Buch lesen: «В эту ночь заглянула Муза»

Schriftart:

Дизайнер обложки Маргарита Сазанович

ISBN 978-5-0060-8960-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Притча о писателях

По мотивам рассказа
Карла Эвальда «О сочинителях»

Однажды бог людей создал.
А чтоб жилось без лени,
Работу каждому раздал
Великим повеленьем:
Ему копать, а ей варить
Борщи на званный ужин,
Ему войска в поход водить,
Для стройки этот нужен.
Один ворует, лжёт иной
На депутатских преньях.
А третий – вождь – он стал главой
Лихого поколенья.
Все заняты, и мир, порой,
Сменяется войною,
Любовь тоскою, боль слезой,
А занятость покоем.

Доволен стал отец идей,
Что с выси небосвода
Он одарил весь мир людей
Практической работой.

Но как-то раз бог пролетал
Над лесом. И под пихтой
Он вдруг случайно увидал
Бездельников каких-то.

К чему, не ведали они,
Даны им были руки.
Сидели тихо, там, в тени
И маялись от скуки.
Порой, глядели на других,
Надменно задирая
Носы, – и дел у них иных
Господь не узревает.

И бог с небес спустился к ним
Узнать работу, должность.
В ответ промолвили они,
Что не имеют склонность
Ни к танцам, де́ньгам, топору,
Ни к ловле, ни к охоте —
Им предначертано в миру
Не ведать страсть к работе.

Господь задумался, ведь он
Все должности, занятья
Другим раздал. А этим что?
Лишь ленью упиваться?
Три дня отец наш размышлял,
Чем их бы наградить бы,
Три дня он думал, да решал,
Что бездарям вручить бы.

И на четвёртый порешил:
«Раз стали вы такими,
Во взор я ваш вживляю пыл —
Следите за другими!
Велю я вам о них слагать
Легенды на бумагах.
Даю вам дар – пером писать
О подвигах и драках.
Из фраз романы ты твори,
А ты – стихами вирши»…

Вот так и создал для Земли
Писателей Всевышний.

Стихи о любви

На пустом берегу у изломанных скал,
Где свирепствует гневное море,
Он стихи о любви глубоко закопал,
Под бушующий грохот прибоя.

Он когда-то для всех был обычным пажом,
Недостойным у трона быть первым.
Но однажды, простым и безоблачным днём,
Полюбил красоту королевы.

Он мечтал рассказать ей об этом скорей,
Он хотел королеве раскрыться.
Но при встречах желанных алел перед ней,
Опуская смущённо ресницы.

И тогда о любви он стихи написал
Беззаветной любви к королеве.
Со стихами ей сердце и душу отдал.
А она лишь воскликнула в гневе:

«Ты ни герцог, ни граф, ни морской адмирал
И ни принц из державы соседней.
Как посмел ты вручить мне такое, нахал!
Уходи! И из замка исчезни!»

И теперь он стоял у задумчивых скал,
Забывалась тяжёлая рана.
Он стихи о любви глубоко закопал,
Закопал у ворот океана.

Ровно в полночь над ним воссияла звезда,
Разожжённая огненной силой.
«Поднимайся, родной мой, скорее сюда!
Будем вместе!» – звезда говорила.

Без раздумий шагнул он в смятение волн,
Оставляя земные печали…
И, быть может, и ныне восторженно он
Со звездой над планетой сияет…

В череде этикетных томительных дней
Королева пажа вспоминала.
И она поняла, что светлее речей
О себе никогда не слыхала.

Вновь стихи о любви лицезреть госпожа
Захотела и верным вассалам:
«Разыскать и доставить мне в замок пажа,
Со стихами любви!» – приказала.

Доскакали они до прибрежной черты,
Взяв собачью для поисков свору.
Средь песков отыскали собаки следы,
Уходившие в бурное море.

Королева, узнав, что случилось с пажом,
Что шагнул он в кипящие волны,
Отреклась на дворцовом совете большом
От короны, владений и трона.

А потом удалилась к седым берегам,
Поселилась в лачуге унылой.
Через год, или два, по засохшим следам
На прибрежную вышла могилу.

Осознав, что могила скрывает слова
О любви на песчаных глубинах,
На ногах госпожа удержалась едва
И расплакалась, всхлипнув бессильно.

В тех местах пробегает сегодня ручей —
Он рождён королевской слезою.
Он сверкает огнём королевских очей
И уносится в грохот прибоя…

Это было давно. У изломанных скал.
У волны, переполненной гнева.
Там стихи о любви паж в песках укрывал,
Там жила для него королева.

