Buch lesen: «Лестница в небо, или Рассказ очевидца»

Часть первая

Между небом и землей

«Смотрите, бодрствуйте, молитесь; ибо

не знаете, когда настанет это время…»

Святое Писание

Пролог

– Нет, нет! Ко мне нельзя, – замахала руками пожилая женщина.

– Но я по рекомендации, – настаивал я, – мне только спросить…

– Я не могу, – отвечала она, пристально рассматривая мое лицо.

– Но почему, матушка? – Продолжал я.

Матушкой называли ее горожане, которые знали о добрых деяниях старушки. Ее любили за доброту и сострадание к людям. Варвара была верующим человеком, и целыми днями пропадала в церкви.

Рассказывали, что у нее дома был свой иконостас, который она оберегала от недобрых людей и, что у нее на стене висели старинные, чудотворные иконы. Поэтому к себе в дом она пускала не каждого…

Матушка Варвара предсказывала будущее, рассказывала настоящее и напоминала о прошлом. Она могла лечить людей от порчи и сглаза, от плохого настроения и апатии, она возвращала людей к жизни и подавала им надежду. По городу ходила молва, что к ней сходила сама Богородица и, что между ними была беседа…

Была у матушки и еще одна особенность. Она страдала летаргическим сном и могла проспать не один день, и не одну неделю. Иной раз ее сновидения продолжались месяц и больше, но сама Варвара нездоровый сон принимала, как большое благо. Ее авторитет был безупречным и слухи о ее добрых деяниях быстро разлетались по городу.

Однажды доведенный до отчаяния, я тайно стал готовиться к визиту к прозорливой Варваре. Мне хотелось рассказать ей свою жизнь, на мой взгляд, скучную и никому не нужную. Поговорить с ней о моей грусти и печали, о терзаниях и душевной боли. Сказать, что я запутался и полностью разочаровался в жизни. Я хотел услышать от нее дельный совет, в пользе которого, почему-то, не сомневался. И вот я у нее, а она не хочет меня пустить даже на порог.

Отказ матушки меня не сильно огорчил, но очень задел мое самолюбие и я, не дослушав ее оправданий, уехал домой. Всю дорогу я возмущался ее поступку, но уже к вечеру совсем забыл о Варваре.

Ночью, перед сном, я вспомнил о прозорливой матушке.

И чем больше я припоминал наш разговор, тем больше меня охватывала тревога и даже страх. Варвара говорила, что во мне много черного, что мне необходимо сходить в церковь – исповедоваться и причаститься. Но я оставил воспоминания и закрыл глаза…

* * *

Утром по дороге в церковь я вспоминал ночные кошмары.

Во сне я видел большую черную птицу с головой зверя, которая кружилась надо мной, а седой старик отгонял ее большой палкой.

– Ну, и, что здесь ужасного? – Успокаивал я себя.

– Ну, птица – мутант, ну, старик с клюкой?..

Утешить себя не удавалось и на душе по-прежнему оставалось тревожно. Что-то мешало моему продвижению и это «что-то», как тяжелый груз, повисло у меня за спиной. Я дергал плечами и махал руками, пытаясь таким образом освободиться от невидимой ноши.

У ворот церковного дворика я остановился и, перекрестившись, приблизился к храму. Что-то большое и величественное было в древних стенах собора. Его золотые купола упирались крестами в небо, а звон колоколов придавал зданию высокий статус его предназначения.

У иконы Иисуса Христа, что была закреплена в арочном проеме, верующие крестились и проходили внутрь. Я посмотрел на лик Бога, и он мне показался размытым, и едва заметным. Какая-то непонятная пелена застилала мне обзор, и я, потерев глаза, повторил попытку.

Я засмотрелся на икону, а старушка рядом поторопила меня:

– Пошли, сынок, служба начинается.

В ней я узнал Варвару, которую потом долго искал в храме.

Когда голос раздался под сводами храма, я взглянул на священника. Это был немолодой мужчина с красивыми чертами лица. Его звали отцом Николаем, и он пропел молитву. Мне было непонятно его песнопение, но услышанное пробирало меня до глубины души.

