Buch lesen: «Русская кампания Наполеона: последний акт (декабрь 1812 г. – январь 1813 г.)»

* * *

© Земцов В. Н, 2024

© Политическая энциклопедия, 2024

Введение

Высочайшим манифестом 25 декабря 1812 г. (6 января 1813 г.)¹ российский император Александр I возвестил об освобождении России от нашествия неприятельского. Отечественная война 1812 г. была завершена. Однако военные действия продолжались. Для армии Наполеона продолжалась и русская кампания, перешедшая постепенно в немецкую кампанию 1813 г. Эти последние недели 1812 г. и первый месяц 1813 г. во многом предрешили все последующие события, завершившие в конечном итоге всю эпоху наполеоновских войн.

Нельзя сказать, что период рубежа 1812–1813 гг. был оставлен историками без внимания. В зарубежной историографии к нему специально обращались французские историки Ж. Шамбре², Л. А. Тьер³, Ж. д'Юссель⁴, Ф. Ребуль⁵, австрийские и немецкие авторы В. Геблер⁶, Л. Вельден⁷, И. – Г. Дройзен⁸, польский историк М. Кукель⁹, украинский исследователь В. Ададуров¹⁰ и другие.

В отечественной историографии укажем на работы Д. П. Бутурлина¹¹, А. И. Михайловского-Данилевского¹², М. И. Богдановича¹³, К. А. Военского¹⁴, герцога Г. Лейхтенбергского¹⁵, В. Е. Жамова¹⁶, Е. В. Тарле¹⁷, А. И. Попова¹⁸, К. Б. Жучкова¹⁹ и А. И. Сапожникова²⁰. Но вместе с тем никто из отечественных авторов (за исключением Е. В. Тарле²¹) более чем за 200 лет, в отличие от зарубежных историков, непосредственно не обращался к документальным сокровищам, находящимся во французских и австрийских архивохранилищах.

Большие коллекции документов последних месяцев русской кампании сосредоточены в Национальном архиве (Париж; Нант)²², в Архиве Исторической службы Министерства обороны Франции (Париж)²³, в Военном архиве²⁴ и в Дворцовом, Домашнем и Государственном архиве Австрии (Вена)²⁵. Часть этих документов была опубликована²⁶ и введена в научный оборот французскими, австрийскими, немецкими, польскими и украинскими историками в XIX – начале XXI в. Однако, несмотря на это, и зарубежные авторы далеко не полностью исчерпали потенциал французских и австрийских архивохранилищ применительно к рассматриваемой тематике.

Наше обращение к последним месяцам русской кампании Наполеона, в ходе которых определялись перспективы дальнейшей борьбы за Европу, основано как на проработке ранее опубликованных, так и на впервые вводимых в научный оборот документах из французских и австрийских архивов. Это позволит, как мы полагаем, более убедительно, чем это делалось ранее, реконструировать ход событий завершающего этапа русской кампании Наполеона, уточнить его последствия как для Великой армии, так и для общих перспектив борьбы европейских сил в 1813 г.

В основу нашего исследовательского метода, как и ранее, положен принцип максимально детализированного воспроизведения разноплановых факторов (от политического контекста до погодных условий и состояния здоровья ключевых участников событий), предопределивших в своей совокупности конечный исход гигантской борьбы, развернувшейся в конце 1812 – начале 1813 г. Убедительность подобной картины основывается на привлечении большого массива разнообразных источников, на их взаимной перепроверке и на последовательном их сопоставлении в жесткой хронологической последовательности.

