Buch lesen: «Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 2»

Schriftart:

© В. Ю. Захаров, 2017

© Издательство «Прометей», 2017

* * *

Посвящается научному руководителю Минаевой Нине Васильевне


Глава VI. Конституционные тенденции во внутренней политике России 2-й половины XVIII – 1-й четверти XIX вв.

§ 1. «Просвещённый абсолютизм» Екатерины II и развитие конституционных идей в России во 2-й половине XVIII в.

«Реформаторская лихорадка», поразившая царствующие дома Европы во 2-ой половине XVIII века, не обошла стороной и Россию. Начиная с правления Екатерины II, идеи Просвещения начинают активно использоваться государственной властью, и открыто пропагандируются на страницах русских журналов.

Однако не стоит думать, будто развитие этих идей началось только при Екатерине II, называвшей себя «покровительницей Просвещения». Россия сама по себе имела уходящие в глубь веков демократические традиции. Ещё в XII – XIV веках на всю Европу прославились своими республиканскими традициями Новгород и Псков – торгово-купеческие республики, главным органом управления которых был общегородской сход-вече, хотя на практике всеми делами управлял олигархический орган из наиболее богатых горожан по типу более поздней Голландской республики. После присоединения этих республик к Московскому государству вечевые, выборные традиции вовсе не погибли, а лишь трансформировались вначале в виде органов местного самоуправления – выборных губных старост, а затем и на общегосударственном уровне – в виде Земских соборов, первый из которых состоялся в 1549 году, и их своеобразной «верхней палаты» – Боярской Думы.

Именно с деятельностью Земских Соборов была связана альтернативная самодержавной линия в историческом развитии России. Наибольшая активность в деятельности Земских Соборов как органов сословного представительства приходится на Смутное время и последующие 3–4 десятилетия. Однако дальнейшего развития эта линия не получила. И связано это с тем, что царившая во время Смуты политическая и экономическая анархия, принесла столько бед и лишений населению, что обусловила стремление не только восстановленных государственных структур во главе с царем и приказной бюрократией, но и большей части населения к установлению твердой централизованной власти, которая бы не допустила повторения хаоса Смуты и обеспечила бы стабильность и порядок, пусть даже и за счёт ущемления собственных прав народа. В этих условиях государство начинает развиваться в направлении всемерной централизации и усиления деспотических черт в управлении при максимальном ущемлении личностных прав в пользу государства.1

В связи с этим, реформы Петра I при всей их радикальности явно идут в русле давно наметившейся тенденции в политическом развитии России. Именно при Петре I политическая линия, направленная на развитие полудеспотического самодержавного государства окончательно становится господствующей.2

Таким образом, ограничительные тенденции, своего рода зачатки конституционных идей, присутствовали в России и до XVIII века. Поэтому, стоит считать доказанным, что конституционные идеи не просто были привнесены из Западной Европы, но и имели достаточно глубокие корни и традиции в самой России.

Развитие же самих этих идей, и, прежде всего, аристократического конституционализма западного типа связано с реформами Петра I, резко изменившими весь уклад жизни высшего сословия; привнёсшими в него, порой насильственным путем, идеи западноевропейской цивилизации, в том числе и аристократический конституционализм. Последний проявился не сразу. Для этого нужны были благоприятные условия. Их не было при жёстком авторитарном правлении Петра, но после его смерти эти условия появились. Причиной послужил указ о престолонаследии 1722 года, позволявший императору назначать наследника по собственному усмотрению, а не по старшей мужской линии. В результате русский престол оказался политическим орудием в руках всевозможных претендентов на престол: Меньшикова, Бирона, Остермана и других, с чрезвычайной лёгкостью свергавших и возводивших на престол новых императоров и императриц.

К тому же реформы Петра привели к ещё одному глубокому противоречию. Усиленное насаждение образования и культуры среди дворянства не могло ни привести к осознанию ими своих прав и привилегий, а также невыгодности для них в установившемся соотношении режима льгот и давления «сверху» (бессрочная служба и т. д.)3. Именно в этом видится главная причина дворцовых переворотов XVIII века.

