Buch lesen: «Первым делом. Новая редакция 2024 года»

Schriftart:

ISBN 978-5-0050-8045-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все имена, фамилии, места действия, даты и события в этой книге вымышлены. Любые совпадения случайны.

Можно все исправить?

День начался странно. Подходящее время, чтобы начать войну, – подумал Василич. А что? Лето, июль, тепло, трава, как провиант для боевой конницы, вымахала выше головы…

Вернее, даже не сегодняшний день, со вчерашнего полудня по душе скребли туманные мысли и неясные предчувствия. Спалось плохо, за ночь Василич просыпался раз пять, если не больше. В четыре часа окончательно открыл глаза и решил, что уже не заснет. Полежал для приличия с полчаса. Затем встал. Заскрипел половицами. Сходил в туалет, умылся, побрился. Вышел на улицу. Светало.

Вроде все, как всегда, но что-то не так. Василич посмотрел по сторонам в поисках ответа. Но мир не спешил открывать все свои тайны. Вчера он решил идти в лес за грибами. Целую неделю перед этим лил дождь. Сосед сказал, что пошли лисички и белые. А то без соседа он не знает, что пора грибы собирать. Промедление в грибном деле, смерти подобно. Надо идти сейчас или не идти вообще. Ведь через неделю грибы, кроме лисичек, станут червивыми и неприятно-склизкими. А это уже не дело. Но это не являлось истинной целью похода в лес.

Любил Василич деревья, ходил к березкам и сосенкам часто, на час или на два, а то и на весь день. Попутно за грибами или за хворостом, или даже просто так.

Но сегодня все шло наперекосяк, из рук вываливались любые предметы, нож высказал и застревал между половицами. Потом долго не мог найти любимую корзинку, которая нашлась, когда решил взять вместо корзинки пластиковое ведро. Затем запропастился рюкзак. Долго не мог найти сапоги. Как будто дом и утварь отговаривали:

– Не ходи, Василич. Одумайся, нет там грибов!

Но он не остановился. Не одумался. Правда, на сборы потратил непривычно много – целых сорок минут. В лес попал в только в начале седьмого.

Только среди березок Василич успокоился. Волнение ушло, как будто и не было. Мысли выстроились в привычный ряд. Так было не раз, в самой глубине лесной чащи всегда тихо и спокойно. Людей здесь не видно и не слышно. От людей все беды. А сегодня даже на краю леса не было слышно машин.

– Несмотря на то, что очень поздно, но я все равно первый? – довольно отметил про себя Василич. – Странно, почему люди боятся лес.

Настоящий грибник по краю леса не ходит. Пускай, здесь городские собирают, ему не жалко. Василич взял направление в самую глубину леса. Куда не каждый решится заходить. Но оно того стоило, места первобытно-красивые, чистый лес – ни тебе пластиковых бутылок, ни консервных банок. Крутые овражки и изумрудные ручьи. Человеческих следов нет вообще, разве что заячьи да кабаньи. Но лесные жители Василичу не враги. А грибы? Грибы в лесной глухомани, как в сказке. Ни в корзинке унести, ни ножиком срезать, ни взглядом окинуть. В глубине леса не встретишь человеческого следа. Настоящее единение, проникающее в самое подсознание, только ты и лес.

По краю ходить, настоящего удовольствия не получишь. Это как себя на уважать. Вся трава здесь и кусточки грибниками истоптаны. На каждом шагу валяются пивные бутылки и алюминиевые банки. Как будто в лес ходят одни алкаши. Им не грибы искать, а только природу испоганить. Только и натыкаешься на раздавленные грибы. Слепые они что ли?

Того и гляди, за ближайшим деревцом кто-то сидит, подсматривает за тобой или следит. Идешь тихо-мирно с корзинкой, то и дело здороваешься.

– Здрасьте, Михал Прохорович. Как здоровье супруги?

– Спасибо, хорошо.

– Ну, передавайте ей привет!

– Всенепременно. И вы тоже передавайте.

– Кому?

– Кому-нибудь передайте.

– Да мне не кому.

– Как так?

– Так получилось.