Автор приносит глубочайшую благодарность Российскому научному фонду, предоставившему возможность завершить начатую ранее работу; моим коллегам по Институту общественных наук Уральского государственного педагогического университета и департаменту «Исторический факультет» Уральского гуманитарного института Уральского федерального университета; сотрудникам Национального архива Франции; Исторической службы Министерства обороны Франции; Архива Министерства иностранных дел Франции; Дворцового, Домашнего и Государственного архива и Военного архива Австрии; Национальной библиотеки Уэльса (г. Аберистуит); библиотеки Уэльского университета Тринити – Сент-Дэвидс (г. Лампетер, Уэльс, Великобритания); моим российским друзьям и коллегам, изучающим 1812 год и историю Франции: В. М. Безотосному А. В. Гладышеву, А. И. Голотиной, О. С. Даниловой, Е. А. Назарян, А. В. Овсянникову, А. А. Смирнову, О. В. Соколову, С. Н. Хомченко, А. В. Чудинову; особую признательность выражаю А. А. Постниковой, совместно с которой был пройден немалый путь в постижении событий русской кампании Наполеона; зарубежным историкам В. Ададурову, Т. Ленцу, А. М. Лукашевичу, Ж. Д. Поли, М. – П. Рей, Н. Робертсу П. Хиксу а также безвременно ушедшим от нас, но часто мною вспоминаемым Д. Чандлеру и Ф. Бокуру Хочу выразить признательность друзьям по Екатеринбургскому военно-историческому клубу «Горный щит», с неподдельным интересом в течение многих лет следившим за моими изысканиями. Признателен моей семье, проявлявшей многие годы терпение по отношению к моим историческим увлечениям.

Отдельно хочу произнести слова благодарности безвременно ушедшему от нас А. И. Попову, чей энтузиазм ученого много лет вдохновлял и продолжает вдохновлять меня и моих друзей на поиск истины.

Глава 1
Последние дни великой армии в России
(5–13 декабря 1812 г.)

3 декабря 1812 г., в середине дня, находясь в Молодечно, Наполеон объявил о своем решении оставить армию и отправиться во Францию. Начальник Главного штаба маршал Л. А. Бертье попытался воспрепятствовать такому решению. Помимо того, что начальник Главного штаба хорошо осознавал последствия подобного шага императора для отступавшей и таявшей на глазах армии, он был возмущен еще и тем, что Наполеон не имел намерения брать его с собой, оставляя при войсках. Поведение Бертье вызвало гнев Наполеона. На следующий день маршалу пришлось смириться со своей участью²⁷.

К ночи на 4 декабря Наполеон обсудил с обер-шталмейстером А. О. Л. Коленкуром (сведений о том, что своими размышлениями на этот счет император поделился и с начальником Главного штаба, нет) вопрос, кому он должен передать командование армией – командиру IV армейского корпуса вице-королю Италии Э. Богарне или командиру резервной кавалерии королю Неаполитанскому И. Мюрату Несмотря на аргументы Коленкура в пользу вице-короля, Наполеон отдал предпочтение Мюрату, чьи «ранг, и возраст, и репутация должны будут внушать больше почтения маршалам, а его известная всем храбрость тоже кое-что значит, когда имеешь дело с русскими»²⁸.

В 4 часа утра 4 декабря Наполеон уже диктовал приказы Бертье в отношении дальнейшего продвижения армии и обеспечения ее продовольствием²⁹. Прибыв во второй половине дня 4 декабря из Молодечно в Беницу, Наполеон продолжил отдавать через Бертье приказы на движение войск³⁰.

С утра 5 декабря Наполеон отдал ряд приказов в преддверии своего отъезда из армии. Прежде всего был подготовлен текст декрета, согласно пункту 1 которого король Неаполитанский в период отсутствия императора назначался командующим Великой армией. Второй пункт гласил, что военный министр обязан выполнять положения настоящего декрета и адресоваться к начальнику Главного штаба³¹. Этот декрет Бертье предписывалось обнародовать приказом по армии через 2 или 3 дня после отъезда императора. При этом надлежало распустить слух, что император отправился в Варшаву. Через 5 или 6 дней, смотря по обстоятельствам, король Неаполитанский должен будет сообщить армии об отъезде императора в Париж³².

Наполеон подготовил для Бертье и своего рода инструкцию по общей организации армии³³. Краткий приказ, набросанный от руки, он отдал непосредственно для Бертье. Следовало собрать армию в Вильно³⁴ и разместить ее на зимних квартирах³⁵.

К вечеру 5 декабря, часов в 7, начался обед императора с генералитетом. Наполеон излучал уверенность в благополучном окончании кампании и восстановлении боеспособности Великой армии³⁶. В 10 часов вечера совещание было закончено. Наполеон встал из-за стола, пожал всем руки, поцеловал, сел в карету вместе с Коленкуром и покинул Сморгонь³⁷. Термометр показывал 21 градус по Реомюру³⁸.

