Хуже есть куда…

Часть 1

До смерти еще нужно дожить.

Я не пытаюсь объяснить мир существующий,

Я придумываю свой, собственный…

Глава 1

Мелко моросящим, августовским утром, к окраине деревеньки Челноково подкатил автомобиль «Лада» пятнадцатой модели.

Облегченно фыркнув синеватым дымком из выхлопной трубы, он деликатно замолчал, словно вместе с окружающей природой прислушиваясь к неуютному предупреждению осени о своем скором наступлении.

Последней осени в уходящем тысячелетии.

Передние двери новомодной «Жигуленка» открылись.

Из прокуренного тесного салона, вышли два молодых человека. С наслаждением потягиваясь, разминая затекшие от долгого сидения спины, прошли чуть вперед, остановились перед капотом машины.

Какое-то время постояли так. Без слов. Без движения. Устало вглядываясь в шуршащую понурой листвой громаду березового леса, что начинаясь практически от обочины дороги, уходил вдаль на многие- многие километры.

Тот, что был пассажиром, достал из кармана пачку сигарет. Чиркнул стильной бензиновой зажигалкой, закурил.

– Знаешь Антоха, – произнес он, в пронизанную мелкими водяными струями тишину, – тащился с тобой четыреста километров, а все равно не верю в эти сказки.

– Просто у тебя не было такой бабушки, – не оборачиваясь, откликнулся Антон.

Он не стал курить. Отказался от предложенной другом сигареты, и наслаждался теперь ароматном лесной свежести, наверно больше, чем заядлый курильщик упивался бы самой дорогой сигарой.

– Она действительно была колдуньей?

– Колдуньей? – задумавшись на мгновенье, Антон качнул головой, – я не говорил, что она колдунья. Просто она много знала. Может даже слишком много.

– И ты считаешь, что сумеешь спасти Кристину только так?

– Я, Андрюша, сейчас готов верить во все что угодно. Хоть в Бога, хоть в дьявола. Хоть в пресвятую лопату великомученицу. Жену я уже потерял, не хочу потерять еще и дочь. У Ирины были все те же симптомы, ее тоже лечили лучшие врачи. Я доставал все лекарства, какие только нужно. Но ты видел, ничего не помогло, она ушла. Теперь Кристина. Ей уже три раза кровь обновляли. В нее молитан чуть не каждый час вкалывают, а она все равно тает. Вчера ее снова вытащили из комы. С трудом. Профессор сказал, в следующий раз может и не вернуться. Поэтому пришлось выдернуть тебя среди ночи. Времени, как ты сам понимаешь…

– «Молитан» это та штука, которая стоит как героин?

– Понятия не имею, сколько стоит героин. Но если из этой затеи ничего не выйдет, придется продавать «пятнашку». Да, кстати, ты же собирался машину покупать, бери за четыре… Черт с ним, за три отдам.

Андрей осуждающе покосился на друга:

– Смеешься, она стоит не меньше пятерки. Это не торгуясь и в лет.

Ерундой не страдай! У меня есть свободная тысяча, на первое время хватит, потом что-нибудь придумаем. А почему твоя бабуля жила в лесу. Ее в деревню не пускали?

– Нет, в деревне ее очень уважали. А жила в лесу… Да какая разница! Даже не хочется гадать. Наверно ей так было комфортней.

– Ну и ладно, – согласился Андрей

Он решительно откинул сигарету и кивнул в сторону леса:

– Так что, пойдем!

– Нет, я пойду один.

– Зачем тогда я приехал?

– Сейчас объясню.

Антон помолчал. Слегка помассировал виски, в попытке унять головную боль, после чего устало пояснил:

– Дело в том, что при помощи этой руны… Хотя какая на фиг руна. Насмотрелся, блин, видиков… Это молитва, или заклинание на старославянском. Так вот при помощи этого текста нельзя просто так, задаром спасти человека. Нужно платить.

– Сколько? – с готовностью откликнулся Андрей.

– Если бы все сводилось к деньгам, – горько усмехнулся Антон. – Не знаю, но если через пол часа я не вернусь, то сделка, скорее всего, состоялась. Пойдешь по этой тропинке, она ведет прямо к дому. Войдешь вовнутрь и возьмешь со стола ру… листок. Возможно, листов будет несколько, возьмешь только один «Молю о спасении». Не знаю, как это звучит, но думаю примерно, так же, как и на современном. Разберешься. Возьмешь только этот лист, только один и больше ни к чему не прикасайся. Понял?

