Buch lesen: «ВДВ. Начмед дивизии. Постсоветский период»
© Влад Озер, 2018
ISBN 978-5-4493-9597-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Начмед дивизии
І. Начало длинного и трудного периода в службе.
см. ФОТО: Первые дни в новой должности.
«В качестве „языка“ в плен лучше всего брать начмеда дивизии. Он перемещается без охраны, а является носителем информации ничуть не меньше, чем командир дивизии или начальник штаба, потому как постоянно присутствует на всех совещаниях, построениях…» Это, якобы, из полевого Устава армии США.
Итак, второй мой круг, совершенный по восходящей спирали, замкнулся. Такое редко бывает, но я дважды прошел по одним и тем же местам службы, только теперь на более высоком уровне. Напомню читателю, как это было. Первый раз в 299 полк пришел младшим врачом полка. Через пять лет вернулся туда же старшим врачом, то есть начмедом полка.
Первый раз в медбат пришел врачом, хоть и заштатным, но ходил дежурным по приемному отделению. Был участником коллектива батальона. Второй раз пришел в этот же батальон пусть и ненадолго, но его командиром.
Первый раз в штаб дивизии пришел рядовым врачом, сотрудником санитарно-эпидемиологической лаборатории, которая в то время по штату была в штабе дивизии. И вот теперь прихожу в этот же штаб начальником всей медицинской службы соединения.
Прием кабинета, сейфа и папок – дело несложное. Это не батальон с его массой заморочек. С учетом того, что длительное время исполнял обязанности в этой должности по всевозможным предыдущим точкам службы в Ереване, Баку, Фергане, то в отличии от командирской должности, где у меня практического опыта не было вообще, здесь чувствовал себя более-менее комфортно, хотя прямо физически с первых минут ощутил груз ответственности. Как – никак, за спиной жизнь и здоровье многих тысяч людей. А советская«халява» закончилась уже более двух лет назад.
Это мои предшественники в этом кабинете могли с утра и до вечера играть в шахматы с сослуживцами из других кабинетов, на коньяк. Потом поздним вечером говорить: – До завтра, сейф!, закрывая его, заползать в служебную машину и ехать спокойно дрыхнуть. На них работала огромная махина советского ВПК. Врачебный персонал денно и нощно клепался в медицинской академии и пяти отдельных военных факультетах. Плюс, все желающие после гражданских институтов могли прийти на службу. Это только в Советской Армии мой предшественник подполковник Гребенюк, мог заказать с пьяных глаз, четырех выпускников академии и меня в том числе, а потом не знать, куда их девать, потому что, как оказалось, что мы здесь лишние. И ему за это никто и плохого слова не сказал. Наоборот, через год после этого казуса, он еще занял и кресло начмеда ВДВ СССР.
Это в их времена медицинское имущество, техника и аппаратура по заказу, как по мановению волшебной палочки, полнокровным потоком шли в дивизию эшелонами. Их не знали куда девать и как списывать. Этого имущества было столько, что начальник медицинского снабжения дивизии капитан Кошельман, в период разброда и шатания возил продавать его аж в «братскую» Румынию, тряся мотней по базарам Галаца, Браила и Констанцы.
Это в те «плохие совковые» времена мои начальники даже никогда не слышали такого словосочетания, как дефицит топлива для медицинской техники. Или отсутствие на ходу санитарной машины вообще, потому что нет запасных деталей, чтобы хоть как – то поддерживать рухлядь на ходу.
Теперь же мне надо заглядывать в глаза всякому мерзавцу с медицинским дипломом в надежде, что он выразит согласие на службу в моем подчинении, скрипя зубами соглашаться на все их требования и условия, потому что оно, видите ли, мнит себя великим терапевтом или травматологом. И подавай ему сразу же должность начальника отделения в медбате или госпитале. При намеке же на то, что у нас так принято, чтобы все врачи сначала узнали, как и чем пахнет солдатская портянка, у них возникают судороги и кровная обида на всю жизнь. То есть я о том, что в полк или бригаду никого из завербованных эскулапов заставить пойти служить невозможно.