На исповеди я рассказал батюшке всю свою жизнь. Он слушал меня, а мне становилось то жарко, то холодно. Пользуясь случаем я задавал ему вопросы и просил совета. Священник отпустил мне грехи и предложил встретиться снова. Окроплённый Святой водой, я отошел в сторону и перекрестился. Среди ожидающих исповеди я увидел знакомое лицо матушки Варвары. Она одобрительно кивнула мне головой и снова пропала в глубине собора. Потеряв ее из вида, я принялся рассматривать иконы, окружающие меня. Пелена с моих глаз сошла, тревога отступила, а спина выровнялась и приобрела былую осанку.

Выйдя из храма, я почувствовал облегчение.

Хотелось идти пешком и любоваться осенним пейзажем. Все проблемы остались где-то далеко, мне было легко и приятно. Я прошел через сквер и вышел на шумную улицу, но свернув в тихий переулок, опять оказался на аллеях сада. Ухмыльнувшись своему замысловатому маршруту, я продолжил свой путь. Желтые листья под ногами и голые ветки кустарника, напоминали о приближении холодов. И хотя солнце на небе светило по-прежнему ярко, ветерок, гуляющий со мной рядом, заставил меня приподнять воротник на куртке.

Усталости не было. Легкость в движении заставляла меня идти вперед, и я шел, не зная куда. Вдруг на лавочке, под желтыми ветками клена, я увидел старика. Он сидел на лавке с опущенной головой и что-то чертил на асфальте своей клюкой. Незнакомец был одет необычно; его просторный балахон свисал до самой земли, а пояс из скрученной веревки служил украшением его серебристой одежды.

Весь его облик напоминал мне пришельца из далекого прошлого. Таких можно было увидеть на картинах великих художников или же в церкви на иконах и фресках. Когда он поднял голову и посмотрел на меня, то я успел заметить только его большие и светлые глаза. Длинная и седая борода закрывала большую часть его лица и была продолжением длинных волос. Старик опустил голову, а я замедлил шаг, чтобы лучше рассмотреть загадочного незнакомца.

Поравнявшись с ним, я вдруг услышал его голос:

– Из храма идешь?

Я остановился и молча кивнул ему головой. Он посмотрел на меня, а я заметил на его лице новые, незамеченные ранее черты. Передо мной находился далеко не дремучий старик. Его глаза были живыми и ясными. Морщины, седина и большая борода придавали ему не столько возраста, сколько величественной стати и мудрости.

– Это хорошо, что ты исповедовался, – проговорил незнакомец, прерывая мои наблюдения. – Совсем ты запутался, Виктор…

Я промолчал, а он продолжил:

– Ты часто просил Бога о помощи, вот Он тебя и услышал.

Старец приподнялся со скамейки и сказал:

– Иди и ничего не бойся, я встречу тебя на перепутье…

Он приблизился ко мне так близко, что его одежды коснулись моего тела. Я вздрогнул и ощутил прилив легкости. Мне показалось, что я стал невесомым и что я непременно сейчас взлечу к небу.

Старик удержал мои мысли и сказал:

– А вот это надень!

Он протянул мне старенький алюминиевый крестик на черной нитке и строго посмотрел на меня. Слова его прозвучали настолько убедительно, что я послушно надел его на шею.

– Узнаешь? – Спросил старец с упреком. – Это твой нательный крест, тот самый, который ты сменил на этот!

Он указал своим длинным пальцем на мой золотой крест, надетый поверх черной водолазки.

– Не все золото, что блестит! – Произнес старец и положил свою руку мне на плечо.

Тепло побежало по моему телу, и я тихо спросил:

– А ты кто?

– Мое имя Даниил – я слуга Божий. Я пришел тебя спасти!

– Спасти? – Переспросил я, все еще прибывая под впечатлением случая с крестиком.

Я точно помнил, что положил его в коробку с документами, которые хранились в моем сейфе под кипой ценных бумаг.

– Как он попал ему в руки? – Ломал я голову, а старец сказал:

– Не отвлекайся. Тебе надо идти. И помни слова Бога:

«Дорогу осилит идущий…».

