Нулевой круг

Шумные соседи

Мы с Витей не были хорошими друзьями. Просто снимали квартиру в малосемейке пополам, потому что это было удобно. За целый год я ничего о нём не узнал. Витя не любил разговаривать и делиться своими мыслями. Поэтому для меня стало сюрпризом, когда он вдруг начал собирать вещи.

Я, конечно, спросил, в чём дело. Мой сосед ответил, что ему просто не нравится это место.

– Убогий дом и люди тут стрёмные, поэтому подыскал вариант получше, – пробурчал Витя.

Он собрал вещи за пару часов и уже к вечеру освободил свою половину комнаты.

Его замечание показалось мне надменным. Дом как дом. Люди как люди. Ветхая постройка в старой части города на Тенистой улице. Но за такую цену ничего хорошего не снимешь. А люди что? Ну, живёт здесь всякая беднота и старики. Ничем они не стрёмные – самые обычные. У меня за весь год ни разу не было проблем с соседями.

Как только Витя ушёл, сразу стало тихо. Он постоянно был дома и всегда слушал музыку на фоне. Мне это не мешало, я просто не обращал внимания. А теперь в одиночестве вспомнил, как бывает приятно побыть в тишине.

Хоть и непривычно… За чашкой чая на кухне я размышлял: потяну ли аренду в одиночку или стоит поискать кого-нибудь в сожители?

Из-за стенки звучал какой-то галдёж. Это разговаривали соседи. Я никогда их не слышал. Под вечер Витя включал что-нибудь из первых альбомов «Короля и Шута». И обычно в это время в квартире звучали слова старых хитов: «Грохочет гром, сверкает молния в ночи»… или «В провинциальном городке был праздник, музыка звучала»… А теперь чужие голоса из-за стенки – один детский, другой старческий.

Я как раз допил чай, вытряхнул последние капли из кружки, приставил её к стене и приложился ухом, как в детстве. Сам не знаю, зачем мне были нужны чужие разговоры. Это всё от скуки…

Я отчётливо услышал тонкий голосок какой-то маленькой девочки. Она спросила:

– Бабушка, откуда ты всё это знаешь? Ты ясновидица?

– Я просто слепая старуха! – ответила какая-то женщина, чей голос хрипел, как от простуды.

– Всё, о чём ты говоришь, – сбывается, – сказала девочка. – Как ты угадываешь то, что ещё не случилось?

«Вот забавно!», – подумал я и улыбнулся.

– Я это помню! – сдавленно говорила женщина.

– Нельзя помнить будущее! – звонко спорила малышка.

– Можно, милая! Моя память так обширна, что я помню всё: прошлое и будущее. Я помню всё, что было до меня и то, что будет после. Всё, что происходило, когда меня ещё не было! И всё, что будет, когда меня не станет! Я помню начало нашего мира и его конец.

– Конец мира? И когда он будет?

– Скоро. Но не при нас, милая.

Я заткнул второе ухо, чтобы лучше слышать. Кем эта бабка себя считает? Совсем, что ли, спятила?

– Бабушка, я хочу знать. Расскажи, что будет в самом конце? – спрашивала девочка.

А старуха ей отвечала:

– Страшное зрелище, которое никто не увидит. Некому будет смотреть. Жара и днём и ночью. Пересохшие реки, кипящие ядовитые океаны. Вместо лесов – обгоревшие чёрные столбы. Бетонные скелеты городов рассыпаются в пыль. От людей не осталось и косточек. Земля голая, на ней ни росточка – последние птицы вырвали из почвы каждую травинку, а потом склевали друг друга. И солнце восходит над миром, где не осталось никакой жизни.

– Страшно, бабушка.

– Знаю, моя хорошая.

«Занятно складывает! Только зачем такое рассказывать ребёнку? – подумал я и вдруг сам устыдился того, что делаю. – А я зачем подслушиваю чужие разговоры? Ну, рассказывает бабка свои выдумки – мне какое дело?».

Я поставил кружку на стол и решил, что больше так делать не буду.

***

Скоро я понял, почему Витя всегда включал музыку. Он делал звуковую завесу, чтобы не слышать их галдёж! В доме были слишком тонкие стены и перегородки. Разговоры соседей доносились со всех сторон, а также сверху и снизу.

