Банды: Криминальный передел. Книга вторая

ПРОЛОГ.

Где-то в Греции под палящим солнцем у бассейна, загорелый Шашен открывал очередную бутылку вина. Жизнь здесь казалась ему сказкой, хотя он все же немного скучал по России.

Его собеседник был тщательно намазан солнцезащитным кремом, белые следы от которого виднелись на его лице.

– Не жалко тебе друга твоего? – Поинтересовался он, протягивая ему свой бокал.

– В каком смысле? – Весело улыбнулся ему Шашен и, наполнив бокалы, снял крышку с глубокой тарелки, в которой лежали холодные фрукты.

– В тюрьму пойдет, будет сидеть ни за что… Ведь доказательств, что он заказал убийство Вары, нет. – Мужчина поправил кепку на своей голове и передвинулся под зонт. – Леша, ты что-то от меня скрываешь?

– Нет, что ты! – Он махнул рукой и надкусил яблоко. – Когда я врал? – Посмотрел он прямо в глаза своему влиятельному другу со связями в ФСБ.

– Я понимаю, что ты платишь деньги, и это ваши личные разборки, но тебе не кажется это жестоким?

– Времена сейчас такие, что либо ты сожрешь, либо тебя! – Он захрустел, пережевывая сочное яблоко. – У меня по возращению есть большие планы!

– Нельзя тебе пока возвращаться, Леша. – Вздохнул его собеседник. – Слух прошел, что тебя следствие разыскивает. Для чего, пока непонятно. Поэтому прижми свой хвост, и сиди здесь, носа своего не показывай.

– И посижу. Не в тюрьме ведь! Чего не посидеть?! – Рассмеялся Шашен с набитым ртом.

– Не в тюрьме… – Согласился его друг и поднял бокал.

Что теперь говорить, когда двери закрыты,

Когда в чёрную даль укатил воронок,

Когда счастье твоё мусорами разбито,

Когда отнят последний твой свободный денёк…

Иван Кучин «Судьба воровская».

НЕМЕЦ.

Начало Января.

1997 г.

– Держать до особого распоряжения, – прочитал Женька вслух очередную бумагу, подписанную прокурором. – Что же это получается? – Вопросительно посмотрел он на Чердымова.

Адвокат был, как всегда, одет с иголочки: безупречный деловой костюм, итальянские туфли, дорогой галстук… На железном столе красовался его новый портмоне из змеиной кожи. Помимо этого, от Чердымова исходил тонкий запах терпкой мужской туалетной воды.

Женька даже немного засмущался и незаметно понюхал себя, для сравнения: ничего не поменялось. Его одежда была пропитана сыростью и мрачностью затхлого воздуха изолятора.

– Получается, Евгений Александрович, что сидишь ты незаконно, без санкции прокурора уже более года. Санкция на твой арест давно закончилась.

– Так сделай что-нибудь, Антон Сергеевич! – Взмолился он. -Неужели совсем нет никакой управы? Ведь доказательств у них нет. Не могут же они меня так долго держать!

– Могут, – заявил адвокат. – Творится беспредел. К счастью, на твои жалобы, из верховного суда пошли запросы. Завтра я встречаюсь с судьей по твоему делу.

– Сколько?

– Что сколько?

– Денег она хочет сколько?

– Нисколько. Принципиальная. Несправедливость и ментовской беспредел, ой, как не любит!

– Значит, в деле разберётся и увидит, что меня держат здесь незаконно?

– Будем надеяться… – Вздохнул Чердымов. – Женька, знаешь ведь, обещать ничего не буду. Сам пока не уверен в том, что происходит. На тебя столько всего навесили: убийство, покушение на убийство, захват заложников….

– Да читал я, – глухо отозвался он, не желая снова окунаться в эту грязь.

– Ты ведь понимаешь, что со всеми этими статьями тебя могут посадить лет на сорок.

– Я понимаю, что доказательств у них нет! – Уперто твердил он. – Теплицкий с прокурором в сговоре.

– Если бы… – Вздохнул адвокат. – Все гораздо сложнее.

– В смысле?!

– Женя, тут без Федеральной Службы Безопасности не обошлось.

– Им то я чем насолил?

