Buch lesen: «Энтакриона»

Schriftart:

Когда день превращается в ночь,
Звёзды опускаются с неба,
Чтобы раскрыть секреты,
Погребенные песками времени.

Дизайнер обложки Маргарита Иванова

ISBN 978-5-4485-2507-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

* * *

Верховная жрица храма Исиды Энтакриона открыла глаза. Утро уже наступило, и звезды утонули в небесной сфере, растаяв без следа. Бог Ра еще не успел обрушить свои испепеляющие лучи на землю, и воздух был насыщен остатками ночной прохлады и благоуханием цветущего сада. Щебетание птиц врывалось в распахнутые окна, и во всем теле Энтакрионы разливалась сладкая истома уходящего сна. Сердце билось ровно и сильно, призывая молодой организм к действиям, и мысли разнеженные сном становились четкими и ясными.

Верховная жрица хлопнула в ладоши и тут же из-за приоткрытых дверей, словно мираж пустыни появились служанки готовые провести ритуальные действия утреннего умывания и одевания своей госпожи.

Погрузившись в бассейн с благовониями, и чувствуя, как по телу скользят аккуратные и легкие руки рабынь, омывающих тело госпожи, Энтакриона предавалась неспешным размышлениям о заботах храма и проблемах, которые придется решать в течение жаркого и долгого дня. Вода успокаивала, и мысли текли плавно и неторопливо, как потоки великого Нила. Прикрыв глаза, жрица представляла себя в огромной лодке скользящей по водной глади реки: волны бьются в борта, заставляя лодку покачиваться, а свежий ветер приятно обдувает лицо и доносит с берега сладкие запахи цветущих садов, в изобилии раскинувшихся вдоль берегов и разноголосое пение птиц, спрятавшихся в ветвях прибрежных деревьев…

Красочные размышления были прерваны донесшимися звуками приближающихся шагов и шуршанием одежд. В такое время к Верховной жрице мог быть допущен только один человек. Энтакриона открыла глаза. Да, она как всегда не ошиблась.

– Госпожа, да будут благосклонны к тебе небеса, – Митафия склонилась перед Верховной жрицей, – хвала Исиде, богиня оберегает нас от врагов и завистников.

– Говори, – прервала Энтакриона длительный приветственный монолог Главной хранительницы.

– Работы по Вашей усыпальнице ведутся, но необходимо принести дополнительные жертвоприношения, чтобы боги были благосклонны к нам и помогали в решении этого очень важного вопроса.

– Я лично принесу жертвы богине.

– Да, госпожа.

– Продолжай Митафия.

– Начальник храмовой стражи просил Вашей аудиенции…

Теплая волна нежности пробежала по телу Энтакрионы, заставив учащенно забиться сердце. Стараясь скрыть волнение, она вновь прикрыла глаза и сделала небольшую паузу.

– Я приму его, но это будет не ранее полудня.

Вот уже скоро год, как по рекомендации фараона, к ним в храм прибыл новый начальник храмовой стражи, заменив умершего от укуса кобры старого начальника. Этот юноша поражал своей красотой. Его рост достигал двух метров, широкие плечи и развитая мускулатура, невольно вызывали уважение. Черты лица полуюношеского, полумужского завораживали, а глаза… О. эти глаза… за них Верховная жрица храма готова была отдать все…

– Госпожа. Мне кажется, Вы чем-то озабочены?

– ?

– Вы не слушаете меня.

– Митафия, все, что ты рассказала мне, действительно очень важно. Я приму решение по всем вопросам и сообщу о них. А сейчас оставьте меня.

Митафия склонилась в глубоком поклоне и медленно начала удаляться. Но надо было видеть глаза Главной хранительницы. Они сверкнули, как два острых ядовитых зуба кобры, готовой сделать молниеносный смертельный бросок на свою жертву. Ненависть и злоба, зависть и желание быть выше Главной жрицы – все это промелькнуло на лице женщины. Увидевший этот взгляд должен был бы вздрогнуть. Но Энтакриона, занятая своими мыслями, не обратила внимание, на то, что самый главный её враг и завистник совсем рядом, что он затаился и готов нанести удар в спину.