Это случилось ночью, когда я выключил телевизор, закутался в одеяло и уткнулся лицом в спинку дивана. Я не хотел подслушивать, но надо мной гремели шаги и звучали странные голоса.

В квартиру сверху кто-то тихо стучался. Потом открылась дверь, и чей-то болезненный голос произнёс:

– Приветствую вас, покойнички!

Ему ответили шёпотом, но я всё равно услышал:

– Нас к тебе прислал…

– Знаю, кто вас прислал! – разлетелось эхом по подъезду. – Заходите уже. Не стойте на пороге.

Дверь хлопнула. Судя по шагам, в квартиру вошли двое. Они протопали за хозяином квартиры из коридора в комнату, и теперь вся компания была прямо надо мной.

– Ну! И давно вы окочурились? – спрашивал владелец жилья.

«Вот так шутки у него!», – подумал я.

Ему ответил такой же болезненный женский голос:

– Кажется, я умерла позавчера.

– А я ещё на той неделе! – пробубнил второй гость.

– Это видно, – серьёзно ответил хозяин дома. – Худо выглядишь и, наверное, воняешь на всю улицу.

Я сел и посмотрел в тёмный потолок, словно надеялся что-то увидеть. Что ещё за чёртов бред они несут?!

– Не хочу быть мертвецом! Жить хочу! – плаксиво жаловался один из голосов.

– Поздно! – отвечали ему. – Выбора у тебя нет. Ты уже мёртвый.

– Нам сказали, что ты можешь помочь, – говорила женщина. – Скажешь, что делать?

Послышался скрежет, будто кто-то пододвинул стул. И какая-то жидкость гулко бултыхнулась в большой ёмкости.

– Если не хотите сгнить и развалиться – у вас всегда должна быть канистра формалина, – сказал хозяин квартиры. – Теперь это ваш живительный раствор: вода, формальдегид и метиловый спирт. Лучшее средство! Я знаю, о чём говорю. Дам вам адрес, расскажу, где добыть. А пока научитесь делать себе уколы. Сейчас несколько – в разные места: в руки, в ноги, в живот и в шею. А потом по одному уколу в день и ничего больше не надо.

Я почувствовал, как у меня похолодели ноги. Витя верно сказал: люди здесь стрёмные… Зачем они ведут эти бессмысленные разговоры? Они считают себя мёртвыми? Или они в самом деле мёртвые?.. Я слушал и трясся от ужаса.

– А ты сам когда умер? – спрашивал гость.

– Давно, – отвечал хозяин. – Уже года три прошло.

– Ты хорошо сохранился!

Наверху шла какая-то возня, и звучала долгая история, которую было невозможно осмыслить:

– Куда деваться… Смирился, освоился, бальзамирую себя… Вы не бойтесь. Мне тоже было страшно. Я ещё помню день, когда у меня остановилось сердце. Я лежал на полу в своей комнате – не живой и не до конца мёртвый. Видел и слышал… Я не хотел рассказывать семье, что со мной стало, но они сами заметили через несколько дней. У меня начали отваливаться ногти, выпадали зубы и волосы. От меня несло мертвечиной. Мои родные позвали доктора, а он меня осмотрел и сказал: «Так вы же… мёртвый!». Именно им я и был, поэтому меня отправили в морг, накрыли мокрой простынёй в солевом растворе и закрыли в тёмной холодильной камере. Я бился, кричал. А эти трупорезы не знали, что со мной делать. Они заткнули мне рот и связали, а потом вскрыли и вынули кишки. Я уже мечтал обрести покой, но что-то держало мою душу в бренном теле. Я умолял отпустить меня к семье, а трупорезы показали мне «Свидетельство о смерти» на моё имя и ответили, что мои родственники дали согласие на погребение. Меня собирались похоронить. Родные уже даже заказали костюм, гроб и тапочки. Трупорезы издевались, говорили, чтобы я умирал побыстрее – долго в морге не держат. И путь у меня только один – на кладбище! В землю! Тогда я окончательно умер… Вернее, притворился. Обмануть трупорезов было проще простого. Мы ведь не дышим, сердца у нас не бьются. Я лежал, слушал их насмешки, а они переодели меня в костюм, нацепили тапки, положили в гроб и отвезли в ритуальный зал. Тогда-то я вскочил и сбежал оттуда! Лучше ходить живым мертвецом, чем лежать в тесном гробу под землёй. Нам ещё повезло, ребята! Но знайте: они теперь нас ловят! Не попадайтесь никому на глаза. Мы для них упыри. Если поймают – отправят на кладбище и будете гнить в земле!