– Жаль, тогда…

Не лес, а проходной двор. Нет, так не пойдет. Василич не любил в лесу встречаться и с кем-нибудь разговаривать. Не место здесь для разговоров. Он всегда шел подальше от края. Туда, где можно молчать. Туда, где ни деревенских, тем более городских не встретишь.

Со дня смерти жены прошло три месяца. Долгих три месяца. А казалось, что прошла целая жизнь. Как же это было давно. Как в далекой прошлой жизни. Эта новая жизнь Василичу не нравилась, не приносила она ни радости, ни успокоения. Только в лесу находил он успокоение.

Маша по современным человеческим меркам умерла слишком рано. Было ей всего сорок шесть лет. Подхватила странную инфекцию, врачи развели руками, антибиотики не помогли, и сгорела его драгоценная супружница в течении десяти дней. Детей им бог не дал. Маша беременела, но все случаи заканчивались внезапными выкидыши. Как будто проклятие нависло над их семьей. И так семь раз подряд. Получилось, что Василич остался со своим горем один на один.

Тяжело было, совсем перестал спать. Тогда пошел в церковь. Соседи говорили:

– Правильно. Сходи. Успокоишься, найдешь смысл жизни.

Но ему там не понравилось. Привередливые бабки постоянно цыкали на него:

– Не так стоишь!

– Не правильно крестишься!

– Что ж ты так зыркаешь по сторонам?

В результате уходил из церкви домой в еще более подавленном состоянии. Но все равно ходил на все службы целый месяц. Думал, что так надо. Надо перетерпеть, это такое специальное испытание на его грешную душу, такой ему крест уготовил Всевышний. Но на тридцать первый день встал с утра и понял, что больше в церковь не пойдет. Никогда.

Часто потом ловил он недовольные и даже осуждающие взгляды себе в спину. Но все равно в церковь его не тянуло.

А в лес прямо магнитило. Василич часто уходил в лес рано с утра. Бродил до обеда, а бывало и до вечера, пока сил хватало. С каждым разом заходил все дальше и дальше вглубь. Постепенно лес приоткрывал свои тайные закоулки, Василич теперь узнавал знакомые места, поваленные деревья и приметные низины. Лес за их деревней простирался на многие сотни километров. Но он так далеко пока не заходил. Мечтал, думал и разрабатывал план, чтобы сходить подальше с ночевкой. Но побаивался.

Ночевать в лесной чаще он попробовал, но не полюбил: комары, муравьи, сыро и холодно. Ночной лес отталкивал, не для людей он. Мрачновато становилось после полуночи. Из-под коряг вылезали, казалось лесные духи и всякая нечисть.

– Все это выдумки, – успокаивал себя Василич. – Надо стоять на материалистической позиции. Смерть предрассудкам!

Головой-то он все понимал, но под ночь спешил домой. Ночное преображение леса ему пока не нравилось. Пока? Василич был уверен, что настанет день, и ночной лес примет его в свои объятия. Ну а пока в пределах однодневной ходьбы Василич нашел очень много интересный мест – поляны полные малины и земляники, поваленные деревья, как столы и стулья в царских хоромах, прозрачные и чистейшие родники. Чтобы не приводить сюда других лесников, он никогда не ходил в лес одной дорогой. Вот и сейчас взял немного правее, обогнул маленький ручей, и пошел по лесу новой нехоженой тропой.

Сейчас он вспомнил, как вышел из дома, собирался в церковь и неожиданно для самого себя свернул в лес. В нарядных ботинках, и наглаженных брюках, в почти ненадеванной куртке. В тот весенний в день в лесу местами еще лежал снег. Ярко светило солнце, на небе не было ни облачка. Василич не захватил с собой компас, и сверял маршрут по солнцу. Проходил по лесу весь день, и вышел к деревне с другой стороны, усталый и довольный.

Сегодня он тоже зашел в лес без компаса, небо было затянуто серыми плотными тучами, но Василич уже легко ориентировался в лесу по кустикам, приметным деревьям и знакомым пенькам. Грибов лезли из всех щелей и почти сами прыгали в ведро. Меньше, чем за пару часов наполнились рюкзак за плечами и пластиковое ведро на пятнадцать литров. И тут случилась неприятность, при перелазании через ручей зачерпнул сапогом воду. Василич на расстроился. Знак, наверное, такой – пора отдохнуть. Решил устроить привал на подходящей полянке, чтобы просушиться и отдышаться. Домой не спешилось. Благо подходящая полянка сразу и проявилась. Из-под облаков неожиданно выглянуло солнышко.