В 7 часов утра 6 декабря³⁹ основные части армии двинулись из Сморгони и к 4 часам дня прибыли в Ошмяны. Холод все усиливался. Если 5 декабря термометр опустился до 20 градусов ниже 0 по Реомюру то 6-го было уже 24 градуса. 7-го будет 26 градусов!⁴⁰ Бертье в письме к императору сообщал, что люди и лошади сильнейшим образом страдают от холода. По дороге встречается множество препятствий, которые затрудняют марш артиллерии и из-за которых потеряно несколько повозок. Хотя командовавший IX армейским корпусом маршал Виктор (К. В. Перрен) еще сохранил достаточно много кавалерии, несколько полков пехоты и орудий, численность его арьергарда уменьшилась до 1000 или 1200 бойцов. Число больных значительно увеличилось. В тот день было роздано примерно 20 тыс. рационов, включая хлеб и муку; 10 тыс. из них достались гвардии, остальные были распределены по другим частям армии. Неприятельская кавалерия, которая показалась к вечеру 5-го, множество раз атаковала⁴¹.

Главная квартира 6 декабря вслед за императором одновременно с войсками двигалась из Белицы в Ошмяны. Прибыв в Ошмяны, по его словам, в 3 часа дня⁴², Мюрат отдал Бертье ряд приказов – о переходе 34-й пехотной дивизии, которой надлежало быть в Вильно 7 декабря, под командование маршала М. Нея; о передвижении войск генерала К. Ф. Вреде [командовал VI (Баварским) корпусом] в слободу Шумскую⁴³ (Slob-Choumska)⁴⁴; о необходимости прибыть Главной квартире назавтра в Медники⁴⁵, находившиеся на половине дороги из Ошмян к Вильно); о приведении в движение завтра в 8 утра всех корпусов вслед за движением гвардии при сохранении необходимых дистанций. Следовало повторить приказ об уничтожении всех перевозимых армией мостов, зарядных ящиков и всех иных повозок, которые нельзя вывезти. Генералу Ж. Л. Э. Рейнье, командовавшему VII армейским корпусом и фельдмаршалу К. Ф. Шварценбергу командовавшему Австрийским вспомогательным корпусом, также должны были быть направлены соответствующие приказы⁴⁶.

В тот же день Мюрат набросал небольшое письмо императору. Он сообщал, что неприятель все время преследует арьергард. Но он, Мюрат, собирается занять позицию на высотах Вильно. Однако думает, что не сможет удерживать эту позицию долгое время, поскольку «все корпуса в конце концов растают» и «почти ничего не осталось от Молодой гвардии». Далее Мюрат докладывал, что отдал приказы на эвакуацию Вильно и Ковно⁴⁷. И здесь же – как бы оправдываясь – написал: «Все иные распоряжения Вашего Величества будут выполнены так, как это возможно». Примечателен и следующий абзац письма: «Ваше Величество отъехали: это главное. Бог вас сопровождает! Если я буду иметь счастье расположить армию на зимних квартирах и если неприятель не будет нас беспокоить, я присоединюсь к Вашему Величеству». В постскриптуме: «Начальник Главного штаба напишет вам, без сомнения, более подробно»⁴⁸.

Примечательно, что в обоих письмах к Наполеону, подготовленных Бертье утром и вечером 7 декабря (6-го Бертье Наполеону, видимо, не писал), начальник Главного штаба предпочел не упоминать о готовности оставить Вильно и Ковно.

В 10 часов вечера 6 декабря Мюрат двинулся из Ошмян по направлению к Вильно. Тогда же из Ошмян в сторону Вильно выступила 34-я пехотная дивизия, которую вел генерал П. Г. Грасьен.

6 декабря командовавший VIII армейским корпусом генерал Ж. А. Жюно (как указал в своем рапорте императору Бертье, несмотря на приказы, которые тот получил о движении на Меречь⁴⁹) также двинулся, ведя спешенную кавалерию, на Вильно⁵⁰. Причина была очевидна: Вильно представлялся в те дни краем обетованным, достижение которого положит конец всем страданиям солдат отступавшей армии.