Даниил попрощался со мной и закрыв лицо своим серебристым плащом стал таять. Превратившись в седое облако, он поднялся к небу и там наверху, затерялся среди множества похожих на него. Облака на небе сгруппировались и тяжелыми тучами поплыли над городом. Порыв ветра подтолкнул меня, и я пошел дальше по аллее сада.

Мысли отсутствовали и только отрывки фраз, сказанные загадочным старцем, крутились у меня в голове. «Дорогу осилит идущий…».

Под аркой, у ворот сада я увидел мужчину.

Выглядел он неряшливо и одет был не по сезону. Какая-то легкая ветровка с поломанной молнией, рваные джинсы и кроссовки, надетые на босую ногу, служили ему неказистым нарядом.

– Бомж, – подумал я и брезгливо отвел от него взгляд.

Но тот окликнул меня, и попросил милостыню.

Я посмотрел на него с пренебрежением, а он повторил:

– Денег дай, кушать хочется!..

Порывшись в кармане куртки, я отдал ему монеты, а он, поблагодарив меня, протянул маленькую иконку. Чуть заметный лик седовласого старца смотрел на меня знакомыми глазами.

– Узнаешь? – Спросил бомж и улыбнулся мне желтыми зубами.

Я промолчал и протянул ему сотенную бумажку.

Тот с благодарностью ее принял, а я спрятал икону в карман.

Мужчина вдруг вскочил на ноги и выпалил:

– Икону-то верни!

– Как? – Удивился я. – Я же за нее заплатил!?

Через минуту я почему-то вернул ему икону, а он сказал:

– Да, ты не обижайся, она тебе ни к чему, да и деньги тоже…

Он загадочно посмотрел на меня и продолжил:

– Возвращайся в сквер, тебе туда…

Я послушно поменял направление, а он прокричал:

– Ты уж извини, не благословляю – грешен…

Я еще долго бродил по осеннему скверу, пока чья-то невидимая рука не подтолкнула меня к развилке дорог. Здесь я почему-то свернул на узкую аллею и мое сердце тревожно застучало.

Впереди я увидел большой и раскидистый куст. Листья у него были красными и он, размахивая своими ветвями, манил меня к себе. Я приближался к нему, а мое сердце выскакивало из груди.

Поравнявшись с ним, я вдруг услышал чей-то голос:

– Ну, вот и пришли, Виктор!..

Душа моя затрепетала, предчувствуя развязку, а кто-то сказал:

– Сейчас! Еще немного – все!..

Глава 1.

Я умер ранней осенью, когда лето уже закончилось, а осень еще не наступила. Все произошло неожиданно, хотя, кто ожидает смерти? Ну, если только неизлечимо больной и, то… Никто знает время ее прихода. Вот и я, как и многие из нас в этой жизни, надеялся, что все обойдется и беда пройдет стороной. Но этого не случилось, и я умер.

Я был убит ножом в спину. Но признаюсь, что от судьбы я не бежал, а наоборот, чувствуя приближение развязки, я шел ей навстречу и часто провоцировал ее на быстрое разрешение. И вот это случилось. Нож попал мне в сердце и я, не закрывая глаза, провалился во тьму.

С немыслимой скоростью я проскочил темный лабиринт и выскочил в большое светлое пространство. Яркий свет ослепил меня. Серебристый туман расстилался перед моим взором, но очень скоро он стал таять, превращаясь в белые облака на голубом фоне. Это было небо.

Я взглянул вниз и увидел замечательную панораму большого города. Зеленый полуостров омывало теплое море, а сам город был поделен на квадраты и другие геометрические фигуры. Людей не было видно, и я удивился тому, что не заметил, как высоко приподнялся над землей. Вскоре я поднялся еще выше и увидел большое и чистое небо.