Как известно, Петр I не успел назначить наследника. В этих условиях, когда престол оказался вакантным, сильную новую знать, выдвинувшуюся при Петре I, устраивала его жена Екатерина. Но так как императрица оказалась совершенно не подготовленной к управлению; да к тому же с самого начала была обязана своим воцарением Меншикову, Апраксину и другим выдвиженцам Петра, то управлял всеми делами империи – созданный в 1726 году Верховный Тайный Совет во главе с Меншиковым, Толстым, Апраксиным и Ягужинским. В качестве компромисса туда же был включен представитель старой родовой аристократии князь Д. М. Голицын. Фактически самодержавие оказалось ограничено органом, образовавшимся на основе компромисса старой и новой аристократии. Верховному Тайному Совету напрямую подчинялись коллегии и Сенат. Кроме того, после смерти Екатерины I к нему перешли и функции регентства над малолетним Петром II. Поначалу, правда, никаких законодательных попыток ограничения императорской власти не предпринималось. Совет на первых порах представлял собой эдакого коллективного фаворита и в чём-то по форме был схож с традиционной Боярской Думой. Особенно ярко это проявилось после опалы Меншикова в сентябре 1727 г., тогда из вельмож «гнезда Петрова» остался лишь Остерман. Большинство же получили представители старых аристократических фамилий – князья Голицыны и Долгорукие. Однако на этом сходство с Боярской Думой и заканчивалось. «Верховный Тайный Совет» по своей внутренней сущности был органом нового типа, наследием петровских прозападнических реформ в некотором соединении с российской деспотической традицией. И если бояре XVI – XVII вв. и подумать не могли покуситься на всю полноту самодержавной власти, то «верховники» были явно чужды таких условностей, хотя поначалу более, чем на роль императорских фаворитов и родни, они не претендовали. Постепенно они осмелели, видя полную недееспособность своих ставленников на престоле. Весь ход событий 1725–1729 гг. неизбежно и закономерно вёл к попытке законодательным путем утвердить не только де-факто, но и де-юре свое политическое господство, оградив его от возможных притязаний в будущем со стороны не только монарха, но и широких масс простого дворянства.

Таким образом, от простого фаворитизма, от которого, как показала практика, до опалы только шаг, «верховники» закономерно пришли к выводу о юридическом закреплении своего особого положения. И такая возможность представилась в начале января 1730 года, когда неожиданно у мер Петр II и престол вновь, в третий раз за последние 5 лет, оказался свободен. После долгих обсуждений решено было пригласить на престол племянницу Петра I Анну Иоанновну, герцогиню Курляндскую как наименее амбициозную и наименее известную в России претендентку, не имевшую сторонников при русском Дворе. Одновременно Д. М. Голицын и В. Д. Долгорукий предложили составить особые «пункты» или «кондиции». Главную цель этих «кондиций» хорошо выразил Ягужинский в разговоре с одним из Долгоруких: «Долго ли нам терпеть, что нам головы секут? Теперь время, чтобы самодержавию не быть»4.

Итак, что же представляли собой эти «кондиции»?

1. без усмотрения и согласия высокого совета никакого в делах государственных не подавать решения, следовательно:

2. не объявлять войны и не заключать мира;

3. никаких не налагать поборов или налогов;

4. никого за преступление в оскорблении величества не осуждать к смерти в одной тайной канцелярии и ни у единого дворянина не конфисковывать имения без ясного доказательства на учинённое или вышеозначенное преступление;

5. беспрекословно довольствоваться определяемым на содержание её особы и придворного штата годовым доходом;

6. казенных вотчин никому не дарить;

7. не вступать в брак и не назначать наследника престола.