С медснабженим полный крах. Осталось только то, что не успел продать Кошельман. Приходится скрывать от больных о том, что мы выдаем им просроченный анальгин, аспирин и колем инъекции древним пенициллином. А то, что нам теперь выдают из одесских складов, это жалкие крохи, в сравнении с бывшим снабжением.
Бывали случаи, когда за «тампоны» (купоны) из своего жалкого денежного содержания заправлял санитарную машину бензином, чтобы доставить больного из полка-бригады в медбат, потому что поставленные комдивом Бабичем прапорщики на распределение горючего и те жалкие крохи, которые официально выделялись, зажали так, что для службы уже ничего не оставалось. То же самое и с ремонтом техники, запасные части растворялись неведомо где. Зампотехи жирели, они вдруг стали уважаемыми людьми среди аборигенов.
Вот в таких условиях и пришлось начинать службу в новой должности. И во времена советские и после смены власти, да и сейчас, любой «курковый» офицер скажет, что у медиков не служба, а малина. Что мы, по сравнению с ними, вообще ничем не занимаемся, и ни за что не отвечаем. Им, конечно, виднее. Хотя бы потому, что мы всегда в их подчинении. А служба подчиненного в глазах командира и начальника всегда «легче», чем у него самого. Повторюсь, может быть в какой – то степени так и было в «тяжелые советские» времена. Убил бы того либерального гада, кто придумал и обозвал советские времена, совковыми.
Итак, занимаю свой новый кабинет. Находился он без изменений вот уже много лет в одном и том же месте штаба. Еще каких – то неполных семь лет назад, в лейтенантском обличье, с трепетом стоял у этой двери, боясь постучать. Теперь открываю ее своим ключом и без всякого стука. Прямо напротив двери – рабочий стол, слева от него – сейф. Справа в углу – книжный шкаф, слева второй такой же. Справа от двери – стол и стул секретарши. За этим столиком восседает «бабушка» лет за пятьдесят. Наследство от предыдущего начальника. Будучи комбатом, видел ее пару раз, но не удосужился даже познакомиться.
Поэтому сейчас приходится наверстывать упущенное. Знакомимся. Оказывается, женщина в этом кабинете работает типа, на добровольных началах. По штату она числится в ракетно-артиллерийской службе. Сюда предшественник уговорил ее приходить печатать необходимые бумаги при случае, но бабке здесь так понравилось, что на мое предложение вернуться туда, где она по штату, сильно обиделась. Мне нужна была здесь сотрудница, которая во – первых, со знанием нужного теперь украинского языка, что для Бессарабии было в то время проблемой. Во вторых, чтобы она была в кабинете постоянно, не отлучаясь. Потому, как моя работа, увы, не кабинетная. Мобильных-сотовых тогда еще и в помине не было, а кому -то нужно было быть постоянно на связи. Принимать информацию и отвечать на звонки. Эту проблему решил быстро. Через неделю за столиком восседала дама, на которую, по крайней мере, было не противно посмотреть.
Вот и все. Прошло «всего» шестнадцать лет с тех пор, как я будучи сержантом срочной службы, побывал на приеме в кабинете начмеда дивизии в Потсдаме, до того момента как сам занял такой же кабинет. Кому- то покажется что это быстрое продвижение по службе, многим наоборот. У каждого своя точка зрения. Конечно, в советские времена это была редкость, чтобы капитан возглавил медицинскую службу дивизии. Но были и такие. Сам видел фото такого двадцативосьмилетнего капитана. В газете «Известия» за 1985 год. Но на то они и «уникумы», чтобы за ними тянулись подобные мне. Пора впрягаться в службу на всю катушку.
С приближением весны, а за ней и бессарабской жары пришло время основной проблемы нашего гарнизона. Время дизентерии и вирусного гепатита. Как говорится» Гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Будучи сам эпидемиологом, я, конечно, держал ухо востро и фиксировал состояние дел по этому вопросу. Но пару последних лет занимался чем угодно, только не профилактикой инфекционной заболеваемости в дивизии. С разделом соединения на убывших в город Иваново и оставшихся на месте, по штату в санитарно эпидемиологической лаборатории не осталось ни одного врача. Лаборанты не в счет. Они занимались своим делом в лаборатории, а в войсках – никого.
