Buch lesen: «Огурцы растут ночью»

Schriftart:

* * *

Посвящается моим друзьям, коллегам и родственникам, без которых эта книга увидела бы свет года на три раньше.

Рассказы

Покидая застолье

«А что касается пьянства, то начинать надо с самого утра и более ни на что не отвлекаться».
(Лев Пушкин)

«Мы выпили и нашли себя».
(Александр Бунин)

Причины, по которым люди сходят с ума, могут быть разными. Водка – не худшая из них. Возможно, даже лучшая. Об этом вам расскажут и в Сербского, и на улице россиянина Россолимо. Водка – краеугольный камень бытия, эликсир жизни и детектор лжи.

Введём некоторые лингвистические ограничения, чтобы и дальше понимать друг друга без словаря. Произносить следует исключительно «водка». Никаких пошлых якобы синонимов «водочка», «водовка», «вотка», «водчонка». Не надо упражняться в слабоумии и терзать русскую фонетику. Это уважаемый напиток и негоже коверкать его классическое обозначение, принятое во всём пьющем цивилизованном мире в угоду неуместному здесь языковому разнообразию.

Люди, искажающие принятую в здоровом обществе терминологию, – никудышние люди. Неправильные. Смешные, как собачки из мультфильмов. Модельки нормального человека в масштабе 1:100. Им предстоит долгий путь в посредственность.

Взяв на юбилее соседки аршин креплёного под центнер еды, они неделю кудахчут о своём нравственном падении, желая слыть, а не быть, это дезертиры алкогольного фронта, не способные от всей души продать входную дверь, чтобы опохмелить товарищей. Товарищей по счастью.

После праздников всё слабопьющее ботаньё «болеет», страдая трагическим шёпотом, а мы нет. Мы не разделяем нездоровой страсти трудящихся к официально разрешённым пьянкам по любому поводу и фальшивым песнопениям с выпученными глазами. У нас свои намёки на прекрасное, у нас когда надо, тогда у Чапаева конь и родился. У нас своё застолье, густо населённое гениями. Мы изо всех сил постоянно готовы к встрече, дабы сполна обрести оранжевый уровень удовольствия. И от встречи, и от водки.

Водка – вещь. А вино и прочие детские спиртосодержащие смеси колера ночных кошмаров трезвых пришельцев – слабохарактерные, вредные для сознания нецензурные напитки, нет в них мужской силы, былинного куражу. Только зря место в теле занимают.

O, это ведь рижский бальзам! Ах, ах и ах! Ну, да. Дефицит. В магазинах не укупишь. Да и не надо. У нас две бутылки засохли от бесполезности. Вытряхивали потом, как мелкотравчатый кусковой сахар. Так и расстались с ними. Без судорог утраты.

После водки хочется женщину с наивными губами, а после вина хочется водки. А потом уже ничего не хочется. Ничего не хочется, а ничего уже и нет. Всё просыпано.

О пиве разговор особый. Пиво – утренний напиток с психологическим уклоном. Фата-моргана эффекта третьего дня. Им душу не обманешь. Оно не похмеляет, а лишь на время примиряет с утренней действительностью. На очень короткий срок. Пока его пьёшь. Похмеляющий напиток должен быть резким и стремительным. Он должен быть водкой.

Но с пива, бывает, всё начинается. Этот не винный напиток может поколебать жизненные приоритеты и в значительной мере скорректировать планы на ближайшую неделю. Можно заехать, скажем, в «Яму» хлебнуть по кружке «московского», шутки ради, а очнуться через три дня у коммунальных девок где-нибудь в Медведкове, любить там кого придётся и ни о чём не жалеть. Бывало.

А водка напиток фундаментальный, определяющий твоё мировоззрение на долгие годы. Это живая вода из сказок с предсказуемо положительным эффектом. Поднимет мёртвого и у мёртвого. Водка – философский камень, способный из дурнушки сделать красавицу, а из труса храбреца. Прокуренный воздух становится чистым и прозрачным, как после просветляющей грозы, кривые стены выпрямляются, расширяются границы Мира, Зоны Златовласки и декольте, светофоры блещут только зелёным, а закрытые винные магазины открываются и работают без перерыва на обед.

Духовная связь Человека и Водки органична и концептуальна, но не всем, увы, дано это понять и уж тем более ощутить на себе. Водочное культурное пространство просветляет разум не хуже поговорок Конфуция, открывает новые формы бытия и сбора валежника, переходя со стола в душу и облагораживая её.