– Понял.

– Молодец. Отвезешь в город, отдашь отцу Михаилу. Священнику, с которым я тебя знакомил, он знает, что делать.

– И все?

– Не все. Я вижу, ты так и не понял, на сколько все серьезно, но это не шутка. У тебя есть пол часа, чтобы хорошо подумать. Решишь не ходить, привези сюда священника, он сам возьмет. Но думаю, тому, кто придет после меня, бояться нечего. Какова бы не была плата, все равно не больше, чем жизнь за жизнь.

– Знаешь, а ведь я могу и обидеться.

– Не стоит, на сердитых воду возят.

Антон достал из внутреннего кармана плаща пистолет Макарова. Снял с предохранителя. Дослал патрон в канал ствола и снова включив блокировку ударника, заткнул оружие за пояс.

Наблюдая за манипуляциями приятеля, Андрей, не без иронии заметил:

– Если все так серьезно, как ты говоришь, думаешь эта железка тебе поможет?

– Должна же у меня быть, хотя бы иллюзия защищенности. Ну ладно, ключи в замке, документы в барсетке, барсетка сам знаешь. Пока.

– Ага, удачи.

Антон направился, было к лесу, но возле самой противопожарной межи остановился вдруг, будто в нерешительности и, обернувшись к стоящему возле машины Андрею, спросил, очевидно, смущаясь своего вопроса:

– Скажи, а ведь, правда, что мы были настоящими друзьями?

Андрей поморщился досадливо, даже сердито:

– Почему были?

– Хм… Действительно. Ну ладно.

После этого Антон ушел, уже не оборачиваясь.

Глава 2

Дорога до дома бабушки заняла минут десять.

Выйдя на знакомую с детства поляну, он остановился. Легкая ностальгическая грусть, тронула сердце теплыми, детскими воспоминаниями. Антон с запоздалым сожалением упрекнул себя, что не приезжал сюда раньше без повода, просто так, навестить. Посидеть в тишине. Немножко взгрустнуть, чуть-чуть помечтать. Сейчас же обстоятельства к сентиментальным переживаниям не располагали.

Когда-то аккуратная, словно сошедшая со сказочной картинки избушка, имела теперь вид жалкий и заброшенный. Почерневшие ставни заколочены грубо, накрест, неотесанными корявыми досками. Конек, дырявой во многих местах крыши, прогнулся по-старчески измождено, из последних сил едва удерживая безнадежно древнюю конструкцию кровли. Вокруг самого дома ни следа от некогда ухоженного и богатого на урожай огорода. Лишь

высокое крыльцо с почерневшими, но не лишенными изящества резными перилами, выглядело по-прежнему: немножко торжественно, чуть-чуть сказочно, будто маленький фрагмент былинного княжеского терема.

Антон опустился на колено, и, пошарив рукой под первой ступенькой, извлек на свет большой, витиеватый древний ключ, под стать замку, что украшал собой входную дверь дома.

Забытое всеми строение встретило неуютной, прохладной темнотой. Внутренняя планировка домика состояла из двух помещений: кухни и горницы, но вторая комната Антона сейчас не интересовала. То, за чем он пришел, находилось здесь. Спрятанное на божничке, за старой, почерневшей, теперь уже совершенно не понять кому, посвященной иконе.

Обогнув кухонный стол, Антон прошел в красный угол. Отчего-то стараясь не потревожить древний образ, просунул за него руку, извлек из тайничка небольшой рулон скрученных в одну трубочку, перемотанных капроновой ниткой, листков.

Чтобы добавить света, пришлось зажечь свечу, что стояла на своем прежнем месте, в приступочке русской печи. Вместе со спичками и несколькими лоскутками белоснежной, приготовленной для растопки бересты. Не смотря на очевидную заброшенность жилища, Антона кольнуло вдруг смутное ощущение, будто дом продолжает жить своей прежней, вполне самостоятельной жизнью. Что, впрочем, было лишь ничего не значащим, скорее сентиментальным всплеском, и бересту эту приготовила еще при жизни сама Алевтина Григорьевна, светлая ей память…

Антон присел возле стола, освободил свиток от веревочки, напряженно щурясь, принялся вчитываться в тексты, отыскивая нужный стих.

