Zitate aus dem Buch "Халатная жизнь", Seite 3

Но почему? – не устают удивляться биографы. Сколько пишущих о ней, столько и версий. С точки зрения нормального человека‚ у нее не было для этого веских причин. А я-то думаю, что она не могла смириться с усеченной жизнью. Невыносимо было искажение ее привычного образа. Она много раз хлопотала за талантливых людей, несправедливо пострадавших, обиженных судьбой, за их право на непохожесть (непомерность) таланта. Никогда – за себя. Беспомощность – была не ее роль.

РАН Александр Чубарьян, вице-президенты РАН Николай Лаверов и Анатолий Григорьев, а председателем жюри являлся академик Юрий

классику, чье влияние на комсомольское поколение ассоциировалось с Пашкой и Гавриком  16 , легко разрешили открыть новое

стиль – это мое личное безумие», – скажет Рената впоследствии очень точно. Где-то

свисали от локтя. Видела в шарфике, который уже десятки раз ношен. Это тогда, когда он замотан, в работе, не удалось выспаться и привести себя в порядок или не было настроения думать о себе. Он редко бывает невежлив, никогда не может обратиться к другому человеку хамски или фамильярно. К людям старше себя всегда обращается очень

другое, что он в жизни играл. То есть говорил то, что не чувствует, что не любит, или говорил

плохого она не сулит». На вопрос «почему?» говорю: «Потому что это неслыханная свобода, при которой исчезнет много запретов, уничтожится цензура и многие другие ограничения отпадут». И так как другие чувства мной владели, оскорбленность тем, что так меня взяли и употребили, я говорила очень независимо от камеры и горячо, формулируя, что это было, потому что возмущение

когда я прочитала стихи, узнала биографии загубленных великих людей

фигурой настолько мощной, сильной и настолько харизматичной, как сегодня бы сказали, что его обаяние способно было перефразировать человека, который уже сложился в своем представлении. Я очень много раз видела, как он приходил, разговаривал с каким-то человеком, и тот