Оставшись одна, Энтакриона вновь отдалась во власть грез о Лаките, так звали Начальника храмовой стражи.

* * *

Солнце медленно подползало к зениту и небесный купол, на котором не было ни одного облачка, словно выцвел под беспощадными, обжигающими лучами. Песок раскалился до такой степени. Что на нем можно было спокойно готовить пищу, не прибегая к помощи огня. Все живое зарылось глубоко в землю, дожидаясь ночной прохлады. Лишь изредка, по песчаным барханам, катились сухие кусты перекати-поле, подгоняемые не менее жарким ветром.

Мина с трудом переставляла ноги, утопающие по щиколотку в раскаленном песке. Горло разрывалось от сухости, нестерпимо хотелось пить. Казалось, мозг думал только об одном: «Воды, воды, воды».

Прошло уже двое суток, как туристический самолет-такси, совершающий облет над величественными пирамидами, потеряв управление, упал в пустыню. От столкновения с песчаным барханом погибли пилот и все пассажиры воздушного такси. Мина, вылетевшая через лобовое стекло, каким-то чудом осталась жива. Просидев сутки возле обломков самолета, в надежде на быструю помощь, Мина выпила почти всю воду, оставшуюся в самолете после катастрофы. Но время шло, а помощь не приходила и девушка решилась на отчаянный, но может быть единственно правильный поступок – идти по пустыне, в надежде, что ее заметят с воздуха поисковые партии, или она набредет на караван, идущий через пустыню. Девушка еще не знала, что рейс воздушного такси был не учтенным, никто самолет на экранах радаров не отслеживал и поэтому его исчезновение не вызвало у службы воздушного контроля никакого беспокойства, и катастрофа произошла вдали от караванных путей, пересекающих пустыню.

Девушка упала лицом в обжигающий песок. Хотелось плакать от бессилия и беспомощности, но слезы высохли от нестерпимого жара. Перед глазами плыли разноцветные круги. Тело стало невесомым и легким. Казалось, сам великий и безбрежный океан подхватил её на руки и несет по своим прохладным водам, плескаясь в лицо брызгами, срывающимися с шапок могучих волн…

…Вода плескалась на лицо щедрой струей и еще не до конца пришедшая в себя Мина пыталась поймать эти долгожданные струйки тепловатой жидкости пересохшими губами.

– Бедняжка, – голос принадлежал молодому мужчине, – наконец-то пришла в себя. А я то, грешным делом подумал, что все, не оживет. Ну не торопись, а то не хватало, еще захлебнутся в этом безводном аду.

* * *

Нагнетаемый кондиционером охлажденный воздух был настоящим спасением. Окна кабинета, зарытые плотными жалюзями, создавали тот необходимый полумрак, который хоть немного настраивал на работу. Джейн, старший инспектор отдела охраны ценностей, уже который раз листала пухлую папку с делом по расхищению гробниц. Бандиты действовали нагло и в тоже время аккуратно. Разграбленные пирамиды, украденные ценности и не одного следа, ни одной маломальской зацепки. Ясно, что действует группа и они не новички в этом деле. Но хотя бы один отпечаток, один свидетель… Все тщетно.

Она только что вернулась от комиссара полиции. Он вызвал её на совещание вместе с начальником отдела и был вне себя от ярости. Итак, установлен еще один «последний срок» – неделя. Кара начальства будет жестокой и всеобъемлющей. «Сидя в кабинете, – рассуждала Джейн, – можно топать ногами и посылать проклятья, грозить увольнением или переводом в рядовые сотрудники, но делу, то этим не поможешь».

Наметив очередной план, Джейн решила, что короткий обед не помешает успокоить нервы, и привести мысли в порядок. Захлопнув толстую и порядком надоевшую папку, она вышла из кабинета, чтобы пройдя прохладным коридорам управления, окунуться в расплавленную беспощадным солнцем, атмосферу города.