Мой предшественник, прибывший из болотисто-приморской Прибалтики, понятия не имел о местной специфике, а потому и должного, да и вообще никакого внимания не уделял этому вопросу. Хотя я, будучи комбатом, неоднократно его предупреждал, что могут возникнуть большие проблемы, но главная проблема не в жарком климате и не в поедании солдатами местных абрикосов, которые в изобилии произрастали в округе, на которые частенько ссылались все заинтересованные командиры и начальники. Был даже такой казус еще до моего прибытия в Болград – на территориях частей гарнизона вырубили все фруктовые деревья. Но увы, это не помогло.
Главной причиной в регулярных вспышках заразных заболеваний среди личного состава частей гарнизона, был дефицит качественной питьевой воды. Воду в город и в части соединения подавали из близлежащего природного водоема, озера Ялпуг. Я о нем уже упоминал, когда только прибыл в это захолустье Советского Союза. Это самое большое природное озеро в Украине, (когда то в Румынии, соответственно). Длина его около сорока километров, в ширину от двух до трех-четырех. Живописный водоем, надо отдать ему должное. Но до сих пор неухоженный, запущенный и не удостоенный вниманием туристов.
За несколько километров от города, между селами Оксамитное и Тополиное давно был сооружен и действует поныне водозабор. Огромное железобетонное гидросооружение. Лично бывал на нем несколько раз. Все, как всегда, в запущенном состоянии. Трубы водозабора заходят на сотню метров в акваторию водоема. Видимо, когда его строили, дно углубляли и чистили. Тогда трубы находились глубоко под водой. С тех пор много воды утекло, и испарилось. Дно заилилось. Периодически эти трубы на половину лежат в иле, вторая половина – над его поверхностью.
Наличие воды в озере зависит от поступления-закачивания ее из реки Дунай. В иные годы, если по природным причинам Дунай мельчает, то и в Ялпуге воды мало. Соответственно, насосы закачивают в трубы грязь, а она поступает в накопители, из них не отстоявшись, по распределительной системе. Сам водозабор производит ужасное впечатление. Все зарастает камышом и водорослями. В накопителях кишит масса змей и прочей земноводной живности. Все это, погибая, тоже попадает в систему. Сам видел, как из моего крана в квартире вылетали кругленькие, скорее всего змеиные, вьюнов там нет, ребрышки. Запах воды, льющейся из крана, иногда, особенно в летнее время, напоминал запах ухи с тиной.
Второй загрязняющий фактор. Учитывая, что вся водопроводная магистраль древняя, а трубы проложены под землей, они давно местами проржавели. Соответственно, при подаче вода вытекает из труб. Происходит массовая утечка. Воды в городе и в частях не хватает. Народ требует, давай! Поднимают давление в системе, трубы лопаются, в новых местах утечка увеличивается. Насосы отключают. Давление в трубах падает и становится отрицательным. Идет обратный процесс – подсос грязи в местах прорывов. Снова включают насосы, и засосанная грязь мчится все в ту же распределительную сеть. В районе гарнизона имеется своя КЭЧевская водонасосная станция со своими накопителями на тысячи и тысячи кубов воды. На треть они были заполнены илом. Сам видел. Неоднократно. В этом илу размножается все, что только пожелает. Благо, тепла и влаги там предостаточно.
Подача воды от станции к потребителю имеет те же, идентичные проблемы. Разводка по казармам и домам военнослужащих старая, трубы проржавели. На этом этапе также имеется массовая утечка. При подъеме давления в сети основное количество воды уходит в грунт. Дома офицерского состава четырех и пятиэтажные. Вода до пятых этажей доходит крайне редко, только ночью, когда минимальное потребление. В основном, она бывает только на первых-вторых этажах. Угадайте, на каком этаже я, будучи старлеем, получил свою трехкомнатную? Правильно, на пятом, но о себе потом, намного позже напишу.
