-
XVII век. Тёмные для многих времена. Это время было щедрым на обвинение женщин в тёмной магии и колдовстве. Ничем не доказанных казней становилось с каждым днём всё больше. Люди боялись общаться с друг другом, ведь любой из них мог оклеветать и подвергнуть человека к страшной участи – сожжению на костре.
Участились случаи страшных болезней, что без того унесли много жизней. Люди держались подальше от толп и прятались в удаленных частях леса, не решаясь лишний раз выходить в город.
Отдавая половину своего заработанного, им приходилось кое-как выживать. Скот умирал от того, что и вовсе его не было чем кормить. Люди сами еле добывали хлеб.
Во всём происходящем винили ведьм, ведь это они призвали тёмные силы и устроили Ад на Земле. С каждым днём их давили, словно жучков. Виноватых и ни в чём не повинных. Каждая женщина в чужих глазах была прислужницей Дьявола. А значит, на месте сгорающей дотла сегодня женщине завтра могла оказаться любая из тех, кто сегодня стояла в толпе и наблюдала за смертельным зрелищем. Ты либо молчаливый зритель, либо будущее обугленное тело, что окажется следующим.
И никто не решался вступиться за этих несчастных женщин, большинство которых оказались там совсем не по своей вине. Ведь никто не желал быть в сговоре с ведьмой и оказаться сожжённым рядом с ней на пылающем костре.
Часть 1
17 июня. 1651 год.
Суетливо кружась по дому, мать готовила кушать, пока все были заняты своими делами. Она изредка посматривала в окно и покачивала головой. На душе её было совсем не спокойно, ведь дочь до сих пор не вернулась. На улице собрался народ, и, кажется, все вовсе забыли, что сейчас за время. Они разожгли костёр и пили эль прямо на улице. Там было слишком много пьяных людей, что не ведали, что творят. Если их увидят солдаты, то ни к чему хорошему это не приведёт. На улице совсем потемнело, и женщина пуще прежнего заволновалась. Старшей дочери не было уже более часа дома. Отправив её за нужными травами, женщина уже несколько раз пожалела, что не пошла вместо неё.
Резкий кашель раздался из комнаты. И она направилась туда.
– Берт. – Она оказалась подле мужа. – Потерпи немного, сейчас Гретель вернётся и принесёт нужные травы, и я сделаю тебе отвар. – Она взглянула на беспомощного мужа, которого било ознобом.
– Зачем ты отпустила её так поздно одну? – Он слышал звуки с улицы. – Там полно плохих людей, что, если, кто-то увидит, как она собирает эти травы и скажут что-либо про неё. Не надо так рисковать её жизнью из-за меня! – он закашлялся.
– Я ведь отправила её засветло, она уже должна вот-вот вернуться. – Женщина бегала глазами в сторону двери.
– Агнет. – Муж сжал руку своей жены. – Я чувствую себя слишком плохо, не думаю, что смогу протянуть до утра. Хочу увидеть Гретель и Томаса.
Женщина изменилась в лице.
– Не говори так. – Она крепко сжала его ладонь. – Гретта, дочка, где же ты? – Женщина уставилась в окно. Сзади подошёл семилетний Томас и сел рядом с матерью на пол.
– Не подходи близко, сынок, – отец строго, но в то же время с заботой сказал.
– Какой же ты большой совсем вырос. Обычно этого не замечаешь. Но сейчас… – Он вновь закашлял. – Ты вырастишь большим и хорошим человеком, – его губ коснулась улыбка. Глаза не отрывались от сына, будто закрыв их, он больше не увидит его, не в силах поднять веки.
Мальчик медленно потянулся к отцу и не слушая его, крепко прижался к нему. – Папа, скоро вернётся Гретта, и мама сделает тебе отвар. Пожалуйста, не закрывай глаза. Не спи.