Мое передвижение в пространстве меня приятно удивляло, так как ни руки, ни ноги не принимали участия в моем полете. Моим двигателем была моя мысль, и поскольку в данный момент она отсутствовала, я просто парил над городом, осознавая свое новое положение. Вдруг рядом со мной пролетела птица и заплакала как ребенок. Меня это встревожило, и я вспомнил о событиях, которые привели меня сюда. Воспоминания затрудняли мой полет, и я поспешил оставить эту неприятную для меня тему. Я посмотрел над собой и увидел огромное светлое пространство. Она было бесконечным и голубым. Где-то далеко белой полоской пролетал самолет, и я как мальчишка устремился за ним. Уже через мгновение я его догнал и прочитал его бортовой номер. Победителем я возвращался обратно, когда та же птица встретилась мне на пути. Она шарахнулась от меня в сторону и стала стремительно падать вниз. Я метнулся за ней, и когда я ее догнал, она по-детски заплакала и исчезла в листве красного куста. Рядом раздался плаксивый голос ребенка, и я вспомнил о своих детях.

Уже через мгновение я оказался у ворот своего дома.

Калитка была заперта, и я машинально потянулся к ручке. Моя рука, не ощущая препятствия, легко прошла через металлический лист и я, сделав шаг вперед, очутился по ту сторону забора. К моему удивлению замок громко щелкнул, имитируя работу механизма. Из глубины сада навстречу мне выскочила большая собака. Огромный черный пес решительно приближался ко мне, и я замер на месте. В двух шагах от меня он вдруг остановился и жалобно заскулил.

– Малыш! – Позвал я собаку, а она поспешила скрыться от меня.

– Не узнал, что ли? – Обиделся я и подошел к дверям дома.

Не воспользовавшись ключом, я легко проник внутрь и опять заметил, как щелкнул замок, а шторы на окне дернулись от сквозняка. Я не придал этому значения и прошел дальше по коридору.

Дома никого не было, и я догадался, что дети находились в школе, а жена ушла на работу. Походив по комнатам, я вернулся в спальню и осмотрелся. Мне казалось, что я что-то не находил, чего-то я не заметил, не обнаружил. Обойдя предметы комнаты, я остановил свой взгляд на дверце шкафа, на котором было закреплено зеркало. С удивлением и даже страхом, я заметил, что не вижу своего отражения.

– Так вот чего я не нашел в спальне. Вот чего не обнаружил я в этой комнате, – осенило меня, и я воскликнул. – Своего отражения!..

Я невидим. Невидим, но я есть. Вот мои руки, ноги, живот и голова на своем месте, – размышлял я, рассматривая части своего тела.

Ощупав себя руками, я немного успокоился и вскоре страх сменился на любопытство. Я прошелся по домам своих соседей и стал свидетелем поведения этих людей. Кто-то вздрагивал и со страхом озирался по сторонам, кто-то крестился, а кто-то откровенно ругался матом. Все, кого посетил я, меня не видели, но мое присутствие не оставалось без внимания. Люди чувствовали меня, и я разделял беспокойство этих людей, так, как и сам в недалеком прошлом испытывал подобное. Я помнил, как становилось жутко и неуютно от каких-то шорохов и стуков в нежилой комнате, от внезапного сквозняка за спиной или упавшей со стола ложки. И вот теперь это делал я. Мне стало немного стыдно и когда я, в одном из домов застал влюбленную парочку в пикантной обстановке, я оставил это занятие.

Все, что происходило со мной сейчас – походило на сон. Настолько все было невероятно, настолько легко и доступно, что думать ни о чем не хотелось. Облетев город, я вспомнил о близких и родных мне людях. Подумав о жене, я тут же оказался у нее на работе и стал свидетелем ее разговора с подругой. Находясь в двух шагах от жены, я узнал, что она была сильно обеспокоена моим отсутствием.

– Он опять не ночевал дома, – рассказывала Татьяна своей подруге, – как я устала, если бы ты знала. Как мне это все надоело…

Я сделал шаг вперед и оказался у нее за спиной. Она дернула плечами и обернулась. Я увидел ее воспаленные глаза и подумал:

– Плохо спала – плакала…

Сколько боли и страданий я причинил этому человеку, этой женщине, которую когда-то любил. Мне захотелось пожалеть ее и успокоить. Я протянул руки, а они прошли сквозь нее, причинив ей только страдание. Она вздрогнула и, отшатнувшись от меня, заплакала.

