Приключения Пиноккио – 2, или Тайна золотых монет

– Воздержитесь от поступков, за которые вам, возможно, потом придется нести ответственность! Подумайте хорошенько, прежде чем что-либо предпринять. Ведь теперь она, – тут светловолосый снова похлопал ладонью по щеке «отдыхавшую» Мадавати, – по сути, теперь она тоже является предметом переговоров. И будет оставаться им, пока все мы будем здесь находиться!

– Вот как? – спросил, казалось, искренне удивившись, главарь. – Предмет переговоров… Ты думаешь, мы станем вести их? Ты вообразил, что теперь мы в равных условиях? Что тебе удалось сравнять шансы? Напрасно ты так считаешь, совершенно напрасно. Каждый из нас, – Седобородый оглядел своих оставшихся при ясной памяти и в сознании бойцов, – взяв в руки оружие, прекрасно понимал, на что он идет. Как знал и то, что кровь его, пролитая им в борьбе за святое дело, обязательно зачтется ему на небесах. Зачтется обязательно, не будь я Раджан Кгхишта!

– Святое дело? – переспросил пленивший Мадавати светловолосый мужчина, недоверчиво глядя на назвавшего себя Раджаном Кгхиштой и демонстрируя ему изъятый у нее пистолет. – Разве можно назвать «святым» дело, ради которого вы проливаете кровь невинных людей? А может быть, ты всерьез думаешь, что от этого у самого тебя, и у таких, как ты, прибудет святости? Или же ты рассчитываешь благодаря этому прославиться среди подобных себе? Последнее кажется мне более вероятным!

– Все, что ты говорил сейчас, все это пустые, абсолютно ничего не значащие слова! – отвечал светловолосому, зло сверкая очами, Раджан Кгхишта. – Ты и сам, очевидно, прекрасно это понимаешь. Хорошо! Послушай теперь, что скажу тебе я! – Я уже говорил тебе, почему мы готовы, скрепя сердце, смириться с потерей того или иного нашего товарища, – продолжал главарь экстремистов, выставив вперед бороду. – Да, вот и сейчас… Досадный, нелепый случай вырвал Мадавати из наших рядов. Что делать!.. Светлая память о сражавшихся вместе с нами героях навсегда сохранится в наших сердцах и в нашей памяти… Но, есть одно, на мой взгляд, важное обстоятельство, о котором я ни тебе, ни остальным не советовал бы забывать. – Посмотрите на это! – и главарь поднял руку с зажатым в ней небольшим передающим устройством, приводящим в действие мину на жилете одной из заложниц посредством радиосигнала.

– Как ты думаешь, что будет со всеми теми женщинами, которые недавно вышли отсюда, если я нажму вот эту кнопку на нем? Ты, надеюсь, понимаешь, что жизнь всех их находится сейчас в твоих руках. И то, будут ли они жить или нет, зависит только от тебя одного. Как самого решительного и, надо отдать тебе должное, самого храброго из всех мужчин-заложников. И от того, как скоро ты проникнешься важностью этого вопроса. А ты, похоже, все еще не готов это сделать. И с тем пистолетом, который ты взял у Мадавати… Ты ведь тоже не знаешь, что с ним делать, не так ли? Ведь ты прекрасно понимаешь, что прежде чем ты успеешь несколько раз выстрелить, многие из вас станут трупами. И это не считая тех, кто там, на площади…

– Да что с ним говорить, командир! – выкрикнул один из экстремистов, державшийся до сих пор в стороне свирепого вида толстяк с серьгой в ухе. – Жалкий червяк, пресмыкающийся в пыли у ног Волков Генджера! Он недостоин твоего внимания Раджан! Да, не достоин! Чего не скажешь о вон той очень интересной, на мой взгляд, дамочке с туфелькой. Разговор с ней остался как бы неоконченным!

И, грубо оттолкнув двух стоявших перед ним, словно соляные столпы, «зомби», бандит решительно направился к вновь занимавшейся раненым охранником молодой женщине Увидев приближающегося к ней, нет, надвигающегося на нее, подобно огромному «Титанику», экстремиста, та быстро поднялась с колен, и, став спиной к фонтану, приготовилась отразить нападение.