Рядом с поваленным бревном Василич развел аккуратный костерок. Снял мокрые сапоги и носки, и пристроил их на дереве рядом с костром. Постелил на влажную лесную траву плащ и хотел было вздремнуть, но сон не пошел. Василич поворочался, но странное предчувствие не давало расслабиться. Он встал, натянул еще просохшие сапоги. Отошел от полянки немного на север. Спустился в овраг. И увидел то, чего еще ни разу не встречал в лесу – черный овал пещеры.

– Вот это да! – у Василича перехватило дух от увиденного. Воображение быстро нарисовало тайные средневековые клады. А может здесь спрятана библиотека Ивана Грозного? Никто не знает, а она здесь. Вот она. Только руку протяни.

Василич пару раз глубоко выдохнул, дрожь в руках прошла. Огляделся. Кругом шумели кроны деревьев. Птицы, странным образом, примолкли. Вход в пещеру представлял собой почти правильную арку, высотой чуть выше головы, шириной тоже примерно метра два. Но Василич все равно нагнулся, и зашел в пещеру. В нос ударило тяжелой сыростью. Сделал два шага вперед и стало темно. Зажмурился, обернулся назад. А может вернуться? Вдруг пещера обвалится? Посмотрел внутрь и понял, что глаза уже привыкли к сумраку подземелья. Пол пещеры был почти ровный, глиняный, лишь изредка попадались камни и корни вековых деревьев.

С каждым шагом становилось все темнее и темнее. Вновь появилось желание вернуться. Василич обернулся, светлое пятно выхода уже почти не просматривалось. Надо дойти до конца, решил он.

Еще через пару минут он увидел лучик света в конце тоннеля…

– Как на тот свет, – пронеслась шутливая мысль.

Василич не испугался, лишь ускорил шаг. И очень быстро вышел на открытый воздух. Выход из пещеры с этой стороны был выложен кирпичом, на полу лежали плоские камни, аккуратно подогнанные друг другу так, что почти не оставалось зазоров.

Ко входу в подземелье подходила аккуратная, посыпанная кирпичной крошкой, тропинка. Справа от дорожки стояла широкая скамейка. На скамейке сидела девочка лет пятнадцати. Одета она была в льняное светлое платье, косынка на голове, на ногах – чуни.

– Привет, – улыбнулся Василич и прищурился от солнца.

– Привет, ха-хи, – смутилась отчего-то девочка, протянула тряпочный сверток и сразу отвернулась. – Оденьте вот это.

Василич взял в руки сверток и в этот миг понял, что стоит совершенно голый. Резко прикрыл пах узелком. Отвернулся и нелепо засеменил обратно в темноту пещеры. Развязал сверток, там оказались льняные штаны, рубаха и лапти. Быстро облачился в новую одежду. Стало совсем хорошо.

– Извини, если что, – сообщил Василис, вернувшись к скамейке.

– Ничего страшного, – девочка лучезарно улыбнулась, как старому знакомому. – Если вдруг придешь в следующий раз, а меня здесь не будет, вот тут в избушке всегда лежит чистая одежда.

Девочка махнула рукой влево. Василич увидел рядом небольшое бревенчатое строение.

– Хорошо, договорились. Ну, давай теперь знакомиться что ли?

– Давай, меня зовут Елизавета, можно просто Лиза.

– А меня – Иван Васильевич, – Василич протянул руку для приветствия, приятная детская ладошка скользнула, сердце радостно застучало.

– Я знаю, – Лиза освободила свою ладонь, и пригласила за собой. – Я твоя старшая дочь. Ты только не пугайся. Это долго объяснять. Мама с братьями и сестрами нас ждут дома. Пойдем быстрее. Она тебе лучше объяснит.