Почти добежав до джипа, Джейн открыла дверцу кабины и нырнула внутрь машины. Внутри было еще хуже, чем на улице. Единственно, что лучи солнца не обжигали кожу. «быстрее завести двигатель, чтобы включить спасительный кондиционер», – билась, пульсирующими толчками мысль в голове Джейн.

Попетляв по старой части города, она все же решила немного отложить свой обед и доехать до окраины Эль-Гиза, где находились пирамиды, а в одной из антикварных лавок работал ее осведомитель Хабиб, старый и хитрый старикашка. Сгорбленный годами и тяжелой жизнью, в которой все время приходилось бороться то за кусок хлеба, то за место «под солнцем», а то и за саму жизнь. Хабиб, тем не менее, умудрился сохранить ясность ума и трезвость мысли. Его хитрые глаза запоминали все, уши закрытые чалмой, слышали, о чем говорят и даже шепчутся покупатели сувениров и древностей, ну а если еще прибавить и то, что старый торговец умел читать по губам, то Джейн можно было позавидовать о то ценном сотруднике, которого она заполучила. Но старшему инспектору все это было давно известно, и поэтому она не часто пользовалась услугами Хабиба, чтобы не привлечь к нему внимания различного рода преступников и группировок, зарабатывающих возле пирамид свои грязные деньги.

Подъехав к антикварной лавке, Джейн не стала выходить из машины, а терпеливо дождалась пока сам хозяин не выйдет, и не сядет в ее машину. Хорошо затонированные стекла позволяли скрывать все то, что происходит внутри, оснащенная современной электронной аппаратурой машина позволяла вести разговоры, не опасаясь быть подслушанными. Более того, аппаратура антипрослушивания своевременно подсказывала, кто и в каком направлении проявляет любопытство по отношению к хозяйке машины.

– Да продлятся годы твоей жизни, госпожа, – поприветствовал молодую женщину старый хитрец, едва только дверь машины с тихим всхлипом закрылась за его спиной.

– Здравствуй, Хабиб.

– Какие беды привели высокого начальника лично и в столь неуместное время?

– Это упрек, Хабиб?

– Нет. Но обычно Вы присылали своих подчиненных.

– Все заняты, а дело срочное и не терпит отлагательства.

– Значит, луноликая госпожа занимается разграбленными пирамидами?

– Ты как всегда угадал.

– Не надо быть мудрецом. Весь город только и говорит об этом.

– Так чем же мне может помочь мой старый друг?

– Не так давно, в пустыне нашли умирающую девушку. Бедняжка была так плоха, что никто не думал, что она выживет. Но аллах, наверное, решил, что ей еще рано становиться гостьей райских садов, и она очень скоро пошла на поправку. Сейчас эта девушка работает в кафе «Жажда пустыни». И все бы неплохо, но вокруг нее постоянно крутятся подозрительные личности. Она молчалива, у нее нет друзей и подружек.

– Спасибо Хабиб. Ты сказал даже больше, чем я ожидала услышать. Наверное, я поговорю с ней.

– Пусть великий аллах принесет тебе удачу, госпожа….

* * *

Когда Великий Ра вознес свою колесницу высоко в зенит, Верховная жрица храма Исиды Энтакриона повелела вызвать к себе в покои начальника храмовой стражи.

Лакит вошел, как всегда стремительно и бесшумно, словно внезапно налетевшая песчаная буря. Загорелое тело, закрытое короткой туникой переливалось силой и здоровьем, ремешки сандалий стягивали сильные мышцы ног, короткий меч в дорогих кожаных ножнах с вкрапленными драгоценными камнями бился о левое бедро начальника храмовой стражи. Серые глаза смотрели пристально и внимательно.

– Моя госпожа! Я у Ваших ног…

Рука, приложенная к сердцу, голова, склоненная в поклоне, открывающая затылок на котором стянуты в тугой пучок иссяня-черные волосы. Движения, жесты, облик молодого мужчины, как магические пассы завораживали и притягивали взгляд Энтакрионы.