– Погодите! – Светловолосый мужчина встал, и, удерживая отобранное у Мадавати оружие большим и указательным пальцами, отвел руку в сторону. – Постойте! Не причиняйте этой женщине зла! Я готов сложить оружие! И признать превосходство над всеми нами силы духа и мощи членов стаи Волков Генджера! Которые в борьбе за идею не жалеют никого и ничего, даже своих собственных шкур!

– С тобой мы разберемся позже, умник! – оскалился бандит, едва взглянув в сторону светловолосого мужчины. – А пока что… Вода из этого фонтана, вот что будет тем последним напитком, которым в конце своей жизни сможет вдоволь насладиться эта несчастная!

И, широко расставив руки, толстяк бросился на молодую женщину. Очевидно собираясь, сграбастав свою жертву в охапку, бросить ее в фонтан. И утопить в нем ее…

Но, скорый на расправу, он допустил ту же ошибку, что и всё еще остававшаяся вне всей этой земной суеты Мадавати. Как и она, бандит также переоценил свои силы и возможности…

…История военных конфликтов, имевших место на Земле с незапамятных времен и до наших дней, их история, запечатленная на глиняных табличках и в ветхих свитках папируса, в печатных изданиях и в «захватывающих» телевизионных репортажах из «горячих точек» на карте планеты, изобилует фактами, помогающими историкам составить их общую картину. Как и фактами, свидетельствующими, в частности, также и о том, что недооценка той или иной противоборствующей стороной своего противника очень часто приводит к весьма печальным для той стороны последствиям. Именно в результате ее, недооценки сил противника, случалось, целые армии были повержены в прах. Или же прекращали свое существование, погибая в волнах, в песках, или будучи занесены снегами… В данном же конкретном случае масштаб военных действий не был, конечно же, столь грандиозен, как те, о которых говорилось выше. Но субстанцией, укрывающей следы сражения, и здесь выступала вода…

Не то, чтобы новоявленный «Титаник» наткнулся на айсберг, нет… Но бандит схватил руками не заложницу, а пустоту. И, неудержимый в своем стремительном наступлении, и, к тому же, получив вдогонку ощутимый пинок под зад, пинок, сообщивший ему дополнительное ускорение, с разбегу плюхнулся в фонтан. Во́ды которого, тут же сомкнувшись над ним, поглотили отрицательного героя…

Сквозь шум воды, выплеснувшейся из мраморного резервуара и растекшейся по полу, причем, наперекор известному закону физики, в значительно большем объеме, нежели объем «погрузившегося» в него тела, были хорошо слышны раздавшиеся один за другим два выстрела.

Взбешенный от того, что очередная попытка расправиться с непокорной заложницей, попытка, на этот раз предпринятая одним из его лучших бойцов, снова не удалась, Седобородый навел на нее ствол автомата… Но мужчина, завладевший оружием Мадавати, опередил его, двумя меткими выстрелами прострелив уже собиравшемуся открыть огонь главарю экстремистов обе передние конечности…

Воя, как раненный зверь, и болтая повисшими, словно плети, руками. Раджан Кгхишта демонстрировал чудеса йоги, пытаясь зубами дотянуться до злополучного пульта, висевшего на длинном шнурке у него на шее.

Увидев, что командир ранен и что его впечатляющие попытки достать носом кнопку на пульте не дают желаемого результата, двое подчиненных Раджана Кгхишты бросились ему на помощь. Но резко остановились, услышав два предупредительных выстрела и свист пролетевших перед самыми их носами пуль. Стали, как вкопанные, стали, словно наткнувшись на невидимую преграду. И имея перед собой яркий пример меткой стрельбы светловолосого заложника, они уже не рисковали ни продвигаться дальше, ни открывать огонь.

– Стреляйте в него! Стреляйте же! – орал главарь экстремистов, призывая к решительным действиям своих перетрусивших бойцов. – Убейте его! И помогите мне, скорее, помогите!

Заметив, что, подчиняясь приказу, бандиты собираются открыть огонь, мужчина снова два раза нажал на курок. Он стрелял, почти не целясь, и на свою беду долго раздумывавшие бойцы, сбитые с ног точными попаданиями в плечо, с криками покатились на пол. Тут же с негромким стоном упал на пол и сам стрелявший. Раненый в бок пулей навылет одним из двух экстремистов, все это время удерживавших заложников от попыток встать короткими очередями поверх голов. Но, превозмогая боль и стиснув зубы, мужчина вскинул руку с пистолетом и двумя меткими выстрелами, произведенными в ответ, уложил автоматчиков на месте.