В сердце женщины всё бушевало, она переживала за всех: за мальчика, что может заразиться, но не смела оторвать его от умирающего отца, за мужа, что держался из последних сил, и за дочь, которой уже больше часа не было дома.
– Где же моя красавица, дочь? – горько взглянул на жену её муж. Та, лишь склонив голову поникла.
Отправив мальчика в постель, она подбежала к окну. На улице по-прежнему находились люди. Они буйствовали и слишком сильно опьянели. Разве они не понимают к чему это может привести?
Агнет села на скамью и прикрыла рот ладошкой. Она была в утопии. И представить себе не могла, как будет продолжаться жизнь без Берта. Ведь он единственный, кто несёт в дом хоть какую-то прибыль. Иначе они умрут с голоду и нечем будет платить королевству. Последняя скотина уже вымерла, а значит – это конец. Не успела она и подумать, как дверь резко отворилась и вошла Гретель, она кинула мешочек с травами на стол и стянула капюшон.
– Где же ты была столько времени? – Мать вскочила.
– Там столько людей на улице, я старалась не попадаться никому на глаза. Шла по глубине леса, не выходя на дорогу.
– Они все, как с ума сошли. Такое время, о чём они думают? – Женщина ухватила мешок с травами и начала готовить отвар. – Тебя никто не видел, как ты собирала их?
– Нет, я же говорю, была крайне осторожна. – Девушка наконец скинула с себя плащ. – Как там папа?
– Тебе лучше сходить к нему, – женщина отвела взгляд.
Направившись в комнату, Гретель села рядом с отцом на полу. Она ухватила его руку и провела по лбу.
– Боже, мама, он слишком горячий!
– Я знаю, я делаю всё, что в моих силах.
Гретта посмотрела на отца, что еле открывал глаза и с улыбкой смотрел на неё.
– Гретта… – еле слышно произнёс он. – Я так переживал.
– Папа, со мной всё хорошо, извини, что опоздала. Просто там так много людей, я старалась быть незаметной.
– Не стоит так рисковать. В такие дни лучше сидеть дома. Если бы тебя заметили… – Он вновь закашлялся.
– Тише, папа. – Она сжала его ладонь.
– Моя взрослая дочь. Мне даже страшно подумать, что же с вами станет, когда меня не будет в это не простое время.
На глазах девушки проступили слёзы.
– Ты должна быть крайне осторожна. Как и твоя мама с братом. Присматривай за ними, дочка. – Его взгляд был таким пронизывающим. – Ты невероятный ребёнок, я и подумать не мог, что боги подарят мне такую дочь. Когда я увидел тебя впервые, то сразу полюбил и дал обещание, что никогда не дам тебя в обиду. Вдруг он замолчал, и просто смотря с тоской в лицо девушки, продолжил: – Надеюсь, ты простишь меня…
– О чём ты папа?
– Время придёт и ты узнаешь, – он с грустью улыбнулся. – А сейчас послушай и не перебивай. Под половицей, в задней части дома, есть немного денег. На первое время вам хватит. Я всегда откладывал понемногу, зная, что не вечен.
– Папа, ты поправишься, мы с мамой сделаем всё для этого.
– Ты умная и сильная девушка. Ты вытерпишь эту утрату. И не дашь уповать своей матери. – Он провёл ладонью по щеке дочери. Проводя пальцами по её светло-русым волосам, что были довольно длинными, он взглянул в её зелёные глаза и как-то по-особенному улыбнулся. Словно зная, что это последний раз.
– Папа. – Глаза заполнились слезами. – Не закрывай глаза, пожалуйста. Я сейчас позову маму.
Но этого не потребовалось, так как женщина уже вошла с наполненной чашей в комнату.
– Агнет, – он хотел, что-то сказать жене, но кашель перебил его.
– Не говори ничего, Берт. Вот лучше скорее выпей. Хоть немного. – Она протянула чашу ко рту.
– Ты должна рассказать… – шептал он еле слышно.
Женщина качнула головой и сжала губы.