– Ничем. Скорее всего, твой «друг» Шашенов, что тебя подставил, пардон мой русский, «зассал», и использовал свои связи. Ведь это его главная задача – посадить тебя надолго. Я уже сколько времени не могу тебе даже свидание выбить, ни с родственниками, ни с друзьями. Друг твой Мот весь извелся. Кучу денег предлагал. А деньгами не поможешь. Радуйся, что конфетки, да сигареты передавать удается через Василька! Шашенов больно сильно постарался.

– Найду, убью! – Раздосадовано хлопнул ладонью по столу Женька.

– Господи! – Поправил очки адвокат. – Дай мне тебя сначала вытащить отсюда. А там уже сам решишь, если захочешь по второму разу на железной шконке спать и всю оставшуюся жизнь тюремной едой питаться.

Возвращение в камеру из следственного кабинета проходило в сопровождении двух конвоиров.

Женька сидел в самом дальнем, «тихом» корпусе. Начальство пару недель назад решило сделать небольшой ремонт, готовясь к проверке, и поэтому на встречу с адвокатом всех заключённых из «тихого» корпуса приводили в следственные комнаты, расположенные на первом этаже «красного» корпуса.

Итак, чтобы вернуться в «тихий», необходимо было пройти через «красный», а потом через «белый» корпуса, где вечно «орали» зеки.

«Красный» корпус был построен ещё при Царе, из красного кирпича, отсюда и получил своё название. В нем, по обычаю, стоял невероятный ор, так как назначенный заключенными «дежурный» зек, передавал информацию: кому-то пришла посылка, кому-то записка- «малява», а кого-то только что задержали и распределили в белом корпусе.

– Гаврилюк к кому заехал? – Крикнул кто-то из камеры.

– Гаврилюк? – Переспросил «дежурный».

– Да. Рома Гаврилюк. – Повторил голос.

– Ща, погоди. Гляну в книгу, – он поплевал на подушечки пальцев и перевернул страницу тетради в клетку, в которую каждый «дежурный» зек вносил имя и фамилию только что прибывшего заключенного, а также корпус и камеру, в которые он был отправлен.

– Не прибыл ещё. Нет в списках. – Проорал он, тщательно проверив. – Зато Петрову есть «малява»! Надо передать.

Женька молча следовал за конвоиром по длинному мрачному коридору с выкрашенными наспех и небрежно стенами болотного цвета, ведущему на выход. Некоторые участки пола, на которые смотрели все заключённые, при перемещении, в отличии от стен, не были таким угрюмыми. Они были отделаны серой с узорами плиткой и словно издевательски кричали: «все не так уж и плохо!».

Конвоир, идущий позади, подтолкнул его в спину и недовольно пробурчал:

– Быстрее давай ногами двигай. Развесил уши тут.

Вскоре они вышли из «красного» корпуса на улицу и пошли по направлению к «белому».

– Откуда только эти черти знают, что Гаврилюк к нам заезжает? – Оглянулся конвоир, что шёл впереди, и сбавил темп.

– Так «малява» его «заморозить» пришла с воли ещё несколько дней назад. – Тихо проинформировал тот, что шёл позади Женьки.

– Что начальник делать собирается? Проверка ведь приезжает. Представь, если убьют, скандала не избежать. – Покачал он головой. – А эти черти везде достанут. За всеми не углядишь.

– В «тихий» корпус, скорее всего, засунут, в середине ночи. -Усмехнулся он. – Не через «красный» же его приводить. В «белом», сам знаешь, тоже не лучше.

– Ага, в «тихий» ещё заслужить надо. – Хмыкнул тот, что шел впереди, и вдруг резко остановился, как вкопанный, и повернулся к Женьке: – Смотри, язык за зубами держи! – Пригрозил он ему.

– Начальник. Да кому я скажу? Сижу в клетке, не борзею. На волю хочу. Разве мне нужны проблемы? – Заверил его Немец.

– Вот и правильно. Молчание – золото. – Кивнул конвоир, и они продолжили путь.

Через несколько дней в камеру с серыми стенами и заплесневелым потолком, где сидел Немец с другими задержанными, конвоиры затолкали новенького парня в спортивном костюме, невысокого роста, бритого налысо.

– Принимайте. – Бросил один из конвоиров, и тяжелая железная дверь тут же закрылась за ним на ключ.

Оглянувшись вокруг, новенький поздоровался, а затем представился по имени, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Архип, являющийся старшим в «хате», сначала расспросил его, кто такой, за что попал.