В случае нарушения этих условий императрица лишалась короны.5

Таким образом, «кондиции» резко ограничивали самодержавную власть. Верховный Тайный Совет получал не только контроль над бюджетом и внешней политикой, но и над армией и гвардией, т. е. теми силами, которые в то время были решающим фактором в политической борьбе. По своему содержанию «кондиции» сходны с английской Magna Charta Libertum, шведскими «статусами» того времени, но в отличие от них не давали никакого определения прав отдельных сословий. В целом, на наш взгляд, кондиции, можно охарактеризовать, как первую попытку ввести аристократическую конституцию в России.

Но замысел этот оказался крайне непопулярен в среде дворянства, многие представители которого съехались в эти дни в Москву на предполагавшуюся свадьбу Петра II. Они увидели в замысле «верховников» олигархическую затею, грозившую заменить власть одного монарха-деспота произволом нескольких временщиков, по-прежнему неподконтрольных дворянскому общественному мнению. Тем временем один из лидеров «верховников» Д. М. Голицын решил пойти на компромисс с широкими кругами дворянства. Он предложил создать 3 учреждения, контролирующие деятельность Верховного Тайного Совета: Сенат, Шляхетскую палату и Палату городских представителей, которые должны были охранять права сословий от посягательств со стороны Верховного Тайного Совета. Кроме того, дворянам была обещана полная свобода от обязательной службы и участие в местном самоуправлении.6 Это уже был проект введения настоящего сословного представительства.

Но все эти сверхрадикальные для того времени уступки были напрасными. Дворяне не верили «верховникам», да и голицынский проект, разрабатывавшийся в глубокой тайне, был известен лишь узкой группе лиц. Приехавшая Анна Иоанновна, точнее её советники (в первую очередь Э. Бирон) мигом сориентировались в обстановке и отказались соблюдать «кондиции», перетянув на свою сторону гвардию, часть аристократии и дворянства, недовольных единовластием «верховников». 25 февраля 1730 г. Верховный Тайный Совет был распущен и первая попытка ограничения самодержавия по шведскому или английскому образцу завершилась провалом.

С другой стороны, характерно, что, восстанавливая самодержавие, дворянство не отказывалось от участия в управлении. В петиции от 25 февраля 1730 г., т. е. сразу после роспуска Верховного Тайного Совета, оно просило предоставить шляхетству право выбирать баллотированием сенаторов, коллежских президентов и даже губернаторов, а также установить твердую форму правления на будущее время.7

Петиция осталась без ответа.

Между царствованиями Анны Иоанновны и Екатерины II аристократические конституционные идеи, поднятые впервые «верховниками», особого развития не получили, хотя следует отметить проекты А. П. Волынского и П. И. Шувалова. Недовольство русского дворянства иностранным засильем при Дворе Анны Иоанновны выразил кабинет-министр А. П. Волынский, вместе с кружком единомышленников-«конфидентов» разработавший «Генеральное Рассуждение о поправлении внутренних государственных дел». «Проект» составлялся совместно с Еропкиным, Хрущевым, Сурой, Соймоновым и Мусиным-Пушкиным. Из материалов допроса следует, что существовало два проекта. Один содержал критику всех государственных порядков, вторым было собственно «Генеральное Рассуждение». Волынский требовал дальнейшего расширения привилегий дворянства, заполнения всех должностей в правительственном аппарате от канцеляриста до сенатора дворянами, причём обязательно русскими; командирования дворянских детей за границу для обучения, чтобы «свои природные министры со временем были». Духовные пастыри от сельских священников до высших чинов в церковной иерархии тоже должны замещаться выходцами из дворянства. Кроме того, по проекту предполагалось преобразовать Сенат по примеру Польши и Швеции в сословно-представительный орган, состоящий из представителей старых родовых фамилий, за Сенатом должно было располагаться так называемое «низшее правительство», состоящее из представителей мелкого и среднего дворянства.8

Резкие и неосторожные отзывы об императрице, осуждение действий Бирона привели в 1740 г. к аресту Волынского и его сообщников-«конфидентов». 27 июня 1740 г. после непродолжительного следствия в Тайной Канцелярии они были казнены в Петербурге.

