Buch lesen: «Больница и другие рассказы»

© Владимир Дергачев, 2024

ISBN 978-5-4498-4205-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Странный сон

Ему часто снился этот странный сон. Над отрезком старого шоссе, по которому раньше шёл основной поток машин, и заброшенному после строительства новой автомагистрали, вдруг появляется тарелка. Она выписывает невероятные кренделя, конфигурация всё время меняется, потом аппарат исчезает. Говорили, что в этом месте действительно что-то видели, и довольно часто, что место гнилое, нехорошее. Когда-то здесь шёл московский тракт, вроде даже останавливался Иван Грозный по пути в Александровскую Слободу и обратно, потом в соседней деревне поселились лихие люди, со всех проезжавших брали дань. Так и закрепилась за ним дурная слава, называли их Кащеями, отсюда и деревня – Кащеевка.

Но в этот раз – то ли сон, то ли явь. Да и было это в другом месте, среди каких-то развалин, похожих на древнеегипетские. От огромного валуна вдруг отделился гигант, может он, может – она. Стало страшно, но гигант вдруг уменьшился в размерах, и превратился в почти обычного человека, только было в нем что-то неестественное. Что именно – стало ясно сразу: плоти не было, одна оболочка. Димка быстро схватил свой новый цифровой фотоаппарат и сделал пару снимков, тут же просмотрел. На дисплее никого не было. Испугавшись, он страшно закричал, но существо глядело на него, не выказывая никаких эмоций. Крик прервался.

– Вы – оттуда? – Вопрос даже не прозвучал, просто телепатировался. Ответа не последовало, да и не было в этом необходимости. Он опять закричал, опять безрезультатно.

Вдруг оба оказались в какой-то комнате, здесь существо чувствовало себя вполне комфортно. Было видно, что обстановка для него вполне привычная, как, впрочем, и для Димки, хотя и оказался он здесь впервые.

Существо начало куда-то звонить, и тут до Димки дошло – это же шанс! Он всё понял. Из головы уже много лет не шёл тот таинственный звонок – к сожалению, трубку взяла жена, связь была плохой, голос шёл из каких-то глубин, но был очень похож на его покойную мать. Те же интонации, та же манера говорить, и главное – полученная тогда информация оправдалась полностью.

– Скажите, а можно мне тоже позвонить, спросил он у существа.

Существо молча показало талон.

– Я куплю, сказал Димка, но по молчаливому взгляду понял, что сморозил глупость.

Вдруг всё исчезло, Димка открыл глаза и вновь очутился дома. Какое-то время он не мог прийти в себя – так смешались все впечатления, что был непонятно, где он находится сейчас. Однако вскоре острота пережитого притупилась, увиденное казалось иррациональным, и вскоре настал поздний рассвет. Заснуть в ту ночь ему так и не довелось.