В ночь на 6 декабря Наполеон счастливо избежал встречи с отрядом полковника А. Н. Сеславина. Утром 6-го в Медниках его встретил министр иностранных дел Ю. Б. Маре, герцог Бассано. Затем, сменив в Ковенском предместье Вильно лошадей, двинулся дальше – по дороге в Мариамполь⁵¹. Никаких сведений об отступавшей армии он, конечно, в тот день не получил.

7 декабря в 6 утра, еще находясь в Ошмянах, Бертье известил императора, что армия (читай: Главная квартира, гвардия и часть армии) в тот день будет в Медниках, арьергард подтянется к Ошмянам, а генерал Вреде с баварцами – к слободе Шумской (Slob-Choumska). Он писал, что холод очень сильный и армия чрезвычайно от этого страдает. Очень немногие солдаты из Молодой гвардии остаются под знаменами, и только Старая гвардия одна еще впечатляет своей численностью. Герцог Эльхингенский (Ней) этой ночью отправился в Вильно, где должен собрать одиночек. Не сообщая Наполеону о намерениях короля Неаполитанского (которые Бертье, по-видимому, не мог не разделять) оставить Вильно, начальник Главного штаба, тем не менее, написал, что отдал приказ «эвакуировать из города все объекты, которые могут загромождать» его.

«Армия верит, что Ваше Величество навел порядок в Вильно [L'armée croit que Votre Majesté a pris les devants pour Vilna]»⁵² и завтра 8-го он, Бертье, намерен обнародовать декрет о том, что Мюрат назначен главнокомандующим армией⁵³.

Еще до отбытия Главной квартиры из Ошмян туда собственной персоной прибыл Виктор, герцог Беллюнский. Мюрат, который еще находился в Ошмянах, пропуская вперед оставшуюся артиллерию, потребовал от Виктора объяснений насчет того, где, собственно говоря, его корпус. Виктор ответил, что он в нескольких лье. Тогда Бертье заявил, что так как Виктор имеет честь командовать арьергардом Великой армии, то должен быть со своими людьми перед врагом. На это Виктор ответил, что у него осталось не более 300 человек⁵⁴.

Наконец Главная квартира двинулась вперед и через несколько часов была в Медниках. Перед отбытием из Медников в Вильно Мюрат сообщил Наполеону, что день 7 декабря явил собою «истинное бедствие»: «Холод опустился до 22 градусов. Дорога усеяна мертвыми. Сколько ушей, сколько носов, сколько ног, сколько рук отморожены! Мы потеряли половину артиллерии. Все корпуса расстроены. Гвардия не смогла сегодня собрать и 600 человек… Если мы будем иметь несчастье не достичь Вильно и если врагу придет фантазия рискнуть преследовать нас, я не знаю, что с нами будет, ежели холод продолжится». Три напасти, по мнению Мюрата, приведут армию к несчастью: если не удастся сконцентрироваться (rallier) в Вильно, если «придет фантазия врагу рискнуть нас преследовать» и если холод не прекратится. Далее Мюрат сообщил, что рано утром следующего дня армия двинется к Вильно. Генерал Вреде с баварцами на следующий день останется в слободе Шумской (Slob-Choumska), а «генерал» Виктор, «который не может собрать и сотни людей»⁵⁵, в Медниках. Остальная часть армии обоснуется в Рыконтах⁵⁶ (Roukoni); гвардия, пешая и конная, будет в Вильно⁵⁷.

В 7 часов вечера Бертье отправил в Вильно письмо Д. ван Гогендорпу генерал-губернатору Литвы, в котором подробно расписал, где именно в городе должны быть размещены прибывающие части Великой армии. Все эти указания, конечно же, остались на бумаге⁵⁸.