Проект А. П. Волынского интересен как ещё один шаг на пути ограничения самовластия императора в аристократическом духе. В целом серьёзных чётко выраженных конституционных идей в проекте нет, но есть требования расширения прав дворян, личной неприкосновенности, повышения их культурного уровня, которые как бы предвосхищают главные правовые принципы екатерининского царствования.

П. И. Шувалов – один из фаворитов Елизаветы Петровны, видимо увлёкшись входившей в моду идеологией Просвещения, особенно идеями Вольтера, подготовил проект создания фундаментальных законов, на основе которых должно управляться государство.9 По своей сути проект представлял собой смесь выдержек из английского Habeas corpus act и произведений Вольтера, Беккариа и Монтескье. Елизавета Петровна не придала значения проекту Шувалова, и он так и остался невостребованным.

Как уже отмечалось, с середины XVIII в. идеи Просвещения и конституционализма постепенно проникают в среду русского дворянства и начинают использоваться некоторыми деятелями правительственной верхушки.

В особенности это явление обнаруживается с приходом к власти Екатерины II. Время её правления и особенно политика «просвещённого абсолютизма» издавна привлекали внимание историков. Во-первых, после Петра I это была первая по-настоящему сильная личность на российском троне. У Екатерины II, в отличие от её предшественников, были свои сформировавшиеся политические взгляды и убеждения; свои представления по поводу принципов управления государством и целей существования государства. Наконец, к моменту вступления на престол у неё была чёткая и в значительной мере систематизированная программа действий на ближайшую перспективу. Во-вторых, политическая программа Екатерины II отличалась существенной новизной по сравнению с предыдущими царствованиями, она базировалась на новейших научных разработках передовых мыслителей той эпохи и шла, что называется, в ногу со временем.

Конечно, не может не возникнуть вопрос, почему при выборе внутриполитического курса столь широко использовались идеи философии Просвещения? Ответ видится в следующем. Чтобы завоевать популярность дворянства и окончательно закрепиться на престоле, ей необходимо было использовать популярные идеи, которые бы удовлетворили по возможности широкие слои дворянства. А так как в европейском общественном мнении большой известностью и популярностью пользовались именно идеи Просвещения, и многие монархи пытались поставить их на службу государству, то и Екатерина также воспользовалась этими же средствами, стремясь завоевать престиж и популярность в России и в Европе. К тому же в стране наметились кризисные явления, схожие с теми, которые испытывали большинство западноевропейских абсолютных монархий. Необходимы были хотя бы частичные реформы с целью модернизации системы управления и повышения её эффективности. При этом Екатерина не могла не понимать, что вечно эксплуатировать наследие Петра I невозможно. Необходим новый этап реформ, иначе России грозит как углубление отставания от передовых стран Запада, так и усиление внутриполитического кризиса. А в идеологии Просвещения как раз и содержался рецепт реформ, не посягавших на власть монарха и, в то же время, позволявших провести необходимую модернизацию государства.

Определённую опасность для Екатерины II представлял конституционный аспект Просвещения, но это её не смущало. Всегда можно было доказать, используя идеи Вольтера и Монтескье, что Россия в силу обширности территории и многочисленности населения, может быть только самодержавной монархией, что собственно Екатерина и сделала. При ней разрабатывалось множество всевозможных проектов, но что характерно, ни один из них не посягал на монархию. Мудрость Екатерины как правительницы как раз и заключалась в том, что она брала из идей Просвещения лишь те, которые не только не противоречили самодержавию, а наоборот, укрепляли его. Она постоянно держала под контролем эти идеи, не давая им перейти в нежелательное для неё толкование. Правда, чтобы укрепиться на троне, ей пришлось предоставить дворянству невиданные дотоле права, что рано или поздно должно было привести к столкновению широких слоёв дворянства с самодержавием, стремившимся контролировать всех и вся.