Через час, когда уже было надо выходить, весьма кстати зазвонил телефон. Предстоявшая поездка, от которой он так упорно пытался улизнуть, весьма удачно отпала сама собой, и можно было наконец-то разгрести давно накопившиеся дела. Стояла глубокая осень, все ещё теплая – бабье лето никак не хотело отдавать свои права сезону дождей, предвестникам первых заморозков и длинных холодных вечеров. За окном ветер мотал кроны деревьев, пытавшихся просунуть свои лапы прямо в окна их нового дома, участок зарос травой, выросшей по пояс, цветы давно пожухли, а всё вместе навевало странное ощущение неизбежности повторения дня триффидов – фантастического романа ужасов, который он прочёл когда-то в детстве среди других произведений библиотеки приключений и фантастики, стоявшей у них дома. Родители Димки, долгое время пытавшиеся наставить его на путь истинный и заставлявшие прочитать всех русских классиков, отказались от своей, как вскоре стало ясно, бесполезной затеи, и оставили его в покое. За фантастикой последовал Джек Лондон, а место списка обязательной «для всех культурных людей» литературы заняли самые разнообразные творения авторов известных и не очень, популярных либо давно забытых. Он давно взял себе за правило делать свой выбор самостоятельно, невзирая ни на какие условности, которые его тяготили и мешали. В результате свой путь получался не таким гладким, как у других, умевших много и хорошо говорить, давать глубокие и обоснованные оценки, рассуждать и обосновывать, поддерживать и ниспровергать, полемизировать и делать выводы, которые очень быстро опровергала жизнь. Не было у него той счастливой способности перевернуть свои доводы так, чтобы отрицая сказанное им же самим ранее демонстрировать одновременно уверенность в своей правоте и непогрешимости, или по крайней мере казаться таковым. Все бывшие коллеги уже давно «выросли», стали маленькими и большими начальниками, но карьерный рост его почему-то совершенно не интересовал. Методы, которыми они пользовались, ему как-то открыл один из завотделов НИИ: как оказалось, они были одинаковы практически везде, немного модифицировались в зависимости от специфики выполняемой работ и вызывали у него неизменное отвращение. С другой стороны, оставаться среди серой толпы клерков он тоже не хотел. Больше всего его поражало то неожиданное превращение вполне нормальных людей в полу-монстров, происходившее при малейшем изменении ситуации, а особенно в те нередкие моменты, когда все бросались исполнять немыслимую идею, а скорее пустую прихоть очередного начальника. Подобные метаморфозы почти кафкианского масштаба он наблюдал не раз и никак не мог найти им объяснения.

Он давно хотел поселиться за городом, но какое-то странное ощущение возможной потери причастности ко всему происходящему в жизни города довольно долго не пускало его в этот свободный полёт.

Неожиданный настойчивый стук в дверь прервал эйфорию начинавшегося осеннего дня. Странно, подумалось ему, ведь калитка-то закрыта. На пороге стояли двое хорошо накачанных ребят, за забором урчал помятый BMW.

«Боевая машина вымогателя», сразу вспомнилась ему чья-то старая шутка, ну вот и ко мне пришли. – Хотя странно, уж от меня им вряд ли что-то обломится.

– Что надо, и как вы здесь оказались? – спросил Димка незваных гостей.

– Да так, потолковать надо, что и как, чем дышишь.

– С кем, может представитесь?

– Может пустишь в дом, пока сами не вошли, – заявил парень с порезанной губой, явно недавно и наспех кем-то зашитой. Второй был спокойнее, но за этим спокойствием таилась какая-то сила, проистекавшая из явной уверенности в себе, в справедливости и правильности законов своего, мало кому ведомого мира.

Делать было нечего, и впервые он пожалел, что не поставил кнопку тревожной сигнализации, предлагавшуюся местным охранным предприятием.

– Что-ж, заходите. Вообще-то я собирался уходить, неуверенно соврал Димка, и эту неуверенность мгновенно прочувствовали незнакомцы.

– Ладно, не мельтиши. Мы не надолго, надо дело одно утрясти, – заговорил вдруг второй, явно старший по непонятной для Димки субординации.

– Да вроде дел у нас с Вами никаких нет и не было, уже увереннее заговорил хозяин дома. А если Вас интересуют мои доходы – могу показать справку, там не разбежишься.

– Ну, это нам ни к чему, мы и без справки всё про тебя знаем. А вот должок за тобой старый остался, а долги оставлять нехорошо, особенно если долго тянешь.

– Это что за долг такой, вроде никто не предъявлял, – почти на феню перешёл осмелевший Димка. – Вот мне действительно должны, и много, а я…

– Кончай пантовать, слушай сюда, – вдруг подключился тот, что со шрамом. – Гришку помнишь, того, что дом тебе строил?

– Ну да, помню конечно.

– И что?

– А так: о покойниках либо хорошо, либо никак. Я предпочитаю в данном случае никак.