Тем временем крики и вопли Раджана Кгхишты, проклинавшего всех страшными проклятиями и ругавшегося, на чем свет стоит, достигли, наконец, слуха экстремиста с переговорным устройством. Как и, соответственно, возымели на него действие. И, поощряемый, таким образом, своим командиром, тот стал медленно приближаться к нему, удерживая пистолет в вытянутых руках перед собой, приседая на полусогнутых ногах и резко поворачиваясь всем корпусом то в одну, то в другую сторону.

Но очередь из «Узи», ранее принадлежавшего воину, жирное тело которого упорно не желала принимать покрывшаяся розовой пеной вода фонтана, заставила «связиста», каким отважным он ни был, залечь.

На какой-то миг в зале банка стало тихо. Затем все снова услышали знакомый глубокий грудной голос.

– Сейчас ты встанешь, – говорила молодая женщина, обращаясь к растянувшемуся на полу экстремисту и удерживая его под прицепом. – И мой тебе совет: не пытайся применить оружие. Люди снаружи, должно быть, не знают, что и думать по поводу нашей перестрелки. Боюсь, как бы у них не сдали нервы. Нервы, которые и так уже, наверное, на пределе. Сказать правду, мне не очень хотелось бы видеть, как повсюду здесь полетят клочья грязной шерсти Волков Генджера, если солдаты ворвутся сюда. От этого у меня может сделаться аллергия…

Шлепая босыми ногами по мокрому полу, молодая женщина подошла к распластавшемуся на нем «связисту» поближе.

– Вижу, некоторые из Волков очень неравнодушны к водным процедурам, – сказала она, глядя на того с презрительной улыбкой. – Но как мало это похоже на омовение в водах священной реки! Впрочем, думаю, даже им, этим водам, было бы не под силу смыть грязь и кровь с рук таких, как ты. – Я все еще должна подсказывать тебе, что делать дальше? – нахмурилась молодая женщина, приблизившись к уткнувшемуся носом в пол экстремисту еще на шаг. – Хорошо! Просто разожми пальцы руки, в которой держишь пистолет. И встань. И тогда оружие останется лежать на полу. Останется лежать само по себе. Ну же, поторопись! Очевидно, что не у всех здесь так много свободного времени, как у тебя, боец!

Разжать сведенные от страха судорогой пальцы экстремисту удалось не сразу. И лишь в результате длившейся пару минут мучительной борьбы с самим собой, к счастью для него завершившейся, опять же, его полной победой, тому удалось сделать это. После чего он встал и, повинуясь энергичному движению ствола «Узи», как побитый пес, поплелся к группе заложников. Встретивших его крепкими, но далеко не дружескими «пожатиями» рук…

Казалось, ситуация, если не кардинальным образом, то, по крайней мере, существенно изменилась. Контроль экстремистами над ней был во многом утрачен и в непростых отношениях сторон наступил переломный момент.

Но, как выяснилось чуть позже, говорить об этом было еще рано. Потому что совершенно неожиданно для всех события получили новый поворот.

Глава пятая. Последний «Танец Кобры»: Джессика и Джон против Мадавати

Превозмогая боль в наспех перевязанном боку, светловолосый мужчина приподнялся, чтобы осмотреться. И никто из заложников, поддерживавших его, да и он сам, не заметил, как напряглась, дрогнув, рука Мадавати. Рука, до этого безвольно лежавшая на полу… И уже в следующий миг та рука экстремистки, описав в воздухе дугу, наотмашь ударила раненого по лицу. Удар ребром ладони пришелся по переносице и был таким сильным, что мужчина, не издав ни звука и ударившись головой об пол, сразу же потерял сознание.

Остерегаясь выстрела направившей на нее автомат молодой женщины, Мадавати придвинулась ближе к раненому, стараясь таким образом прикрыться им. И в руках экстремистки снова оказался ее пистолет – оружие, ненадолго присвоенное другим, вернулось к своей хозяйке…

Послышался сухой металлический щелчок – энергичным движением руки Мадавати вогнала в ручку пистолета новую обойму. И, удерживая под прицелом обладательницу «Узи», встала.