В 11 часов вечера 7 декабря более подробно, нежели Мюрат, описал ситуацию в письме императору Бертье. По его словам, Виктор находится в Ошмянах, и перед его арьергардом, предваряя его, движется множество отставших и одиночек. Генерал Вреде пребывает в слободе Шумской, имея перед собой неприятеля (в течение дня со стороны Вреде были слышны орудия). Вице-король Эжен Богарне вступил в Ошмяны и Медники. Даву, как и гвардия, в Медниках. Весь вечер позиции, занимаемые Виктором, неприятель атакует кавалерией и артиллерией. По мнению Бертье, ситуация особенно ухудшилась в течение двух последних дней. Утром 7-го термометр показывал 22 градуса; на дороге лежит более 150 мертвых или умирающих; все обозники пропали; одни канониры, верные чести, сами ведут лошадей, многие из которых погибли, не в состоянии тянуть запряжку; многие лица Квартиры императора, генералы и старшие офицеры, отморозили ноги и руки; в данный момент термометр показывает 24 градуса. Ночь, предсказывал Бертье, будет стоить жизни многим людям и лошадям. Солдат уже не может из-за холода держать свое оружие. Молодая гвардия совершенно расстроена; в Старой гвардии удастся собрать едва ли 600 человек; кавалерия почти окончательно растаяла (débandée). «Честь и храбрость поддерживали внешний вид, но в этот момент все исчезло».

Бертье описал диспозицию на завтра, 8 декабря: арьергард будет в Медниках, Вреде – в слободе Шумской, Л. Н. Даву (командовал I армейским корпусом) и вице-король – в Рыконтах (Roukoni). Но, как писал начальник Главного штаба, корпуса представлены не более чем их командирами и несколькими сотнями человек. Гвардия, пешая и конная, придет завтра в Вильно. Несмотря на жестокий холод, неприятель изводит нападениями казаков; согласно рапортам, неприятельские пехота и регулярная кавалерия продолжают двигаться к Вильно по разным направлениям. Завершалось письмо новым перечислением потерь из-за мороза⁵⁹.

Утром 7 декабря Наполеон превосходно позавтракал в Ковно и двинулся по дороге на Мариамполь. Никаких известий от отступающей армии он не получал. Судя по всему, его больше волновали сведения из Франции⁶⁰.

Ночь на 8 декабря выдалась для солдат Великой армии тяжелой. Холод был жуткий. Утром, когда Мюрат и гвардия собирались покинуть Медники и двинуться по дороге на Вильно, вновь появился маршал Виктор, который заявил, что арьергарда больше нет, что большая часть его солдат просто умерла от холода, все лошади погибли и артиллерию пришлось оставить.

В 2 часа дня Мюрат и Бертье прибыли в Вильно⁶¹. Гогендорп, который вышел к ним навстречу, вспоминал: «Они шли пешком, потому что было страшно холодно. Мюрат был закутан в большую великолепную шубу; большая меховая шапка, очень высокая, еще более увеличивала его высокий рост и делала его похожим на движущийся колосс; резкий контрастом рядом с ним был Бертье, в широких одеждах на маленьком теле»⁶².

Оба расположились во дворце губернатора. В городе царила полная анархия. Между тем из инструкций императора, которые он оставил Бассано, а тот, в свою очередь, теперь передал их Мюрату и Бертье, следовало, что необходимо сохранять Вильно до тех пор, пока обстоятельства это будут позволять⁶³. Оба – король Неаполитанский и начальник Главного штаба – были этим обескуражены. В сущности, решение об оставлении не только Вильно, но и Ковно король Неаполитанский принял еще раньше. Бертье, судя по всему, не мог этого мнения не разделять.

День 8 декабря оказался и для Мюрата, и для Бертье настолько тяжелым, что ни тот, ни другой не смогли написать императору даже небольшой записки. О происходившем 8 декабря мы узнаем из сохранившихся приказов Мюрата и начальника Главного штаба.

Здесь, в Вильно, Бертье наконец объявил армии о передаче Наполеоном командования Великой армией в руки Мюрата⁶⁴.

По поводу отдачи приказов по армии в преддверии оставления Вильно между Мюратом и Бертье произошла длительная перепалка. Король Неаполитанский попытался переложить отдачу подобных приказов на начальника Главного штаба. Бертье, со своей стороны, требовал, чтобы сам Мюрат вначале приказывал ему, после чего он, в свою очередь, будет эти приказы оформлять уже от своего имени⁶⁵. Как можно понять по характеру сохранившихся в архиве Исторической службы Министерства обороны Франции набросков приказов за 8 декабря, сделанных Мюратом⁶⁶, Бертье удалось настоять на своем.