– А сейчас выпей.
Отпив пару глотков, мужчина взглянул на жену и на дочь, что сидели рядом.
– Я вверяю вас Богу и друг другу. Гретель, не забывай о чём я тебе сказал. А ты, Агнет, береги наших детей.
– Ценой всего, милый, – женщина, что держалась из последних сил, вдруг заплакала. Видимо ощутив неизбежность.
Не отпуская его руки, дочь и жена ещё около получаса сидели рядом, пока мужчина, улыбнувшись последний раз своим любимым, сделал последний вдох и закрыл глаза.
Часть 2
Последующие дни дались семейству Бартлетт нелегко. Они потеряли опору и всё, что хоть как-то держало их на ногах.
Глава семейства – Берт Бартлетт скончался одним из тяжелых летних вечеров. По деревушке сразу поползли слухи. Что сама Агнет Бартлетт – дочь сильнейшей ведуньи – не смогла помочь своему мужу. Вероятно, она побоялась предотвратить его лихорадку, ибо давно бы уже заняла место на костре. Ведь такое бы быстро разнесли по всей округе и в пределах местных болтунов это не осталось.
Семья всё меньше старалась привлекать к себе внимание. Ибо больше у них не было защиты. Они словно осиротели, лишившись единственного, кто защитил бы их ценой своей жизни.
Гретель сидя на лавке перебирала травы и, опустив голову, не скрыто грустила. Её не покидали воспоминания о счастливом времени, проведённом подле своего отца.
Она была его любимицей и первым ребёнком. Отец с детства приучал девчонку к любым делам: брал с собой на охоту и на речку, показывая, как нужно ловить рыбу. В лесу она знала каждую тропинку и лазейку – и всё от того, что проводила там большую часть свободного времени.
Прошло всего несколько дней, а она уже бескрайне тосковала. Её привязанность к своей семье всегда была неизмерима.
В дом вошла мать, которая ненадолго отлучалась.
– Я прихватила у старушки Мэри некое лекарство. Оно должно помочь. – Она томно прикрыла глаза. Всё это её слишком выматывало, и Агнет еле держалась.
У маленького Томаса всю ночь был жар. Не стоило тогда его подпускать так близко к отцу, но сейчас об этом говорить было поздно.
Женщина направилась к мальчишке, и заставила его что-то выпить.
Вернувшись, она присела рядом с дочерью и горько посмотрела на неё.
– Я не должна была этого допускать. – Её руки вцепились в подол платья.
Грета тут же оказалась перед ней, присев на колени.
– Мама, не печалься. – Она провела рукой по её лицу. – Если хочешь, я сейчас сбегаю и наберу ещё трав. Может хоть, что-то другое поможет.
– Постой. Тебе нужно быть крайне осторожной. На улице так много глаз. Если тебя увидят…
– Не увидят, мама. Я пойду в глубину леса – к той дальней поляне. Там всегда много разных трав. Наберу побольше.
– Пойдёшь вечером. Сейчас нельзя так рисковать. Я кое как добралась до дома, пытаясь не попадаться никому на глаза, чтобы не видели, как я выхожу от старушки Мэри.
– Но, если ему станет хуже?
– Не станет, это лекарство должно помочь, хотя бы временно. Оно снимет его жар.
Грета собиралась встать, но мать ухватила её за руку и вернула обратно.
– Послушай меня, дочка. Я как можно дольше старалась избегать этого разговора. Но время пришло. – Её глаза по-особенному заблестели. Голос понизился, словно она собиралась говорить что-то запрещённое.
– Моя мать – Сесилия, была могущественной ведьмой. Она всегда старалась помогать людям – любой ценой. Я была совсем маленькой и помню, что к ней приходило множество людей, за любой помощью. Пока и такое добро не стало запрещённым.