Парень честно ответил на все вопросы и назвал статью, по который он был задержан.

Архип остался доволен – новенький не пускал пыль в глаза, и это уже хороший знак.

Женька же, услышав его имя «Рома Гаврилюк», немного напрягся, но вида не подал. Он осмотрел парня с ног до головы: ничем не приметный, не жирный, не худой, среднего роста, без татуировок.

«А ведь его хотят убить. О нем кричали зеки из «красного» корпуса, о нем вели разговор конвоиры. Говорит он спокойным голосом, не суетлив, что должно ему помочь здесь, в тюрьме, и сделать пребывание в камере более достойным», – молча думал он, сложив руки на груди.

Старший указал новенькому на двухъярусную кровать слева:

– Займешь верхний ярус, – и продолжил объяснять ему правила: – В хате наркоту не употреблять. Следы от драк, чтобы прятал. Сейчас мобилы с воли толкают. Так вот, забудь. Телефонов быть не должно. Иначе хату раскидают: переселят каждого из нас куда захотят, а этого никто не хочет. Понял?

– Понял, – кивнул Рома.

– Если на контакт с тобой будет выходить опер, говори, что ничего не знаешь, ты человек новый. Говори, чтобы он у старшего все узнавал. Держись в стороне. – Предупредил его Архип, и Рома кивнул в знак согласия.

– Ну, и не бери чужого, без спросу и соблюдай чистоту. Хата у нас братская, светлая. Меня зови Архип, я старший. Это Жека Немец и Диман. – Представил он сокамерников. – Все. Иди, устраивайся, а потом попьём чифирь. – Наконец- то дал Архип добро, и Роме в какой-то степени немного полегчало.

Ведь он попал в камеру к людям постарше и, по всей видимости, некоторые из них были «строгими» (т.е. ранее сидевшими). Хуже всего было попасть к молодым, но ему повезло. Хотя, что считать везением?

Женька, сидя на своей железной кровати, наблюдал за новеньким:

«Что же ты такого сделал, что тебя «заморозить» приказали?».

Спрашивать Рому о чем -либо сейчас было бы неправильным. Человек только попал в «хату», ему нужно немного освоиться, привыкнуть к тому, что на него теперь будут какое-то время недоверчиво смотреть три пары глаз. Женька и сам через это прошёл…

Так, незаметно пролетело две недели.

Вечером в пятницу они устроились за железным столом и пили чай. Диману пришла передачка от родственников, и тот щедро делился с сокамерниками.

Взгляд Архипа скользнул по открытому окну, в камере стояла жара, поэтому окно практически никогда не закрывалось. Даже зимой, в морозы минус тридцать.

– Немец, метнись к окну, «коня» проверь. Кажись, поплавок дернулся. – Попросил Архип.

– Кто-то сообщение прислал. – Засунул конфетку в рот Диман.

– Что такое «Конь»? – Удивленно спросил Рома.

– Нитевая дорога по воздуху между камерами. – Пояснил Диман, изобразив руками.

Женька отставил железную кружку и направился к открытому окну, размером метр на полтора, покрытому железной решеткой в два ряда, которая перекрывала практически все своими прутьями. Сетка на окне прилегала не плотно, поэтому, просунув пальцы, он отцепил маленькую аккуратно свернутую бумажную трубочку от веревки.

– Малява, – вернулся он к столу и передал записку Архипу в руки.

– Интересно, – повертел тот трубочку между пальцев, прежде чем прочитать. – Не ждал ни от кого… – Он аккуратно развернул записку, и глаза его быстро пробежали по сообщению.

Разорвав бумажку на мелкие клочья, Архип посмотрел на Рому с большим сожалением.

Женька тут же смекнул, в чем дело, и отошел на несколько шагов. Ведь, если в сообщении приказано убить новенького, Архип медлить не станет. Задушит его на месте.

Но Архип, на удивление, не торопился принимать решения о незамедлительной ликвидации:

– Рома, ты уже с нами сидишь прилично. Пора бы рассказать, за что ты сюда попал. И почему на «тихий» корпус сразу? А не в «красный» или «белый».

– Так говорил же, статью за убийство шьют.