Во внутренних покоях, где Энтакриона принимала начальника храмовой стражи, царил приятный полумрак. Они представляли собой ряд переходящих друг в друга помещений, разделяемые толстыми стенами храма и имеющие между собой проходы-ниши. Лишь первая дверь, ведущая из залов храма в комнату, где Энтакриона занималась делами, была сделана из особо ценных пород дерева и обита медью. Комнаты выглядели небольшими, по сравнению с остальными помещениями храма, но высокие потолки, колоннады и особенно рисунки, изображающие богиню Исиду вместе с другими богами, придавали каждому помещению величественность и некоторую помпезность. Спальня имела более скромный вид, хотя ложе, на котором спала жрица, сияло великолепием. За спальней располагался бассейн, в котором жрица купалась, пробуждаясь ото сна или смывая дневную усталость и заботы перед отходом ко сну. Внутренние покои храма не охранялись. Но в сам храм не прошел бы никто, не встретившись с многочисленной стражей, окружавших плотным кольцом не только храм и прилегающие к нему сады, но также и площадь перед храмом.

Энтакриона подошла к Лакиту и провела рукой по его плечу. Тело мужчины вздрогнуло от легкого прикосновения.

– Что хотел мне доложить мой главный страж? Зачем так просился на встречу? Что-то вызывает его тревогу и беспокойство?

Задавая вопрос за вопросом, жрица медленно обходила мужчину вокруг, касаясь его то пальчиками руки, то краями своей одежды… От таких знаков внимания тело начальника храмовой стражи покрылось капельками пота, дыхание стало неровным, фразы перестали иметь смысловую законченность…

– Госпожа….Я хотел…

Узкая женская ладошка прикрыла рот говорившего. Лакит поднял голову, смело и дерзко взглянул в глаза той, которую давно и казалось безнадежно, любил. Взгляды встретились. У Энтакрионы закружилась голова, две серые стрелы, вылетевшие из глаз Лакита, проникли в ее сердце. Покои поплыли перед глазами, словно она исполняла обрядовый танец…

Лакит едва успел подхватить свою госпожу на руки, чтобы отнести ее на спальное ложе.

* * *

Казалось, прошла целая вечность с того момента, когда Мина полуживая, с сильнейшими ожогами была случайно замечена «рыцарями удачи», промышляющими добычей сокровищ из пирамид и древних гробниц.

После очередной вылазки банда, возглавляемая молодым и удачливым главарем, возвращалась через пустыню в один из своих многочисленных схронов, чтобы надежно припрятать сокровища очередной, разграбленной гробницы. Верблюд, на котором сидел главарь по прозвищу «Храмовник», чуть не наступил на нее, полу засыпанную песком.

Долгие две недели Мина была на грани между жизнью и смертью. Истощенный, практически высушенный солнцем организм, боролся изо всех сил, цепляясь за жизнь каждой клеточкой и,……победил. Дело пошло на поправку. Хорошее питание, изобилие фруктов и грубоватое мужское внимание, оказываемое со стороны главаря банды, были лучше всяких лекарств.

Но настал день, когда внимательный и заботливый до этого «Храмовник» вошел в комнату, где жила Мина с серьезным лицом.

– Нам нужно поговорить.

– ?

– Теперь твоя жизнь вне опасности. Но ты понимаешь, что отпустить тебя мы не можем. Ты, по воле случая, стала свидетельницей всего того, чем мы занимаемся. Да и во время твоей продолжительной болезни приходилось перевозить тебя из схрона в схрон. Не оставлять же такую красоту на растерзание всяким ползающим и бегающим тварям. Так что волей или неволей ты могла запомнить все наши секреты. Но, конечно же, самое главное: мои товарищи тоже имеют глаза и уши и они все, же мужчины. Если я отпущу тебя просто так, они сами найдут тебя и вдоволь поиздевавшись, убьют. Ты мне не безразлична, за время твоей болезни я привязался к тебе и хочу, чтобы ты была с нами. В нашем деле у тебя будет своя доля от добычи и эти головорезы, и безбожники наконец-то заткнут свои рты. Мне не хотелось бы, чтобы ты, едва воскреснув к жизни, ушла в мир теней и темноты. Решай.