Приказы свелись к тому, что I и IV армейские корпуса должны держаться в Рыконтах (Ronkoni), хотя в обоих корпусах насчитывалось не более 400 человек. Вреде с VI корпусом, который был в Слободке (слободе Шумской?), надлежит отступать по линии отступления арьергарда Виктора. У Рыконтов ему предстояло соединиться с I и IV корпусами и образовать арьергард. В небольшой записке к Бертье Мюрат предложил приказать обеспечить арьергард продовольствием, находившимся в Вильно⁶⁷. Во главе арьергарда решили поставить Нея. 34-я дивизия Грасьена, заметно ослабленная, передавалась, как и Легион Вислы, под командование Нея. V корпусу послали приказ двигаться на Гродно и Варшаву, где князь Ю. А. Понятовский, командующий корпусом, займется его реорганизацией. Всю спешенную кавалерию приказали двигать на Олиту⁶⁸. Большая надежда в плане возобновления боеспособности кавалерии возлагалась на генерала Ф. А. Л. Бурсье, руководившего системой ремонтных депо. Предписывалось предпринять усилия по приведению в боеготовность войск Литовского легиона. Осуществить это следовало не в Вильно, а в Ковно, причем солдат легиона одеть во французские мундиры. Предлагалось также принять меры по сбору и организации отставших от своих частей солдат. Экипажам, в особенности с казной, следовало как можно скорее покинуть Вильно и направиться в Ковно⁶⁹.

Конечно, реальность оказалась более жестокой. Остатки некогда огромного и хорошо отлаженного военного организма распадались окончательно. Вполне можно согласиться с Ф. Ребулем в том, что сама новость об отъезде императора нанесла мощный психологический удар и стала сигналом к быстрой дезорганизации всего, что еще сохраняло остатки относительной организованности⁷⁰.

Те солдаты, которые находились в арьергарде, теперь, бросая все, ринулись к Вильно, продолжая еще воспринимать этот город как последнюю надежду на спасение. Когда солдаты III корпуса, покинувшие арьергард, захотели присоединиться к частям гвардии, Мюрат, попытавшийся отправить их обратно, не смог этого сделать. Генерал Ф. Р. Ледрю дез Эссар, демонстративно игнорируя требование Мюрата, встал во главе своих солдат и продолжил начатое движение⁷¹.

Даву, который среди командования Великой армии отличался наибольшим хладнокровием, вынужден был прямо в тот день в письме к Бертье охарактеризовать положение своего корпуса как катастрофическое⁷².

Бертье, описывая в докладе императору ситуацию, открыто заявил следующее: «Большая часть артиллерии приведена в негодность из-за состояния лошадей, и, поскольку многие канониры и солдаты обоза отморозили ноги и руки, одна из повозок с казной разграблена возчиками [les traîneurs]; удалось спасти только 12 тысяч франков»⁷³. Не преминул Бертье и пожаловаться на Жюно, «который, вместо того чтобы быстро двигаться вперед и следовать по дороге на Меречь, прибыл вчера вечером [то есть 8-го вечером. – В. З.] в Вильно, где он нас ужасно стеснил». «Ваши большие экипажи, – писал он, – которые двигались под эскортом драгун гвардии, прибыли в величайшем беспорядке». И далее, после упоминания о желании Мюрата удержать на некоторое время виленские высоты: «Но, государь, я должен сказать вам всю правду: армия находится в полном беспорядке, солдат бросает свое ружье, поскольку он не может его держать; офицеры и солдаты стремятся только к тому, чтобы защитить свою жизнь от ужасного холода, который все время держится на 22 или 23 градусах. Офицеры Главного штаба, наши адъютанты не могут более идти»⁷⁴.