– Я больше так не могу, с ним что-то случилось!

– Да, брось ты так убиваться, Татьяна, – успокаивала ее подруга, – небось у бабы какой-нибудь зависает. Знаю я этих мужиков – проходили. И прекрати истерику, ты на работе – люди смотрят…

Жена стала вытирать слезы, а я покинул это место, потому что мое присутствие здесь только усугубляло тревогу и наводило страх. Моя беспомощность раздражала меня, и я поднялся в небо, откуда еще слышал плаксивые причитания Татьяны. Это гнало меня от нее прочь, но и далеко от земли, голос жены долетал до моего сознания.

* * *

Пролетая над городским сквером, я вдруг вспомнил о своем теле, оставленном на безлюдной аллее парка. Сбавив скорость, я быстро нашел его на траве у красного куста. Здесь уже собралась группа людей, и я опустился на место, где недавно стал жертвой убийства.

Народ обсуждал происшествие, а я посмотрел на покойного.

Молодой мужчина лежал на боку в какой-то необычной позе. Его ноги застыли в полушаге и казалось, что даже лежа он продолжал свое движение. Руки были широко раскинуты по сторонам, а пальцы, собранные в кулак, сжимали горстки пожелтевшей травы. Голова лежала затылком к земле, а глаза смотрели в небо.

– Впечатляет, – цинично пошутил я и нагнулся к своему телу.

Я хотел поправить челку на лице, но моя рука трогала воздух, а покойник вдруг подмигнул мне и выпустил струйку крови изо рта. Я отскочил в сторону, а полицейский накрыл мое тело брезентом.

Осматривая место происшествия, я заявил:

– А что, совсем и неплохо. Я убит, а не умер от наркотиков или водки. Я не валяюсь в канализационном люке, а лежу на аллее сада.

– В общем сойдет! – Сделал я заключение данному происшествию и почему-то вспомнил телерепортаж с городского кладбища.

Как-то вечеров в новостях показывали его малоизвестную часть, где были захоронены безымянные люди – бомжи и тела, не нашедшие своего имени. Кому-то из журналистов удалось сделать уникальную съемку, как бросали тела этих бедных людей в неглубокие ямы, без гробов, и даже не всегда в полиэтиленовых мешках. Как потом стая бездомных собак разрывала могилы и пожирала покойников.

– Да-а!.. Не хотел бы я так… – Подумал я и заметил, как у моего тела шло активное обсуждение происшествия.

Звучали высказывания о бандитском беспределе, о бездействии властей и о том, что я стал жертвой этого беспорядка. Мне было приятно участие этих людей в разбирательстве происшествия. Они жалели меня и, совсем не зная пострадавшего, прощали ему все грехи…

– А ведь я далеко не безгрешный человек и очень может быть, что не заслуживаю такого быстрого прощения. Многим людям я причинил не только боль, но и страдания, – с грустью признавался я, – и среди них были близкие и даже родные мне люди.

Сирена спецмашины прервала мои размышления, и я заметил, как у моего тела продолжалось активное обсуждение. Высказывались версии убийства, и свидетели сообщали о выстрелах на аллеях сквера.

Я не придавал этому значения, а наблюдал, как санитары забросили мое тело в машину и, громко хлопнув дверью, уехали прочь. Толпа не расходилась, а сотрудники полиции осматривали место происшествия. Я потерял интерес к происходящему, а непонятная тревога наполняла мою душу. Оставаться здесь не было никакого желания, и я покинул это место с тяжелой мыслью о будущем. Мне было страшно представить, что будет с моими родителями, когда они узнают о моей смерти. И я, поднявшись к облакам, искал спасения на небе.

Мысли мои спутались и это отражалось на моем перемещение в пространстве. Я, то взлетал, то падал, то снова поднимался в небо. Страх перед предстоящей расплатой мучил меня и не давал осознать мое новое положение. Я не знал, что предстояло мне испытать в новом мире, но одно я знал точно – то, о чем говорили умные люди на земле – случилось, то, над чем мы частенько посмеивались – есть.