Женщины стояли, глядя одна на другую с такой мрачной решимостью в глазах, что не только им, а и всем находившимся в зале Банка было понятно: – выйти из этого противостояния живой сможет лишь одна из них. И кто из двоих будет победительницей в нем, коварная ли, в свою очередь, приготовившая неприятный сюрприз своим недругам Мадавати, или та, которая еще несколько минут назад была заложницей, а теперь перестала быть ею, – об этом теперь приходилось лишь гадать.

– Мне немного неловко перед тобой, о Мадавати, – заговорила первой, обращаясь к экстремистке, молодая женщина. – И знаешь почему? Наверное, это было невежливо с моей стороны, отказаться назвать тебе мое имя. Мне кажется, теперь я должна сделать это. Время пришло.

– О да, время пришло, согласилась с бывшей своей заложницей, кивнув головою, Мадавати. – Нам предстоит сойтись в решающем поединке. И условия для всех должны быть одинаковыми. Одинаковыми! Абсолютно во всем, до мелочей…

– Итак, меня зовут Джессика! – сказала, тряхнув волосами, молодая женщина. – Теперь каждая из нас знает имя своей соперницы. И обе мы хорошо понимаем, что сейчас начинается последний, завершающий этап этой банковской операции, в которой нам довелось, – одной – по своей воле, другой – совершенно случайно, принимать участие.

– Ты права, Джессика. Это будет финальный поединок. Но сойдемся мы в нем не по удару гонга. Он не прозвучит ни в начале, ни в конце нашей встречи. Да и нужен ли он? Ведь второй его удар одной из нас вряд ли суждено будет услышать… Разве что, – криво усмехнувшись, Мадавати подняла глаза к потолку, – разве что потом она сможет взглянуть на все это оттуда. Так сказать, со стороны…

– Со стороны… – словно эхо, повторила за Мадавати Джессика. – Кстати, а вот как раз со стороны-то мы обе, наверное, и неплохо смотримся. По крайней мере, пока. Две очень решительно настроенные одна против другой женщины. Женщины, которым удалось обойти мужчин…

– Это потому, что мы умнее их, – усмехнулась Мадавати. – Это потому, что мы предусмотрительнее и способнее их…

– Не стану возражать! Но если мы с тобой такие разумницы, то не глупо ли было бы с нашей стороны доверять решение очень важного вопроса двум неразумным железякам?

– Ах, вот что! – поджала губы, услышав эти слова, экстремистка. – Ты хочешь сказать, что…

– Только то, – перебила Мадавати Джессика, – что если нашим металлическим доверенным случиться высказаться каждому в пользу своей клиентки одновременно, то обозревать панораму сверху придется нам вдвоем. А мне лично этого не хотелось бы. Потому что и там нас наверняка будет смущать присутствие друг друга…

– Я поняла тебя! Ты хочешь сражаться без оружия! Что ж, хорошо! Я готова. Но если кто-либо из здесь присутствующих захочет помешать нам, либо посмеет приблизиться к нему, – обведя взглядом заложников, экстремистка указала рукой на сидевшего под стойкой, закатив глаза, Раджана Кгхишту, – чтобы взять у него пульт, тот будет иметь дело со мной. Я, Мадавати, перегрызу ему горло! – И с этими словами экстремистка швырнула свой пистолет в уже свободный от человека-амфибии фонтан. Вяло плескавшемуся в нем до недавнего времени толстому экстремисту, теперь извергавшему из себя струи воды, как раз делали искусственное дыхание…

Впрочем, теперь все, кто нуждался в медицинской помощи, могли беспрепятственно получить ее. Приободрившиеся заложники, движимые чувством сострадания и из гуманных побуждений взяли на себя заботу о всех, кем бы они ни были, пострадавших. Вернее, о тех, к которым они могли приблизиться. И к которым, к сожалению, как раз и не принадлежал всеми брошенный и покинутый Раджан Кгхишта…

Увидев, что Мадавати выбросила свой пистолет, Джессика последовала ее примеру. Но она не стала бросать «Узи» в фонтан. Она просто положила автомат на пол и подальше отодвинула его от себя ногою.

