В духе «Лихих»: герои без правил и ностальгия по 90-м
Пока одни ностальгируют по 90-м, другие смотрят сериал «Лихие» – драму о том самом непростом времени. В основу сюжета легли реальные воспоминания киллера Евгения Дёмина. Это история отца и сына, которые десять лет «проработали» штатными убийцами в хабаровской ОПГ.
Почему даже спустя три десятилетия нас по-прежнему завораживает эта мрачная эпоха?
Возможно, дело в её болезненной откровенности – времени, когда «понятия» значили больше законов, а цена человеческой жизни измерялась иначе. Времени, которое пахло дешёвым одеколоном, пылью обанкротившихся заводов и деньгами с душком. Когда по телевизору шли старые добрые мультфильмы и криминальные хроники, а символом успеха был не диплом, а малиновый пиджак и толстая пачка купюр. И каждый тогда стоял перед выбором, который определял не только его судьбу, но и судьбу детей. Выбором между честью и выживанием, между принципами и возможностью заполнить продуктами пустой холодильник.
К выходу официальной новеллизации сериала мы подготовили подборку книг с атмосферой 90-х. У нас здесь и суровый реализм, и причудливая фантасмагория, и мистические истории – но все эти произведения, как и «Лихие», показывают время без прикрас. Это книги о тех, кто создавал, выживал и пытался остаться человеком среди криминального хаоса.
«Лихие», Олег Маловичко и Татьяна Загдай
Оставив родную пасеку, Павел Лиховцев вместе с семьёй переезжает в Хабаровск 90-х годов. Дружеское приглашение в ОПГ «Общак» становится для него точкой невозврата – одна перестрелка навсегда делит жизнь Павла на до и после. Но главная драма разворачивается вокруг его сына Женьки: как остаться человеком, когда твой отец – киллер, а вокруг – война за территории, власть и души?
История о выборе между «своими» и «чужими» и цене, которую приходится платить за место под солнцем в эпоху, когда закон уступил место «понятиям».
«Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970 — 2010-х», Роберт Гараев
Исследование казанского феномена уличных группировок, послужившее основой для сериала «Слово пацана. Кровь на асфальте».
Роберт Гараев, бывший участник одной из банд, провёл масштабную работу, собрав свидетельства выживших пацанов, милиционеров и обычных жителей о том времени. Книга показывает, как социальные потрясения породили жестокий мир, где подростки массово гибли в «асфальтных войнах», а понятия чести подменялись культом насилия. Особое внимание в книге уделяется иерархии группировок, механизму «деления территории» и разрушительной роли криминальных «авторитетов».
«Конец света, моя любовь», Алла Горбунова
Книга начинается как сборник шокирующе откровенных историй о подростковой жизни в 90-е на окраинах Петербурга: первые алкогольные опыты, сомнительные романы, уличная романтика и семейное безумие. Но по мере чтения реализм уступает место фантасмагории – в тексте появляются призрачные бары на опушке леса, двойники, лешие и говорящие вещи.
Горбунова описывает самые тёмные стороны жизни с поэтической точностью и почти болезненной нежностью. Её герои – студенты, нищие, молодые поэты – балансируют между святостью и падением, а их переживания становятся метафорой целого поколения, выросшего на стыке эпох.
«Конец света, моя любовь» отправляет читателя в мир, где реальность смешивается с волшебством, а поэзия меняет восприятие обычных бытовых вещей.
«Брат. Незабытый герой. Культовый феномен, изменивший историю», Михаил Володин и Андрей Захарьев
Увлекательный взгляд на картины Балабанова, ставшие зеркалом эпохи 90-х. C помощью неизданных фото, раскадровок и интервью создателей узнаем, как скромный проект превратился в культурный код поколения.
Сердце книги – анализ феномена личности Данилы Багрова: как персонаж-маргинал стал народным героем, выразив невысказанные чаяния миллионов в эпоху социального распада.
История для тех, кто хочет понять не только как снимался «Брат», но и почему он до сих пор отзывается в сердцах зрителей.
«Верь/не верь», Инна Борисова
Пятеро потерянных друзей – дочь милиционера, отчаявшийся бандит, верующий сирота, колдун и спивающийся неудачник – пытаются выжить в городе, охваченном серией ритуальных убийств.