Дракон

Суставы разнылись и зубы не те.
И крылья обузой являются лишней.
Последнее лето живу на земле
Из долгой своей многове́ковой жизни.

Оставьте меня, скоро сам я помру.
А дальше творите со мной что угодно…
Так нет же, по-прежнему олухи прут,
Желая прославиться в битве с драконом.

Я старый уже. Словно зайцев удав
Давно поглощать не могу никого я…
Вот, герцог лежит, вот, по-моему, граф,
А вот и барон ткнулся в холм головою.

Я старый… Но лучше меня ты не тронь,
Всë также, как в ранние годы от рода,
Пылает во мне первозданный огонь —
Восходоподобный огонь, с позолотой.

Не лезьте ко мне вы, себе на беду.
Зачем? Я уже никому не мешаю —
Деревни не жгу и невест не краду,
А скромным отшельником дни доживаю.

Забудем о прошлом. Что было – ушло.
Не надо движений без смысла и толка.
Позвольте дочувствовать кожей тепло
Последнего лета… Оно ведь недолго…

А осень придёт, с нею я по утру
Устало прилягу на древние камни.
Закрою глаза и спокойно умру,
В груди остужая огонь первозданный…

Милашка кикимора

На ведьмином поле, в заброшенной келье,
Глубокою ночью, под полной Луной,
Кикимора выпила чёртово зелье
И губы обмыла водой неживой.

Была она старой, была она тощей,
И страшной ужасно, и жутко кривой.
Но вдруг округлились кикиморы мощи
И лик задышал молодой красотой.

Милашка! Богиня! Прелестница! Сказка! —
Теперь ей дарились такие слова —
А ножки какие! А талия! Глазки! —
Галдела о ней повсеместно молва.

Кикиморы стройной телесные сласти
И томного взгляда прельщающий зной,
Так явно манили, что скоро от страсти
Совсем потерялся рассудок мужской.

Но только себя она лишь обожала.
А толпы мужчин… А на них наплевать.
И всё же из них иногда выбирала
Кого-нибудь на ночь игрушкой в кровать.

За ласки кикиморы вспыхнули войны,
Ведь каждый хотел быть одним для неё.
И гибли мужчины. Но сердце довольно
От этого только стучало её.

Летели года. И старухой засохшей
Себя в зеркалах она встретила вновь.
Не слышит речей она сладостных больше,
И стала не к ней льнуть мужская любовь.

И что же ей делать? Нет выхода боле?
Найдется! Чтоб снова ей быть молодой,
Достаточно выйти на ведьмино поле
И чёртова зелья хлебнуть под Луной.

Смычок и скрипка

В пляске со звуком прозрачным и зыбким
Свечкой в тени рисовался узор,
Тонкий смычок с лакированной скрипкой
Страстный вели меж собой разговор.

Музыка струн проникала в сознанье
Тихим приливом, солёной волной,
Воздух взлетал над свечным колебаньем,
Ночь забывала про лунный покой.

Скрипка смычку о надеждах твердила,
Он, соглашаясь, её целовал.
Им было сладко, и им было мило,
Каждый из них от восторга дрожал.

Старый скрипач скоро звуки упрячет
В мрачный футляр и исчезнет в ночи,
А на столе, от тоски – не иначе,
Сгорбится в чаше огарок свечи.

Луна

Ты читаешь, наверное, книжку
За столом у большого окна.
Ночь пришла совершенно неслышно
И безветрием тихим скромна.

Дом соседский уснул в треуголке,
Уперевшись в поленницу дров.
Липа, рядом с сопящею ёлкой,
Видит множество липовых снов.

Кто-то ярких горошин пригоршни
Вклеил прочно в небесную ткань
И измятой лесною гармошкой
Очертил горизонтную грань.

Ты, наверное, книжку читаешь,
Выливается свет из окна…
Ты читаешь, сидишь и не знаешь,
Что зажглась в твоём доме луна.

И безумие лунного света
Я желаю изведать до дна —
Ты моё лучезарное лето,
Моя лучшая в мире мечта!

Я хочу, чтобы свет из окошка
Для меня запылал маяком,
Освещая при этом дорожку
Ту, что в твой пробирается дом.

Верю я, ночью точно такою,
Что вновь будет тиха и скромна,
Я ворвусь в этот дом и с тобою
Насовсем обнимусь у окна.

Чародейка

Так случилось, что я тайну разгадал,
Раскусил секрет ресничных опахал,
В их бездонной, опьяняющей тени
Прячешь звёзды ты в обыденные дни.

Ну, а вечером свершаешь колдовство,
Только солнце спать уляжется, и вот
Ты улыбкой, из сверкающих очей,
Выпускаешь в ночь созвездия огней.