Хозяин квартиры закончил свой рассказ. И вдруг женский голос спросил его:

– Но куда мы пойдём? Может, мы останемся у тебя?

– У меня?.. – удивлённо воскликнул тот.

– Ты сказал, что семья от тебя отказалась. Нам тоже будут не рады. Можно мы останемся? – упрашивала женщина.

– Квартира мертвецов? Интересно ты придумала! – теперь голос хозяина звучал задумчиво.

– А что? Надо держаться друг за друга, – вмешался второй гость.

Напуганный услышанным, я не спал до утра. В ту ночь никто не вышел из квартиры сверху – дверь больше не открывалась и не хлопала.

***

Мне стало страшно ходить по нашему коридору и по улице. Раньше я не обращал внимания на окружающих, а теперь смотрел на каждого встречного. Многие избегали моего взгляда, отворачивались и обходили стороной. Другие воспринимали моё внимание как угрозу и смотрели в ответ с агрессией. И как я раньше не замечал, что в нашем доме и двух соседних нет нормальных лиц. Все какие-то перекошенные и уродливые.

Теперь я сам начал включать музыку каждый день, лишь бы не слышать, что говорят за стенами. Но голоса продолжали звучать, а я уже не мог удержаться от любопытства, хоть и боялся до дрожи в коленях.

Как-то вечером сделал музыку потише, снизу кто-то разговаривал. Я опять взял кружку и прильнул к полу, оттуда слышался пьяный гомон.

– …ничего я ей не делал! – отчаянно вскрикнул какой-то мужик. – Она сбежала, потому что не хотела растить уродку. А разве я виноват, что у нас такая дочка?

– Не виноват, конечно!.. – ответил другой, язык у него заплетался. – Тебе наливать?

– Не надо. Мне хватит, – успокоившись, сказал первый. Его голос звучал вполне трезво.

Собутыльник плеснул себе чего-то. Жидкость забулькала, горлышко бутылки звонко ударилось о стакан.

– А ты почему стал таким? – спрашивал пьяный голос. – Кто на тебе живого места не оставил?

– Это я сам! – ответил трезвый мужчина.

– Зачем же?!

– Я же тебе рассказываю: дочка у меня… Она была хорошая, умная, до пятнадцати лет, а потом что-то с ней стало… Она то вскрикивала, как обезьяна, то рычала, как собака. И так исхудала, что не могла ходить. Всё потому, что ничего не ела.

Пьяный мужик сочувствовал своему другу:

– А жена всё на тебя сбросила и сбежала? Во даёт баба…

– Да! – ответил трезвый. – Я не знал, что с этим делать. Чем кормить свою безумицу. Одно сварю, другое пожарю – дочка что-то съест, а что-то выплюнет. Я каждый день перебирал блюда, не знал, что ещё придумать. Боялся, что она умрёт от голода. Так мне было тяжело: всё в чёрном цвете… А однажды резал мясо и не заметил, как отхватил себе половину мизинца. Замотал руку, а свой палец бросил на сковородку вместе с другими кусками. Сам не знал, что творю… Подал дочке обед, а она вынула из тарелки мой палец, жадно съела его и обглодала косточку. Давно я не видел в ней такого аппетита! Другое мясо она и не тронула… Но я так обрадовался, что наконец угодил дочке с едой, что отрезал кусок от своего бедра. Поджарил, подал ей – съела!

От услышанного у меня волосы взмокли на висках. И не одного меня напугал этот рассказ. Голос пьяного переменился, теперь в нём не было сочувствия:

– Ты отрезал от себя куски, чтобы её кормить? Ну ты псих!

– А что мне было делать, если она ничего не ела? – оправдывался трезвый.

Пьяный так и закричал:

– Да ты посмотри на себя! Оставил себе по два пальца. Не руки, а клешни. Только и можешь рюмку держать. Ни носа, ни ушей. Всё с себя срезал!