– Теперь смотри и слушай, – заговорила Мадавати, глядя прямо в глаза Джессике. – Смотри и слушай… Сейчас ты увидишь то, чего тебе больше никогда не увидеть… Не увидеть нигде и никогда…

Тактика выжидания, к которой в определенных случаях прибегала Джессика, вступая в схватку, очень часто оправдывала себя. Позволяя ей выйти из поединка с кем бы то ни было, с, так сказать, минимальными потерями и имея неплохой результат. Но сейчас, ожидая нападения экстремистки и готовясь дать ей отпор, она неожиданно для себя обнаружила, что слова Мадавати, слова, которые та произносила медленно, растягивая их, и громким шепотом, и загадочные пассы той, выполняемые плавными движениями рук в ее сторону, начинают оказывать на нее, Джессику, какое-то странное воздействие.

Молодой женщине показалось, что освещение в зале Банка вдруг стало менее интенсивным, чем оно было еще минуту тому назад. И что с каждой прошедшей секундой оно продолжает ослабевать…Стараясь отогнать наваждение, Джессика провела рукой по глазам. Но нет, наваждение не исчезло. Наоборот, темнота по-прежнему продолжала наступать, и при этом как-то неприродно быстро.

Джессика не могла понять, в чем дело и откуда это все, но она чувствовала с каждой секундой возраставшее давление на нее какой-то неведомой силы… Силы, подавляющей волю и мешавшей ей сконцентрировать свое внимание на происходящем. Молодая женщина опасалась, что если так и дальше будет продолжаться, то она, чего доброго, скоро не сможет адекватно реагировать на него…

Между тем свистящий шепот Мадавати, ее голос, который теперь и шепотом-то нельзя было уже назвать, звучал все громче и громче. При этом, несмотря на попытки Джессики всячески сопротивляться ему, все глубже проникая в ее мозг и туманя ее разум…

Вдруг Джессика увидела, что там, где только что находилась Мадавати, очертания черной фигуры которой, ранее четкие, теперь были какими-то неясными и размытыми, – теперь там движется, оторвавшись от пола и плавно покачиваясь над ним, многорукое и извивающееся всем корпусом хвостатое существо…

Сверкая очами и кружась перед молодой женщиной в странном, не виданном ею доселе танце, существо это, то наплывало на нее, то, словно подхваченное схлынувшей волной, отступало назад; беспрестанно извиваясь и шевеля, казалось, лишенными костей, похожими на щупальца конечностями…

А зал тем временем продолжал погружаться в темноту. Темноту, уже ставшую почти непроглядной, проникавшую во все его углы так быстро, как если бы чья-то невидимая рука накрыла его тончайшей материей из темного газа… И теперь, доводя начатое дело до конца, ловкими и хорошо выверенными движениями одергивала и расправляла ту материю…

– Если развалины древних храмов Затерянного Города, здесь, неподалеку, и верхушки пальм озарятся сейчас бледным светом луны, то я, пожалуй, не стану удивляться этому, – подумала про себя, невесело усмехнувшись, Джессика. – Да, это и в самом деле явилось бы прекрасным дополнением к общей картине…

В надежде, что наваждение исчезнет, Джессика на миг закрыла глаза. Но, открыв их, увидела, что в окружающем ее пространстве ничего не изменилось. В вязких сумерках перед ней по-прежнему извивалось странное существо, а ночное светило, на восход которого она все же втайне рассчитывала, так и не появилось.

Вместо него в помещении, в котором теперь оставались лишь Джессика и то, чем сейчас стала Мадавати, один за другим с негромкими хлопками… вспыхнули факелы… Пламя которых осветило дно и уходящие высоко вверх стены огромного каменного колодца. С лоснящиеся ликами надменных и грозных бронзовых божеств на них…

– О, Мать-Кобра, – услышала Джессика шипящий голос существа, которое мы условимся по-прежнему называть Мадавати, обращавшегося к бронзовой, со сверкающими бриллиантами вместо глаз огромной кобре, распустившей свой капюшон на невысоком постаменте посреди колодца. – О, Мать и Королева Змей! О, ты, учившая меня усыплять своим взглядом разум! Благодарю тебя за то, что ты услышала мой зов! Обрати же свой царственный взор на эту несчастную, что перед тобой. Дерзнувшую стать на пути твоей верной и истовой служительницы и жрицы! Посмотри на нее! И по тому, что станется с ней сейчас, скажи, достойна ли твоей похвалы я, твоя последовательница и ученица! – О темные демоны и духи, о злые силы глубоких мрачных подземелий! – продолжала взывать к теперь уже представителям потустороннего мира, распаляясь, и приходя в неистовство, Мадавати. – Та, что принадлежит вам и телом и душой, та, чье сердце переполнено черной кровью, заклинает вас словами, открытыми ей Повелевающей вами! Сделайте так, чтобы разум этой несчастной покинул ее! Отправился в дальний путь, за моря и земли, которых не было никогда, как и нет сейчас, ни на одной карте! Ни на одной из всех существовавших когда-либо карт! И никогда бы – никогда! – не отыскал дороги назад! Клянусь самыми злобными из всех в диване рокшасов и дэвов, она уже почти готова к тому, чтобы расставаться с ним! Она уже почти готова!