Одним из наиболее ярких проявлений политики «просвещённого абсолютизма» был созыв в 1767 г. Уложенной Комиссии для составления нового Уложения. По сути, это была попытка реализации принципа законности, который должен лежать в основе государственного управления. Для руководства работой Комиссии и решения важнейших вопросов законодательства Екатерина написала «Наказ» Уложенной Комиссии, заимствуя некоторые положения из трудов Монтескье, Вольтера, Беккариа (1738–1794), Бильфельда, Юсти и других просветителей. «Наказ» интересен тем, что в нем впервые официально подтверждается приверженность доктрине «истинной монархии» в духе учения Вольтера (§ 9–13), впервые признается равенство всех людей перед законом (§ 34–38), впервые на повестку дня выносится крестьянский вопрос (§ 270).10

Таким образом, в «Наказе» Екатерины II затрагиваются такие вопросы, которые до неё никогда не рассматривались. Другое дело искренне она это делала или нет. Но и без этого «Наказ» имел огромное значение для дальнейшей политической жизни России. Многое из того, что там было изложено, впоследствии было реализовано на практике (Губернская реформа, определение прав дворян и горожан в Жалованных грамотах 1785 г. и прочее).

Вторым аспектом деятельности Екатерины II, косвенно связанным с конституционными идеями, явилась её работа над проектами реформы судопроизводства и Сената. Суть реформы сводилась к преобразованию старого Сената в главный судебный орган страны, как своеобразный гарант соблюдения законности, состоящий из 4-х департаментов. Согласно первоначальному проекту, в обязанности первого департамента входило наблюдать за проведением в жизнь законов, требующих быстрого исполнения, а три прочих департамента являлись высшей инстанцией для губернских учреждений: второй департамент соответствовал Палате уголовного суда, третий – Палате гражданского суда, четвертый – Казенной Палате.11

Хотя сама реформа была реализована в 1763 г. в ином варианте, но сама идея Екатерины II о реформировании Сената привела к тому, что практически все русские конституционалисты последней трети XVIII и начала XIX вв. вплоть до М. М. Сперанского видели именно в Сенате не только судебный, но и представительный орган, который ограничивал бы самодержавие. Так что и в этом вопросе Екатерина II высказала идею, которая станет ключевой в конституционных проектах рубежа XVIII и XIX вв., хотя сама Екатерина оставалась убеждённой сторонницей неограниченной монархии.

Помимо созыва Уложенной Комиссии и реформы Сената к мероприятиям политики «просвещённого абсолютизма», на наш взгляд, можно отнести следующие:

• деятельность Вольного экономического общества в 1760-е гг. и, прежде всего, организация по инициативе Екатерины II в 1765 г. конкурса по поводу путей решения крестьянского вопроса (это мероприятие можно рассматривать в русле антикрепостнической позиции всех без исключения идеологов Просвещения);

• указ 1764 г. о секуляризации церковного землевладения12 (его можно рассматривать в русле антиклерикальной позиции идеологов Просвещения);

• особенности экономической политики: упразднение монополий в торговле в 1762 г. и попытка введения свободного предпринимательства в 1775 г.13 – оба указа можно рассматривать как попытку воплощения доктрины экономического либерализма деятелей Просвещения;

• Жалованные Грамоты дворянству и городам 1785 г.14 По сути, это была попытка законодательной регламентации правового положения двух основных сословий – дворянства и горожан, что опять-таки можно рассматривать как попытку реализации основополагающего принципа философии Просвещения – принципа верховенства права и закона. Известно, что Екатерина II планировала издать и Жалованную Грамоту крестьянам, но этого так и не было сделано, видимо, из-за отсутствия у крестьян каких бы то ни было прав. Если бы это произошло, то можно было бы констатировать, что правовой статус всех сословий был чётко законодательно регламентирован, то есть принцип законности введён и во взаимоотношения сословий;

• Мероприятия в сфере образования, в том числе и организация начальных и средних школ, сиротских приютов, которые проводились на протяжении всего правления Екатерины II, но особенно активно в 1760-е гг. (воплощение главного лозунга Просвещения – активное насаждение образования среди всех сословий как залог формирования новой личности и нового общества).