Водка позволяет обнулить своё существование в природе, обрести нулевой уровень изломанной трезвостью психики. В водке дух ренессанса, дух трагедии, дух героев Эллады и первозакрывателей. Водка – лучшее изобретение человечества после колеса. Потому что не до всякого магазина можно дойти пешком.

Бухалово, как и дружба, понятие круглосуточное. Вечером потребность выпить душевная, утром – физическая. Короткий глоток – длинный глоток. Горловые спазмы и облегчительная дробь в ушах. Барабаны Бадди Майлза. Так судьба стучит в дверь, желая предаться утреннему нарративу.

Одеваться на пьянку надо просто, а не напяливать на себя парадную на́рядь, подвергая культурную одежду жестокому сомненью. Все мы знакомы с гардеробным арсеналом друг друга. Фасон должен иметь свободный крой и не стеснять дерзких порывов во время злоупотребления. Можно бухать и в трусах на голое тело, инкогнито. И спать нагишом, если на тебе нет одежды.

Пить надо из стаканов, обязательно чистых хотя бы поначалу. Не надо сельских выкрутасов с рюмками и стопками. Они хрупки и маломерят, жизнь их скоротечна, а стакан осанист и по руке впору. Его желанное упругое тело уютно и радует лицо сверкающими гранями спектрального анализа, создавая ауру праздничной стратосферы.

Стаканы должны быть везде и их должно быть много, мыть их никто не будет, а тонкие слабонервные чашки и их прихлебательные блюдца слабая замена, хотя нам приходилось пить из всех предметов, в которые можно налить жидкость: банановой кожуры, недораспустившихся тюльпанов, чернильниц, яичной скорлупы, свёрнутого кульком дубового листа, из ременной пряжки и тюбика от но-шпы, гробика от йогурта, а уж мутная майонезная банка была в нашем понимании вершиной аристократической сервировки стола.

И не надо наливать до краёв, с «горбунком» и «катетом», быстро окривеешь, не познав высшего озарения. Наливать следует не больше, чем по полстакана, избегая повадок деревенского ковбойца средней полосы, насмотревшегося вестернов с индейцами: «Мне на два пальца!». Тебе каких пальцев, родной? Витькиных хирургических, или серёгиных «шпикачек», на которые ни одно обручальное кольцо не лезет и он никак не может жениться? Не надо выебонов с фалангами верхних конечностей. Ты ещё коктейльных зонтиков из гавайского паба затребуй, как тёлочка из предместья, набивающая себе цену. Плесни на глазок, как ты привык. Всё будет хорошо. И оставь теребить ковбоев и хватать их за клетчатые рубахи, считая за пример для подражания. Янки гоу хом, как известно. Сами сдюжим.

Из горла пить тоже можно и нужно, если физические кондиции текущего момента позволяют сделать это. Обидно будет сблевать. Не рачительно. Не следует также пить воду из-под крана. Слишком много хлорки. Тоже сблюёшь. И будет очень жаль. И глаза станут некрасиво-красными, а терпкое дыхание и нервный натруженный оскал перестанут звать к поцелуям. Зато теперь ты сможешь выпить ещё литр. А хорошо ли это? Впрочем, не будем увлекаться правдивостью и излишним натурализмом.

Пить лучше дома, где помогают стены, но если сердца требуют перемен, как им, собственно, и положено, то можно поменять район и стол. Только не ресторан. Там играют инструменты, орут лица и полно сиюминутных девок с айфончиками, выставленными в дозор на край стола, как людоедские корабли охотников за головами. Всё это отвлекает от высокодуховного общения.

Иногда, чисто из хулиганства, мы предпочитаем ночную лесополосу, куда, преследуя собственную безопасность, не наведывается даже высоконравственная провинциальная полиция провинциальных нравов.

Ах, эти парки, где стаканы растут на деревьях! Ах, это отдохнувшее небо! Ах, эти свисающие гроздьями звёзды! Ах, это ощущение совместного одиночества и своего места в жизни!

И никаких длинных тостов, тревожащих местную тишь. Только «Скёль!», «За выпивку!» и «Да здравствуют кибернетика и индеец Джо!». Тосты можно чередовать в произвольном порядке. Можно и без тостов. Баловство это.

Лучше не пить с незнакомыми людьми. Это предписание противоречиво и не подкреплено результатами эмпирических исследований, поскольку водка сближает людей гораздо эффективнее какого-нибудь саммита огромной тридцатки на Островах Зелёного Мыса. А все знакомые между собой граждане когда-то были незнакомы. Между собой же.

Если обстоятельства образа действия складываются спорно, вариативно, то строгость соблюдения постулатов отдыховедения не является чрезмерно строгой и допускает кой-какие вольности. Даже географические.