– И все? Это все подробности? – Побарабанил пальцами по столу Архип. – Я буду честен с тобой, Рома, в пришедшей маляве тебя просят, даже не так, не просят… Тебя приказывают «заморозить». И отказать я не могу. Малява с воли пришла. И поговаривают, что их уже было несколько, ещё до твоего заключения. Понимаешь?

– Не совсем… Что это значит? – Напрягся Рома, стараясь не поддаваться накатившему страху.

– Ты ещё не сел, а тебя убить заказали. – Объяснил Диман, все еще жующий за щекой конфетку. – Че тут не понятного? Кому дорогу перешёл?!

– Помолчи… – Попросил хриплым голосом Архип. – Почему тебя затолкали на тихий корпус, мне-то понятно. Менты и опера знали, что тебя убрать хотят. Побоялись. Проверка у них скоро, им труп не нужен. Но и мне в хате мертвяк ни к чему. Немец, того и гляди, на свободу вырвется. У Димана тоже только появились продвижки в его деле. Я, хоть и самый молодой вор в законе среди тех, кто есть, мне посидеть для приличия и статуса, вроде как положено. – Хохотнул он. – Но и меня на воле ждут, больше, чем суд даст, я сидеть не собираюсь. Так что, мне тут шмон не нужен.

Рома тихо вздохнул с облегчением: убивать в хате его не станут.

– Но ведь ты понимаешь, что ни я один получил такую маляву. Исполнить приказ могут в любое время, например, когда тебя мыться поведут. В душе голожопыми, знаешь, сколько погибло?

Рома замотал головой:

– Архип, что делать?

– Для начала расскажи всю правду. И смотри не ври. Немец, за стол вернись. – Приказал он, и Женька в два прыжка оказался у стола.

– Работал я на Пашу Хвана, корейца. Слышали про такого, да? – Начал Рома. – Машинами занимается, и все, что с ними связано: заправки, автомойки, автосервисы – все под ним.

– Я знаю Хвана. Но в группировке у него не только корейцы, есть и русские. Я ведь машинами тоже занимался с Валерой «Башкой», автосервис у него. И Хван даже как-то хотел, чтобы мы с ним работали. Но надобности не было. Я сам себе крыша был. – Пояснил Женька.

– Сестра моя… – Продолжил Рома, – жила она с любовником… Работал он на Славу Князя и был его правой рукой.

– У-у-у, – Махнул Диман рукой, разворачивая ещё одну карамельку. – Князь – король наркоты. «Зажигалка» стриптиз- клуб у него.

– Любовник этот подсадил мою сестру на наркотики. Бил ее постоянно… Она молчала. А тут… Прибежала, слёзы, сопли. Голову ей пробил, получила сотрясение мозга, руку вывихнул, челюсть сломал. Я «Скорую» вызвал, а сам взял ствол и поехал к нему… В общем, убил его, а от ствола не избавился. Менты меня взяли…

– Ну, и почему тебя «заморозить» хотят? – Спросил Диман.

– Потому что думают, что Хван специально послал его, чтобы убрать правую руку Князя. – Хмуро ответил за Рому Архип.

– Ну, ты влип. – Добавил Диман. – Не завидую. Архип, что делать будем?

Старший молчал.

Немец теребил в руках кружку с чаем. Давать советы молодому вору, если он о них не просил, было не по понятиям.

– Отправлю маляву на волю, Хвану твоему. Объясню, что убийство произошло по личному мотиву. А там уже Хван должен за тебя впрячься и переговорить с Князем напрямую. Это все, что я могу сделать… А пока все не утрясется, сиди в хате, и носа своего не показывай. Понял?

– Спасибо, Архип. – Рома протянул ему руку.

– Потом сочтёмся.

– Думаешь, Хван за тебя впряжется? – Спросил Диман.

– Я работал на него много лет. И он мне доверял. Надеюсь, что он поможет.

– Немец, чего молчишь? Мысли есть какие? – Поинтересовался Архип.

– Пока нет. – Ответил Женька. Он не любил принимать поспешных решений и делать быстрых выводов. – Но попробовать передать записку надо.

– Тащи бумагу тогда, буду писать. – Согласно кивнул Архип.

К мнению Немца он прислушивался.

Прошло несколько дней. Ответа на записку, переданную Архипом на волю, не поступило, и Рома все еще находился в опасности.