Василич оторопел. Ноги подкосились. Присел на скамейку, сердце разогналось до двести ударов в минуту, как после стометровки. Воздуху отчаянно не хватало.

– Не может быть! – выдавил из себя Василич. – Этого просто не может быть! Почему вы здесь живете? Почему я ничего о вас не знаю? Мама не умерла?

– Папа, родненький, – Лиза из-под лавки достала кувшин с водой. Василич жадно впился губами в спасительную жидкость. – Я сама не знаю, как тебе объяснить с научной точки зрения. У мамы, наверное, лучше получится. Еще у нас в поселке имеется Староста – Магнум Петрович. Он вообще хорошо разбирается в любых вопросах по мироустройству. Пошли домой, они тебе все объяснят. Пойдем?

Василич вылил часть воды на ладони, и брызнул себе на лицо. Полегчало. Посмотрел на новообретенную дочь. Да, глаза Машины, и улыбка такая же, почти одно лицо. Примерно так и должна была бы выглядеть их дочь. Неужели это правда? Неужели чудеса возможны?

– Удивительно, – только и сказал Василич, отводя глаза с Лизы.

– Отдышался? Тогда пошли, нас мамка уже заждалась. Нам надо торопиться. Времени остается мало.

– Пойдем, дочка.

Взявшись за руки, они спустились вниз по тропинке к поселку. В трехстах метрах от скамейки расположились деревянные строения. Из труб некоторых домов струился легкий дымок. Теплый ветерок доносил из деревни аромат свежеиспеченного хлеба.

Отец с дочерью вышли на главную улицу деревни. По обе стороны от дороги расположились, похожие на старорусские, низкие деревянные дома, крытые соломой или тростником, но с резными наличниками. Перед каждой хатой располагался небольшой садик с цветами и декоративными кустами. Встречались редкие прохожие. Все уважительно здоровались, кланялись и улыбались. Одежда местных жителей не блистала разнообразием. Все были одеты в просторные льняные штаны и рубахи, женщины – в сарафанах. Василичу вспомнил старые советские сказки: красиво, тихо, спокойно, но не совсем реалистично, как на картинке.

Пройдя по главной улице примерно пятьсот метров, Лиза потянула отца во двор. Прямо на крыльце дома сидела Маша. И плакала. На ногах стоять не могла от радости, с раскрасневшимся от слез лицом, но зато живая и здоровая. И помолодевшая с тех пор, как Василич видел жену в последний раз. Сейчас ей нельзя было дать больше тридцати пяти лет. Красотка, да и только. Одета жена была, как и все в этом мире, в светлое льняное платье до пола.

– Здравствуй, Ваня! Как я рада тебя видеть! – голося на всю деревню, Маша бросилась навстречу мужу.

– Маша, не может быть! – как увидел живую и невредимую жену, на Василича напал паралич. – Ты жива? Не может быть!

– Может, Ванечка. Может, – Маша подбежала к мужу и кинулась ему на плечи, осыпая лицо и ладони влажными поцелуями.

– Не может быть! Не может быть! – шептал Василич и нежно обнимал жену, целовал, слизывал родненькие слезки с дорогих щек и губ.

– Я тоже не понимаю, как так вышло, – Маша сжала ладонями лицо Василича, отчего оно стало смешным и трогательным.

– Я так рад, что у меня нет слов, – Василич крепко обнял за плечи Машу, поглаживая широкими мужскими ладонями по спине, животу и ягодицам. Жена была родная, теплая, мягкая и живая! – Это так здорово! Я теперь тебя никуда не отпущу!

Супруги то обнимались, целовались и плакали, то отстранялись, чтобы убедиться не сон ли это.

– Рассказывай все подробно: что здесь происходит и как вы живете?

– Давай я тебя сначала познакомлю с нашими детьми, – улыбнулась Маша. – Ты, наверное, не ожидал, что у тебя здесь многодетная семья? Это Лиза, она старшая, ты с ней уже знаком. Потом по старшинству идут: Вася, Миша, Катя, Даша, Егор и Лена.

– Это все наши дети?

– Да, – смутилась в очередной раз Маша. – В это трудно поверить, но это так.