Пить с незнакомыми людьми можно: в электричках, автобусах, сухопутных и речных трамваях, поездах дальнего следования с капитанами дальнего плавания, в такси, метро, на велосипеде-тандеме, во всех авто, мощность двигателей которых превышает сорок лошадиных сил, на роликовых коньках-«Снегурках», в библиотеках, музеях, театрах-кинотеатрах, моргах и котельных, в любом парадном, у любых эскулапов среди зазубренных скальпелей и пыльных скелетов, в булочных и на конвейерной ленте.

На улицах Арбат, Тверская (в меру Ямская), Пруд Ключики, Соломенная Сторожка, Дмитрия и Марии Ульяновых-не-Лениных, Уругвайская, Барона Врангеля, Высокая, Перерва (дома с 19 по 42), Строителей чего-нибудь с любой нумерацией, поэтичных Элеваторная и Газгольдерная.

С незнакомцами можно бухать также и по всей 9-й Парковой улице, но только между этажами, где мужчины чистят ботинки вонючим гуталином с бархоткой, а на перилах прикручены консервные банки из-под пищи, успешно заменяющие пепельницы из горного хрусталя, добытого в верховьях не низкой горы Монблан.

В городе Взвейск-Костровск все пьют всё без ограничений.

В остальных случаях распитие алкоголя с неизвестными, конечно же, запрещено. Но, если вдруг случайно выпьете – не беда.

А вот за рубежом пить не рекомендуется. Однако, если пребывание на чужбине длится более часа, запрет снимается автоматически. Не звери, чай, не аспиды. Ностальгию разумеем.

Женщин до поры следует избегать. Пьяный стол – это корабль, а дамам на корабле не место. Там им не фу-фу. Им место в другом месте. Пусть обустраивают быт на берегу и шустрят пальчиками, увеличивая наши памятные бумажные фотографии до размеров подарочного издания.

Женщины потом. Если получится. Даже при своих, давнишних женщинах, следует вести себя достойно. А мы не хотим вести себя достойно. Мы бухаем в отвратительном топлес, заботясь об осанке лишь изредка, нетвёрдо веря в светлое позавчера и излагая музыку Lynyrd Skynyrd так ярко, что у фикуса на окошке проступают седые пряди.

Женщина изменчива. Если она полюбит тебя пьяного, то трезвого обязательно разлюбит. Галантная развязность и пожарный напор из тебя уйдут, оставив лишь образование и чистую душу, а на гладко-припухшем лице разместятся заслуженные абстинентные морщины и тяжёлый трезвый взгляд. И всё. И любовь здесь больше не живёт. А если ненароком её полюбишь ты, то сразу станешь дураком. Кретином со слюнями на воротнике. На свете нет ничего глупее влюблённого мужчины. Вид его завораживает, как шевеление клубков на полу во время вязки. Или вязания.

А некоторые женщины могут и прилично отпить, нанеся ущерб. В общем, не надо. С ними ведь как? Чуть недоглядел – хуяк! – и очаг мирового нигилизма. Лучше заменить женщину на контрольный завтрак. С кубиками льда из сосисочной воды.

Но не надо легкомысленно полагать, что мы против женщин всеми фибрами души и чемоданов. Никак нет. Мы – офицеры любви. Генералы любовных карьеров. Мы можем не пить месяцами, и в освободившееся от хлопот время крепко любить женщин, создавая в их спальнях эротическую ауру победителей. Пока внутрь не залетит хотя бы «сотка». Тогда всё. Мы пьём дальше и больше. Всё выше, и выше, и выше стремим мы. И выходим на орбиту. Как Белки и Стрелки. Как искусственные спутники Земли, и в полёте желаем счастья всем людям, испуская немотивированное дружелюбие. И женщины не исключение.

За отсутствующих здесь дам, сумевших похудеть при жизни!

Снова, суки, не долили

Ни Самсону, ни Далиле.

Начинать пить лучше втроём. И это не дань нелепой традиции, которой и нет вовсе. Мы выпили Аральское море и ни разу не пили на троих факультативно. Пробел в воспитании, конечно, но так уж обошлась с нами судьба. Да и что за радость треснуть по лампадке у лабаза и разойтись? Это не от радости. Это от нищеты и одиночества.

Трое – оптимальное с точки зрения комбинаторики количество участников, не противоречащее законам селективного отбора. Втроём веселее шагать по планете от частного к общему, подтверждая по пути основные положения краткого курса математической индукции, двигаться в едином фарватере, рассекая остролистные преграды сомнений. Аристотель и тот внёс бы наши сентенции в свой реестр «правильных рассуждений». Хотя, конечно, рассуждать можно сколь угодно долго и сколь угодно правильно, всё дело в качестве выводов, сделанных в результате этих рассуждений.