– Есть ли у меня выбор? – Мина попыталась изобразить на лице подобие улыбки.

– Нет, – хмуро ответил молодой мужчина, и его серые глаза пристально посмотрели не нее, – вернее есть: либо ты с нами, либо…

– Понятно, дальше можешь не продолжать…

– Итак?!

– Конечно же, я остаюсь с вами. Но я не умею махать кувалдой или ломом, и мне не под силу таскать тяжелые тюки. Я слышала, что каждую гробницу стерегут магические стражи. Один из них – это статуя со змеей во лбу, который нападает на каждого, кто приблизится к усыпальнице. Другая – копьеносец из белого и черного оникса, который расправляется с непрошеными гостями глухим звуком, пронзающим сердце и третья, сбивающая с ног любого, пытающегося потревожить вечный покой обитателя гробницы…. Потом эти переходы через пустыню, в схроны, вызывают у меня ужас…

– Тебе ничего из того что ты перечислила не придется делать. Ты умеешь быть доброй и заботливой хозяйкой?

– ?

– Используя наши сбережения, недалеко от пирамид, на окраине Эль-Гиза, мы открыли кафе «Жажда пустыни». В нем есть все, но там нет настоящей хозяйки, которая встречала бы гостей, окружала их заботой и лаской, развлекала их беседами и слушала их разговоры. Тебе необходимо будет завести знакомства среди лавочников и торговцев древностями, можно даже приручить их, делая скидки при расчетах за еду, чтобы мы могли превращать найденное в пирамидах и гробницах в живые деньги.

– А можно задать вопрос, не относящийся к делу?

– Задавай.

– Каждый ребенок, родившийся на берегах Нила, знает, что пирамиды хранят не только сокровища, но еще и страшные тайны, а некоторые и зловещие проклятия. И каждый, кто посягнет на покой пирамид и их молчаливых хозяев, спящих в саркофагах, может быть проклят или лишен жизни, а его душа обречена на вечное скитание между небом и землей. Ты не боишься этого? Знаешь, я где-то давно читала, в журнале, что какой-то археолог, кажется немец, обнаружил в гробнице надпись: «Дух мертвеца свернет шею вошедшему сюда, как гусю». А потом, пройдя дальше внутрь, увидел останки двух человек: фараона и грабителя, придавленного плитой, в тот момент, когда он пытался украсть драгоценности из склепа.

– Я слышал об этом.

– А помнишь, что было написано на амулете Тутанхамона?

– Конечно. «Я тот, в ком зов пустыни обратит в бегство каждого осквернителя могил».

– Точно. И все же, как насчет чувства страха или просто самосохранения?

– Моя душа уже и так проклята, так чего же мне еще опасаться. Я не боюсь проклятий. А смерть?… Рано или поздно мы все сядем в лодку к Осирису, который переправит нас в царство мертвых. И потом все эти рассказы и былины о проклятиях фараонов больше похожи на трюки газетчиков, пытающихся из любого маломальского правдоподобного факта раздуть шумиху о якобы сенсационном открытии. Деньги правят миром… А ты? Ты боишься смерти?

– Не знаю. После того, как я чуть не погибла в пустыне, понятие перехода от жизни к смерти потеряли четкие границы у меня в голове. Больше всего я боюсь проклятий, которые могут обрушиться на мою душу, а впрочем… Когда я могу приступить к своей работе?

– Завтра. Караван возвращается в Эль-Гиз, он отвезет тебя в кафе. Там тебя ждут. Но с той минуты, как ты переступишь порог своего кафе, ты должна забыть меня, моих людей и дороги в наши схроны. Связь с нами будешь держать через своего помощника, его зовут Абдулла. Каждый день он ездит на закупку провизии. Он то и будет сообщать нам о твоих делах, и при необходимости предавать распоряжения от меня. Ели будет необходимость срочно связаться со мной, не доверяй никому. Я дам тебе почтовых голубей – это самый надежный вид связи и самое главное, он не может быть прослушан никакой аппаратурой. Ты все поняла?