Зато в четверг Женьку срочно вызвали в суд. Сердце его от такой новости забилось учащенно, и где-то внутри затеплилась надежда.

Он сидел за решеткой в небольшом зале заседания, в котором помимо судьи присутствовали: прокурор, следователь Теплицкий, его адвокат, конвоиры и секретарь.

Судья, проходя по материалам дела и задавая ему и его адвокату вопросы, становилась все более и более раздраженной. Когда прокурор и следствие попытались вставить свою пару слов, она резко высказалась, обозначив их полный непрофессионализм и нарушение прав человека.

У прокурора стал подергиваться правый глаз. Ведь если судья решит пойти дальше и затребовать проведения проверки, то он запросто может потерять и работу, и пенсию.

Теплицкий, сжав губы в тонкую полоску, смотрел в пол, опасаясь того же самого.

Адвокат Чердымов предоставил огромную кипу бумаг и доказательств непричастности подзащитного Штерна к убийству Шарифа Вараева.

Судья приняла все доводы защиты и пришла в полное негодование, увидев постановление прокурора «держать до особого распоряжения». После этого она разоралась не человеческим голосом, сказав, что они в конец обозрели незаконно держать человека в тюрьме больше года. Пообещав вынести решение через сутки, она стукнула деревянным молоточком, поднялась и мгновенно скрылась в судейской комнате.

После чего Женьку, находящегося в полном шоке от такого поворота событий, вернули в изолятор.

Архип, выслушав за столом, как прошёл его день в суде, заулыбался:

– Наконец-то справедливость восторжествовала, Немец! Выйдешь ежели завтра, ты про нас не забывай!

– Архип! Ну, о чем ты? Конечно, нет!

– Сигаретки нам передавай иногда, если сможешь, через Василька. – Жалобно попросил Диман.

– Передам! Я тут что подумал, Архип. Роме могу попробовать помочь. С Князем пойду сам перетру. Объясню ему, что, да как.

– Хорошая мысль! – Покачал головой Архип. – Скажи ему, что я в теме. Я на стороне пацана. Маляву сегодня напишу, ты с собой возьми и самому Князю отдай. Я вот тут подумал, вдруг до Хвана не дошла предыдущая.

– Дошла, – сказал Диман. – Я получил подтверждение по своим каналам. Все -таки базар надо вести лично с Князем.

– Жека, может не надо? Не хочу тебя во все это втягивать. – Робко спросил Рома. – Убьют меня рано или поздно. Не здесь, так после суда, в колонии.

– Ну ты даешь! – Похлопал Немец его по плечу. – Нельзя сдаваться! Чего мне это стоит пойти поговорить с Князем и Хваном? Я их обоих знаю. Они меня выслушают. Я ведь тоже не из последних в городе.

– Рома, Немец тебе огромную услугу делает: «похлопотать за твою жизнь хочет», и ничего взамен не просит. Соглашайся! – Убедительно посмотрел на него Диман.

– Не удобно как-то. – Пробормотал Рома. – Ты только на свободу выйдешь. Тебя там баба ждет, наверное, а ты побежишь по моим делам…

– Не ждет. – Помрачнел Женька, и это было невозможно скрыть. – Так что побегу по твоим делам.

– Должен тебе буду, Немец, и тебе, Архип.

– Потом рассчитаемся. Не переживай. – Махнул рукой Архип. -Маляву главное, сегодня подготовить, есть у меня такое чувство, что рано утром Немца освободят… – Посмотрел он на Женьку, пытаясь понять, в чем причина внезапной смены его настроения, но спрашивать не стал.

Женя не спал всю ночь, лежал на шконке с открытыми глазами. Перед ним пролетела вся его тюремная жизнь от момента задержания и перемещения из камеры в камеру, до сегодняшнего дня в суде.

«Украли у меня больше года жизни, суки», – думал он, подложив руки под голову.

Он не строил никаких планов, ещё не знал, что он сделает первым делом, когда переступит за ворота изолятора уже свободным человеком. Только мечтательно думал о мягкой кровати, горячем душе и вкусной домашней еде…

Архип словно в воду глядел, его выпустили на следующий день, правда не рано утром, а поздним вечером.

Спрятав записку от Архипа, предназначенную для Князя, он попрощался с сокамерниками и вышел за железную дверь в сопровождении конвоиров.