Жар плечей твоих они в себе хранят,
О любви к тебе безумной говорят,
И горят они, горят, горят, горят…
Боже, как же чародействует твой взгляд!

Утро вспыхнет, и созвездья снова вниз
Устремятся в опахания ресниц.
Вместе с ними я хочу в глаза упасть,
Утопиться, раствориться и пропасть.

«Просыпалась соль из небесного ситца…»

Просыпалась соль из небесного ситца…
Ах, что-то должно очень скоро случиться!

И пух серебриться на свечках берёз,
И мир веселится под рокот колёс.

Бежит за окном деревень вереница,
Вагоны качают лучистые лица.

Скорей на вокзал, а потом сквозь мороз
Добраться до дома из сказочных грёз!

И скрипнет под шагом твоим половица…
Ах, что-то должно очень скоро случиться!

Если сердце ликует и плачет

Если сердце ликует и плачет,
Это что-то, конечно, значит.
Это важно, – и важно очень —
Если мысли и чувства в клочья!

Ну, а что может быть важнее,
Тех мгновений, когда я вижу,
Ощущаю тебя и слышу,
Поцелуем скользя по телу?

Бьётся море волной об скалы,
Брызги в грохот удара втиснув —
В этой жизни так счастья мало!
Да и мало самой-то жизни.

И поэтому сердце плачет,
И поэтому мысли в клочья —
Это важно, конечно, значит,
Это нужно – и нужно очень!

Отражение

Ты улыбаешься – я улыбаюсь,
Ты веселишься – и мне хорошо.
Если работой опять изнуряешься,
Значит, и я буду биться ещё.

Ты заболеешь – и я заболею,
Ты ляжешь спать – и я тоже усну.
В прорубь зимой если прыгнуть посмеешь,
В след за тобой без раздумий нырну.

Каждое в жизни твоей изменение,
С нотками холода или огня,
Может увидеть своё отражение
В зеркале сердца в груди у меня.

Если с зарницею раннею встанешь,
Значит, и я буду бодрым к утру.
Буду беспомощным, если устанешь.
Если умрёшь – то я тоже умру.

Гвозди в сердце

Равномерно забивая
Гвозди в сердце молоточком
Время тихо исчезало,
По секундам, по кусочкам.

У окна поникший фикус
Задремал под вой метели.
Ты уйдёшь, оставив привкус
Кожи сладкой на постели.

Под метельные стенанья
Ты уйдёшь и у дорожки,
Может, встанешь, на прощанье
Заглянуть в моё окошко.

Неизбежно скоро будет,
Что часы, скрипя усами,
В боль разлуки прочно вкрутят
Расстоянье между нами…

Ну а нынче гвозди в сердце
Молоток пускай вбивает —
Предлагаю дальше делать,
Всё, о чем с тобой мечтали!

Диалог

– Здравствуй!
– Здравствуй, друг мой мил,
Как ты жил, не вспоминая
Обо мне?
– К тебе спешил
Дни и ночи, дорогая!
– Средь путей, среди дорог
Ты забыл меня… наверно?
– Что ты! Что ты! Как я мог!
Изгони из сердца скверну!
– Почему же ни письма
И ни строчки от…
– Родная!
Без тебя мне жизнь – тюрьма,
Без тебя во тьме я таю!
Сквозь туман, палящий зной,
Сквозь простор, укрытый мглою,
Я спешил к тебе одной,
Чтобы быть с одной тобою.
– Нет! Не трогай! Отойди!..
Нет!.. Постой… не уходи же!..
Прикоснись к моей груди,
Опускайся ниже, ниже…
Ляг со мной и обними,
Обними покрепче, ну же!
Друг, мой милый, ты пойми,
Что и мне ты очень нужен…

Дрожь позёмкою прошла.
Тополей пронзая косы,
Над землёй метель несла
Долгожданные морозы…

Случай на охоте

Я взлечу! Ты лишь только мне путь укажи
И крылом с высоты помаши, помаши.

Мне нисколько не больно, родной мой, поверь!
Лучше в небо держи приоткрытою дверь.

Этот выстрел меня лишь немного задел,
Он с тобой разлучить навсегда не посмел…

А на перья, любимый, мои не смотри,
Не беда, что они измарались в крови.

Видишь, я шевелюсь, видишь, грудью дышу,
Значит всё хорошо, и к тебе я спешу!

С громким лаем собак смерть несётся ко мне?
Ты не верь, мой любимый, земной кутерьме.

Я взлечу! Милый мой, не сходи ты с ума
И крылом с высоты помаши мне, пома…

Что стоишь, качаясь…

Подражание

Средь осени, в долине, с прохладою речною
Украсилась рябина сафьяновой листвою.