Из-за дальнего, угла русской печи появилось НЕЧТО.

Антон почувствовал это – чужой, изучающий взгляд. Точнее колючий холод, какими-то скребущими «мурашками» пробежавший по плечам, спине. Резко обернулся.

Комната оказалась пуста. Стараясь не поддаваться больше смутным ощущениям, вернулся к бумагам.

За его спиной, на грязном, покрытом многолетней пылью полу появилось черное маслянистое пятно, с каждой секундой растекаясь все больше и больше. Быстро и бесшумно заполнив собой почти всю свободную поверхность пола, оно вспучилось, стало объемным, превратилось, наконец, в некое, сидящее на корточках существо, накрытое черным, бархатным саваном.

Медленно и беззвучно ОНО начало вставать.

Тем временем Антон нашел нужный текст. Попытался, было вчитаться в него, но тревога, уже отнюдь не призрачная, заныла вдруг холодной занозой в самом центре позвоночника.

Теперь стало уже абсолютно ясно, в этой комнате есть кто-то еще. Огромным усилием сдерживая животный, парализующий волю страх, он медленно поднялся. Обернулся, при этом будто бы невзначай положив ладонь на рукоятку пистолета.

Голова существа была, еще, опущена на грудь. Тяжелый, объемный капюшон продолжал скрывать его лицо.

Антон вынул пистолет из-за пояса. Удерживая оружие в опущенной руке, большим пальцем снял с предохранителя, взвел курок.

НЕЧТО распрямилось окончательно, встало в полный рост, оказавшись примерно на одном уровне с Антоном, может чуть пониже. Размеренным, даже слегка кокетливым жестом смахнуло капюшон с головы и…

Антон ожидал что угодно, только не это – вместо монстра перед ним стояла молодая, несомненно, уверенная в своей красоте, женщина. Напряжение в глазах молодого человека сменилось удивлением, даже растерянностью.

Едва справившись с собой, он кивнул на лежащий отдельно от остальных лист и сиплым, от наступившей в горле засухи голосом, произнес:

– Мне это нужно.

Существо не отреагировало.

– Я это возьму, – сообщил Антон, стараясь говорить уверенно и твердо.

Женщина снова промолчала, лишь тонкие, бледные губы ее едва коснулась холодная, равнодушная усмешка.

Антон осторожно потянулся к листу, накрыл его ладонью.

И тут, существо пришло в движение: неожиданно выбросило руку вперед, резко и хищно припечатав кисть Антона к столу.

Произошло еще одно, совершенно не радостное открытие. Оказалось, рука и лицо существа имели между собой контраст разительный, даже зловещий. Если физиономия его могла принадлежать молодой очаровательной девушке, то рука, совершенно очевидно являлась частью давно уже не свежего, полуразложившегося мертвеца.

Не удивительно, что последующие действия Антон совершил на чистом импульсе: вскинул пистолет, нажал на спусковой крючок.

Девятимиллиметровый купол пистолетной пули отбросил НЕЧТО назад. Жестоко припечатал затылком к бревенчатой, покрытой желтоватой известкой стене, заставив безжизненно и ватно осесть на пол. Существо замерло, распахнутыми, остекленевшими глазами, казалось, глядя на Антона по-прежнему высокомерно и насмешливо.

Не в силах оторваться от этого жуткого, почти гипнотического взгляда, молодой человек поднял со стола лист. Боком отступил к выходу. Боясь повернуться к мертвецу спиной на ощупь, не глядя, попытался нашарить ручку двери.

Вместо железной, потертой скобы, ладонь его наткнулась на что-то липкое, холодное и… живое!

Антон в недоумении обернулся.

Жестокая

шквальная волна дикого ужаса

закрыла мир непроницаемой мглой…

Глава 3

Растоптав шестую по счету, нервно докуренную сигарету, Андрей с нарастающей тревогой посмотрел на часы. Прошло уже тридцать пять минут, а Антон все не возвращался.