На улице было темно, спокойно и тихо. Крупными хлопьями падал снег. Мороз минус тридцать, а на нем был лишь спортивный костюм и кроссовки. Но он не ощущал холода. Сердце радостно билось. Хотелось упасть на колени и заорать от счастья и ощущения свободы.

Из джипа, стоявшего у ворот, выскочили его друзья: Мот и Колчин и заключили его в крепкие объятия.

Простояв так минут пять, они сели в машину, где Колчин вручил Женьке пуховик:

– Купили тебе на рынке, новая модель, перья там какие-то особенные. Бабка сказала, теплее не найдешь. Главное с размером подгадали. Я так и знал, что ты оттуда худой выйдешь.

– Ну раз бабка сказала! – Расплылся Женька в улыбке и натянул на себя куртку. – Размер и правда мой! Спасибо!

– Сейчас ко мне домой поедем, там Ритка на стол накрывает. Весь день готовит, запахи такие, что пальчики оближешь. Я попытался стянуть кусочек курицы, так она мне по рукам надавала. Сказала, не трогай, это все для Женьки. – Заржал Мот. – Останешься у меня сегодня. В себя придёшь. Потом дальше разберемся, что делать.

– Спасибо, Олег. – Похлопал он его сзади по плечу.

– Не благодари, Жека. Ты бы поступил точно также на моем месте.

– Мы тебя знаешь, как ждали?! А пацаны в «Хакдари», те, как узнали, что тебя освободили, решили в честь тебя турнир провести. – Добавил Колчин, повернувшись к нему.

– О, дают! Приятно! – Улыбнулся Женя своей широкой улыбкой и посмотрел в окно.

Джип Мота мчался по ночным улицам его родного города, который совсем не изменился за это время. Как же он скучал по этому городу…

Риточка, распахнув двери квартиры, заключила Женьку в крепкие объятия и расцеловала в щеки.

– Прекрасно выглядишь! – Оглядел он ее с ног до головы.

Она стала более ухоженной, и сменила прическу.

– Ты тоже ничего! – Рассмеялась она. – Худющий только стал, ужас! Ну ничего, сейчас я тебя накормлю! – Захлопотала она. – Олег, проводи гостей в зал! Там стол уже накрыт! – Побежала она на кухню.

После того, как они сняли мокрую от снега обувь у порога и разделись, повесив куртки в прихожей на крючки, Женя осмотрелся вокруг.

– Хорошая квартира, Мот! Уютно так!

– Это все Риточка. Сам знаешь, как с женской руки преображается все и вся! Идем в зал, – кивнул Мот, приглашая проследовать за ним.

Колчин и Немец устроились на большом кожаном диване.

Мот присел в кресло и закурил сигарету.

– Женька, не могу поверить, что ты здесь и сейчас, живой, сидишь передо мной.

– Самому не верится. – Провел рукой по лбу Женя. – Кажется, что это сон, и если так, то я боюсь проснуться.

– Это не сон! – Ущипнул его Федя за руку. – Все наяву, друг!

Мот помог Рите принести с кухни еду, и они принялись ужинать. Женя то и дело хвалил ее стряпню, на что та заливалась пунцовой краской.

– За твоё возвращение, Женька. И чтобы больше у тебя таких приключений не было! – Разлив водку по рюмкам, сказал тост Колчин.

– Какие планы у тебя, Жека? – Поинтересовался Мот. – Куда завтра поедем? Я полностью в твоем распоряжении.

– К сыну надо первым делом заехать, повидать малого. Потом решить, где жить буду…

– Бабки есть, ты не переживай. Твой сейф в ценности и сохранности, стоит в «Хакдари» недвижим. Квартиру мы твою старую держать не стали – деньги на ветер. Вещи все твои у меня в гараже. Сам лично складывал – ничего не пропало. Есть у меня агент по недвижимости, тетка одна знакомая, завтра утром ей позвоню, она нам покажет подходящие варианты. – Мот наполнил рюмки. – Внедорожник твой продали, как ты и просил… На примете есть один «Крузак» чёрный, Валерка его достал откуда-то, все причитал, мол для Немца тачила, вот бы выпустили его. Завтра тоже можем глянуть, вот он обрадуется!

Женька с благодарностью посмотрел на друга и согласно кивнул:

– Так и сделаем. У вас -то какие новости? Уж повеселее события должны были происходить, чем у меня на зоне? – Усмехнулся он.