* * *

К вечеру этого дня я по чьей-то воле оказался на пороге квартиры, где проживали мои родители. Чуть помедлив, я осторожно прошел сквозь двери, но замок предательски щелкнул, и я услышал, как в дальней комнате раздались голоса. Я продвинулся вперед и в большой комнате квартиры нашел своих родителей, сидевших у телевизора.

– Дверь хлопнула, – произнесла мать, когда я появился зале.

Она посмотрела в мою сторону, а отец ответил:

– Да, нет, тебе показалось.

– Пойду посмотрю, – не успокаивалась мать и поднялась с кресла.

Сделав два шага, она остановилась передо мной, и я увидел, как ее глаза испуганно, что-то искали перед собой.

– Ну и чего? – Спросил отец, наблюдавший за нами.

Мать вернулась на место и со вздохом сказала:

– Душа разрывается, а тут еще и сон плохой видела…

Отец, как-то безучастно промолчал, а она продолжила:

– И телефон молчит целый день. Я позвоню?

– Я звонил. Нет его ни дома, ни на работе, – как-то равнодушно сообщил отец и мне стало немного обидно за его холодное осуждение.

Он потянулся к тумбочке за валидолом, и я подумал:

– Они еще ничего не знают.

Я представил картину, когда откроется причина моего исчезновения и мне стало невыносимо больно. Мои страдания увеличивались от того, что я не мог им помочь и утешить. Моя беспомощность раздражала меня, и я в отчаянии резко ударил по межкомнатной двери. Не ощутив с ней контакта, я заметил, что она все же стукнулась о стену комнаты и стекло в ней жалобно задребезжало. Я удивился, а родители, испугавшись, одновременно посмотрели в мою сторону.

– Это что? – Тихо спросила мать.

– Сквозняк, – предположил отец.

– Сквозняк? Откуда?

Мать тяжело вздохнула, и сказала:

– Душа разрывается, я все же позвоню Вите?

– Позвони, – согласился отец и безнадежно махнул рукой.

С тяжестью и болью я покидал родительский дом.

Я был виноват перед ними в том, что часто забывал о них и не уделял должного внимания. Я забывал о том, что для них я всегда оставался ребенком, которого они любили и боялись потерять. Все это теперь было в прошлом, которого вернуть было невозможно.

Я выскочил из квартиры и понесся по ночному городу…

Долго и бесцельно я метался по его улицам, заглядывая к знакомым и друзьям. Но вдруг я вспомнил о своем бренном теле и это заставило меня вернуться к нему. Я нашел его в городском морге. Оно лежало на большом столе и было безжалостно разрезано от шеи до самого паха. Рядом лежали внутренности; сердце, легкие, печень и другие органы. Меня удивляло то, как эта окровавленная, переплетенная между собой масса давала телу движение, форму, цвет и красоту.

Мои рассуждения прервал вошедший мужчина. Он был в резиновом фартуке, надетом поверх темного халата и в белых медицинских перчатках. Это был врач, без особого труда, догадался я. И хотя его вид и действия напоминали работу мясника, он все же оставался патологоанатомом. Он спешно набивал мое тело внутренностями, насвистывая какую-то веселую мелодию. Его небрежность в работе меня раздражала и когда он упустил мое сердце на пол, то у меня что-то больно кольнуло внутри. Я дернулся в сторону и, проскочив стену, очутился в другом помещении. Здесь, в небольшой комнате со слабым освещением, на стеллажах лежало несколько голых тел, приготовленных для вскрытия. В сизом тумане, расстилающемся над покойниками, было трудно разглядеть умерших, но я, наткнувшись на каталку у самой двери комнаты, заметил бледное лицо девушки. Это была совсем юная девочка с красивым лицом. На вид ей было лет шестнадцать – семнадцать и ее молодое тело не имело никаких видимых повреждений. Она лежала, как живая и только холодная белизна ее лица, и посиневшие губы, говорили о том, что жизнь оставила это тело.