Добавлю только, что из-за обычной нерадивости старшин рот и командиров подразделений огромная утечка воды происходит еще и из сломанных сливных бачков, раскуроченных кранов и прочее.
Получается, все мощности задействованы, все крутится и пыхтит, ответственные и рабочие надувают щеки и выпячивают глаза, а качественой и в достаточном количестве воды ни в городе, ни в гарнизоне нет. Как говорится, пар уходит в свисток. На восстановление всей системы нужны довольно большие, для этого региона, деньги. А их, денег, в «государстве», которое сначала пять лет перестраивалось, а затем сломалось окончательно и разорвалось на куски, как не было, так и нет. То есть они, конечно, есть, но не про нашу честь. Подумаешь, в каком- то Богом забытом гарнизоне семь-восемь тысяч людей, на которых напялили форму, живут без воды. Это их проблемы. На то они и военные, чтобы стойко переносить все тяготы и лишения…
О гражданском населении города вообще речи нет. «Мы их там не поселяли,» -размышляют чиновники в высоких кабинетах. Нынешний президент Украины Порошенко, в описываемый период из Болграда уже съехал. Ему на тот момент было двадцать семь лет, и он уже активно осваивал процесс великой прихватизации в Киеве-столице. Это я так, к слову, потому что он родился и вырос в этом захолустье. Так вот местное население в каждом подворье имеет, так называемые, бассейны. Это на подобие колодцев-кувшинов, примерно, на двадцать пять – тридцать кубов. Дождевую воду сюда аборигены-болгары (молдаване-гагаузы) собирают со своих крыш по рынвам и трубам. Или же завозят из родников, потому как дожди здесь тоже большая редкость. Вода эта тоже сами понимаете, не ахти. Она, даже кипяченая, противна на вкус.
Как выходит народ из положения? Элементарно, (Ватсон, как говорил Шерлок Холмс))). Местный народ от рождения и до смертного одра покрывает дефицит влаги в организме – вином. Да, я не оговорился, каждый уважающий себя хозяин ежегодно заготавливает огромное количество красного и белого сухого вина. Самый ленивый и нерадивый это тот, у которого в подвале всего пятьсот литров. У нормального господаря – минимум полторы тонны. Вот его – то и пьют вместо отсутствующей воды. Виноград здесь растет в изобилии.
Но солдату вино запрещено употреблять. Оно хоть и сухое и относительно недорогое, чуть дороже стакана лимонада, но в больших количествах тоже хмельное, да и на всю ораву не напасешься. Вот и пьют они в течении двух лет болотную жижу. Мы, офицеры, тоже. Только не два года, а пять, десять, двадцать и так далее. Некоторые там остаются пожизненно. Живут недолго. Ресурсов приезжего организма хватает в аккурат, чтобы прожить пару лет на пенсии. Дабы не обременять«любимую» державу, на которую пожертвовал все здоровье, длительным потреблением пенсии.
Конечно, дефицит влаги является основным аргументом в инфекционной заболеваемости личного состава, но когда к нему присоединяется нерадивость и наплевательское отношение командирского состава всех степеней и рангов к своим подчиненным, то эта проблема растет в геометрической прогрессии. А это отношение, увы, имеет место быть. От сержанта и до генерала, как бы там кто это не опровергал. Да и сам рядовой, не все, конечно, но основная масса, зачастую наплевательски относится к своему здоровью, попадая в эти обстоятельства.
Многие из читающих эти строки, конечно, станут советовать и подсказывать насчет кипячения воды, централизованного хлорирования и тому подобное. К тому времени я даже знал и уже употреблял в Фергане воду озонированную, потому что это только в СССР и затем в СНГ до сих пор, как в каменном веке, воду хлорируют. Давно во всем мире ее обезвреживают от живых микроорганизмов безвредным для человеческого организма озоном (не говоря уже о ультрафиолетовом облучении или использование реагентов, относящихся к классу полимерных антисептиков).
Работники коммунальных служб и санэпидстанций всегда настаивают, что при хлорировании воды на очистных сооружениях применяется крайне мало хлора, которого хватает, чтобы обеззаразить воду, но недостаточно, чтобы причинить вред здоровью человека. Увы, реальность говорит совсем о другом. Хлорирование питьевых воды, однако, имеет недостатки: необходимость тщательной дозировки хлора, так как даже небольшое уменьшение дозы резко снижает эффективность обеззараживания питьевой воды.
