вместе с Асхабом были с самого начала этого недолгого пути. Мое предложение навестить Рината, Асхаб проигнорировал, однако после моего движения в сторону помещения, выделенного для онкобольных, он все-таки пошел следом. Помимо Рината в комнате было еще 5 человек. Все они были в очень плохом состоянии, а двое из них вроде как уже не дышали. Рот у этих двоих был слегка приоткрыт, а безжизненные глаза были уставлены в некогда белый потолок.
Когда мы подошли к кровати Рината, то он тоже уже уходил. Как нам сообщил сам татарин, врачи все-таки сжалились и выдали каждому находящемуся с ним в комнате по смертельной дозе сильнодействующего снотворного, заблаговременно разведенного в стакане воды. И это было последнее, что нам сообщил Ринат, ибо спустя пару минут он закрыл глаза и заснул… заснул навсегда.
Сколько мы просидели возле его кровати, я не могу сказать. Время вообще перестало волновать те жалкие крохи, которые еще оставались от человечества. Оно для нас остановилось.
Первым как будто очнулся Асхаб. Он тяжко вздохнул, посмотрел на меня своими давно высохшими от слез глазами и не говоря ни слова, вышел из первой комнаты смерти, организованной на территории бывшего детского лагеря Солнышко. И это был последний раз, когда я видел чеченца. Фишер, который делился слухами в колонне и который был единственным, кто каким то непостижимым образом умудрялся сохранять самообладание до самого конца, утверждал, что он видел Асхаба на краю и как тот бросился вниз.
После слов Фишера о том, какую смерть выбрал для себя чеченец, я начал подумывать о том, чтобы тоже сброситься вниз, дабы не дожидаться своей очереди на эвтаназию. Но от этих мыслей меня отвлек один из врачей, который попросил меня поучаствовать в освобождении помещений лагеря от тел и в их заселении очередной порцией того, что еще оставалось от человечества.