– Да! – без сожаления ответил второй. – Я отдал дочке всё своё мясо. А она ела и говорила: «Папа, ты у меня вкусный! Жалко, что тебя так мало!». Догадалась всё-таки, чьё это мясо.

– А я думал, ты ветеран или на заводе пострадал, а ты какой-то ненормальный, – разочаровано сказал пьяный, ему было всё труднее владеть языком. – Вот до чего меня жизнь довела: пью со всякими уродами. И пойло твоё – бурда какая-то. Ноги от него отнимаются… Как же я это… как же я домой пойду? Ты мне там ничего не подсыпал? Ноги не…

Слова пьяного внезапно оборвались, и я услышал, как грохнулось что-то тяжёлое. На минуту стало тихо, а потом раздался шорох, будто кого-то тащат по полу. Я тихо полз из кухни, следуя за звуком.

И снова прозвучал голос трезвого, он был запыхавшийся и обессиленный:

– Доченька, ты спишь уже?

Я ужаснулся от того, что представил, встал и снова включил музыку громче.

***

Теперь было понятно, почему Витя собрался и сбежал за один день. Мог бы меня предупредить об этом, а не оставлять одного! Я и сам решил съехать как можно быстрее, но сначала хотел найти новое жильё. Находиться в этой квартире стало невыносимо. Приходилось постоянно включать музыку на фоне. Одновременно с этим я боролся с желанием подслушать кого-нибудь из соседей. Осталась одна стенка, за которой вечно звучали шорохи и топот нескольких ног.

Мне хотелось узнать, что там происходит. Я вооружился кружкой, как слуховым рожком, и едва приложился к той стене, чей-то голос заговорил. Он был тихий, как шёпот, стрекочущий и шипящий, будто механический.

Я никогда не слышал подобных звуков.

– Хочу тебе признаться: это не моя квартира, – говорил он кому-то. – И она мне досталась от человека, которому я никто… Хотя я здесь вывелся, как десятки поколений других крохотных жизней. Мы с хозяином квартиры всегда жили вместе, пусть он и не знал об этом. Я был слишком мал, чтобы он заметил меня. Этот человек был старым, носил очки с толстыми стёклами и всегда смотрел только себе под ноги. Но я всё равно прятался от него, как и другие мои сородичи. Старый мужчина входил на кухню, включал свет, и я тут же убегал по стене за холодильник или влезал на шкафчик с посудой. Верхние полки были моим любимым местом. Там всегда тепло и спокойно. Старик никогда не заглядывал наверх. Правда, однажды он прищемил мне заднюю лапу дверцей и оторвал её. Так я и бегал на пяти конечностях, пока у меня не выросла новая во время очередной линьки… В начале своей жизни я сбрасывал панцири одинаково с моими сородичами, но потом со мной стало происходить что-то странное. Я должен был прожить не дольше полугода, как положено моему виду, но нет… Я продолжал жить и расти. Моё тело достигло размеров чашки. Я с трудом держался на стене и уже не мог заползать за холодильник – мне не хватало места. Мои лапы стали мощные, а шаги рокотом разносились по кухне. У меня отросли лёгкие, глаза стали зорче. Я начал запоминать человеческую речь, которую каждый день слышал из радио. Мне требовалось больше еды. Я так голодал, что начал есть сухие трупики своих маленьких сородичей, но живых никогда не трогал. Я продолжал расти и был уже размером не с чашку, а с кастрюлю. Тогда-то старый хозяин квартиры заметил меня. Он так испугался, увидев на своей кухне что-то большое и рыжее… Я стоял перед ним на задних лапах. Они стали мощные как ноги! Старик кормил меня, но не из сочувствия к моему голоду, а из-за страха. Он бросал мне пищу на пол. Я ел всё подряд: картофельные очистки, сухой хлеб с плесенью и пил прокисшее молоко. С каждым днём я увеличивался в размерах. Мои лапы стали толщиной с человеческие конечности, а тело так удлинилось, что теперь я смотрел на старого хозяина квартиры сверху. Я стал высоким, как человек. И голова тоже стала похожа на человеческую: мои круглые чёрные глаза сместились вперёд, у меня появились ноздри, губы и язык. Я мог повторять слова, которые запомнил, и пугался от звука собственного голоса. Лапы снова изменились: я начал ходить на четырёх, как на ногах, а две верхние использую как руки. Они стали удобными для хватания… Я не желал никакого зла старому хозяину, а был благодарен ему за любую еду и кров. Но он не вынес нашего сожительства. Старик выходил во двор в домашних кальсонах и в тапках и кричал всем вокруг: «В моём доме гигантский таракан! Зайдите и увидите его! Он ходит по моей кухне!». Я боялся, что однажды он приведёт кого-то в квартиру и со мной сделают ужасное. Но старика никто не послушал. Однажды он просто ушёл и больше не вернулся. Я не знаю, что с ним случилось. Его могли забрать в дом для душевнобольных. Или старик так меня боялся, что решил жить на улице… А может, он давно умер? Я не знаю. Но мне так жаль! Теперь я живу в этой квартире совсем один и выхожу на улицу только по ночам – роюсь в мусорных баках, чтобы добыть себе еды… Мне не место среди людей, и я слишком велик для букашек. Я не человек, но уже и не таракан. От насекомого у меня остался лишь облик и чувствительный слух. Он почти как зрение… Улавливая звуки своими усами, я вижу всё, что происходит в этом доме. И тебя я вижу! Ты стоишь у стены и слушаешь меня через кружку… Кому бы я ещё смог рассказать свою историю? Спасибо, что слушаешь меня. Я благодарен. Ты сейчас мой единственный друг! Скажи… как твоё имя?