Пытаясь противостоять воздействию насылаемых на нее Мадавати чар, чар, притупляющих чувства и туманящих сознание, Джессика крепко сжала руками виски и снова на миг зажмурилась. И, тут же открыв глаза, увидела, что факелы на стенах каменного, размером с арену цирка какого-нибудь провинциального древнеримского города, колодца, теперь горят не таким ярким огнем, как раньше; а сами те стены стали полупрозрачными…

– Ха-ха-ха! – услышала Джессика злобный смех Мадавати. – Ха-ха-ха! Ты, кажется, чем-то не на шутку обеспокоена? Оставь, для беспокойства нет причин! Как нет и никакого смысла сопротивляться…

– Все идет как надо, и конец будет таким, каким он и должен быть, – снова перешла на громкий свистящий шепот Мадавати. – Ты должна смириться со своей участью…

– Смириться? Пожалуй, нет, – сказала Джессика, всматриваясь в лицо коварной, силившейся подчинить себе ее волю Мадавати. – И вообще… Что мне делать, я буду решать сама. Скажу лишь, что твое представление и этот твой эффектный выход – все это действительно производит впечатление. Поздравляю тебя! Тебе по-настоящему удалось сжиться с выбранным тобою образом!

– О, да, да! – прошипела Мадавати, соглашаясь с Джессикой и самодовольно улыбаясь. – Спасибо… Я рада, что ты, несмотря на свое нынешнее состояние, все-таки сумела оценить по достоинству мою способность к перевоплощению…

– Да уж, – кивнула головой Джессика, стараясь воображаемым щитом отгородиться от злой, волнами исходящей от Мадавати, разрушающей энергии. – Вот где пропадает настоящий талант! Думаю, все Великие Маги современности сочли бы за великую честь посещать один с тобой клуб! Открытый тобою же, на средства, снятые со счетов в этом Банке командой Волков Генджера. Ты могла бы назвать его «Террариум». А что? На мой взгляд, это емкое и очень подходящее название полностью отражало бы суть основателей того самого возможного закрытого клуба. Да… А в перерывах меж заседаниями, в обществе удавов и других членов клуба, подобных тебе существ, ты стала бы поглощать кроликов. Только делать это нужно с умом. Потому что чрезмерное чревоугодие может привести к несварению желудка. А я, откровенно говоря, как не пытаюсь, никак не могу представить себе тебя сидящей в этом необычном виде на, извини меня, ночном горшке…

Мадавати ничего не ответила Джессике. Презрительно фыркнув и сверкнув очами, она двинулась по кругу, плавно скользя в воздухе в полуметре от пола. С явным намерением обойти молодую женщину, чтобы оказаться у нее за спиной. И теперь Джессике не оставалось ничего другого, кроме как все время поворачиваться, чтобы не упускать Мадавати из виду. И не дать той напасть на нее сзади.

Но длиннохвостое шипящее и размахивавшее своими руками-щупальцами существо с каждой секундой двигалось вокруг Джессики все быстрее и быстрее. И вскоре наступил момент, когда она уже не могла постоянно держать его в поле зрения…

Теперь молодая женщина, перед глазами которой все кружилось и плыло, и проваливалось куда-то, стояла неподвижно, безвольно опустив руки и глядя в одну точку перед собой. Трудно сказать, что видела она, в этот момент находясь в состоянии какого-то странного оцепенения, что чувствовала, о чем думала… При этом, казалось, совершенно не подозревая о том, что Мадавати уже тянется к ней своими щупальцами, находясь у нее за спиной, и абсолютно никак на это не реагируя…