Без сомнения, Мюрат оказался в весьма незавидном положении. Несмотря на инструкции императора, он понимал, что не только Вильно, но и Ковно удержать не удастся и придется переходить на левый берег Немана. Однако для осуществления самого отступления, хотя бы мало-мальски организованного, что позволило бы сохранить жалкие остатки армии, следовало создать видимость готовности отстаивать Вильно, приостановить движение неприятеля и не допустить беспорядочного бегства. В письме, написанном ранним утром 9 декабря, Бертье докладывал императору: «Намерение Его величества [имеется в виду король Неаполитанский. – В. З.] заключается в том, чтобы продержаться возможно дольше на высотах Вильно с тем, чтобы дать время эвакуироваться»⁷⁵. И далее: «Король сделает все, что в человеческих силах; он думает, что ему придется обосноваться за Неманом и мы потеряем весьма значительную часть артиллерии и обоза»⁷⁶.

В том же письме в постскриптуме Бертье сообщал о действиях противника: «Неприятель все время преследует нас большим числом кавалерии, орудиями на санях и небольшим числом пехоты. Говорят, что русская армия, которая действует против нас, определенно двигается на Вильно; вчера [то есть 8-го. – В. З.] перед нашим прибытием в этот город была тревога, вызванная набегом казаков, которые сразу же ретировались; это произошло немногим ранее приезда наших экипажей»⁷⁷.

8 декабря император продолжал двигаться по направлению к Варшаве. Никакой информации об отступавшей армии он в тот день не получал⁷⁸.

События 9 декабря достаточно хорошо реконструируются благодаря сохранившимся приказу Мюрату для Бертье, помеченному 9 декабря, ряду приказов начальника Главного штаба и в особенности письму короля Неаполитанского императору от 9 декабря, а также обширному докладу Бертье Наполеону, подготовленному уже в Ковно 12-го числа.

Важнейшей проблемой к утру 9 декабря стал вопрос о том, какими силами удастся прикрыть эвакуацию Вильно. От войск вице-короля, Даву и Виктора фактически ничего не осталось, кроме 300 человек. Поэтому основу арьергарда должны были составить баварцы Вреде и остатки 34-й пехотной дивизии. Вреде, получивший накануне приказ прибыть со своими войсками к селению Рыконты, едва успел занять позиции (19-я дивизия оказалась справа, бригада Л. Ф. Кутара из 28-й пехотной дивизии слева; 20-я пехотная дивизия по центру; всего, согласно докладу Бертье Наполеону от 12 декабря, у него имелось около 2000 человек пехоты и кавалерии), как его атаковали русские. После оживленного боя Вреде к 10 часам утра решился отступить. С большим трудом, сомкнув ряды, окружаемые казаками, бросив пушки, войска отошли⁷⁹. Они заняли новую позицию в полулье впереди высот, которые доминировали над городом⁸⁰.

Между тем в Вильно французское командование предпринимало усилия, зачастую безуспешные, организовать эвакуацию города. Прежде всего оно сделало попытку привести в некоторый порядок спешенную кавалерию, артиллерию и обозы. Был отдан приказ отправить в полдень большой багаж, однако элитные жандармы покинули его, а у кучеров и почтальонов оказались отмороженными руки и ноги, и они вообще не проявляли желания двигаться. Более того, среди них нашлись те, кто начал демонстрировать возмущение по отношению к шталмейстеру, так как все они хотели остаться здесь, в Вильно⁸¹.

Генерал Вреде, оставшись со своими немногочисленными войсками прикрывать Вильно, ко второй половине дня так и не получил какой-либо поддержки. Ней с трудом пытался собрать в Вильно остатки 34-й пехотной дивизии для помощи арьергарду. В рапорте к Бертье Ней сообщал, что большое число солдат 34-й дивизии погибло из-за холода или же отморозило ноги и он стремится к тому, чтобы в рядах сохранилось не менее 400 солдат⁸².

Поэтому, когда около двух часов пополудни русские возобновили атаку, баварцам пришлось оставить занимаемые ими позиции. Вреде самолично появился в городе, со шпагой в руке, и доложил Мюрату о происходившем. Только благодаря Нею, который, собрав к тому времени до 600 солдат 34-й дивизии, а также присоединив батальон гвардии, пришел на помощь, атака была отбита⁸³.