Она перевела дух, словно это слишком тяжёлая для неё тема и продолжила:
– Я не переняла её силу, потому что это передаётся лишь первенцу, точнее первой дочери. – У тебя есть сестра? – Глаза девушки округлились. Она совершенно не знала ничего о своих родственниках. Агнет как-то скорбно нахмурила брови и чуть отвела взгляд от дочери. Будто, что-то скрывала и недоговаривала.
Гретель непонимающе качнула головой.
– Послушай меня, времена были слишком жестокие, и я поклялась никогда не открывать эту тему и не говорить тебе об этом, но…
– Я ведь твой первенец мама… Я твоя дочь и это значит… – девушка подскочила и попятилась с пустым взглядом.
– Но я не ведьма, мама. Этого просто быть не может! – чуть ли не забилась в истерике девушка.
– Тише, тише, милая, – умоляюще запричитала женщина. – В детстве твой дар начал проявляться, и твоя бабушка скрыла это от лишних глаз. Я совершенно не понимаю ничего в этом, но она сказала, что на тебе печать скрытия. Это сбережёт тебя, пока ты юна и не можешь осмысленно владеть своим даром. Но, когда придёт время, эта сила вырвется из тебя и ты будешь не в силах её скрыть. Ты неопытна и рядом никого нет, кто может тебе помочь. И я боюсь. – Она ухватилась за её руки. – Я так боюсь, тебя потерять.
Гретель словно камень проглотила. Не могла вымолвить ни слова. Поскольку никогда не слышала о своей бабушке и о том, что она была ведьмой.
– Я так виновата перед тобой, но я лишь хотела сохранить твою жизнь. – Глаза женщины залились слезами.
– В чём ты виновата, мама? О чём ты говоришь?
Агнет уставившись в одну точку, поджимала трясущиеся губы, прикрыв глаза.
– Мама, почему ты молчишь? Где же сейчас Сесилия?
– Сесилия очень далеко. Она покинула эти места, когда тебе было около шести лет. Уехала в новое место, где её никто не знает и кем она является. Сейчас она должно быть в безопасности, если конечно жива, – выдохнув, женщине тяжело давался этот разговор. – Мы приехали сюда, когда ты была совсем малышкой.
– Меня будто ледяной водой окатили, мама. Все это так неожиданно. Почему же ты не рассказала мне раньше?
– Ты уже большая и можешь меня понять. Да и больше не было времени оттягивать этот разговор. Тебе лучше знать всё сразу.
– Что же тогда мне делать?
– Мы должны уехать, должны отправиться к моей матери. Там у нас хотя бы будет шанс. Она поможет тебе, – Агнет выдохнула. – Нас больше ничего не держит здесь. Твой отец покинул нас. Дождёмся, когда Томас немного поправится и поедем.
– Хорошо, мама, просто странно, что я совершенно не чувствую никакой силы внутри, даже ни намёка.
– Тшш, – мать поднесла палец к губам. – Всюду уши и глаза, не забыла?
Она качнула головой.
– Сесилия не зря постаралась, скрыла всё тщетно глубоко в тебе, что ты сама этого не чувствуешь.
– И её я совсем не помню…
– Это тоже её рук дело. Ты уже была не такая маленькая, чтобы совсем не помнить. Она просто облегчила твою ношу, так как очень любила тебя, порой казалось, даже больше меня, – женщина улыбнулась первый раз, за долгое время.
– Ты скучаешь по ней? – взглянула на мать Гретта.
– Как же ребёнок может не скучать по своей матери? Но так лучше для всех нас – и она это понимала. Благодаря тому, что она уехала, мы сейчас живы и, надеюсь, она тоже.
– А как мой дар начал проявляться? Ты ранее сказала, что это началось в детстве.
– Верно, – женщина погрузилась в воспоминания. – Когда ты только родилась, резко грянул сильный дождь, хотя до этого нас мучила засуха. Пару недель несносной жары. Погибали весь урожай и скотина. Но в тот вечер, как ты издала свой первый крик, и твоя бабушка взяла тебя на руки, начался сильный дождь, гроза сверкала. Я помню тот взгляд Сесилии: она понимала, что в тебе древнейший и очень сильный дар – иначе и быть не могло.