Выждав еще, какое то время, за которое успела дотлеть до фильтра уже седьмая сигарета, Андрей в сердцах стукнул кулаком в ладонь, захлопнул двери автомобиля и направился к лесу.

Отыскать избушку оказалось не сложно, тропинка, действительно, вела прямо к ней. Поднявшись на крыльцо, Андрей остановился в замешательстве. Огромный, из тех, которые называют «амбарным», замок, как ни в чем небывало, сцеплял собой кованые кольца запорных колец.

Андрей оглянулся по сторонам. Не найдя ничего подходящего, пожал плечами, будто извиняясь, после чего заставил дверь открыться просто ударом ноги.

Внутри никого не было. Свеча не горела. Тишина и мрак, ставшие здесь, за последние годы единовластными хозяевами, встретили незваного гостя затхлостью и зловещим молчанием.

Посреди стола лежал один единственный лист.

Подсветив себе зажигалкой, молодой человек убедился, что это и есть тот самый, нужный ему стих.

Не было желания задерживаться здесь, сколько ни будь долго. Андрей даже не попытался толком разглядеть окружающее его помещение. Просто поднял листок, сунул его в боковой карман куртки, развернулся и сделал торопливый шаг по направлению к выходу.

Что-то невидимое, в застилающей пол темноте, попало вдруг под ногу. Весомое и металлическое, брякнуло, приглушенно встретившись с острым носом «казака», отлетело к стене, проскакав по выпуклым половицам.

Андрей присел. Держа зажигалку факелом над головой, в освобожденном от мрака углу, между стеной и кирпичным бордюром русской печи разглядел его: пистолет системы Макарова. Без сомнений именно тот, что меньше часа назад засунул за широкий пояс своих брюк уходящий сюда Антон.

Тревога за друга отошла на второй план, уступив место другому, по чести сказать, более близкому собственной шкуре чувству – страху.

Теперь Андрей направился к выходу не просто «не задерживаясь». Он бросился прочь, совершенно честно признаваясь себе, что это паника. Не забыв, впрочем, прихватить валяющийся на полу пистолет.

Только оказавшись за рулем автомобиля, Андрей, наконец-то, перевел дух.

Бросил пистолет с листком на соседнее сидение, не тратя ни секунды, воткнул ключ в замок зажигания и включил стартер. Двигатель откликнулся безжизненным холодным вращением, вопреки своему, обычно покладистому характеру, решив на этот раз, почему-то не заводиться.

– Твою мать! – прошипел Андрей и, судорожно крутанув ключ до конца влево, повторил попытку, уже более зло и настойчиво.

Не приспособленный к большим нагрузкам моторчик стартера заныл надсадно и жалобно, умоляя заупрямившееся сердце «Лады», ожить поскорее, чтобы избавить его от этих ужасных, нечеловеческих страданий.

Внезапно магнитола включилась сама собой. Заорала вдруг истошно всеми четырьмя колонками, ударив по взвинченным нервам оглушительным и агрессивным соло электрической гитары.

Андрей судорожно пробежался пальцами по кнопкам. Безуспешно. Наконец догадался, каким образом можно остановить этот взбесившийся громкоголосый прибор. Сорванная со своего места панелька, отлетела в конец салона, хлестко ударившись о заднее стекло.

В этот раз двигатель запустился сразу.

На «ручнике» и задней передаче «пятнашка» развернулась, практически на месте. Коротко мигнув красными огоньками стоп-сигналов, машина понеслась прочь. Оставив на память о своем пребывании здесь лишь легкий, быстро рассеивающийся запах выхлопного газа, да колею грубо вырванной травы в месте своего лихого разворота.

Глава 4

Город уже почти освободился от дневной духоты, когда Андрей, припарковав машину у центрального входа церковной территории заглушил двигатель.

Посидев немного в тишине, взял с панели лист, положил его в карман и вышел на улицу.

В первое мгновение храм обескуражил Андрея своей торжественностью и многозначительностью внутреннего убранства.

С чувством некоторого стыда, бывший пионер и комсомолец признался себе, что вряд ли когда-нибудь научится ощущать себя в этих стенах своим. Тем более захочет прийти сюда за покаянием, или, тем более, утешением. Все-таки счастливое, коммунистическое детство засело в мозгах глубоко и, наверно уже навсегда. Что, впрочем, за пределами данного помещения, проблемой не казалось совсем.