– Что же привело ее сюда? – Подумал я. – Болезнь, самоубийство или наркотики? Да, у каждого своя история, – философски заключил я и вернулся в операционную, где врач заканчивал свою работу.

Большими и неровными стежками, он зашивал разрез на теле.

– Аккуратнее! – Посоветовал я ему, замечая, как, через небрежно наложенный шов, сочилась мертвая кровь.

Он, будто услышав мои замечания, на мгновение замер и, поправив маску, продолжил работу, выдерживая линию шва.

– Так-то оно получше. – Оценил я старания врача и почему-то опять вернулся в комнату – холодильник за стенкой.

Что-то тянуло меня к этой молодой девушке и я, заглядывая в лицо умершей, пытался вспомнить ее имя.

– Где-то я ее встречал, где-то видел?..

Постояв у тела покойной, я почему-то вспомнил случай, который произошел со мной незадолго до смерти. Я стал свидетелем странного самоубийства. Это случилось у торгового ларька, когда я покупал сигареты. Небольшая группа молодых людей громко развлекалась на лавочке, привлекая внимание прохожих. Вдруг, неожиданно для всех, парень со словами «Я люблю тебя Лиза» соскочил с места и бросился под колеса автомобиля. Все ахнули, а смазливая девчонка из веселой компании разразилась хохотом. Под колесами погибал ее мальчишка, а Лиза продолжала громко смеяться. Я ухмыльнулся странному воспоминанию, а за стеной по соседству послышались голоса людей.

Через мгновение я вернулся к своему телу. В комнате у операционного стола стояли двое. Один из них был врач, другой был санитаром и догадаться в этом не составляло большого труда. Они о чем-то договаривались, а я осмотрел тело покойного. Оно было накрыто простыней, и на его белом полотне местами выступали красные пятна.

Грубый голос патологоанатома прервал мои наблюдения и я, оставив осмотр, прислушался к разговору двух мужчин.

– Петрович, твою мать, – ругался патологоанатом, – мы же с тобой договаривались. Закончим работу, тогда и выпьем.

– А я что? – Оправдывался санитар. – Там такое, грех не выпить!..

– Что там еще? Пошли посмотрим.

Они двинулись по коридору, а я последовал за ними.

Через две минуты мы были в приемной, где на низкой тележке, с маленькими колесами, лежал большой полиэтиленовый мешок.

– Это что? – Спросил врач, а санитар ответил:

– Это баба!

Он расстегнул молнию на мешке и цинично пошутил:

– Поезд жестокий любовник…

Врач закрыл дежурный журнал, цокнул языком и, глядя на изувеченное тело женщины, произнес:

– И, что же тебя толкнуло под поезд, Анна?

– Любовь, – за нее ответил санитар и улыбнулся.

– Чего? – Буркнул патологоанатом.

– А ты, что «Анну Каренину» не читал?

Врач злобно посмотрел на санитара, а тот добавил:

– От любви еще и не такое бывает…

– Хватит болтать! Давай ее на стол, – сердито приказал врач.

Я взглянул на труп и ужаснулся. На тележке лежали части окровавленного тела и голова женщины с испуганными глазами. Санитар застегнул молнию и покатил тележку, насвистывая похоронный марш.

Я проводил его взглядом и покинул заведение под названием МОРГ.

Глава 2.

Я опять метался по городу из одного места в другое…

Мои движения меня не утомляли и мне было совсем не трудно облететь город несколько раз. Да, что там город, когда я с легкостью побывал у друга на Кавказе и уже через мгновение вернулся обратно.

За это непродолжительное время я увидел много интересных мест, о которых в земной жизни не мог даже мечтать. Я посетил друзей, которых хотел видеть и людей, которых совсем не ожидал встретить. Я побывал там, где никто и никогда не мог побывать…

И вот я попал туда, куда не всем смертным был доступен вход.

Я знал это место, так как не один раз приезжал сюда на своем автомобиле, подвозя то одного, то другого знакомого мне человека. Это место в яхт-клубе было штаб-квартирой местных воротил, уголовников и людей с сомнительной репутацией. Большая и красива яхта под названием «Бета» являлась местом деловых встреч и важных переговоров. Она хорошо охранялась и даже на берегу можно было увидеть здоровых парней, прогуливающихся у места ее стоянки. Но я без труда проник на яхту, минуя кордоны грозных охранников.