Речь шла о подрядчике, строившем Димкин дом около десяти лет назад, застрелившего свою жену из ревности и покончившего потом с собой. Воспоминания эти были неприятны, но никаких долгов за строительство, обошедшегося гораздо дороже, чем предполагалось, он за собой не знал.

– Ну так вот, должок за ним, а значит теперь за тобой.

– Я ему ничего не должен, – твёрдо заявил Димка.

Действительно, отношения у них не заладились сразу, недоделок и ошибок было много, и дом достраивали уже другие строители.

– Ты про отступные слышал, – вновь заговорил старший. – Так вот, не расплатился он с нами, а дом у тебя хороший, вот и думай теперь сам.

Димка слышал про местные бандитские группировки, облагавшие строителей своими поборами в ходе строительства дач и пригородных коттеджей. Помнил он также и то, как Гришка жаловался на мздоимцев, чем и обосновывал свои непомерные расценки.

– Так Вы из налоговой? – не удержался и съязвил хозяин дома.– Тогда где Ваши расчёты, бумаги?

– Короче, платишь или как? – сорвался в крик старший.– Да и у Гришки к тебе вопросы.

– Что-о-о?

Вдруг какой-то странный звук внутри дома заставил его замереть. Один из незваных гостей, незаметно пробравшись в ходе разговора в одну из комнат, явно где-то копался, что-то выискивал в недрах его, Димкиного жилища. Тогда, резко вскочив с табуретки, он резко рванул внутрь дома, где была спрятана морская сирена, способная оглушить человека на несколько минут, которые были ему так сейчас необходимы. Но всё решилось иначе. Как-будто предчувствуя следующий ход, старший отрывисто бросил второму:

– Уходим, быстро.

Когда через секунду Димка выскочил на улицу, машина у забора уже не урчала, как не было и непостижимым образом исчезнувших собеседников. Рванув наперерез на соседнюю улицу, через которую должен был уезжать BMW, Димка не обнаружил его и там. Машина как будто испарилась, не оставив никаких следов на песчаном покрытии.

День был испорчен, ничего делать больше не хотелось. Он сел на скамейку в глубине сада и серьёзно задумался. Надо сказать, что его давно мучило какое-то почти врождённое чувство вины, непонятно за что и с чем связанное. Порой ему казалось, что всё, за что он расплачивается сейчас, происходило в далёком прошлом, к которому он не имеет никакого отношения, и, за которое, тем не менее, ему приходится нести ответственность – какой-то груз чьих-то ошибок, совершённых в другой жизни. Иногда возникали вполне конкретные лица, предъявлявшие требования компенсации за якобы нанесённый им ущерб, возбуждавшие судебное производство, угрожавшие, требовавшие, потом пропадавшие раз и навсегда. Ощущение это здорово мешало – довольно часто неадекватно оценивая свою роль в происходившем, он принимал всю вину на себя, и это было довольно удобно для его окружения, подобного комплекса не испытывавшего. Жизнь для него давно превратилась в фантасмагорию, которой не было конца. Друзья – хотя непонятно, были ли они таковыми на самом деле – часто пользовались этой странной невысказанной отрешенностью от действительности, ошибочно воспринимая её за мягкотелость, и здорово удивлялись, когда получали твердый и решительный отпор, а вскоре исчезали вовсе. Так что дружбы не получалось, а дружить в чью-то пользу Димка не хотел и не мог. Вот и теперь обратиться было не к кому. Да и внутреннее ощущение своей правоты придавало ему какую-то силу и спокойствие, уверенность в себе, которой ему здорово не хватало. Но то, что он никому ничего не должен – он знал твёрдо и готов был отстаивать эту позицию до конца. Вся сложность состояла в том, что законы блатного мира ему были не ведомы, и как разговаривать и действовать дальше он не знал. Единственное, что смущало и одновременно немного, как ни странно, успокаивало, было чувство какой-то нереальности всего происшедшего, вызванное, несмотря на всю экстраординарность происшедшего, двумя отмеченными им обстоятельствами: почти правильной, даже несколько старомодной речью незнакомцев, мало похожих на современных отморозков, и неожиданностью, нереальностью их перемещений и исчезновения. Да и претензия, высказанная ими от имени покойника, выглядела совершенно фантастической.