Таким образом, из приведённого выше обзора следует, что, во-первых, хронологические рамки политики «просвещённого абсолютизма» охватывают период с 1762 г. по 1789 г. (переломным моментом стали события Великой Французской революции). Во-вторых, сам перечень мероприятий во многом повторяет мероприятия, проводившиеся примерно в это же время в абсолютистских государствах Западной и Центральной Европы. Однако прослеживается и одно существенное отличие. Заключалось оно в решении крестьянского вопроса. Выше в § 2 Главы III отмечалось, что в государствах, где еще сохранялись крепостнические отношения, местные правители пошли, как минимум, на ограниченное вмешательство во взаимоотношения крестьян и помещиков, выразившееся в регламентации размеров повинностей и земельных наделов. В Пруссии и Австрии Фридрих II и Мария Терезия отменили крепостное право в коронных землях, а сын Марии Терезии Иосиф II в 1780–1782 гг. ликвидировал крепостнические отношения в принудительном порядке по всей империи. Политика Екатерины II в этом вопросе была совершенно иной. Крепостное право не только не было ограничено, но и наоборот, было до предела ужесточено. По сути, социальная политика Екатерины пришла в полное противоречие с политикой «просвещенного абсолютизма». Естественно возникает вопрос, почему принципы Просвещения (особенно принцип верховенства закона) были провозглашены официальной основой государственной политики и в то же самое время именно при Екатерине II крепостные крестьяне были низведены фактически до положения рабов, а во взаимоотношениях с ними помещиков царил полный произвол и беззаконие? В этой связи закономерен и вопрос об искренности намерений Екатерине II, а также о её отношении к крепостному праву.

На наш взгляд, первоначально Екатерина II являлась противницей крепостного права и искренне стремилась провести соответствующие реформы, включая и смягчение крепостнических отношений. Придя к власти, она попыталась это сделать, но натолкнулась на несколько препятствий.

Ликвидация или хотя бы ограничение крепостного права, предоставление определенных прав крестьянству неизбежно привели бы к коренной ломке общественных отношений. Как на это отреагирует социальная опора режима – дворянство? Сумеют ли воспользоваться предоставленной свободой подвластные дворянству непросвещённые слои населения?

Уже только эти два вопроса могли кого угодно поставить в тупик. Реформы бесспорно нужны, но какие? И как их проводить, на кого опереться?

В первые годы своего правления Екатерина II и в самом деле пыталась внедрить ряд идей Просвещения в России. Наиболее яркими проявлениями такой политики, помимо всего вышеперечисленного, были и попытки воздействовать на дворянское общественное мнение в антикрепостническом духе. Однако, прощупав почву, Екатерина поняла, что надежды на осознание дворянством аморальности крепостного права беспочвенны. Да, дворянство, особенно его аристократическая часть, было согласно разделить «бремя» политической власти с императрицей, но чтобы пойти хоть на какое-то ограничение крепостничества – об этом и речи быть не могло!

Характерный пример – объявленный Екатериной II в 1765 г. конкурс Вольного экономического общества на тему необходимости мер для облегчения положения крестьян. Из 162 конкурсных работ лишь семь (!) были русскими. То же самое произошло и на заседаниях Уложенной комиссии, где робкие голоса противников крепостничества утонули в хоре сторонников «незыблемости основ». Что уж говорить, если даже такой образованный и культурный человек своего времени, как князь М. М. Щербатов, выступил с резкой отповедью в адрес некоторых депутатов, посмевших покуситься на взаимоотношения крестьян и помещиков!

Тут было о чем задуматься. Екатерина II вовсе не горела желанием потерять поддержку дворянства, с таким трудом полученную. Отсюда и крайне противоречивый характер её политики, когда говорилось одно, а на практике реализовывалось прямо противоположное.

Не стоит забывать и о ещё двух моментах, повлиявших на характер политического курса Екатерины.

Во-первых, императрица никогда и в мыслях не держала отказаться от самодержавия как от главного принципа власти в России.