Также многочисленные исследования установили, что постоянное употребление воды, прошедшей хлорирование, может резко увеличить вероятность заболевания следующими недугами: раком гортани, органов желудочно-кишечного тракта, молочной железы и т. д.
Это обусловлено тем, что в воде, как бы там ни было, но имеются органические соединения, которые после взаимодействия с хлором провоцируют образование канцерогенных соединений, в частности трихлорметанов. А превышение дозы не только придает воде запах хлора, но и крайне вредно воздействует на печень и другие органы.
Естественно, что уследить за невежественными работниками хлораторных станций нет возможности по их журналам, так они ведут строжайший учет и контроль доз хлора. А при наших проверках постоянно получается, что у них идет гиперхлорация. Они в свою очередь ссылаются на сильнейшее загрязнение воды органикой, и что они вынуждены увеличивать дозы. Практически постоянно в питьевой воде имеется привкус и запах хлора огранолептически. При этом бактерии, вирусы не уничтожаются, потому что не выдерживается необходимое время контакта хлора с водой.
Практически постоянно происходил двойной ущерб организму людей. Бактериально – вирусное заражение и удар хлором.
Я почему так подробно останавливаюсь на этом вопросе? Да потому, что львиная масса проблем в моей предстоящей работе была связана с инфекционной заболеваемостью личного состава дивизии. А семьдесят пять процентов заболеваемости нам давала крайне некачественная вода. Миллионы гривен тратились на лечение солдат, вместо того, чтобы изыскать возможность радикально решить проблему с водообеспечением.
Да, в домашних условиях члены семей военнослужащих воду кипятили, отстаивали, ставили все возможные дополнительные фильтры и очистители. Покупали привозную бутилированную воду, и т. д. и т. п. Да, личному составу постоянно готовили, так называемый отвар листьев грецкого ореха. Все военнослужащие дивизии во все годы ее существования круглосуточно носили при себе фляги с этим не очень приятным на вкус напитком. Тем не менее, при малейшей возможности, бесконтрольный боец, забывая, или иногда специально, при отсутствии отвара, употреблял сырую водопроводную воду.
Шеврон и нагрудный знак
см. ФОТО: нагрудный знак и шеврон.
– Озерянин! – раздался, как всегда, громоподобный голос комдива.
– Я, товарищ полковник!
– Зайди ко мне в кабинет, -полковник Бабич выглядывает во двор штаба из окна кабинета начальника штаба дивизии.
– Есть, товарищ полковник!
Я как раз пересекал внутренний дворик. Захожу в кабинет.
– Насколько я помню, ты у нас кроме всего прочего еще и, вроде как, художник? – глядя в упор, задает вопрос командир.
– Могу немножко, но нигде и никогда этому не учился.
– Сейчас пошла вроде как мода-веяние на то, чтобы каждая дивизия имела свой индивидуальный шеврон и нагрудный знак. Ты бы смог набросать эскизы?
– Как срочно?
– Да вроде, как вчера надо было.
– Понял, попробую и вам занесу на показ.
– Давай, через пару часов сможешь?
– Постараюсь.
Быстро решаю текущие вопросы по службе и сажусь за стол в своем кабинете. Такую задачу мне выполнять еще не приходилось никогда. Совершенно не предполагая, как она будет воплощена в реальность. Не имея никаких понятий в геральдике, полагаясь только на свои скудные соображения, приступаю к делу. Чего греха таить, всегда нравились мне орлы на немецких нашивках и знаках. А так, как дивизия имеет отношение к небу, то первым делом подумал, что должен быть отображен на шевроне парашют и орел.
Беру стандартный лист бумаги. Циркуля под рукой не оказалось, зато в тумбочке стола была кофейная чашка. Провожу простым карандашом под линейку вертикальную линию, переворачиваю чашку и, соблюдая симметрию, провожу овал купола парашюта. Затем рисую щит, а под куполом взлетающего орла, имея ввиду, что дивизия тогда только набиралась сил, еще вволю не летала, но уже примерялась.
