Rudyard Kipling

Я научил тебя Закону Джунглей — общему для всех народов джунглей, кроме Обезьяньего Народа, который живёт на деревьях. У них нет Закона. У них нет своего языка, одни только краденые слова, которые они перенимают у других, когда подслушивают, и подсматривают, и подстерегают, сидя на деревьях. Их обычаи — не наши обычаи. Они живут без вожака. Они ни о чем не помнят. Они болтают и хвастают, будто они великий народ и задумали великие дела в джунглях, но вот упадёт орех, и они уже смеются и все позабыли.

Ты бросил в мир поступок, и, как от камня, брошенного в пруд, разбегаются круги, так и у твоего поступка будут последствия, и ты не можешь знать сколь далекие.

Старый медведь не ответил ничего, но подумал очень многое.

– Но я её не видел. Говори же! Да поскорее, Чучундра, а не то я тебя укушу. Чучундра уселась на корточки и начала плакать. Плакала она долго, слёзы текли у неё по  усам. – Я такая несчастная! – рыдала она. – У меня никогда не хватало духу выбежать на середину комнаты. Тс-с-с! Но разве ты не слышишь, Рикки-Тикки? Уж лучше мне не говорить ничего. Рикки-Тикки прислушался. В доме была тишина, но ему показалось, что до него доносится тихое, еле слышное ш-ш-ш, как будто по  стеклу прошла оса. Это шуршала змеиная чешуя по кирпичному полу. «Или Наг, или Нагайна! – решил он

вернувшийся назад. Посиди смирно, пока я пересчитаю мои года

выглядел не опаснее коровы. Я думал тогда и думаю

And the Mariner walked out of his mouth. But the Mariner was very cunning: he took his jack-knife and cut up the raft into a little square grating, and he tied it with his suspenders, and he dragged that grating into the Whale’s! Then he sang the song: With this grating,