– Я теперь заведующий хирургическим отделением! – Сказал Колчин, перекладывая к себе на тарелку куриную ногу в белом соусе.

– А у меня салон красоты. Стрижем, делаем окрашивание и укладки! Вишня от меня не вылазит! – Похвасталась Риточка и тут же прикрыла ладонью свой ярко накрашенный рот, понимая, что ляпнула лишнее.

Мот посмотрел на неё таким взглядом, что она была готова съехать под стол, чтобы скрыться.

В зале воцарилась гробовая тишина.

– Женя, извини, – тихо прошептала она. – Я не хотела…

– Как там Вишня? – С железным лицом спросил он и опрокинул залпом рюмку.

– Да нормально твоя Вишня. Что ей будет? Она кошка дикая, везде выживет. – Затараторил Мот и попытался сменить тему: – Жека, чего грибочки не ешь? Я купил у лесников, Ритка на зиму заморозила…

– Зубы мне не заговаривай. – Перебил он. – Что с Вишней?

– Я пошла, тарелки на кухню грязные отнесу, помою. У меня еще торт в холодильнике… – Поднялась было Риточка из-за стола.

– Села! – Приказал Женька.

– Немец, вот оно тебе надо, а? – Хлопнул себя по лбу Мот.

– Все равно узнаёт. Так лучше от близких друзей, чем от врагов. – Развёл руками Колчин и отодвинул от себя тарелку.

– Поёт пару раз в неделю в «Фортуне», больше ничего не знаю. – Сложил руки на груди Мот и откинулся на спинку стула.

– Рита? – Посмотрел Немец на неё выжидающе.

– Знаешь что, Женечка, ты, конечно, друг и Олегу, и мне. – Забормотала она. – Но Росана мне дороже. Дороже вас обоих. Не тревожь ее. Оставь ее в покое! Ты по ней танком проехал, нож не в спину, а в грудь вставил! И уже ничего не изменить!

– Тебе откуда знать, что можно изменить, а что нельзя?!

– Она замужем! – Выпалила Риточка и подскочила из-за стола.

– Как замужем? – Опешил Немец.

– А вот так, – Риточка принялась судорожно собирать грязную посуду и приборы со стола. – После того, как ты ее выгнал, она пила, не просыхая два месяца в кабаках. Из запоя ее еле вытащили. Вон, Колчин не даст соврать! – Сверкнула она глазами. – Она жить не хотела. И ведь писала тебе письма. Ты бы хоть на одно ответил! Уж чего-чего, а времени у тебя там было предостаточно! – Укоризненно посмотрела она на него, и Женька опустил глаза.

В носу предательски защипало, ведь она была права – он обидел Вишню, растоптал ее чувства…

Риточка же беспощадно продолжала тараторить, уж если высказать так все и сейчас:

– Колчин подсуетился, закрыл ее в больничке. Сбежать пыталась. Пришлось держать в палате с железными решетками, пока не пришла в себя. У неё сейчас спокойная жизнь. Может даже чересчур спокойная. – Поморщилась она. – Муж у неё приключений на пятую точку, в отличии от тебя с Олегом, не ищет. У него чистый бизнес. Банкир он. Скучно ей, возможно, но так будет всем лучше. Мужик стабильный, надежный и ночью из кровати по делам не сбежит. – В этот момент она посмотрела на Мота, и тот закатил глаза.

– Да не мог я поступить по-другому. – Взмолился Женька. – На меня столько навесили, что посадить могли лет на сорок. Вон Олега спроси, что такое тюрьма, и как там живётся. Она молодая красивая. Было бы нечестно, заставлять ее столько ждать и за мной по тюрьмам таскаться. Я не хотел для неё такой судьбы.

– И все – таки этот выбор должна была сделать она сама. А не ты за неё. Тьфу ты! – Плюнула вдруг Рита. – Что за мужики вы? Вечно сказал, как отрезал. Никого не слышите кроме себя. А то, что у женщины есть чувства и свое мнение?

– Ее выбор был бы огромной ошибкой, которая отняла бы у неё лучшие годы ее жизни. – Произнес он вслух слова, которые все это время он носил в себе.