Это существо за стенкой обращалось ко мне! Оно разговаривало ни с кем-то, а со мной! Шептало мне в ухо! Больше я не мог это терпеть.

Я быстро собрал вещи в рюкзак, оделся и покинул этот зловещий дом, хотя сам не знал, куда собираюсь отправиться. На секунду мне показалось, что это было опрометчиво. Серьёзно! Куда мне сейчас идти?

Я оглянулся на дом и увидел их! За одним окном стояла маленькая девочка и седая старуха с огромной головой и белёсыми глазами. В другое смотрел «обглоданный мужчина», без ушей и носа. Местами его плоть была сорвана так, что торчали кости.

В ещё одном окне стояло что-то невероятное… Не иначе, как человек-насекомое! Рыжее нечто с большим ртом и блестящими чёрными глазами. Лицо этого тараканища казалось несчастным и потерянным.

С верхних этажей на меня смотрели три мертвеца разной степени разложения – одна женщина и двое мужчин. Не люди, а зомби – у каждого серая гниющая кожа и мёртвые глаза.

Во всём доме включался свет. Окна загорались одно за другим. И в каждом стояла какая-нибудь мерзость: женщина с длинной шеей и волчьим оскалом, мужчина с полуметровыми острыми пальцами. И ещё какое-то скопище глаз и щупалец. Они все смотрели на меня, будто ждали возвращения.

Я отвернулся, накинул капюшон и ускорил шаг.

Нулевой круг

Глава 1. Лихое начало

Расставание с Ксюшей случилось по моей инициативе. Я, правда, старался наладить наши отношения, но у нас что-то не клеилось. Мы давно сбились с единой волны и перестали слышать друг друга. Я подумал, что это уже нельзя исправить, и решил уйти.

Ксюшу это огорчило, но, скорее всего, от разрыва отношений больше пострадал я. Серьёзно! В её жизни ничего особо и не изменилось. Она осталась на прежнем месте – в своей квартире в родном городе. Просто теперь у неё не было меня.

А мне пришлось думать, куда отправиться и что делать дальше. Вернуться в отчий дом – нельзя. Мой младший брат успел жениться, и у него родилась дочь. Не хотелось влезать в их семью, они и так жили с мамой.

Меня с радостью приютил дядя Ваня, но оставаться у него надолго казалось невыносимым. Он не совсем здоровый человек – жил в селе, и его дом напоминал свинарник. Он целыми днями играл в компьютерные игры, питался одними сладостями и жил на пенсионные выплаты. А ещё дядя не храпел, а смеялся во сне! Да так громко, что я каждый раз просыпался.

И мне как нельзя кстати попалось это объявление: «Консьерж-охранник. Вахта + проживание».

Это решало сразу две мои проблемы: жильё и работа. Я отправил своё резюме на электронную почту, и на следующий день мне позвонил мужчина. Его голос был тихий и казался усталым. Он назвался руководителем консьержной службы. Звали его Сергей Леонидович.