Помнил из школьного курса истории, что когда Ленин поставил художнику задачу нарисовать герб Советского Союза, тот принес ему на рассмотрение эскиз именно того герба, которым впоследствии и пользовались в течении семидесяти двух лет, почти не меняя его. На на том эскизе был меч, который размещался по косой, справа налево, как бы перечеркивая весь остальной рисунок. Ленину эскиз понравился, за исключением меча. Меч он тут же вычеркнул, заявив, что мы мирное государство, нам меч не нужен. И тогда вместо меча были изображены серп и молот.
Но учитывая, что наша дивизия являлась отнюдь не мирным орудием и довольно насыщенно была вооружена, то на моем эскизе решил разместить меч. И как его только не лепил, он никак не вписывался. Пришлось поставить вертикально, в расчете на то, что это только эскиз и, возможно, меня кто – нибудь еще поправит. В лапах орла разместил ленту с надписью «1-я аэромобильная дивизия». По периметру щита сделал ободок малинового цвета, потому что уже слышал случайно о том, что основной украинский армейский цвет-малиновый. Якобы, знамена запорожских казаков, в основном, были малинового цвета.
Не откладывая в долгий ящик, на этом же листике бумаги, набросал эскиз нагрудного знака – тот же орел, но крылья уже развернутые в полете, тот же купол парашюта над головой орла. При этом пятикопеечная монета послужила для того, чтобы ровно и симметрично вывести дугу купола. В лапы орла я поместил лавровый венок с аббревиатурой, «1-я АЭМД».
После чего понес листок командиру. Ему понравилось. Он вызвал начальника штаба дивизии полковника Нерепа. Тот тоже закивал головой в знак согласия и забрал листок с собой. После обеда уже Нереп вызвал меня к себе. У него в кабинете сидело два гражданских парня, примерно, моего возраста. Оказалось, что это представители фирмы, которая занимается изготовлением шевронов и знаков. И находится она не где- нибудь, а в Кишиневе, соседней нам Молдовы.
Они попросили, чтобы я показал, где, что и в каком цвете отразить, потому что эскиз был в черно белом варианте. Пришлось пометить надписями, где, что и как должно быть. Я все еще не придавал значения своей работе. И понятия не имел, что все это завязано на приличные деньги, но мне об этом никто и ничего не говорил. Пацаны оказались смекалистые, потому что, как оказалось впоследствии, практически очень четко, буквально до миллиметра воплотили все, что я им говорил и что было нарисовано. Тем не менее, как оказалось впоследствии, замполиты-воспитатели все – таки внесли свои коррективы. На шевроне над куполом написали лозунг « Никто кроме нас». На украинском языке, естественно. А на нагрудном знаке обрезали мой веночек с надписью, а вместо него на грудь орлу просто прилепили нашлепку с надписью «1-я аэмд».
Через пару недель те же гонцы, которые принимали заказ, привезли первую партию шевронов и знаков. При этом они за изготовление запросили семьдесят
копеек за шеврон и пятьдесят копеек за знак. Без разговоров с ними рассчитались. Если бы кто подсказал, нужно было мне запатентовать свою работу. А начальник штаба тут же на очередном совещании предложил продавать личному составу шеврон за полторы гривны, нагрудный знак за гривну. Комдив молча кивнул, мол, согласен. Тогда гривна еще была по курсу – примерно, один доллар к двум гривнам. Я и тогда не придал значения этому навару и кому он пойдет в карман.
Прошло три года. Только когда я уехал на трехмесячные курсы повышать свою квалификацию управленца в Киев, то слегка прозрел, потому что встретил свои шевроны и значки в свободной продаже. Ими торговали в киосках печати, на книжных развалах, и даже на так позже называемом, «майдане независимости». Шеврон в 1998 году стоил пять гривен, значок – три гривны.