– Бабушка была первой, кто взял меня на руки? – девушка ласково улыбнулась, положив голову на колени матери и пытаясь хоть немного вспомнить смутный образ Сесилии.
– Да, она долго держала тебя, не желая выпускать из рук. Она была сильно привязана к тебе. И я порой завидовала, – она усмехнулась. – Глупо конечно.
– Как жаль, что я её совсем не помню.
– Однажды ты играла с соседскими ребятами на улице: они раньше часто тебя обзывали и дразнили, мол твоя бабка тёмная ведьма. Это тебя сильно задевало, хоть ты и старалась это скрывать от них, но всегда рассказывала мне. И в один день, когда они вновь тебя обозвали, ты так яростно на них посмотрела, что вокруг закружил ветер. Я в это время кормила скот, как вдруг увидела это. Они смотрели на тебя и не понимали, почему ветер кружил вокруг них и не унимался, а затем одному из мальчишек прилетел небольшой камень в живот.
Агнет закрыла глаза и помотала головой, боясь даже вспоминать это.
– Я так сильно в тот момент испугалась, что случится, что-то страшное.
– Ты рассказываешь, а я абсолютно ничего не помню, будто это не моя жизнь.
– Я просила Сесилию всё это скрыть в твоей памяти. Это было ни к чему. Она много скрыла, но возможно ты начнёшь всё вспоминать…
Гретель тихо выдохнула, пытаясь переварить всю полученную информацию.
– А теперь послушай, если у меня не выйдет пойти с тобой, ты отправишься сама.
– Что? Я не смогу пойти одна.
– Твой брат сильно болен. Возможно, мне нужно будет остаться. Я не знаю, сколько времени займёт его лечение. Поэтому внимательно слушай, как туда добраться.
– Мама, но…
– Ты должна будешь пройти в саму глубь леса, до последней поляны, где обычно собираешь травы. Свернёшь направо – и отправишься в Одлинский лес. Но будь аккуратна: там повсюду солдаты. Затем иди не по главной тропинке, а по той, что будет левее: она скрыта от лишних глаз, но ты поймёшь.
– Как же я буду ночью одна в лесу?
– Но здесь ты тоже не можешь оставаться, как ты не поймёшь? Это ещё более смертельно опасно для тебя. Дальше ты около двое суток будешь брести по лесу, пока не доберёшься до деревни. Там найдёшь место, где переночевать и отправишься на утро вновь в путь.
– Дальше этого я не заходила, но твоя бабушка оставила мне карту. Впереди будет ещё пара лесов и море. Ты должна будешь отправиться через него до Тенфолда, и там уже узнаешь, где обитает твоя бабушка. Поскольку это всё, что я знаю. Твой путь займёт неделю, а то и больше, смотря, как ты будешь добираться.
– Путь невероятно долгий и тернистый. Я могу и вовсе не добраться.
– Откинь эти мысли из своей головы. Ты неспроста родилась с таким даром.
– Даром? Из-за него моя жизнь в опасности!
– Но также ты не знаешь, какие дороги в будущем он может тебе открыть.
Девушка шумно вдохнула.
– Я пойду с вами, подождём несколько дней, пока Томасу не полегчает.
С улицы послышались звонкие звуки лошадиного топота. Приближались солдаты.
– С чего это они так рано? У нас совсем нечего им дать.
– Постой, мама. Не выходи.
Гретта выглянула в окно и заметила скачущего впереди Генри Конанта – племянника короля.
Девушка мысленно выругалась. Она недолюбливала этого человека. Поскольку он всегда проявлял странный интерес к ней.