Я спрашивал: совпадает ли зарплата с той, что указана в объявлении? И точно ли есть возможность для проживания?

– Всё так, но у этой работы есть своя специфика, – отвечал мужчина. – Вы не местный… я вам расскажу: Тенистая улица – это у нас особенный район. Там живут, так сказать, маргиналы. Люди «вне системы», иначе говоря. Бедняки, не имеющие работы, с огромными долгами по коммуналке и кредитами. Люди с нездоровыми привычками и особенностями мышления. Нужно будет следить за порядком. Смотреть, чтобы жильцы не создавали опасность для себя и других. Вы готовы к этому?

Я посмотрел на своего дядю Ваню, который в эту секунду опрокинул на стол бутылку лимонада. Рядом с клавиатурой его компьютера разлилась лужа, но он просто отставил бутылку на другой конец стола и даже не подумал идти за тряпкой.

– А о какой опасности идёт речь? – спросил я.

– Ну допустим: кто-нибудь устроит свалку в своей комнате или в коридоре, а потом случится пожар, – ответил Сергей Леонидович. – Или пригласят гостей и устроят дебош. Надо следить за тем, кто приходит, кто уходит. В случае чего звонить в пожарную, скорую, полицию или в газовую службу. Консьерж – это у нас ответственная должность. Он ещё и охранник, и комендант. Вы отвечаете за порядок во всём доме, понимаете?

– Понимаю…

Я не был уверен, что справлюсь, но как узнать, если не попробовать?

Тенистая улица и правда была особым местом. Три одинаковых пятиэтажки стояли будто отдельно от города. Рядом только сухое поле да запущенный парк.

Дома располагались вровень друг за другом. Все они представляли собой многоквартирники гостиничного типа. В каждом доме один подъезд, длинные коридоры и по тринадцать крохотных комнат на каждом этаже.

Я приехал туда, огляделся, и мне показалось, что всё не так плохо. Дворы не слишком грязные. Есть старенькие детские площадки, скамейки. Кое-где валялся мусор, в отдельном месте догнивали ржавые машины без колёс и, покачиваясь бродили товарищи полумёртвого вида. Но в целом атмосфера спокойная, таинственная. Я думал, будет хуже. Мне предстояло работать в доме под номером два.

Сергей Леонидович выглядел, как я его представлял: пожилой сутулый мужчина с седыми волосами. Этот усталый тихий голос ему очень подходил.

Я согласился отработать сразу две вахты подряд, то есть тридцать дней. Мы оформили договор прямо на стойке. Это было моё будущее рабочее место. Кресло, древний компьютер, телефон, органайзер для ручек и два журнала учёта. А за спиной дверь в тесную комнату. Слева маленькая кровать и шкаф. Справа раковина и кухонная тумба, на которой стояла индукционная плита, холодильник ростом в метр и сверху на нём микроволновка. Вместо обеденного стола – широкий подоконник, возле которого придвинут одинокий стул. Зато свой санузел: душевая, туалет, умывальник, стиральная машина. В целом жильё показалось мне пригодным.

Мой рабочий день начался сразу, как ушёл начальник. На прощание он пожелал мне удачи и пообещал, что заглянет завтра.

Было утро. Ещё никто не нарушал тишину спящего старого дома. Коридоры и лестницы молчали. В холле возле моей стойки подрагивал свет. Температура показалась прохладной. Я сел в кресло, включил обогреватель и сдул тонкий слой пыли с рабочего журнала.

И вдруг мне кто-то сказал:

– Привет!

Это была молодая девушка лет двадцати или чуть старше. Очень даже хорошенькая. Она смотрела на меня большими карими глазами и слегка улыбалась.

– Здравствуйте, – ответил я, не понимая, откуда она взялась.

– Давай без этих «здравствуйте». Меня зовут Рия, – девушка протянула руку через стойку. – Ты новый консьерж?

– Ага, – я слегка пожал её крохотные пальцы. – Рия – это настоящее имя? Хотя, это не важно. Извини…

– А тебя как зовут? – спросила она, не ответив.

– Евгений… Можно просто Женя, – представился я.

– Сколько тебе лет? – Рия откинула назад светлые кудри.