Историю невозможно просто прочитать – её нужно расшифровать. Зачёркнутые фразы, тайные послания, рисунки на полях и перевёрнутые страницы создают эффект погружения в чужое сознание. Каждый поворот – новая головоломка, где читатель сам становится следователем, пытаясь отделить правду от бреда, магию от психического расстройства.
«Верь/не верь» заставляет сомневаться в каждой строчке – ведь в мире, где рухнули все системы координат, единственное, что остаётся реальным, – это страх.
«Йерве из Асседо», Вика Ройтман
Тонкий роман о взрослении, где личная история пятнадцатилетней Зои разворачивается в эпоху глобальных перемен 90-х. Одесская школьница, не знавшая о своих еврейских корнях, попадает в израильский интернат «Деревня Сионистских Пионеров» – мир с новыми правилами, языком и травмированными сверстниками.
Оказавшись на новой родине, Зоя сталкивается не только с проблемами адаптации, но и с глухой стеной предубеждения. Её, как и многих русских девочек, местные сверстники уничижительно называют «зоной», видя в репатриантках чужих и нежеланных гостей. Противостоять изоляции ей помогают вожатый Тенгиз и новые одноклассники. Глубину повествованию придают литературные отсылки – героиня пишет рыцарский роман, где проживает свои страхи и потери.
«Йерве из Асседо» балансирует между подростковой искренностью и взрослой рефлексией, ведь в новой стране главное – не стать чужой для самой себя.
«История в стиле fine», Михаил Шахназаров
Сборник ностальгических зарисовок о жизни в Риге на стыке эпох: заката СССР и бурных 90-х. Автор, не понаслышке знающий реалии того времени, пишет многогранный портрет города через истории «русских латышей», армян, евреев – всех, кого захватил водоворот перемен.
Шахназаров сочетает хлёсткий юмор с лёгкой грустью, а иногда и отрезвляющей правдой. Читатель найдёт здесь и смешные байки, и пронзительные наблюдения о человеческих судьбах в период исторического перелома.
«До кислотных дач», Яшма Вернер
Мистический триллер, в котором главным антагонистом оказывается невысказанная боль поколения 90-х. Автор мастерски ведёт читателя от формата «ужастика» про ненасытную дачу до пронзительной драмы о раненых душах, разрывающихся между прошлым и настоящим.
Вернер создаёт гипнотический текст, где сюрреалистичные образы (танцы под несуществующую музыку, говорящие стены, дача, питающаяся эмоциями) чередуются с философскими размышлениями о жизни. Героев, ставших заложниками дома, объединяет общая тоска по несбывшемуся, которая материализовалась в образе дачи.
Книга-настроение для тех, кто готов отказаться от традиционных жанровых рамок. Она не отвечает на вопросы, но заставляет ощутить пульс эпохи, когда будущее было туманно, а прошлое внезапно оказалось полным призраков.
«Понаехавшая», Наринэ Абгарян
Книга похожа на зажигательные посиделки в курилке гостиницы «Интурист», где за полчаса успеваешь услышать истории, которые другие авторы растянули бы на трилогию. Героиня без имени ведёт читателя по задворкам столицы – через обменные пункты, коммуналки и странные знакомства – с таким фирменным юмором, что даже дефолт кажется приключением.
Фишка истории – в идеальном балансе между ностальгией и сарказмом. Коллеги-кассирши с их афоризмами, клиенты в малиновых пиджаках с их вечными проблемами, московские дожди – всё это складывается в плотную, осязаемую атмосферу Москвы конца XX века. Наринэ Абгарян не учит, «как полюбить чужой город», а показывает, как найти в нём своих людей и сохранить чувство юмора, когда вокруг рушится всё, кроме курса доллара.
«Улица Холодова», Евгения Некрасова
Евгения Некрасова, выросшая в том же городе и учившаяся в той же школе, что и погибший журналист Дмитрий Холодов, раскрывает эпоху через историю, которая была частью её собственной жизни.
Книга построена на контрасте двух нарративов: повествования о подвиге Холодова, рисковавшего жизнью за правду о коррупции в армии, и камерной истории взросления девочки из 90-х, чьё мировоззрение сформировала эта жертва. Война здесь живой персонаж, проникающий в судьбы жителей Климовска – города, где по иронии судьбы производят патроны.