Однако все эти благие мысли наталкивались на почти непреодолимое препятствие – как ни крути, а что-то надо было делать. Всем было известно, что в местной бане по вечерам в пятницу собирались какие-то крутые ребята и в эти дни жители посёлка туда предпочитали не ходить. Но что могла дать эта встреча – он не знал, да и у него не было ни малейшего представления с чего начинать разговор. Можно было найти отца Гришки, здорово сдавшего за последние годы, но и здесь особого смысла не просматривалось. Оставался только один вариант поговорить с кем-нибудь из местных жителей, которые могли что-нибудь знать.

Неподалеку, через две улицы, жил афганец который как-то рассказывал ему, что на самом деле стоила жизнь в Афганистане, и как ему удалось остаться в живых. Тогда для него стало полным откровением многое из рассказанного, и, хотя услышанное его не только потрясло, но и здорово покоробило, деваться было некуда. Но намерение тотчас же заняться возникшей проблемой – а откладывать дела в долгий ящик он не любил – прервал вновь зазвонивший телефон. Звонили из фирмы, с которой он последнее время сотрудничал, давая разовые консультации и курируя некоторые контракты. Оказалось, последняя почта, которую он только вчера отправил с терминала местного кафе с сетевым доступом, не дошла. Надо было срочно ехать и повторно высылать «мыло», как нарекла новомодный способ сообщения современная молодёжь, гордо относящая себя к «Интернет-поколению».

Но ехать пришлось в офис фирмы, расположенной в самом центре Москвы. Гарантий того, что местный Интернет-провайдер обеспечит нормальную связь, никто не давал, а второго прокола он себе позволить не мог.

На фирме всё было обычно. Молодёжь едва здоровалась, с озабоченным видом проносясь мимо него по одним им ведомым надобностям, девицы бросали косые взгляды, из которых было невозможно понять – то ли это скрытое пренебрежение к Димкиной персоне, то ли оценка его возможностей и, соответственно, собственных перспектив.

Отношения с начальником складывались не очень. Это было далеко не первое место его работы с тех пор, как он решил порвать с государственной службой, где каждый только и думал о месте в какой-нибудь инофирме или СП, однако и здесь оказались свои нюансы взаимоотношений. Больше всего его коробил тот покровительственный тон, с которым разговаривали молодые и наглые менеджеры, бегавшие по коридорам с вытаращенными глазами и вытянутыми назад руками, что придавало им форму истребителя на взлёте. Однако была и проблема посерьёзнее. Руководители всех фирм, где он работал, всегда со скептическим видом выслушивали высказываемые им мысли, делая вид, что они в них не заинтересованы, но потом, через некоторое время, он узнавал свои идеи в воспроизводимых ими формулировках или предложениях, исходивших на сей раз уже из их уст. Всё это сильно било по самолюбию, но природная скромность не позволяло поставить всё на свои места.

То же самое наблюдалось и здесь – шеф отличался особой велеречивостью и, не стесняясь Димкиного присутствия, на регулярно организуемых сабантуях сыпал его шутками или полученной когда-то информацией. Более всего удивил Димку эпизод, когда ровно через год после высказанного им сомнения в надёжности одной фирмы, положение в которой зависело от уже тогда вызывавших обеспокоенность контактов в госструктурах, шеф вызвал его к себе, и заявил, что он предвидел близкий крах этой компании и удивляется отсутствию аналогичной проницательности у своего сотрудника. В ответ он не стал заниматься политесами, а напрямую напомнил начальнику, что и как было на самом деле. С тех пор всякие намеки на амикошонство у начальника пропали, но работу он за собой сохранил. Единственное отличие состояло в том, то теперь он работал в режиме удалённого доступа, или напряжённого ожидания, что его очень устраивало, хотя и создавало определённые неудобства, потому что было неизвестно, что сегодня взбредёт в голову руководителям компании и куда ему придётся мчаться.