Во-вторых, сыграли свою роль обстоятельства прихода Екатерины к власти. Взойдя на престол, переступив через труп мужа, она практически всё свое царствование вынуждена была «платить по счетам» дворянству, приведшему её к власти. Ей, правда, удалось, пользуясь разногласиями внутри самого дворянства, отстоять свои прерогативы от попыток ограничить их со стороны аристократических кругов (проекты Н. И. Панина). Но какой ценой! Чтобы задобрить дворянство, приходилось раздавать всё больше и больше привилегий, а также крепостных крестьян.

Политика Екатерины II была причудливой смесью, в которой заигрывания с дворянством, предоставление ему всё больших прав и привилегий уживалось со стремлением сохранить нетронутой самодержавную форму правления; а попытки улучшить положение крестьян (на словах) с активной раздачей (на деле) этих же самых крестьян в частные руки, низведения их до положения рабов. Это был замкнутый круг, выхода из которого Екатерина так и не нашла.

К концу правления Екатерины от её первоначальной программы остался лишь один пункт, состоявший в намерении выбраться из исторического тупика на путях постепенного просвещения подданных – план, рассчитанный на дальнюю перспективу.

Однако к этому времени возникла новая проблема. Намерение Екатерины отгородиться от поползновений аристократии усиленным ею бюрократическим аппаратом привело к другому противоречию. С одной стороны, усиливалась зависимость императорской власти от этого аппарата, а с другой – на наиболее важные посты пришлось назначать представителей всё той же аристократии (ведь это были самые образованные люди того времени). Попытка же выйти из положения путём введения правления наиболее способных (с точки зрения императрицы, разумеется) людей, лично ей преданных (политика фаворитизма), привела к росту недовольства дворян, распространению среди них конституционных взглядов. Недаром «Рассуждение о непременных государственных законах» Д. И. Фонвизина начиналось с резкой критики фаворитизма.

Со всеми этими проблемами пришлось столкнуться сменившему Екатерину II на троне Павлу I. Как он попытался их решить – об этом мы поговорим в следующем параграфе.

Пока же подведем некоторые итоги. Исходя из всего вышесказанного, «просвещённый абсолютизм» следует признать общеевропейским феноменом, суть которого – проведение своеобразных превентивных мер в целях предотвращения возможной революции в будущем. Не осталась в стороне от этой тенденции и Россия, где подобная политика проводилась Екатериной II с 1762 г. по 1789 г. Уже то, что в России не разразилась революция, подобная французской, позволяет сделать вывод, что политика «просвещённого абсолютизма», несмотря на свою противоречивость, достигла намеченных целей и её следует считать прогрессивным для своего времени политическим курсом.

Эпоха Екатерины примечательна еще и тем, что в это время выдвинулась многочисленная плеяда государственных деятелей, следовавших идеалам Просвещения или, во всяком случае, называвших себя таковыми. Однако, рассуждая о свободе, веротерпимости, фундаментальных законах, большинство из них как будто не замечало наиболее вопиющих, бросающихся в глаза проявлений деспотизма, рабства, произвола и бесправия, так ругаемых ими в модных салонах и клубах. Представляется глубоко убедительным утверждение Н. Я. Эйдельмана, выдвинувшего концепцию двух типов Просвещения в России: представители первого типа были высокопросвещёнными дворянами-гуманистами, желавшими результатов просвещённого прогресса не только для себя и своего сословия, но и по возможности для большинства народа. Они составляли явное меньшинство. Лучшие их представители – это Н. И. Новиков и А. Н. Радищев.

Ко второму типу относятся высшие сановники империи и довольно широкие слои европеизированного дворянства, так называемые «просвещённые циники», которые в отличие от дворян первого типа желали пользоваться благами Просвещения только сами. Всё же остальное должно было остаться неизменным, в том числе и крепостное право.15

В течение всего XVIII века оба эти течения поддерживали высшую государственную власть, ибо считали, и совершенно оправданно в тех условиях, что только самодержавие является единственным гарантом модернизации страны. Именно этим союзом лучших просвещённых дворян и правительства можно объяснить секрет феноменальных внешнеполитических успехов России в XVIII веке.