В дальнем конце огромного, пустынного зала, возле самого алтаря, спиной к выходу стоял мужчина в одеянии священника.

Андрей подошел к человеку, остановился рядом. Коротко взглянув на его лицо и убедившись, что это именно тот, кто ему нужен, перевел взгляд на стоящую в центре картину с изображением приятной молодой женщины. Она держала на коленях годовалого пухленького малыша, с недетской мудростью и печалью в глазах.

Выждав для приличия некоторую паузу, Андрей решился нарушить молчание:

– Здравствуйте.

– Здравствуй Андрей.

Вопреки ожиданию, голос отца Михаила оказался не тем, по тоскливому раскатистым и басовитым, типа: «Боже еси на небеси», а совсем даже наоборот – мягким, спокойным, светским, или, наверно, точнее сказать мирским. В общем, самым обыкновенным. Почему-то это успокаивало…

– Антон просил меня…

– Не нужно было забирать пистолет,– чуть слышно произнес вдруг отец Михаил, не отводя взгляда от нежного лика самой известной, после Евы, человеческой матери.

– Пистолет?! – Андрей изумленно повернулся к собеседнику.

– Когда ты возвращался, ничего странного не произошло?

Молодой человек вспомнил самопроизвольно включающийся магнитофон.

– Странного? Да нет. Ничего странного. А почему вы спросили про пистолет?

– Я не спросил, я сказал. Но тебе наверно интереснее не «почему», а «как». Как я про него узнал.

– Да вы правы, – согласился Андрей, решив, на всякий случай, ничему больше в этой жизни не удивляться. По крайней мере, сегодня. – Действительно, интересно как вы про него узнали.

– Ты веришь в экстрасенсов?

Андрей неопределенно пожал плечами.

– В принципе ты прав. Из тысячи гастролирующих провидцев и целителей, вряд ли найдется хоть один настоящий. Их и было то, настоящих, Нострадамус, Ванга, Мессинг, да еще может с десяток тех несчастных, чья анонимность для потомков успешно сохранена инквизиторскими кострами. Не всегда средневековыми.

– Значит вы экстрасенс?

– Какое все-таки мерзкое слово… Конечно мне далеко до Нострадамуса, но скажем так, – в густой, аккуратной бороде священника едва угадалась легкая, самоироничная усмешка, – предсказаниями я бы смог зарабатывать на жизнь. Причем вполне честно.

– Скажите… А вы верите в бога? – спросил молодой человек и даже сам удивился своему вопросу.

Отец Михаил оторвал взгляд от святой девственницы и с живым интересом посмотрел на Андрея.

– Тебе не кажется странным, спрашивать об этом у священно служителя, да еще находясь при этом в храме?

Понимая какую глупость сморозил, Андрей смутился.

– Извините, не знаю как это я. Сказал не подумав.

Оправдание получилось совсем детским и беспомощным, от чего он смутился еще больше.

– Извините.

– Не извиняйся, – священник не выглядел ни сердитым, ни саркастичным, – Ты прав. На самом деле, где, как ни здесь такие вопросы задавать. И кому, как не мне на них отвечать.

– Хм…

Андрей отвел взгляд от лица отца Михаила, вскинув на мгновение брови, облегченно и вместе с тем озадачено.

– Ладно, тогда я спрошу проще: Бог есть?

– Пожалуй, это не проще, а грубее. Но я отвечу. Только не обижайся, простой вопрос, простой ответ.

– Я не обижусь. Да или нет, вполне достаточно.

– Хорошо, отвечаю: Бога нет. Но он есть. Я не верю в него, но верой в него я живу. Такой ответ удовлетворяет?

– Скажем так, – явно подражая интонации собеседника, уронил Андрей, – у меня больше нет желания задавать вопросы.

– Во всяком случае, – понимающе усмехнулся отец Михаил, – могу сказать с абсолютной точностью, это не тот благообразный старичок с бородкой Маркса и глянцевой лысиной, восседающий на облачке в окружении херувимчиков.

– Значит все это обман? – обвел Андрей выразительным взглядом обстановку церкви.