– Дмитрий Иванович, зайдите к шефу, – пропела секретарша Леночка, почти воздушное существо, если бы не её вечное «вау» и полная безграмотность, проявлявшаяся в печатавшихся ею письмах. Попытки указать на некоторые орфографические огрехи особого успеха не имели – Леночка потрясала дипломом Литературного института и вообще пользовалась особым доверием начальника, обладая, очевидно, теми достоинствами, которые старшему поколению понять было трудно.

– Хорошо, можно прямо сейчас?

– Да, он Вас ждёт.

Молодой и энергичный Иван Сергеевич закончил тот же институт, что и Димка, только лет на пятнадцать позже. Попробовав немного поработать в госорганизациях и поняв, что к чему, он резко переквалифицировался, закончил курсы финансистов и вскоре оказался востребованным специалистом, быстро выросшем на волнах перестройки и всего последовавшего за ней. Димка же был по природе своей консервативен, перемены воспринимал с трудом, а уж трепаться, выкручиваться и юлить вовсе не умел и не хотел.

– Вот что, Дим, – начал Иван Сергеевич. Дальше он стал нудно и пространно говорить о наступающих переменах в государственной политике и тех возможных последствиях для их фирмы, которые могут иметь негативный характер, а потому должны быть минимизированы. Слушая весь этот словесный понос, Димка пожалел, что он не умел так долго и образно говорить о простых и ясных вещах, которые он мог изложить в двух словах, а уж последствия нововведений предвидел так давно, что думал над этой проблемой даже по ночам. Однако прерывать шефа было нельзя, надо было изображать глубокое внимание и понимание, вовремя кивать головой, усмехаться и вставлять короткие реплики. Всё это он уже давно научился делать в полуавтоматическом режиме, одновременно думая о чём-то своём, и единственное, что его выдавало, это глаза, порой выразительно говорившие собеседнику, что он думает. На сей раз, выполняя весь обязательный ритуал поддакивания и подчёркивания, Димка вдруг задумался над прочтённым им когда-то у Ницше, что «человек – это то, что должно преодолеть». Интересно, подумал он, к кому в данном случае это больше подходит – меня преодолевает шеф, или я преодолеваю себя сам, выслушивая всю эту ахинею.

– Так что, езжайте на таможню, – вдруг подытожил Иван Сергеевич, понюхайте, что там происходит, какие нужны документы, поговорите, послушайте, наведите новые мосты.

Димка незаметно усмехнулся – если раньше речь шла о создании концепции развития новых форм взаимоотношений с государственными органами, о партнёрстве и социальной ответственности бизнеса перед обществом, то теперь всё сводилось к банальному поиску новых связей.

– Когда?

– Да прямо сейчас, машину я дам.

– Не надо, у меня своя, – сказал Димка. Так ему было гораздо удобнее – добровольно обрекать себя на пустые разговоры с шофёром компании, что неизбежно выльется в передачу лишней информации о нём шефу, он не собирался.