В дивизии делом торговли эмблемами занялся бывший замполит, быстро перекрасившийся в офицера оперативного отдела, майор Кулиш. Занимая должность «стой там, иди сюда», был левой рукой начальника штаба дивизии по особым поручениям. Вот это и было одним из его особых поручений. Знак и шеврон, несмотря на колебания гривны, вместе шли примерно за полтора бакса.
Всем военнослужащим, в том числе и мне, независимо от званий и должностей они «впаривались» п р и н у д и т е л ь н о. Семь-восемь тысяч человек, минимум раз в год должны были приобрести эти знаки за свои кровные, чтобы затем гордо носить их на груди и на рукаве. Комдив как – то похвастался на совещании, что какой – то коллекционер из Бразилии выходил на него и просил за любые деньги продать ему набор в одном экземпляре.
Дивизия существовала десять лет. Вопрос: куда девались те деньги, мне не задавайте. Для меня это тоже загадка. Подполковник Кулиш, выйдя на пенсию, второй раз женился и преспокойно служит клерком в одном из филиалов «Приватбанка» в Одессе. Хвастался как- то мне в телефонном разговоре, что собирается купить яхту.
На мой вопрос, знает ли он, кто является автором знака и шеврона, по моему слукавил, и сказал что нет, не знает. Да и до сих пор мало кто об этом знает из тех, кто тогда служил в дивизии.
Отравление
см. ФОТО:1.Дорожный указатель.2.КПП полка.3.Полковой плац.
А пока срочно мчусь в гарнизон Веселый Кут. Там ведь по – прежнему дислоцируется артиллерийский полк дивизии. Эта часть на девяносто семь процентов воссоздана заново. От прежнего состава осталось немного старых прапоров на складах, да пары офицеров, которые смогли пустить корни в местную среду, то есть обзавестись семьями с аборигенками. В медпункте тоже оставалось несколько фельдшеров с медсестрами. А личный состав срочной службы полка на сто процентов был завезен свежий. Они, естественно, понятия не имели, что и как было здесь до них. Прервалась естественная преемственность. Так вот медпунктовские штатные бойцы, как всегда, из «сцыкунов-энурезников», проявили инициативу, решили вырыть помойную яму для всевозможных отходов своей жизнедеятельности. Рыть ее начали с тыльной стороны здания МПП.
Интуитивно или все таки кто – то подсказал, копать ее начали в аккурат на том самом месте, где она была и раньше. И откопали они там кучу «добра», которое зарыли в спешке уезжавшие при разделе в Россию их предшественники. А была там груда всевозможных медицинских просроченных препаратов. В том числе и аптечки индивидуальные со своим содержимым. Одним из препаратов в том наборе был антидот, то есть противоядие при отравлении в боевой обстановке фосфорорганическими соединениями (фос). Как оказалось, кроме своего прямого воздействия он обладает и некоторыми побочными. Типа головокружение, ощущение опьянения и галлюцинаций.
Как всегда, даже нам, медикам, об этом никто нигде и никогда не говорил. Ни в период учебы по «Академиям», ни тем более во время службы. А наркоманам, в том числе и с погонами, все давно известно, потому что этого добра в то время много валялось в заброшенных бомбоубежищах и складах гражданской обороны.
Вот и в данном случае, два бойца, которые выкопали «клад», сразу просекли, что есть возможность на халяву побалдеть. Пользуясь случаем, передаю привет бывшему начмеду этого полка, тогда еще капитану Саяпину. Это он, убывая при разделе в Россию, оставил мне этот «подарок».
Все, что было изложено выше, стало известно после проведенного мною расследования. А пока что средний медперсонал медпункта выполнил свою функцию в пределах возможного. Промыли желудки халявщикам, любителям нырнуть в параллельный мир, поставили капельницы с физраствором, ввели что имели внутривенно, чтобы облегчить состояние «пострадавших». Немедленно доложили куда следует о происшествии. Относительно быстро из Одессы прибыл санитарный вертолет. Ублюдки в бессознательном состоянии были доставлены в окружной военный госпиталь, где их благополучно вернули в мир реальный.
Мне только оставалось составить акт об уничтожении находок. Сочинить рапорт о происшествии командиру. Хеппи энд, как говорят нелюбимые мною наглосаксы.