– Я даже не знаю, что сказать, – Василич развел руки, дети подбежали к папке под его могучие родительские крылья.

– Ты погоди, не перебивай меня, я постараюсь тебе объяснить, – Маша глубоко вздохнула. – Я, когда умерла, долго ходила по длинным коридорам, туннелям. Там было много лестниц, подвалов и комнат. Мне иногда попадались люди, и даже знакомые. Помнишь тетю Глашу из Бухловки? Вот она там была что-то типа завхоза. Потом меня вывели в поле, небеса прорезала яркая вспышка, и я попала сюда. Здешний распорядитель Магнум Петрович меня встретил, познакомил с нашими детьми и рассказал о правилах местной жизни.

– Ты помнишь, как ходила по коридорам небесной канцелярии?

– Да, помню, но теперь уже очень смутно. Постепенно воспоминания забываются, как старый сон. Предыдущую жизнь с тобой я помню очень хорошо. Помню нашу деревню, соседей, сад. Как мы с тобой жили, работали и любили друг друга.

– Я тоже тебя люблю, – слезинка сбежала по щеке Василича. – Сколько же тебе пришлось пережить, милая?

– И я тебя тоже люблю, – улыбнулась Маша. – Здешний мир очень странный, он не такой как наш, но жить можно.

– Почему ты решила, что это наши дети? – Василич погладил всех под детей по головкам, и ребятишки разбежались по палисаднику. – Может ты так хотела детей, что рада столь сладкому обману?

– Нет, нет. Что ты? – Маша замотала головой. – Я убеждена, что все дети наши. По возрасту, по полу – мальчик или девочка, всё сходится. Да и похожи они на тебя и на меня. Сам посмотри! Но дело даже не в этом. Главное в том, что здесь все такие.

– Какие такие? Не рожденные на Земле?

– Как бы тебе это объяснить? – Маша почесала затылок. – Пойдем в хату. Здесь мир нереализованных в прошлой жизни людей. Наши дети не смогли родиться там, а здесь они появились, вырастут и проживут собственную необычную жизнь. Я тоже получается, что не реализовалась как мать. А здесь я – счастливая многодетная мамашка. У нас в деревне много таких не родившихся детей и нереализованных в чем-то людей.

– А я как здесь оказался?

– А ты, мой герой, – Маша посмотрела на Василича широко открытыми блестящими глазищами, – сильно по нам скучал. Скорее всего, больше по мне. Про детей же ты ничего не знал. Твоя печаль направила тебя на дорожку между мирами. Возможно, ты сможешь к нам приходить и навещать нас.

– Остаться я не могу? – с грустью спросил Василич. – Я хочу остаться. Мне теперь дома делать совершенно нечего.

– Нет, к сожалению, не можешь.

В это мгновение дверь в хату открылась, и в дом вошел мужчиной средних лет. Маша встала, поздоровалась и предложила гостю присесть за стол.

– Знакомься, Ваня, – это наш местный управляющий, Магнум Петрович. Он тебе многое расскажет лучше меня.

– Здравствуйте, Иван Васильевич, – мужчина протянул крепкую ладонь для приветствия. Василич ощутил в пожатии силу, решительность и, как нестранно, нестандартный ум. – Я, как сказала Мария, местный управляющий, распорядитель, директор – зовите, как угодно. Я обучаю новоприбывших, слежу за порядком, помогаю нуждающимся и руковожу общественными работами. В прошлой жизни, знаете ли, – мужчина улыбнулся, – хотел стать президентом Австрии, но во время президентской компании попал под автомобиль. Наверное, случайно. Хотя, полностью не уверен. Ну, да бог с ними. Все это уже не имеет значения.

– Вы из Австрии? – правая бровь Василича медленно поползла на верх.

– Да, – Магнум Петрович пожал плечами. – Здесь живут люди из самых разных стран мира. В нашей деревне, в основном, европейцы – русские, украинцы, поляки, французы, немцы и так далее. Для африканцев, американцев, азиатов и австралийцев существуют другие поселки. Мы с ними иногда контактируем. Наладить полноценное сотрудничество сложно, потому что расстояния здесь большие, а средств связи и нормального транспорта тоже нет. Даже обычных лошадей нет.