– Двадцать… семь, – я ответил не сразу, потому что постоянно забывал свой возраст. – А что?

– Ничего. Просто интересно. Очень приятно.

Теперь я заметил её румянец и красный нос. Значит, пришла с улицы, а не вынырнула из коридора. Могла бы просто прошмыгнуть мимо, но решила поздороваться.

Я мысленно укорил себя за невнимательность.

– Ты здесь живёшь, что ли? – у меня не получилось скрыть удивление.

– А что? – большие глаза девушки сощурились. – Тебе рассказали, какие мы тут все дегенераты?

– Всё не так плохо, как мне говорили, – признал я. – Дом как дом. Люди как люди.

Рия махнула рукой:

– Ладно, я без претензий! В том, что тебе рассказывали, есть доля правды. Тут хватает уродов. Но есть и нормальные, вроде меня.

– Рад слышать, – ответил я.

– Давай, Женя! Если что, я живу в пятой комнате, – зачем-то сказала девушка и удалилась в правое крыло первого этажа.

И тут же из коридора появился низенький старик в длинном пальто. Он посмотрел на меня с улыбкой. И эта улыбка была ужасна. Я ещё никогда не встречал человека, который совмещал в себе столько отталкивающих черт. Искривлённый нос с торчащими из ноздрей волосами, вся кожа в складках, выдающийся подбородок смещён вправо, а на лбу жирная тёмная бородавка.

– Вижу новое лицо… – проскрипел старик, пытаясь рассмотреть меня маленькими глазками под нависающими веками. – Здравствуйте! Как у вас дела?

– Здравствуйте. Я ваш новый консьерж – Евгений!

– Я иду выносить мусор, а потом до магазину. Постараюсь вернуться через час.

– Понятно.

Я не понимал, зачем он мне это говорит, будто отчитывается. Ко всему прочему, у него была очень странная походка. Старик шёл, раскачиваясь из стороны в сторону, зажимая под мышкой длинный свёрток.

Не знаю почему, но этот низкий человек одним своим видом заставил меня дрожать. И я снова напрягся, когда спустя час он проковылял обратно.

В остальном мои первые сутки прошли спокойно. Жильцы мелькали не часто. С перерывами на обед и ужин я просидел за стойкой до полуночи, а потом, как положено по инструкции, закрыл главный вход на засов и отправился спать.

***

Следующим утром я увидел проживающую, которая показалась не менее странной, чем тот старик. Причём она имела схожие с ним черты. Такая же низкая горбатая старуха и ковыляла тоже в развалку. Лицо морщинистое, длинный нос и две жирные бородавки, но не на лбу, а на щеках. Бабка была одета в куртку-поддергайку и в длинную юбку, что едва не волочилась по полу.

– Здравствуйте, – сказал я.

Старуха оказалась не дружелюбной. Она кинула на меня презрительный взгляд и пробубнила:

– Уже новый сидит…

Домой бабка вернулась поздно – примерно за полчаса до полуночи.

– Добрый вечер, – сказал я.

Приветствовать всех, кого вижу, стало моей новой привычкой. Низенькая старуха не ответила. Она несла с собой что-то длинное, замотанное в тряпку. По форме эта вещь напоминала сапог.

Бабка пыталась увернуться от моего любопытного взгляда, и вдруг свёрток выскользнул из её рук. Тряпка размоталась, предмет гулко стукнулся о кафель.

Я посмотрел: а это нога! Вернее, протез ноги ниже колена – пластиковая стопа и голень с ремешками. Вещь была вся грязная и изношенная.

– Это ваше? – спросил я.

– Моё! – крикнула бабка и как безумная вцепилась в протез.

Пока она заматывала его в тряпку, я почувствовал тухлый запах помоев. Мне велели следить за жильцами, которые таскают в комнаты мусор, но запретить им это делать я, конечно же, не мог. Поэтому просто оставил пометку в журнале: «Пожилая женщина пронесла в свою комнату протез ноги (возможно мусор)».

Ситуация разрешилась сама собой, когда следующим утром в холле появился низенький старик в длинном пальто. Он нёс под мышкой ту самую пластиковую ногу и сказал мне, будто оправдываясь:

– Устал воевать со своей бабкой. Совсем с ума сошла. Собирает всякую дребедень на помойках и тащит в нашу комнату… Вот зачем ей это?