Через два часа всё было закончено, причём, как казалось, с не таким уж плохим результатом. Во всяком случае – лучшим по сравнению с ожидавшимся им перед встречей. Человек, с которым он вел беседу, выглядел вполне приятным и порядочным, вежливым интеллигентом, готовым работать по нормальным правилам. Только позже ему стало ясно, насколько глубоко он в очередной раз ошибся, приняв лукавство и скрытый подтекст за откровенность. Каждый раз встречаясь с людьми, с первого мгновения демонстрировавшими доброжелательность и стремление идти на компромиссы и открыто заявлявшими о своём положительном настрое, он сильно раскаивался позже, ругая себя за свою наивность и доверчивость. Случалось это довольно часто, но к счастью – нерегулярно, и поэтому его вера в добродетель ещё не полностью была утрачена. Однако последствия в этот раз оказались более серьёзными – невыполненные обещания чиновника вылились для него в необходимость срочной командировки в ближнее зарубежье, что снова оттягивало решение основной проблемы, с которой он столкнулся утром того памятного для него дня. Ехать пришлось в соседнюю республику, давно заявлявшую о своёй общности с Россией, но никак не желавшую общность эту оформить юридически. Ему даже порой казалось, что две новоиспеченные страны находятся в странном для межгосударственных отношений состоянии гражданского брака, где один из сожителей никак не может сделать заключительный решающий шаг и отправиться в ЗАГС. Когда-то, под закат перестройки, через неё можно было вывезти чёрта с дьяволом, и никто бы не сказал и слова. Теперь же только за въезд на территорию надо было заплатить экологический налог и что-то там ещё – кажется, на ремонт дорог. «Хорошо, что за очистку воздуха не берут», усмехнулся он про себя, вспоминая, как когда-то в бассейне «Чайка», куда он ходил по абонементу от своего НИИ, от него потребовали доплату за «подогрев воды». Конечно, можно было бы напомнить о том, что дело это они затеяли ещё при одних порядках, которые обеспечивали одни чиновники и законодательные рамки, а заканчивали – при других, но оправдательные разговоры на фирме никого не интересовали.

Шеф был явно недоволен и Димке пришлось напрячь все свои старые связи, чтобы наконец-то решить столь затянувшуюся проблему. Уезжал он вполне довольный собой, хотя и знал, что последует тонкая разборка полёта с указанием на шероховатости и мелкие недочёты, за чем последует куча надуманных вопросов и предположений, к делу отношения не имеющих. К сожалению, резонёрство и демагогия оставались в почёте и у современных руководителей, и он никак не мог понять, каким образом вся эта «коммерческая структура» всё ещё продолжала работать и даже приносить доход, несмотря на страшную забюрокраченность и запутанность внутренних взаимосвязей.

По дороге ему вспомнилась автопоездка по соседним странам Балтии, которую он совершил с другом в ещё достопамятные застойные времена, и как потрясло его тогда качество дорог и стиль жизни, столь нехарактерные для всей страны. Причём начиналась эта поездка на ещё не очень раздолбанных «Жигулях» третьей модели именно с того теперь уже независимого государства, из которого он возвращался теперь. Единственное, что не изменилось, был образ мыслей и стиль руководства, а в самой столице ему даже показалось, что машина времени повернула отсчёт вспять, и он снова оказался в бывшем Союзе. Воспоминания приятно грели, как вдруг их прервал рокот мощной иномарки, обходившей их фирменный минивэн слева. Машину слегка качнуло воздушным потоком, исходившим от буквально парящего в воздухе BMW, потом она пошла впереди, явно предлагая остановиться. Димка вопросительно посмотрел на шофёра – ехать в такую даль один он побоялся, несмотря на все ожидаемые по возвращению сплетни и кривотолки – долгого молчания в дороге он не выдерживал, а потому опять сказал много лишнего, заранее зная, что всё обязательно будет переврано и всячески истолковано.

Обе машины встали на обочине. Смешно, но ему показалось, что эта та самая машина, которую он видел тогда рядом со своей калиткой у загородного дома, хотя подобное относилось скорее к области ненаучной фантастики. Через минуту он понял, что никакого зазеркалья не было – к ним подходил парень с порезанной губой.

На сей раз Димка даже порадовался, что был не один: какой-никакой, но всё-таки свидетель, а уж слухи он как-нибудь переживёт, тем более, что не в первый раз.

– Ну что надо? – спросил, опустив стекло, водитель вымогателя, как его уже определил для себя Димка.

– Да вот, с пассажиром твоим потолковать хотим. Пусть выйдет.

– Ладно, только смотрите, у нас здесь всё схвачено, а вот вас, ребята, мы не знаем.