Василич слушал бывшего кандидата на пост Президента Австрии, его все не покидало ощущение нереальности происходящего. Сейчас он проснется и выйдет в лес на поляну, где его ждет полный рюкзак подосиновиков и лисичек.

– Вы знали при жизни русский язык? – спросил он. – Вы очень хорошо говорите по-русски.

– Это не совсем русский язык, – хитровато улыбнулся Магнум Петрович. – Здесь мы разговариваем на местном своеобразном языке. Его понимание закладывается при пересечении границы этого мира. Вы сейчас говорите со мной не на русском языке. Хотя вам кажется, что это ваш родной русский. И это так просто естественно, что мы о языке даже не задумываемся. Мне, например, кажется, что мы разговариваем на немецком.

– Хорошо, – Василич распрямился, потер ладони. – Ответьте мне на главный вопрос: почему я не могу остаться со своей семьей?

– Какие законы Вселенной здесь работают, я не знаю, – Магнум Петрович пожал плечами. – Почему здесь устроено так, а не иначе – неизвестно. Мы к такому пониманию пришли опытным путем. К нам иногда заходили люди из первого мира. Некоторые из них хотели остаться, но истечении трех часов, ворота закрывались, и неведомая сила выхватывала наших гостей отсюда и уносила, мы предполагаем, в свой мир. Но, вот беда, после такого принудительного возвращения, те люди больше не приходили сюда, никогда. Возможно, за нарушение правил перехода, они утрачивали дар перемещаться между мирами. Права на ошибку у нас с вами просто нет. Как сапер, проходчик ошибается только раз. Поэтому, если вы хотите хоть иногда видаться со своими родными, лучше соблюдать эти правила. Самое главное, это не оставаться здесь можно после закрытия перехода. Примерно через два часа проход закроется. Вам придется уйти.

– Как часто я смогу приходить? – Василич поискал глазами часы, не нашел.

– Вы вернетесь в свой мир примерно в то же время, когда ушли, – Магнум Петрович вдруг стал серьезны, ну прям премьер-министр. – Запомните дату, время и положение луны. Следующий раз вы сможете перейти границу примерно через двадцать девять дней. Коридор откроется при том же положение Луны. По этой причине, еще одно правило: когда вернетесь – купите лунный календарь. Напоминаю, что проход открывается примерно на три часа. Милости просим, мы вас ждем.

– Ага. Спасибо, – кивнул Василич, как прилежный ученик повторил про себя «три часа, следить за положением Луны».

– Дело в том, что людей, способных проходить между мирами очень мало. Вероятно, для этого должно совпасть много факторов: вы должны скучать по ушедшему человеку. С момента смерти вашего близкого должно пройти не более семи месяцев. Видите ли, с течением времени боль утраты гаснет, и человек смиряется со своим одиночеством. Человек перестает думать о покойнике, эмоциональная ниточка обрывается. Сколько прошло времени с дня смерти вашей жены?

– Восемьдесят семь дней, – без запинки выпалил Василич.

– Что и требовалось доказать. Прошло бы пару лет, вы бы успокоились. Смертельная тоска испарилась бы. Энергетически-ментальный посыл очень важен для поиска дороги в параллельный мир. Пускай мы не отдаем себе отчет, но судьбоносные энергетические поля ведут вас в нужном направлении. Часто точки перехода располагаются в труднодоступных местах, в горах или даже посреди болот. Где находится ваша точка перехода?

– В глубине леса. От деревни шел часа три.

– Вот так-то, – Магнум Петрович довольно потер руки. – Кстати, такие люди, как вы, у нас на вес золота. Понимаете ли, мы мечтаем установить связь со старым миром. На это есть несколько причин. Например, многие хотели бы послать весточку родным. Дело в том, что наш мир вторичен, и люди здесь сильно скучают по прошлой жизни. Сегодня вы появились в первый раз, и мы не подготовились. Но, когда придете следующий раз, мы обязательно попросим вас выполнить кое-какие поручения. Хорошо?

– Хорошо, я с радостью, – с гордостью кивнул Василич.

В первые в жизни от него зависела судьба целого мира, планеты, тысячи, нет миллионы людей будут его ждать. Голова у Василича закружилась.