Трудно пояснить нам и то, как могло получиться так, что, как вскоре выяснилось, раненый охранник Джон, в отличие от некоторых, был в курсе последних событий. Может быть, душа его, почувствовав, что Джон, которому она, опять же, всей душой принадлежала, дал слабину, – возможно, почувствовав это, она как раз раздумывала над тем, покинуть ли его навсегда, или же остаться с ним еще ненадолго? И, так и не определившись с этим до конца, витала над всеми, неприкаянная, и не видная в свете колышущегося пламени горевших в бронзовых креплениях факелов? Наблюдая за происходившим сверху? И, сопереживая тем, кто ей нравился, и к кому она была неравнодушна, решила все-таки вернуться к Джону, чтобы принять активное участие в их судьбе? А может быть, раненый охранник просто вовремя пришел в себя, как перед этим вовремя пришла ему на помощь молодая женщина? Так или иначе, но Джон и в самом деле очнулся. И сделал он это, нужно сказать, как нельзя кстати.

– Ну, и куда ты там уставилась, могу я узнать? – закричал Джон, приподнявшись на локте и обращаясь к стоявшей без движения и, казалось, ничего не видевшей и не слышавшей Джессике. – Что такого интересного ты там увидела, глупая ты девчонка?! Будь я попроворнее, я бы отвесил тебе сейчас увесистый шлепок! Да, да, ниже пояса! Не знаю, понравилось бы тебе такое обращение с тобой, но это наверняка привело бы тебя в чувство! Ну, что ты увидела там в самом-то деле, а?! Обернись! Посмотри, что делается у тебя за спиною!

Громкий, прерывающийся от волнения голос Джона, взорвав в ушах Джессики вязкую, сковывавшую движения тишину, подействовал на нее, словно ледяной отрезвляющий душ. Словно водопад, внезапно обрушившийся на нее с высоты десятка метров и своими холодными, хрустально-чистыми струями смывающий обман с ее очей и пробуждающий разум…

Очнувшись от навеянного на нее Мадавати нездорового сна, развеявшегося тут же вместе с растворившимся в воздухе фантомом, ею же и вызванным, Джессика быстро обернулась и, защищаясь, выставила вперед руки.

Острое, как бритва, лезвие ножа в руке экстремистки, скользнув по плечу молодой женщины, и распоров блузку, прошло мимо, оставив на нем лишь глубокую царапину. Увидев это, Мадавати с перекошенным от злобы лицом тут же занесла нож для повторного удара. На этот раз он пришелся на две скрещенные руки Джессики. Мгновенно перехватив сжимавшую нож руку экстремистки за запястье, и развернув холодное оружие лезвием к ней, молодая женщина с силой двумя руками толкнула его от себя…

И прежде чем Мадавати успела понять, что произошло, лезвие ножа в ее руке, уже окрашенное кровью ее соперницы, с сочным, неприятным для слуха шлепком впилось ей в грудь…

– Я сожалею, – сказала еще секунду назад собиравшейся нанести ей смертельный удар в спину, а теперь медленно оседавшей на пол экстремистке, Джессика. – Мне очень жаль, – повторила она, мягко опуская ту на каменные плиты пола. – Я должна была действовать быстро, не раздумывая долго. – Извини…

– Да, я понимаю… – Мадавати говорила тихо, с трудом шевеля вдруг пересохшими губами. – Ничего не поделаешь… Ты оказалась сильнее меня. Было большой ошибкой с моей стороны недооценивать свою соперницу. Я поняла это слишком поздно…

Негромко вскрикнув, Мадавати выдернула из своей груди вонзившийся в нее нож с рукоятью из рога носорога, и, закрыв глаза, затихла. Ею сразу же занялись бывшие заложники. Для них, клиентов и служащих Банка, все тревоги теперь были позади. И они, пережившие немало неприятных минут, с готовностью оказывали помощь всем тем, кто в ней нуждался.

Так завершилась операция по освобождению захваченных экстремистами в Банке заложников. Операция, в которой пришлось участвовать нашей героине, Секретному правительственному агенту Джессике. Молодой женщине, чью фамилию, из вполне понятных соображений, мы здесь называть не станем. А все остальное, как верно заметил, общаясь с инспектором Брауном, все тот же теперь лишившийся своего пульта Раджан Кгхишта, было делом техники. И спецслужб, «клиентом» которых ему вместе с остальными его «соратниками» уже очень скоро предстояло стать. И стать очень надолго.