– Да ты не бойся, дело у нас к нему личное. Поговорим – и все дела.

Димка вышел.

– Отойдём, – сказал Пристяжной, как его определил для себя Димка. От парня которого веяло каким-то холодом, чуть ли не плесенью, и ещё бог знает чем. – Ты куда пропал, мы тебя обыскались, эвона куда гнать пришлось.

– Ну, во-первых пропали тогда вы, а не я, и довольно неожиданно. А во-вторых, нужен вам я, а не вы мне, так что и проблемы – ваши.

Димка страшно не любил эту формулировку, порой просто бесившую его, но в данном случае фразеология была исключительно уместной.

– Ну вот что, расплата – когда и будет или нет, а то и разговор иной.

– Что Вам надо, сколько и за что. У меня долгов нет, я Вам сказал, Вас я не знаю. Хотите – будете разговаривать с нашими сотрудниками безопасности.

Димка совершенно неожиданно вспомнил о службе охраны фирмы, где было много бывших сотрудников из спецслужб, оказавшихся не удел или ушедших на пенсию и сидевших теперь у них на фирме.

Такого поворота Пристяжной явно не ожидал.

– Ну ладно, ты того, пока расслабься. Мы тут ещё с де.. ну, в общем, потолкуем кое с кем, потом всё объясним. А пока бывай.

Парень быстро побежал к своей машине, хлопнул дверью и вымогатели быстро унеслись.

– Что, достают? – поинтересовался шофёр. На сей раз Димка откровенничать не стал, всё было слишком странно и одновременно – серьёзно. Однако идею обратиться к охранной службе фирмы он не забыл и первым делом решил заняться этим делом. Однако надо было всё же посоветоваться с шефом.

Внимательно выслушав его, шеф, как всегда, принял задумчивый вид, как-будто у него зрело решение теоремы Ферма, потом стал рассуждать.

– Понимаешь, дело такое, что если ты действительно что-то должен, а мы ввяжемся, то появятся ОМОН, прокуратура, будет скандал и так далее, а нам это совсем не надо.

Всё остальное Димка уже не слушал, впав в своё обычное состояние полумедитации и кивания головой, размышляя при этом о том, что делать дальше.

– Так что ты как-то подумай, что тебе лучше, и приходи, советуйся, не стесняйся, – подытожил вдруг шеф. – Ну давай, а то дел много, сам знаешь, в каком мы положении.

«В каком ты положении», – подумал Димка, но протянутую для прощального хэнд-шейка руку пока отталкивать не стал.

Шли дни, но ничего не происходило. Время для Димки как будто остановилось или даже пошло вспять. Особенно тягостным было чувство ожидания, обострявшееся ощущением неизвестности и серьёзности происходящих вокруг него событий. Порой ему казалось, что жители посёлка, удивлённые поначалу столь странным решением вполне успешного городского жителя, теперь сочувственно смотрели на него, зная что-то, что от него упорно скрывалось.

Вдруг неожиданно к зашёл сосед. Дима давно присматривался к этому ещё не старому, но сгорбленному жизнью и проблемами человеку, и один его вид вызывал какое-то чувство внутреннего уважения. Прожить всю жизнь в деревне, ничего не увидеть, и сохранить такую силу духа дано было не каждому.

– Вижу я, парень, проблемы у тебя, вроде ищешь кого-то.

– Ну да, только сам не знаю – кого и зачем. Приходили тут двое, да ничего определённого не сказали. Вот теперь жду, что дальше будет.

– Вот что, есть здесь какая-то странная парочка. Откуда они – никто не знает, ездят на старенькой иномарке, определенной работы у них нет, стригут по мелочам, к никаким группировкам не относятся.

– И к чему они имеют отношение, в таком случае, и причём тут я?

– Ну, ты это с ними сам разбирайся, а я тебе вот что скажу: живёт тут один дед-отшельник, вроде как нет его, а живет. Вот ты с ним и поговори, может подскажет что. На людях он давно не появлялся.