– Да.

– Хорошо. А теперь отдыхай и набирайся отваги и сил перед завтрашним путешествием.

Когда главарь ушел, Мина застыла в позе глубокой задумчивости. Конечно, выбора у нее не было и естественно очень хотелось выжить любой ценой. То, что предложил «Храмовник», было несомненно лучше, чем стать наложницей главаря, а после и всей банды, но то, чем занимались эти люди, вызывало в ее душе смутную тревогу и беспокойство. Она соврала «Храмовнику», сказав, что ей не страшно. Проклятия прошлого пугали ее не хуже раскаленных песков пустыни. Только одна мысль утешала, что она не будет принимать непосредственного участия в их вылазках. Если бы Мина знала, как глубоко она заблуждается в своих мыслях…

* * *

Теплые губы нежно касались ее щек и губ, руки ласково гладили волосы и подобно легкому ветерку опускались на плечи, соскальзывая все ниже и ниже…

Энтакриона не хотела открывать глаза. Хотя давно уже пришла в себя. Она словно опять плыла на лодке по неторопливым водам Великого Нила, отдавшись во власть течению и свежему ветру. Реальность мира перестала существовать для нее. И нет уже Верховной жрицы храма Исиды, а есть обыкновенная земная женщина, которая жаждет, чтобы ее любили, которая со всей страстью и нежностью, имеющейся и нерастраченной в ней, хочет любить и наслаждаться этим чувством. Улыбка озаряет ее лицо, и она смыкает свои руки на шее Лакита, притягивая его тело к своему, желая ощутить его каждой частичкой…

Забыв обо все на свете, они не слышат, как с грохотом открывается дверь, ведущая в покои Энтакрионы, и в спальню входит фараон. Из-за его спины выглядывает фигура Верховного жреца Египта, а в хвосте этой мелькает лицо Митафии. Не надо быть особым провидцем, чтобы догадаться, как она в этот момент злорадствует. Это она, заподозрив свою госпожу, направила сюда фараона со свитой. Глаза Митафии горят алчностью: может теперь, когда она разоблачила бесстыдство Верховной жрицы и Начальника храмовой стражи, судьба вознесет ее на вершину власти, о которой она так долго мечтала.

Несчастных влюбленных стаскивают, с ложа избивая плетьми, кидают под ноги фараона. Приговор вызывает содрогание и ужас у всех находящихся в спальне: замуровать в недостроенной усыпальнице Верховной жрицы обоих заживо. На плиты наложить печати проклятия и забвения. За верность и усердие главную хранительницу храма Митафию, возвести в ранг Верховной жрицы храма Исиды. Вознести хвалу богам и принести обильные жертвоприношения, дабы смыть позор и оскорбления, причиненные им.

Через три часа все было кончено. Энтакриону, приковали тяжелыми цепями к постаменту, на который обычно ставили саркофаг с телам забальзамированных. Предварительно с нее сорвали все дорогие одежды, прикрыв тело грубым куском холста. Лишь золотой медальон в виде солнца с огненным агатом внутри был оставлен ей в качестве платы за перевозку в царство мертвых, когда проклятая душа вновь обретет покой.

Лакита, как цепного пса, приковали за шею, почти возле выхода из усыпальницы. Ему перебили руки и ноги, лишая возможности двигаться.

Вход в усыпальницу завалили огромной плитой, на которую, согласно воле фараона, были нанесены знаки и печати забвения и проклятия.

Любовь, вспыхнувшая ярким пламенем, так и не смогла разгореться, залитая потоками человеческой зависти и алчности.

И долго еще в абсолютной темноте неслось по переходам и нишам последнее:

– Прости любимая, прощай…

– Прости любимый…