Однако знакомство российского дворянства с принципами Просвещения имело и другую сторону. Восприняв политические идеалы Просвещения, передовая часть дворянского общества неизбежно должна была примерить эти идеалы к российской действительности. Уже в 60-70-е годы XVIII века многие русские просветители пришли к выводу, что самодержавие в той форме, в какой оно существует на данный момент, явно противоречит принципам Просвещения.

Стремление ограничить самодержавие в соответствии с просветительскими принципами проникло и в среду высших государственных деятелей. Один из них, глава Коллегии иностранных дел Н. И. Панин разработал проект Конституции, ограничивавшей власть монарха. Именно этот проект, а вернее, несколько проектов Панина и будут предметом анализа. Вначале же – несколько слов об их авторе.

1.Подробнее об этих проблемах см.: Зимин А. А. Реформы Ивана Грозного. Очерки социально-экономической и политической истории России сер. XVI в. М., 1960; Кобрин Б. В. Иван Грозный: Избранная Рада или Опричнина // История Отечества: люди, идеи, решения. М., 1991. С. 127–162.
2.Эйдельман Н. Я. Революция сверху. М., 1989.
3.Подробнее об этой проблеме см.: Волкова И. В., Курукин И. В. Феномен дворцовых переворотов в политической истории России XVII–XVIII. // Вопросы истории. 1995. № 5–6. С. 43–47.
4.Цит. по: Корсаков Д. А. Воцарение императрицы Анны Иоанновны. Казань, 1880. С. 17–18. Кроме того: Корсаков Д. А. Из жизни русских деятелей XVIII в. Казань. 1891. Богословский М. М. Конституционное движение 1730 г. Петроград. 1918.
5.Сборник исторических материалов и документов, относящихся к новой русской истории XVIII–XIX вв. СПб., 1873. С. 11–16; Корсаков Д. А. Указ. соч. С. 17–18. См. также: А. Б. Плотников. Ограничение самодержавия в России в 1730 г.: идеи и формы. // Вопросы истории. 2001. № 1. С. 60–68.
6.Анисимов Е. В., Каменский А. Б. Россия в XVIII – первой пол. XIX вв. М., 1994. С. 90–91.
7.Указ. соч. С. 91.
8.Указ. соч. С. 118 (Проект Волынского не сохранился. Мы судим о нем по материалам допроса). Корсаков Д. А. Из жизни русских деятелей XVIII в. Казань. 1891.
9.Анисимов Е. В. Россия в сер. XVIII века // в кн. В борьбе за власть: страницы политической истории России XVIII в. М., 1988. С. 101–103; Сафонов М. М. Указ. соч. С. 128; Шмидт С. О.
  Проект П. И. Шувалова 1754 г. // Исторический архив. 1962. № 6. С. 110–118.
10.Наказ императрицы Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта Нового Уложения // под ред. Н. Д. Чечулина. СПб., 1907.
11.Коркунов Н. М. Два проекта преобразований Сената 2-ой пол. Царствования Екатерины II 1788 и 1794 // Журнал министерства юстиции. 1899. Май. С. 139–171.
12.ПСЗ. I. Т. XVI. № 12060 («О разделении духовных имений…»).
13.ПСЗ. I. Т. XVI. № 11630 («О разных постановлениях касательно торговли»), № 11689 («О нестроении в Москве и Санкт – Петербурге новых фабрик и о размножении оных желающим в прочих городах и уездах»).
14.ПСЗ. I. Т. XXII. № 16187 (Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства), № 16188 (Грамота на права и выгоды городам Российской империи).
15.Эйдельман Н. Я. Грань веков: политическая борьба в России кон. XVIII – нач. XIX вв. М., 1986. С. 20–25.
Altersbeschränkung:
0+
Veröffentlichungsdatum auf Litres:
23 Dezember 2016
Schreibdatum:
2017
Umfang:
684 S. 8 Illustrationen
ISBN:
978-5-906879-13-4
Rechteinhaber:
Прометей
Download-Format:

Mit diesem Buch lesen Leute

Andere Bücher des Autors