В кают-компании было шумно.

Собравшиеся на яхте, что-то громко обсуждали и о чем-то оживленно спорили. Здесь я никогда не был, но многие из присутствующих были мне знакомы, и поэтому я, примостившись в углу, с любопытством наблюдал за происходящим. Я сразу заметил парня, скромно стоящего у косяка входной двери. Это был мой одноклассник Митрохин Александр по кличке «Сапог». Он потирал руки, ожидая, когда на него обратят внимание. Он никогда не был осужден, но всегда крутился с уголовниками, тем самым создавая себе имидж крутого парня.

Я же его знал, как склочного и по сути трусливого человека. Блатные считали его шестеркой и всерьез не воспринимали, хотя частенько пользовались его услугами. Самого же Сапога это не обижало, а наоборот, помогало ему вести свой небольшой бизнес. Он имел маленькую мастерскую, где ремонтировал и шил обувь, отсюда и прилипла к нему кличка Сапог. Здесь же в мастерской он и приторговывал крадеными вещами, которые ему приносили местные воришки. Но, справедливости ради, надо заметить, что многие знакомые Сапога считали его влиятельным человеком, так как замечали, что к нему в мастерскую заходили блатные и солидные люди. Так что, в определенных кругах, Сапог слыл вполне крутым парнем, который имел надежную «крышу» и хорошее прикрытие. Но помнится, как-то подожгли его мастерскую, не помогла ни «крыша», ни его липовый авторитет. Разборок не было, а Сапог и не настаивал, так как боялся не угодить своему хозяину. А хозяином на этой территории был «Циба» – здоровенный мужик, у которого за плечами была не одна ходка на зону. В его послужном списке было не одно ограбление, не один разбой и не одно убийство. Грубый и молчаливый, он никогда не подавал Сапогу руки. Он не любил его и не скрывал этого. Часто обкурившись или перебрав спиртного, он начинал издеваться над ним, обзывая его шестеркой и стукачом. Конечно, это не нравилось Сапогу, но он терпел, так как сильно боялся обидеть своего грозного хозяина.

Но в мастерскую заходили и другие люди, такие как Муслим, Арсен и другие кавказцы. Это были люди рынка или как их еще называли – «торгаши». Они были маленьким звеном городской мафии. В обязанности этих людей входило распределение мест на рынке, регистрация доходов и порядок в торговых рядах. Работа у них была доходной, но нелегкой, так как частенько им приходилось иметь дело со своими земляками – кавказцами, которые тоже умели считать деньги. И хотя они находились под строгим контролем хозяина, они все-таки успевали прокручивать свои делишки с такими, как Сапог и ему подобными. Эти посетители для Сапога были желанными гостями. Ну, во-первых, с пустыми руками они никогда не приходили, во-вторых, они относились к нему с уважением и, в-третьих, у них был общий бизнес – наркотики, которые Сапог реализовывал втихую от Цибы и его команды. С этими людьми Сапог чувствовал себя уверенно. Здесь он даже мог повышать голос на своих гостей, хотя выглядело все это неестественно и наигранно. Эти друзья с Кавказа почему-то считали его не последним человеком в бандитской группировке и поэтому сдерживали свои амбиции. Откуда взялось такое мнение о нем было нетрудно догадываться. Здесь сыграл большую роль авторитет Муслима, ну и бахвальство Сапога. Конечно, эти двое не были друзьями, уж очень они были разными, но на публике они выставляли свою дружбу напоказ и многие им верили. Каждый из них преследовал свою выгоду в этом союзе и поэтому такой расклад их устраивал.

И вот в дверях кают-компании стоял парень по кличке Сапог, которого я знал с детства и знал не с лучшей стороны. Поэтому его присутствие здесь меня сильно удивляло. Но удивление очень быстро прошло, когда я услышал грубый голос из глубины каюты.