– Сейчас, я вас покидаю. Пообщайтесь еще немного с женой и детьми. Через час с небольшим вам следует вернутся. Не буду отнимать драгоценные минуты общения, – церемонно, как в старых фильмах, Магнум Петрович, раскланялся, помахал с порога и вышел.

Василич вновь посмотрел на жену. Она была так же красива, как в день их свадьбы. Даже платье было скорее белым, чистым, как тогда, двадцать пять лет назад.

– Ты хорошо выглядишь, – не моргая и боясь пошевелиться, прошептал Василич. – Как будто помолодела лет на двадцать. Не могу на тебя насмотреться. Неужели нам с тобой дали второй шанс?

– Ваня, милый мой, – Маша подсела к мужу, положила голову ему на грудь, слушала его сердце и вдыхала знакомый по прошлой жизни запах. – Я ничего не знаю, но я очень счастлива, что вновь вижу тебя. Ты, кстати тоже помолодел, выглядишь лет на тридцать. Жаль нет зеркальца, ты бы сам убедился.

– Думаю, это не важно, – Василич погладил волосы Маши, сплетенные в одну большую косу. Раньше она такую прическу никогда не носила, стригла волосы под каре, но так тоже было хорошо. Он улыбнулся.

– Не говори, дурачок. Еще как важно, – шаловливая рука Маши спустилась в пах.

– Я тебя л-люблю, – заикаясь выдавил Василич, оглянулся на детей, семь пар глаз наблюдали за встречей счастливых родетелей. – И оч-ч-чень по тебе скучаю.

Василичу стало не удобно, он отодвинул руку драгоценной супружницы на колено. Маша хихикнула, щечки у нее зарделись, она зарылась Василичу под мышку.

– Теперь мне, наверное, будет легче, – Василич подмигнул детям. – Я буду знать, что ты жива и здорова, и детки с тобой.

– Я тебя тоже люблю. Ты голодный?

– Не знаю.

– Ой, что же это я? – Маша вскочила, бросилась в чулан, принесла оттуда кувшин с молоком, краюху ржаного хлеба. – Угощайся, чем бог послал.

– Спасибочки, – Василич вдруг понял, что действительно проголодался, как будто не ел три дня.

Хлеб был еще теплый и очень вкусный. Василич разделил краюху на девять частей и протянул каждому чаду в руки, самый большой кусок взял себе, второй по размеру – отдал жене.

– Как же вкусно у вас, – вытирая рот от крошек и свежего молока, сказал Василич. – Уходить не хочется.

– Надо, – Маша опустила глаза, непослушная слезинка мешала смотреть на мужа. – Я буду ждать тебя. А теперь иди. С переходом лучше не шутить и не опаздывать.

– До свидания, Маша, – Василич встал, обнял жену, поцеловал в губы. С трудом отцепил от себя и стремительно вышел со двора.

– До свидания, Ваня, – услышал он вослед.

– До свидания, папа, – повторили семь голосов.

– Пока, мои хорошие, – помахал он родным с дороги.

Минут за пятнадцать он дошел до пещеры. Зашел в избушку и снял местную одежду. Положил аккуратной стопочкой на специальную полку. Обратил внимание, что на полках лежит еще три комплекта одежды. Про запас? Или сюда еще кто-то ходит? Надо будет спросить следующий раз у Магнума Петровича. Еще раз взглянул на новый странный мир, набрал полные легкие воздуха и шагнул в пещеру.

Переход в обратную сторону занял всего около минуты. Не успели глаза привыкнуть к темноте, как забрезжил свет, и Василич вышел в пролитый недельными дождями родной лес. Старую одежду он нашел у входа в пещеру, она лежала прямо на глиняном полу. Надо бы и здесь оборудовать что-то типа платяного шкафа, – мелькнула мысль у Василича.

Сразу налетели комары и мошки, потому наслаждаться родным миров в неглиже было чревато. Василич оделся быстро, как учили в армии, пока горела спичка. Рюкзак и ведро с грибами стояли в целостности на полянке. Похоже здесь прошло совсем немного времени, как и обещал Магнум Петрович, угли в костре еще дымились.

