– Они изменили мне память… заблокировали кусок… – прошептала Наоми.
Она прикоснулась к лицу отца и напряглась, пытаясь нащупать что-то внутри. Кусочки квартиры начали возвращаться в прежнее положение. Мать как на перемотке назад пошла спиной вперед. Но это происходило чертовски медленно. Казалось, проходили годы, а картинка отмоталась назад на считаные секунды. Это жутко выматывало. Наоми часто выдыхалась, бродила по этой сюрреалистичной картине, играя с осколками дома. Спала на диване в соседней, «нормальной» комнате и продолжала. Когда она наконец прикоснулась к маме второй рукой (не отпуская отца), то начала получать огромное количество информации. Она как хакер прорывалась сквозь защиту в собственном мозге и ломала одну стену родителей за другой. Было не легко, ведь она противостояла двум сильнейшим псионикам, но она была их дочерью и с детства воспитывалась как будущий мозголом. Дело продвигалось лучше и быстрее, но по ее ощущениям она была здесь слишком долго.
Она бродила внутри огромного лабиринта постоянно упираясь в тупики. Ей приходилось по долгу исследовать каждую стену на наличие каких-то изъянов №2авп542жд- , чтобы понять что она не настоящая. Этакая визуализация внутренней борьбы. Вместо кода, она летала по уголкам своего сознания пытаясь разрушить по факту несуществующие блоки.
С каждой сломанной стеной она слышала голоса родителей. Мать ругала ее, отец сухо защищал. Откуда все это? Они всегда были довольны ей. Мама всегда одобрительно говорила про нее… ведь так?
– Ах, поскорее бы она выросла. Я так устала от этих детей, – снова прозвучал голос матери.
Наоми снова стояла в комнате с ее родителями. Наконец она смогла. Жалко не было экзоскелета с приседаниями, она хотя б посчитала сколько тут находилась, хотя снаружи прошло всего несколько секунд.
– Ну-ну. Она все же твоя дочь, – ответил отец, – да и она слышит нас.
– Когда нам это мешало? Мы столько раз стирали ей память…
– Ты слишком часто говоришь, что она тебе не нужна. Это может потом сказаться на ее мозге. Слишком много блоков вредно. Вдруг мы сломаем ее?
– Если она сломается, то она не наша дочь! Она сильная девочка. Видишь, я хвалю ее. Так и вижу лицо псионика который будет пробиваться через эти бесконечные стены… Он проведет «в ней» целую вечность. Ах, Говард, если бы не эта чертова программа, у нас не было бы детей.
– Может тогда не было бы и нас… ну вот она убегает.
– Это бесполезно, – только и ответила мать делая шаг в сторону маленькой Наоми.
И это был только маленький клочок из скрытых там, за стенами в ее памяти. Пока она бродила, то за стенами встречала застывшие фрагменты и обрывки голосов. Сколько же всего тайн содержится там? Это угнетало и сильно давило на нее. И она решила вернуться в лабиринт…
Она снова смотрела на голограмму. Мужчина что-то усердно высматривал на листке, хотя было понятно, что это просто имитация.
– Спасибо, что открыли нам двери 1401… Наоми… У нас бы это заняло чуть больше времени.
– Чуть? Не льстите себе, – усмехнулась девушка. Она не была надменной, но понимала, что такое блоки родителей. Чувства после еще нескольких лет одиночества притупились.
– Мы проанализировали информацию, пока вы отдыхали. Для вас это был бесшовный переход, но после вашего возвращения из… гм… вашего мозга, вы проспали несколько дней.
– Бесшовный? Я провела там несколько лет по собственным ощущениям.
– Что ж, вы знаете о программе «Луна»?
– Нет.
– Странно, что вас не уведомили о ней… Программа началась еще до ваших родителей. Брались сильные псионики и сводились вместе.
– Что вы имеете ввиду под сводились?
– Либо как партнеры для секса с последующим зачатием, либо им постепенно внушалась влюбленность к второй половине, дабы у тех в итоге все же родился потомственный псионик.
– Искусственная селекция.
– Именно. Ваши родители были те, кто добровольно согласились зачать ребенка, так как все же входили в структуру организации.
– Вашей организации. Я помню, что они работали в «Заслоне».
– У нашей организации много отделов и структур, направлений, так что я не удивлен. Но я тоже не был в курсе до сегодняшнего дня.
– То есть моя семья… фикция?
– Этого мы не знаем. Но они точно захотели, чтобы вы по любви сошлись с Клаусом. И вам понемногу внушали любовь к нему… силой. *гудение* Каждый день мать или отец вам псионически внушали, что вам нужен Клаус и вы сл*гудение* это как принимать ежедневную витаминку.
Кто-то снова нажал кнопку «выкл».
И вот она лежит в постели, и отец мягким голосом читает ей сказку. №Е После она сидит в позе лотоса и на этот раз мать напевает мантру. #S Со временем Наоми сама будет ее себе напевать. -2K- И только сейчас взирая на эту картину со стороны она практически визуализирует их слова и между буквами проскакивают биты информации. %>4 Что-то постороннее, что-то неизвестное. !<! Но теперь она понимает, что это. 32-b= Стены вокруг теперь кажутся ей не настоящими, такими же фальшивыми. ?&i Обои были иными. mmmmmmmmm Они как метафора, что на ее восприятие наложен искаженный слой. R@ Она со злостью сдирает их. Il! Обои поддаются не охотно, с трудом, но все же лоскут за лоскутом оголяют голые стены. F2 И не происходит ничего… она не чувствует изменений. CЭ Она просто стоит по среди пустой комнаты. F|` В углу виднеется комод с фотографией. Он постоянно подергивается и искажается, как сломанная голограмма. На ней детская версия Наоми и Клауса. Они скачут туда-сюда, то приближаются друг к другу, то отдаляются. Очередная метафора…
/B/ Она очнулась на лавке в родном городе. Со стороны это виднелось, как будто она просто прикорнула. Мимо прошел человек, значит город еще населен. Очередное воспоминание. Наоми поднялась с лавки и пошла вдоль улочки. Она часто возвращалась по ней домой. Та злополучная вывеска висела на месте. Если бы она могла менять прошлое, то сейчас бы отправилась в бар и сказала Мэту чтоб он закрепил конструкцию и тем самым возможно спас бы весь кластер. А может ее бы застрелил тогда один из андройдов в спину. Чертов эффект бабочки.
– Эй, – раздался знакомый голос.
Наоми обернулась и увидела Клауса. Он все ходил в той же одежде: простые джинсы, рубашка с жакетом. Возможно, это просто очередной запечатленный образ, застывший в ее голове, ведь он был одет так в тот самый день. Он улыбнулся уголками рта. Она бросилась ему в объятья, пытаясь проанализировать свои чувства. Любит ли она его? Можно ли любить человека, которого почти не помнишь? Когда вообще ничего почти не помнишь.
– Я так рада тебя видеть! – воскликнула она. Первая позитивная эмоция за последнее время.
– Кофе?
Конечно, она согласилась. И они оказались в той кафешке из ее воспоминаний. В воспоминании. Все тот же столик.
– Что-то я не вижу тут голографический интерфейсов, – озираясь проговорила Наоми, отхлебывая чай.