При увеличении количественного состава участников за столом могут возникнуть слабоконгениальные группировки, выражающие различные по форме и содержанию веяния и чаяния всё ещё советского народа, деятельность которых может привести к отрицанию последовательности, необходимости и однозначности мысли, нивелировать единение духа, которое воскреснет лишь тогда, когда алкоголь проникнет в кровь в той необходимой дозе, после которой моё частное мнение вновь обретёт заслуженный статус общественного.

Приведённые аналитические выкладки истинны, разумеется, лишь на начальной стадии праздника, стадии относительной трезвости. Потом хаос становится неуправляемым, стирая грани между разумным и вечным, желаемым и недопустимым.

Можно бухать и одному. Не возбраняется познать себя и с этой стороны тоже. Однако, утром придётся ужаснуться килограмму исходящих вызовов. Там будут телефоны известных, неизвестных, случайных, настоящих, бывших и будущих. Большинство массажных салонов в радиусе ста километров от места дислокации тоже, оказывается, провели тревожную ночь. Это ты с извращённым наслаждением бросал пить до рассвета, потакая душе, жаждущей тела.

Иногда утром бывает стыдно. С каждым может случиться. Но даже неполный стакан снимает чувство стыда без остатка, и ты снова в гармонии с собой, и лишь старомодная вежливость слегка отравляет жизнь.

Можно и не пить одному. Зависит от многих факторов и свойств беспокойной натуры. Но для себя надо решить: есть ли смысл оттачивать навыки, которые тебе никогда не пригодятся? Ум людей, желающих впасть в совершенство, слишком ленив, чтобы достичь его.

Хуже всего нормальному человеку, конечно, в гостях. Каких-нибудь противно-официальных. Сиди и жди, пока нальют. А все такие медленные. Здесь нормальному человеку нужна страховка: две чекушки и яблоко. Одна выпивается в такси по дороге туда, другая дополнительно в процессе собственно гостей, чтобы соблюсти шаткий паритет с остальными элементами общества.

В гостях нормальному человеку танцевать не стоит. Во время незначительного тура вальса можно легко снести бо́льшую часть поголовья приглашённых, подвергнув внутреннему расстройству синонимический ряд трезвых людей. Берегите обувь, господа. Не елозьте ею по паркету. Приглашённый пьёт до дна!

Сколько б вы не взяли водок для вашего торжества, всё равно не хватит. Независимо от количества пьющих. Почему так происходит неизвестно, но так происходит всегда. Все выведенные мною закономерности, основанные на моей же «Теории абсолютного Брамса», с грохотом разбиваются об действительность в лице наглых лиц моих же товарищей. Они формул не знают, они просто пьют, получая душевное наслаждение. Несостоятельны теории, постулаты которых не подтверждаются практикой.

Пить надо начинать часов в 16. Время года роли не играет. Да и вообще никто и ничто никакой роли не играют. В 16 и всё тут. Стол должен быть полностью готов к нашествию, чтобы не рыскать потом по всему периметру за какой-нибудь завалящей вилкой. Вилки, желательно, вообще исключить из обихода, поглощая еду разнокалиберными ложками. Со временем приноровишься и поймёшь все преимущества этого замечательного столового прибора, именуемого иногда и «веслом». Закуской злоупотреблять не стоит. Это аксиома.

Первые два по полстакана пролетают МИГом. Промежуточный пик достигнут и флаг на нём водружён. Музыка воспринимается теперь более глубоко и остро, открывая тайники, в которых раньше не бывал. Pink Floyd и King Crimson обрастают новыми подробностями.

Когда в топке по полкило, начинаешь заново узнавать друзей, хотя вы знакомы с детства и из-за стола не вылезаете уже десятки лет. Оказывается, они изменились и продолжают меняться. Они стали добрее, спокойнее, рассудительнее. Не настолько рассудительнее, конечно, чтобы отказаться от привычек, которые другие люди почему-то считают вредными. Разговоры приобретают океаническую глубину, бесспорные теории подвергаются сомнению, имена политиков приобретают оттенки явного неуважения и амикошонства. И все проблемы уходят, и все трудности преодолеваются легко, души раскрываются с хрустальным звоном и прибегают серебряные кони, чтобы сказать нам: «Водяра is over!».

Как «is over?». Какого хера «is over?». Что она себе позволяет? Срочно найти! Найти и обезвредить! Найти и уничтожить!