– Ну и дела! – Василич присел на поваленное дерево.

В голове ворошились неповоротливые от непривычности мысли. Случившееся надо было хорошенько обдумать. Жаль, что обсудить не с кем. Кому скажешь, ведь не поверят. Получается, он случайно или неслучайно, кто его разберет, нашел переход между мирами.

Значит, существуют параллельные миры.

Мало того, значит, есть жизнь после смерти.

Но это еще не все. Значит, бывают путешественники между мирами. И Василич одни из них. Во дела-то! Он схватился за голову и плотно сжал ладонями виски, Василича распирало от вопросов, догадок и впечатлений. И самое главное, пятнадцать минут назад он видел своими глазами, трогал своими руками, целовал собственными губами похороненную три месяца назад жену. Да, и еще, у него семь детей. Семь детей!

Пора идти домой, – подумал Василич. Здесь хорошо, но надо все хорошенько обдумать. Только бы дорогу сюда не забыть. Василич внимательно огляделся – поваленное дерево, полянка, береза рогаткой. Сверился с компасом, мысленно наметил направление в сторону дома. На березке нацарапал едва заметную насечку ножом в виде галочки «V».

Затем закинул за спину рюкзак и не спеша побрел домой, озираясь по сторонам и запоминая дорогу. Василич примечал поваленные деревья, хрустальные ручьи и горбатые муравейники. Мысли то и дело возвращались в новый мир к Маше. Его любимая жива, у них есть дети. Диво дивное! Как же ему теперь жить с таким знанием? Как не выдать себя? Что будет, если он случайно заболеет и умрет? Оживет ли он в Машином мире? Где живут другие проводники? Как они хранят свою тайну?

Усталый, измученный неразрешимыми вопросами, но чрезвычайно довольный впечатлениями Василич пришел домой под вечер. Первым делом почистил грибы. Поставил вариться. Все думал, думал, вспоминал.

Вынес ведра с проваренными грибами на веранду, чтобы остудились остужаться. Завтра буду солить, – устало заметил Василич. Кое-как поужинал, кусок не лез в горло и лег спать, но сон не шел. На ладонях остались вспоминания от мягких волос жены. В носу свербило от запах Маши. На губах он чувствовал теплые и влажные губы своей любимки. Ласковые глаза и стройное тело под шершавым льняным платьем виделось рядом в сумраке спальни. Жаль, что не получилось уединиться, Василич почувствовал шевеление в паху. Надо бы переключиться на другие мысли, – подумал Василич. Но на какие? Если он не хочет иных дум?

Последние три месяца он гнал любые воспоминания о Маше. Думал, что так правильно. Он приучал себя к жизни без любимой, пытался придумать новые смыслы и обустроить новую одинокую жизнь. Получалось плохо, но он старался. Теперь следовало переиначивать все сначала.

– Странно все это, – поймал себя на мысли Василис. – Вроде как хорошо – Маша жива и здорова, но кто-то сверху-сбоку-снизу наложил ограничения и разрешил видеться только раз в месяц, только на три часа. Бред какой-то.

Как жить в таких ограничениях? Вытерпит ли он? А ведь выбора-то особого у него и нет.

Так и не сомкнув глаз, Василич встал рано по утру. Оделся, умылся. Промыл остывшие грибы, переложил в чистые эмалированные ведра, просолил слоями каменной солью, покрошил чесночку, сверху накрыл листьями хрена. Отнес соленье погреб, отдышался и поехал в город. Там в хозяйственном магазине купил лунный календарь на три года вперед. Понял, что вчера Луна находилась в первой четверти, восьмой день лунного месяца. Из того же календаря узнал, что лунный месяц длится двадцать девять дней и двенадцать часов. Значит, если он вчера перешел в новый мир примерно в десять часов утра, то через месяц переход откроется около десяти часов вечера.

Весь в раздумьях, не замечая людей и ни с кем не здороваясь, Василич зашел в продуктовый магазин, купил колбасы, хлеба, яиц и пару бутылок коньяка. Повод имелся. Следовало по старинной русской традиции поднять бокал за здравие жены и детей.