Генри часто любил развлечься с местными девушками низкого сословия. И в один из дней Гретель возвращалась домой из города по дороге, а не как обычно по лесу. Она повстречала солдат во главе с племянником короля. Он омерзительно прошёлся по девушке глазами, словно оценивая товар, и спустился с лошади, предлагая проводить её. Но любезно отказавшись, Гретта незамедлительно направилась домой.
С тех пор Генри часто приезжал сам в деревню с солдатами собрать дань. И каждый раз не упускал возможности повидаться с Гретель.
Отойдя от окна, девушка направилась в дальнюю комнату. Но с улицы послышались крики.
– Что там происходит? – испугалась Агнет и выглянула в окно. Молодую девушку вытащили на площадь и бросили прямо под ноги Генри Конанта. Он, слегка опустив голову, презренно посмотрел на неё.
– Прошу смилуйтесь! – девушка рыдала у него в ногах.
– Это же Джоан, мама. Кто-то должен ей помочь!
Женщина резко ухватила дочь за руку и притянула к себе.
– Только попробуй! Сама хочешь там оказаться?
Гретель подкусила губу.
– Ей уже не помочь.
Люди медленно выходили из своих домов и собирались поглазеть. Кто-то уже начинал кричать: «Ведьма!» Никто не желал быть в сговоре с прислужницей дьявола. Муж девушки выбежал за ней и хотел поднять с земли, но солдаты ударили его в живот и откинули за пару метров от неё.
Гретель приоткрыла дверь и шагнула вперёд, поскольку считалось, если ты сидишь дома и не выступаешь в толпе в качестве зрителя, значит, ты поддерживаешь вовсе не правильную сторону. Агнет вцепилась в руку дочери, и они стояли молча, наблюдая за тем, как девушка волочилась в ногах этого человека.
– Мы не в силах помочь, – шепнула женщина. – Держи себя в руках.
Гретта поджала губы и опустила глаза, чтобы лишний раз не видеть этих мучений. Каждое слово и крик звонко и тяжело отзывались в её сердце.
– Я вовсе не ведьма! Прошу вас!
– Поднимите её! – приказал Генри.
Солдаты сразу же бросились к ней и жёстко оторвали, что бедная Джоан еле касалась ногами земли.
– Когда же закончится ваше мерзкое существование! – прошипел ей в лицо Конант. – Гори же ярко, ведьма!
– Гори! Гори! Гори ведьма! – вся толпа закричала.
Лишь муж, что бился в агонии, пытаясь вырваться из рук солдат, перекрикивал всю толпу. В его голосе было столько боли и в то же время ненависти – от несправедливости. Ведь Джоан была слишком светлым человеком, к тому же совсем недавно у них родилась дочь.
Проглатывая комок в горле, Гретель еле стояла на ногах.
Джоан привязали к столбу, не слушая её оглушающего крика.
– Я не сотворила никакого зла! Прошу остановитесь!
– Один влиятельный человек сообщил нам о том, что в твоём доме полно ведьмовских вещей. Различные книги и травы, для чего вероятнее ты сама знаешь.
– Нет, это лишь лекарство для моей дочери. Она часто болеет. Я не ведьма, прошу, поверьте!
– Твой ребёнок тоже может ответить за твои грехи, прислужница Дьявола! Сжечь её!
Факелы поднесли прямо к костру, и он в тот же миг вспыхнул. Сильнейший крик пронизывал до костей.
Гретта больше не могла наблюдать за этим и встретилась глазами с Генри, полными ошеломительного безумия, будто это приносило ему неимоверную радость. Его взгляд сменился, когда он увидел эту девушку. Мужчина желал поскорее вновь заговорить с ней.
Но Гретта опустила глаза и не желала смотреть на него. Генри посчитал это несказанной дерзостью. Больше всего он терпеть не мог не поминовения. Мысль о том, что обычная девчонка не хочет быть с ним и даже смотреть на него не может, приводила его в ярость. Всё, что, он когда-либо желал, обязательно было у него, либо же ни у кого.