Зачем же ты, рябина, так ласково зарделась?
Зачем в цветное платье взяла и приоделась?

Промолвила красотка: «Смотри, какой высокий,
Извилистый и строгий дуб замер у дороги.

Поверь мне, здесь, у речки, у речки неглубокой
Стучит моё сердечко без дуба одиноко.

Ах, как же мне мечталось смущённо с ним о встречах!
Но робость разметалась событием под вечер.

Вчера ходили люди. И громко стали спорить,
О том, что здесь пустынно и дом пора построить.

И через год, со света, исчезну я… Жестоко
Любви земной не сведав погибнуть одинокой.

Вот и пылаю красно я дубу на закланье.
Ты знаешь, как прекрасно поджечь его желанье!

Я с ним договорилась! Сегодня! Этой ночью!
Придёт ко мне и лаской, и страстью опорочит!

Ах, как хочу отдаться ему упругим телом!
Ах, как хочу взорваться в его объятьях смелых!»…

…Прошли года. И с места, где виделась рябина,
Такой же одинокий дом покорил долину.

Ну а в округе дома, из ямок и на кочках,
Торчат гурьбой веселой рябиновые дочки.

С удобствами на улице, вне дома

Уеду от сомнений ежедневных,
От грохота и лязга городского
В спокойность покосившейся деревни,
С удобствами на улице, вне дома.

Пускай, там нет ни байта интернета,
Дорога не знакома с фонарями,
Но воздух там чистейший на планете,
С прозрачною росою под ногами.

Там ночь всегда приходит с тишиною,
Без Часа Пик асфальтной мелодрамы.
И дружит ночь с глухою темнотою,
А не с огнями уличной рекламы.

Там, за окном, рождаются туманы
В любых рассветах – утренних и поздних.
И не галдят с экранов шарлатаны
О санкциях и бедах всевозможных…

Уеду я, без всяческих сомнений,
В далекий край от грохота людского
И буду жить в прекраснейшей деревне,
С удобствами на улице, вне дома.

Полуночная роса

Зазвенела комарами
Полуночная роса,
Месяц острыми рогами
Протыкает небеса.

Мотылёк крылом качает
Бесконечный Млечный Путь,
Ель туманы собирает,
Чтобы тихо в них уснуть.

Звёзды дружно окунулись
В камышом заросший пруд.
Оглянулись, улыбнулись,
И пожить решили тут.

Лягушонок распевает
Незатейливый мотив,
А сверчок ему внимает,
Скрипкой эхо подхватив.

Ночь прекрасна, ночь дурманит,
Ночь легка и хороша,
И на сердце след оставит
Бесшуршаньем камыша.

Беседка

Я в открытой сижу беседке.
Льётся дождь и прохладно чуть.
Лист зелёный дрожит на ветке —
Ходуном его ходит грудь.

А к столбам надо мною тонким
Зонт беседки прилип шатром.
Распыляясь, стучатся звонко
Капли в зонт дождевым хлыстом.

Дом застыл деревенский рядом.
Чередою двойных окóн
Опьянëнным от влаги взглядом
На забор загляделся он.

У забора вполне степенно,
Как не каждый и пить бы смог,
Пьёт небесную воду сена
Небольшой, но щекастый стог.

Ну, а лист всё дрожит на ветке,
Ходуном также ходит грудь.
Льëтся дождь. Я сижу в беседке.
И не холодно мне ничуть!

Безмолвные тайны

Забыв о рабочем дресс-коде,
О жизни по планам квартала,
Люблю я на даче в субботу
Под вечер присесть у мангала.

Легко прижимаются к телу
Измятые джинсы с рубашкой.
Под вечер любому там делу
Открыта душа на распашку.

Китайский приёмник негромко
Мотивом российским бормочет.
Шашлык ароматнейшим соком
Над углями нежно квакочет.

С листвы там ручьи кислорода
Стекают в воздушные массы.
И может безмолвно природа
О многом рассказывать сразу.

Расскажет она о заборе
Под мхом отсыревшем и склизком.
Соседском мурлычущем воре,
Укравшим из миски сосиску.

Расскажет она о туманах,
Искусственном дыме немножко,
И как в землянистых карманах
Неспешно толстеет картошка.

Расскажет ещё и про тягу,
Для жара так нужную печке,
Про сонную, тёмную влагу,
Живущую в жилистой речке…

Люблю я на даче в субботу
Под вечер присесть у мангала —
Ведь тайны безмолвно природа
Не все ещё мне рассказала.