На самом деле мысли о Росане глубоко ранили его еще с того момента, как он ушёл от неё из комнаты свиданий. Все время будучи за решеткой, он пытался запретить себе думать о ней, но продолжал терзать себя мыслями о своём поступке. Он хотел увидеть ее снова, коснуться ее нежной, белоснежной кожи, ее пухлых губ. Заглянуть в ее синие глаза и рассказать ей все, что было у него на душе, ведь она бы все поняла, как и раньше… Но им овладел разум, находившийся в стрессовой ситуации, который постоянно все просчитывал и останавливал его от того, чтобы потревожить ее. Какое он имел право быть эгоистом и тянуть ее вслед за собой на дно?

– Дурак ты, Немец. – Махнула Риточка рукой и подняла собранную посуду со стола. – К Вишне не подходи. Второго раза она не выдержит. Она замужем за надежным мужиком, который относится к ней хорошо. Да, и любит ее!

Женька молчал.

Риточка вышла из зала и пошла на кухню, где принялась греметь посудой в раковине.

– Ладно, Немец. – Моргнул Мот и, осушив свою рюмку, потянулся за бутылкой. – Сейчас все равно время не о бабах думать, а о делах. А таких, как Вишня, ещё найдёшь себе до кучи.

– Такую, как она, не найду, Олег. – Женька совсем поник и сидел, округлив спину. – Я виноват перед ней. Очень виноват. Извиниться надо.

– Не надо. – Возразил Колчин. – Только хуже сделаешь и себе, и ей. Между вами были слишком сильные чувства и многое связывало. Только больнее будет. Ни к чему вам встречаться.

– Что же теперь? По городу друг от друга бегать? Все равно, как назло, пересекаться будем. – Огрызнулся Женька.

– Вот когда пересечетесь, кивком друг другу здрасьте скажите и разбежитесь в разные стороны! – Согласился с Колчиным Мот.

– Все, пацаны, вы не обижайтесь, но устал как собака. Спать хочу… – Потер пальцами глаза Женя, разговор о Росане дался ему мучительно тяжело.

– О чем ты?! Какие обиды?! – Поднялся Колчин из-за стола. – Я пойду, Мот, не провожай. На кухню загляну, Рите спасибо скажу, да попрощаюсь с ней. – Вышел он из зала.

– Жека, не бери так близко к сердцу все. – Попытался Олег утешить друга. – Жизнь продолжается. Ты на свободе и это главное. С жильем на днях порешим, тачка потенциальная есть. Сына увидишь завтра. Вернешься в «Хакдари», нагонишь спортивную форму.

– Я хочу открыть охранное агентство. – Переключился Женька. – Бойцы у нас есть, кто работать хочет?

– Клич кинем, найдутся. Идея хорошая. А то у нас пока одно агентство только и работает. Оттуда все деловые люди и нанимают. Говорят, хозяин огромные бабки дерёт за предоставляемую охрану, а самим телохранителям платит мало. Многие от него уйти хотят. Так что тема интересная. Только завтра этим заняться не успеем, тебе придётся до послезавтра подождать. – Рассмеялся он.

– Хочется все и побыстрее. – Улыбнулся Женя.

Они посидели еще немного и поговорили о жизни, затем Олег проводил его в гостевую спальню, где Ритой для него была приготовлена кровать и вручил ему огромное банное полотенце:

– Ты иди в ванной отмокни, не торопись. А на днях в баню съездим.

– Спасибо, друг. – Обнял он его за плечи.

– Я рад, что ты вернулся, Жека! Очень рад! – Искренне улыбнулся ему Мот.

На следующее утро они отправились в центр, в старую квартиру Немца, где жила его бывшая жена Полина с тещей и маленьким сыном Максимом, которому на этот момент исполнилось шесть с половиной лет. По дороге они заехали в магазин игрушек, где Женька купил огромную коробку «конструктор», из которого можно было сделать машину и дом.

«Только бы пацану понравилось», – подумал он, расплачиваясь на кассе.

Он скучал по сыну и немного побаивался его реакции, все -таки они давно не виделись, и бог знает, что Полина наговорила ему за это время, и как объяснила, куда пропал его горячо любимый отец.

Притормозив у подъезда, Мот открыл окно и закурил.

– Ты не торопись, сколько надо, столько там и оставайся. Я весь в твоем распоряжении. Подожду тебя, газетку в киоске куплю, почитаю.