Мюрат, еще более осознавая необходимость скорейшей эвакуации Вильно, решил осуществить это вечером того же дня 9 декабря и в ночь на 10 декабря. Он приказал барабанщикам бить сбор. Гвардия стала собираться на городской площади. Между тем многие офицеры и солдаты не спешили готовиться к выступлению, ибо во все предшествующие дни рассчитывали получить в Вильно хотя бы какой-то отдых и запастись продовольствием.

Не видя возможности задерживаться в городе до ночи, Мюрат приказал остаткам Главной квартиры с ним во главе двигаться к Ковенским воротам. Достигнув их, Главная квартира разместилась в здании большого трактира⁸⁴. Немногим ранее за пределы Вильно удалось отправить большую часть императорских экипажей; несколько повозок пришлось сжечь⁸⁵.

По всей видимости, именно здесь Мюрат отдал Бертье приказ, текст которого начинался с констатации, что собрать армию в Вильно невозможно и, следовательно, возникла необходимость перейти Неман. В соответствии с этим потребовалось скорректировать движение войск Шварценберга, Рейнье и герцога Тарентского (маршала Ж. Макдональда, командовавшего X армейским корпусом, находившимся у Риги). Если в отношении Шварценберга и Рейнье можно было придерживаться высказанных императором намерений и с помощью их войск прикрыть Великое герцогство Варшавское, то герцогу Тарентскому надлежало выстроить новую операционную линию на Тильзит⁸⁶, дабы прикрыть Кёнигсберг⁸⁷ и Данциг⁸⁸. Бертье предлагалось информировать о том, что армия движется для занятия Ковно, дабы сохранить в этом месте тет-де-пон⁸⁹. Наконец, Мюрат приказал отдать приказ для Жюно, чтобы тот без задержки двигался с остатками VIII корпуса на Олиту К вестфальцам VIII корпуса следовало присоединить и вюртембержцев⁹⁰.

Во исполнение приказа, отданного Мюратом, Бертье подготовил и отправил приказы Шварценбергу Рейнье и Макдональду⁹¹. Он отправил также приказы генералу Ж. Б. Эбле, начальнику понтонеров, и графу П. Дарю, генерал-квартирмейстеру на предмет уничтожения в Вильно всего, что еще будет оставаться после исполнения Неем приказа об эвакуации. По-видимому, был отправлен приказ и Нею с поручением завершить эвакуацию города в течение ночи и следующего дня⁹².

Пока Мюрат и чины Главной квартиры, расположившись в трактире, спешно составляли и отправляли приказы, конная гвардия обосновалась недалеко возле Ковенского предместья Вильно в ожидании приказа к выступлению. В 8 часов вечера с большими трудностями в Ковно были отправлены экипажи императора⁹³.

В письме, написанном Наполеону вечером, бегло изложив происшествия того дня, Мюрат написал, что все надежды, связанные с достижением Вильно, утрачены. Письмо он закончил так: «Я остаюсь [здесь в Вильно] последним. Но не схватят ли меня? Не убьют ли меня?» Затем, как можно понять, после минутного раздумья, приписал в постскриптуме: «Князь Невшательский демонстрирует героическую храбрость»⁹⁴.

В тот день, 9 декабря, меняя лошадей на почтовых станциях, Наполеон мчался к Варшаве. Император пребывал в добром расположении духа. Он убедил себя, что покинутая им армия уже остановилась на линии Вильно и начинает обустраиваться на зимних квартирах⁹⁵.

Ни одного рапорта за 10 декабря, который мог бы пролить свет на события этого дня, не сохранилось. Этих рапортов просто не было! После того как в 4 часа утра 10 декабря Мюрат выступил от Ковенских ворот с гвардией и с символическими остатками I и IV корпусов (теперь эти «корпуса» просто обозначались орлами и сотней офицеров и солдат вокруг них)⁹⁶ и до поздней ночи на 11 декабря, когда Главная квартира и «ядро» армии все же смогли достичь Евье⁹⁷, все усилия направлялись на то, чтобы преодолеть это расстояние, пройдя знаменитую Понарскую гору, а арьергарду Нея еще и отбиться от наседавшего неприятеля.