Старенький дом

В дебрях лесных, перевитых плющом,
Словно в огромном надёжном футляре,
Возле ручья беззаботливо дом
Спал – покосившийся, маленький, старый.

Кем он построен – забыто совсем.
Домику в дебрях так дремлется сладко!
Воздух вдыхая межрёбием стен,
Пыль он засасывал слоем осадков.

Слоем осадков воздушная пыль
В дом серебром невесомым влетала,
И, как проверенный жизнью костыль,
Дальше держаться ему помогала.

Стёкла исчезли из óкон и дверь
Тоже ушла из входного проёма.
Что ж горевать о потерях теперь,
Главное стены есть с крышей у дома.

Крона лесная небесный зенит
В листьях упрятала весь, без остатка.
Дом под листвою так сладостно спит!..
Словно младенец под пледом в кроватке.

Стол

Стол стоит у окна. Над столом тишина
С обезлюстренной тьмою повисла.
Повидать, разглядеть неподвижно сполна
Смог за годы он собственной жизни.

Видел он под собой детвору и котов,
И осколки от рюмочек хрупких,
Видел брюки сидящих друзей и врагов,
Босоножки, колготки и юбки.

Ощущал на себе тяжесть громких тостов,
Пироги, самовары, газеты.
Видел ненависть он, видел боль и любовь —
Ну, а как без любви в жизни этой?

Стал свидетелем тайн многочисленных стол,
Не любую доверишь бумаге.
Сколько фраз и речей понаслышался он,
Грязных, чистых – и прочих, и всяких…

Ножки в мраке блестят, упираются в пол,
На столешнице скатерти сетка.
Стол стоит у окна, вроде старенький стол,
Но как в юности – верный и крепкий.

Иду случайным визитёром

Я в этом городе чужой.
Взяв одиночество в партнёры,
По неизвестной мостовой
Иду случайным визитёром.

Берёзы чувствую я взгляд,
Смущённо скрытый под косицей.
И обо мне в листве галдят
Заинтригованные птицы.

Чуть впереди кирпичный дом
Скамью воткнул перед подъездом.
Но даже он своим окном
Следит за мною с интересом.

Дорога скоро в бок вильнёт,
Лоснясь под солнцем иллюзорно.
И мне вильнуть с ней в поворот
Совместно будет не зазорно.

Что поджидает по пути?
Места и таинства какие?
Кого смогу ещё найти,
Бродя по городу впервые?

Гулять осталось ровно час,
Потом уеду я отсюда.
Но, всё же, чувствую сейчас,
Что здесь чужим уже не буду.

И если я сюда судьбой
Ещё раз выброшусь спонтанно,
То вновь увижусь с мостовой
Я словно с другом долгожданным.

Слов не подобрать!

Вздрогнуло полено в щупальцах огня,
Печка согревает бережно меня,
И мурлычет словно переевший кот
За стеклом оконным ветер-обормот.

Лавка, рукомойник да в углу дрова,
Как же мне спокойно – верится едва.
Вместе с интернетом умер телефон,
Но сияет в люстре маленький плафон.

Передать подробно, трудно, не могу,
Как с часов с кукушкой слышится «ку-ку»,
Как скрипит чуть слышно, видно налегке,
Домовой шагами, там, на чердаке.

Стены плинтусами привинтились в пол,
Кружки разложились брюшками на стол,
И прельщает лаской мягкая кровать —
Как же мне прекрасно! Слов не подобрать!

На свете где-то есть земля

На свете где-то есть земля,
Где ясный день и солнце вечно,
Где изумрудные поля
Даль превращают в бесконечность.

Где тихо плещется краса
Извилистой и теплой речки,
Где лес пронзает небеса,
Где всё легко и всё беспечно.

Судьба

Судьба – проказница, судьба – затейница,
То жутко дразнится, то бьёт метелицей,
То счастьем светится, то горем дуется,
Рычит медведицей, кудахчет курицей.

То безобразная, совсем бездумная,
То распрекрасная и слишком умная.
Судьба фривольная, судьба изменчива…
Ей всё дозволено, она ведь – Женщина!

Август

Сквозь облачный, рассеянный покров
Разорванного в клочья одеяла,
Из золотом расшитых рукавов
Тепло на землю солнце проливало.

И тут же, у дорожной полосы,
Деревья чуть светлее задышали,
И воздух избавлялся от росы,
И лужи, согреваясь, испарялись.

В речной воде сверкали жемчуга
Бледнее, чем в исчезнувшем июле.
В полях из сена выросли стога
И бочками пузатыми уснули.

Ещё нет ни намёка на мороз,
И воздух не слезится листопадом,
Но с первым шагом август произнёс
О том, что лето клонится к закату.