Всякая правильная пьянка заканчивается продолжением. Это и есть happy end. Но алкоголь не появляется из ниоткуда. За ним нужно идти, бежать, ползти, или ждать когда принесут. Последнее долго, неопределённо и весьма сомнительно.

Тогда без ложного стыда из постелей вынимаются знакомые и незнакомые соседи (поквартирный обход), поднимаются по тревоге все граждане, имеющие хоть какое-то отношение к медицине – считается, что у них дома должен быть спирт, даже если они уже двадцать лет работают учителями истории в Пензе. Группа захвата двигает в кожный диспансер на Чехова – там отказов не бывает. Ресторанные «вратари» тоже всегда рады помочь, но у них дороже. Помогают иногда и «уголок» у «Националя», таксисты и водители поливальных машин (в сезон). Иногда вместе с водкой в дом попадают и девушки, которых мы не помним, но мы им, видимо, когда-то нравились. Мы люди простые, клипсов не носим.

А сколько фантазии! Какие невероятно слезливые сочиняются истории, чтобы заполучить водку в нетерпеливые разгорячённые руки. Нас по очереди забирали в армию, строго через день у нас рождались дети, принося в копилку сборной по литру с каждого первенца. Мы встречали и провожали неожиданную родню со всего света, женили всех подряд, разводились, вызывая у людей сочувствие и даже истинную скорбь. И чем фантастичнее были сценарии, тем охотнее нам верили трезвые горожане. Или делали вид, что верят…

А потом стаканы прекращают свой бешеный круговорот, извилистые окурки в шпротных банках начинают пахнуть значительнее, сквозь шторы бьёт ядовитое солнце, и наступает утро. А вместе с утром приходит и похмелье. Печальное очарование обречённости. Тревожное крещендо.

Похмелье – вещь тонкая. Как жало пчелы. И столь же болезненное. Культурный невроз. Для похмельного человека земной шар гораздо круглее, чем для обычных людей, и совершенно другой масштаб гравитационных сил.

А как обострены с похмелья все чувства! Как кипит разум, возмущённый отсутствием влаги! Ты готов доказать все теоремы тысячелетия, открыть новые земли, написать Нобелевский роман и возлюбить всех женщин Вселенной по два раза. Безжалостный случай.

Но так же и беззащитен человек с похмелья. Как тих и скромен он, проводя бледными сухими пальцами по припухшим глазам и колким щекам. Сколько неги в нём, сколько надежд на ласковое будущее, обрамлённое лёгким бензиновым бризом и коктейлем «Таран». Какая готовность подать руку даме, выходящей из троллейбуса и снять с дерева плачущего котёнка.

Утренний алкогольный дебют – материя эфемерная, умственная, философски и математически сложная.

Процесс опохмеления неспешен, светел и радостен, но немногим удаётся в полной мере ощутить эзотерический люфт между собственно опохмелением и пьянством, всегда стоящим с горящими глазами у края стола.

Совместное опохмеление ведёт к погружению в запой. Это жестокий закон Ома и беспощадное правило буравчика. Запой – вещь многотрудная, открывающая человеку всю сумрачность бытия. Это душные ночи в беспамятстве, это липкие дрожащие руки и тонкие кривые губы, это абстинентная истерия и граффити на обнажённом сердце, это состояние устойчивого нервного напряжения. Это самоубийство без летального исхода. Самоубийство, которое ты из последних сил можешь отменить, либо рухнуть в иную жизнь и вернуться позже, если повезёт. Мы прожили тысячи жизней, не отбрасывая теней. Воскресая, мы смотрели на мир удивлённо, осторожно, сомневаясь в правдивости чувств и предметов…

С возрастом люди становятся настоящими. Мы постигли персонифицированный смысл жизни. Попытка примирить мозг и инстинкты удалась. И мы устали. Пьянство перестало быть для нас процессом изысканным, возбуждающим. Мы превратились в бегунов на длинные дистанции, которые не могут отдышаться после тренировки. Мы устали от депрессий и физической неустроенности.

Мы уходим из большого застолья. Жизнь сопротивляется смерти, даже если рядом падают бомбы. Возможно, мы были не идеальны в своём пороке, но мы не были фальшивы. Мы никого не предали и старались никому не мешать в коварных водах межличностных отношений. Возможно, мы будем делать меньше глупостей, но качество их несомненно возрастёт. Возможно, мы повзрослеем под наплывом снегоуборочных воспоминаний. Но это вряд ли.

Теперь у нас другая жизнь. Прощай, сладостное зелье. Увидимся, когда солнце упадёт на дрожащий лист подорожника и летящий снег снова покроет наши лица. Увидимся. Мы ещё живы. Почти все.