– Не знаю, – ответил я.

– Вот и я не знаю, – с досадой сказал старик.

Когда он ушёл, в холл вошла Рия. Она постучала длинными ноготками по моей стойке и сказала:

– Этот дед и его бабка из четвёртой комнаты. Они мои соседи через стенку. Постоянно собачатся! Боюсь, когда-нибудь поубивают друг друга.

Девушка надела наушники, закинула рюкзачок на плечо и ушла.

Вернулась она только к пяти вечера, когда я перекусывал жирным бургером.

– Приятного аппетита, – сказала Рия.

– Спасибо! – ответил я.

– Как ты вкусно ешь, мне прям тоже захотелось, – бросила она, проходя мимо стойки.

Мне нравилось здороваться с этой милой девушкой. В доме было не так много приятных лиц.

Спустя полчаса в подъезд вошёл молодой человек. Его вид не вызывал отторжения, и одет он был опрятно. Брюнет с хорошей стрижкой. Вот только цвет лица нездоровый и шёл он, не поднимая ног. Шаркал по полу, как дед.

– Здравствуйте, вы к кому-то в гости? – сказал я, сразу поняв, что он не из местных.

– Я в пятую комнату, – тихо ответил парень.

– Вы не сказали, к кому, – я открыл журнал и взял ручку.

– К Дарье, – покорно ответил он.

Я помнил, кто живёт в пятой комнате и задумался: может ли Рия быть сокращением от имени Дарья?

– Подождёте минутку? – попросил я. – Надо уточнить, ждут ли вас.

Глаза парня затуманились. Лицо помрачнело, будто на него нашла тень. И тут в коридоре послышался знакомый голос Рии:

– Женя, пропусти ты его! Это мой парень!

– Проходите, пожалуйста, – сказал я и не стал ничего записывать.

***

Тот парень вышел из дома только следующим утром. Рия шла рядом и держала его под руку.

– До свидания, – сказал он, вид у него был всё такой же уставший.

А девушка бодро улыбнулась и подмигнула мне.

В тот день мимо стойки прошла низкая старуха. Я подумал: «Не пошла ли она опять на мусорную охоту?». И оказался прав! К полуночи бабка вернулась с «крупным уловом». Она притащила с собой ноги от манекена. До чего же у неё был счастливый вид. Что за странную коллекцию она пыталась собрать?

– Извините, – сказал я. – Носить мусор в комнаты запрещено.

– Какой мусор? – громко возмутилась бабка. – Это мои вещи!

– Зачем они вам?

– Не твоего ума дело!

Старуха скривила рожу и пошла в коридор, качаясь из стороны в сторону. Плевать ей было на мои запреты. А мне что делать? Не отнимать же у неё мусор силой!

Я и в тот раз ограничился пометкой в журнале.

***

На следующий день ситуацию снова разрешил её сожитель. Утром он появился в холле, волоча за собой ноги от манекена.

– Здравствуйте, – сказал он, запыхавшись, словно нёс неимоверную тяжесть, а не лёгкий кусок пластика. – Опять старая с ума сходит. Видели, что вчера притащила?

– Да уж, – ответил я.

– Тащит какие-то ноги! – прохрипел дед. – Хочет от меня убежать, что ли? Хе-хе! Да я бы сам от неё убежал, если б было можно…

– Трудно вам, наверное, – я поддерживал разговор на автомате.

– Ничего! Пока мой день – всё вынесу и выброшу!

– Сегодня ваш день…

Я проводил его взглядом и подумал: вот странное дело! Этот старик и старуха ни разу не выходили вместе. В одно утро выходил он, а в следующее она. Ночью бабка тащит мусор в дом, а на утро дед его выносит. Что за сюр такой?

И оба похожи друг на друга. Конечно, не как две капли воды, но одного роста и походки одинаково странные.

«День – он, день – она. А вдруг это оборотень? – подумал я в шутку, и всё же от этой мысли стало не по себе. – Или это один человек, который переодевается то в хамоватую бабку, то в доброжелательного, но не менее безобразного деда?».

В следующий раз, когда мимо стойки проходила старуха, я внимательно вгляделся в её лицо. Нет ли на ней грима? Настоящие ли бородавки на щеках?