– А где найти его, да и зачем он мне?

– А ты слушай, не перебивай. Видели его у твоего дома как-то, чего делал – не говорят, но дед не простой, из древних. Вот и сходи к нему – сказывают, у старого бочага он обитает, людей чурается. Бочаг-то знаешь где? Хорошо, там и ищи.

Димка хорошо представлял упомянутое соседом место – в этом подмосковном лесу он гулял с детства, изучил чуть ли не каждую тропку, и бочаг, на который они ходили когда-то с отцом, помнил прекрасно. Дождавшись окончания дождей, он сразу туда и отправился, хотя сильное сомнение не покидало его: какие тайны может хранить искусственно посаженый лес, да и к тому же всего в двадцати километрах от МКАД

Тропинки, знакомые ему ещё с того благословенного и так не ценимого нами времени, которое зовётся детством, здорово заросли, было мокро, а лесом явно давно никто не занимался. Везде валялись пластиковые бутылки, полиэтиленовые пакеты, пустые консервные банки и остатки прошедших пиршеств. Культурой отдыха здесь никто не грешил. Шёл он долго, часа полтора, перебираясь через поваленные деревья и буйно колосившиеся травы, и едва не проскочил почти забытое им место.

Бочаг в глубине леса почти окончательно зарос – было видно, что сюда уже давно не заглядывали. Всё сильно изменилось – бревно, по которому он ходил с отцом на другую сторону, сгнило, осока покрыла всё зеркало воды, и только по маленькой луже, в которую превратился перекрытый самодельной плотиной лесной ручей, носились многочисленные водомеры. И тут память четко нарисовала ему картину из далекого прошлого – семейные пары с детьми, пришедшие сюда искупаться, молодежь, уныло убивающая время под треск «Спидолы»; кто-то играет в бадминтон. Он даже вздрогнул, но искомого явно не наблюдалось. Ничего не оставалось, как вернуться домой – адрес ему дали неверный. И тут, уже собравшись уходить, он обратил внимание на свежую тропинку, шедшую в обход бочажка. Трава была примята, роса на стеблях отсутствовала, и внутренний голос подсказывал ему, что надо идти вперёд.

Теперь пришлось пробираться через бурелом – несколько штормовых ударов стихии не прошли даром и для этого места, и теперь всё гнило, стволы поваленных деревьев покрывались наростами и паутиной. Неожиданно лес немного расступился и под старым ветхим дубом он увидел что-то вроде землянки, но без накатов, с островерхим подобием крыши. Димка подошёл к землянке открыл, не стучась, дверь. Внутри было сыро и мрачно, никакой мебели не было, за исключением одинокого стола, хотя определённый уют он всё же для себя отметил.

За столом сидел старик, потягивая чай из старой эмалированной кружки довоенного образца.

– Здравствуйте, – неуверенно промямлил Димка, – я, наверное, к Вам.

– И-и-и-и, – потянул старичок. Давно я тебя не видел, много воды-то утекло.

– А Вы кто? Мы никогда, кажется, не встречались, – неуверенно произнёс Димка.

– Ну как же, а крышу-то тебе кто делал, не помнишь?

– Ну да, – вдруг вспомнил Дима. – Так постойте, Вас же уже давно, говорили, как вроде… – И сам испугавшись своих слов, вдруг добавил: -Так ведь нет Вас, ушли Вы.

– Это ты правильно говоришь, что вроде. И что ушёл. Да только для кого как – для одних ушёл, а для себя – пока не могу, всё думаю.

Димке стало страшно.

– Ну а я то что, ко мне у Вас какой счёт?

– Это верно, к тебе счёта нет, а вот в доме твоем оставил я кое-что, забрать бы надо.

– Так что за проблема – пришли бы, да и взяли. Мне чужого не надо.

– Эх, парень, не могу я, покойник вроде для всех в деревне. Вот и надо, чтобы кто помог.