– Ни в коем случае. Во-первых, это наша культура. Одно из лучших её проявлений. Во-вторых, пусть не точное, но искреннее стремление к Господу нашему. Не важно КТО он или ЧТО. Это наше стремление к свету. Может свет это и есть Бог, а тьма дьявол? А все остальные цвета лишь оттенки соединений этих двух начал. А может…

Отец Михаил оборвал вдруг себя на полуслове и помолчав мгновение уже совершенно другим голосом подытожил:

– Впрочем, разглагольствовать можно до бесконечности, но так и не прийти к единственно верному ответу. Тем более существует ли он вообще…

– Бог?

– Единый ответ. Заговор у тебя с собой?

– Да. А что не нужно было заносить его сюда?

– Какая разница. Подумай, стоило ли вообще её брать.

– У меня был выбор?

– Всегда есть выбор. Кроме рождения, и в некоторых случаях, смерти.

– А вы совсем не похожи на священника. По крайней мере, какими я их себе представлял.

– Я не всегда им был. Теперь положи лист на столик и иди.

– Скажите, – Андрей в явном смущении затеребил, то расправляя, то снова складывая заветную бумажку. – А свечку, ну чтобы за упокой, куда лучше поставить?

– Если за Антона, я бы пока не торопился. Поставь, на всякий случай за здравие, к Николаю Угоднику.

– Вы считаете…

– Тот редкий случай, когда даю совет, опираясь исключительно на голый оптимизм.

Купленная в местной лавке свеча, разгорелась живо, даже как-то азартно. Андрей поставил сей символический карандаш в свободную ячейку. Постоял, какое-то время молча, без особой надежды наблюдая за разгоревшимся, сально потрескивающим пламенем.

– Ты наверно думаешь, есть ли смысл в этом жесте? – произнес отец Михаил.

Он стоял на прежнем месте, спиной к Андрею.

– Вы считаете, что есть?

– Конечно. Очень важно, зачем ты это делаешь и почему.

– Ну что ж, по крайней мере, мне стало легче. Теперь я действительно сделал все что мог.

– Сделал все. Странно слышать такое от человека собирающегося прожить еще не один десяток лет.

Андрей ощутил, вдруг, страшную усталость. Усталость, прежде всего от этого странного разговора, построенного на сплошных полунамеках, полусказках, полуподсказках. Нестерпимо захотелось покинуть это место. Вдохнуть полной грудью сырой, вечерний воздух со всеми его городскими запахами и шумами. Ощутить над головой огромное, в послегрозовых облаках небо, вместо живописно разрисованного святыми ликами купола.

В конце концов, возникло непреодолимое желание просто напиться – нажраться, влить в себя, словно лимонад, два граненых стакана холодной водки, дабы побыстрее впасть в бессознательное, свинообразное состояние. И ни о чем больше не думать, не переживать. А если повезет, то и не помнить.

Разительный контраст помыслов с окружающей обстановкой, желание это только усиливал.

– Кстати, Андрей, про пистолет.

– Да?

– Может оно и к лучшему.

Глава 5

Этот бар с почти книжным название «У боцмана», открылся все лишь несколько дней назад. Андрей еще ни разу не успел в нем побывать. Оставив «Ладу» на едва приспособленном под стоянку пятачке асфальта перед входом, устало поднялся по широким, мраморным ступеням. Толкнул стеклянную, откликнувшуюся нежным звоном колокольчика, дверь.

Стандартно «модный» зал, с бархатными стенами, стилизованными под газовые фонари светильниками, да алым ковровым покрытием был тих, полутемен и почти пуст.

Из посетителей лишь пожилой мужчина в обществе молодой, вызывающе одетой девушки сидящие за богато накрытым, угловым столиком. Да восседающий на высоком табурете, возле барной стойки, молодой человек, со спины удивительно похожий на Антона.

Не весело усмехнувшись сравнению, Андрей подошел к стойке. Взобрался на обитое искусственной кожей сиденье и прежде чем заказать себе что-нибудь, украдкой покосился на сидящего, через банкетку от него, одинокого посетителя.

Человек «удивительно похожий со спины на Антона», при ближайшем рассмотрении в профиль самим Антоном и оказался.

В течении нескольких секунд возникшей паузы, эмоции на лице Андрея сменились от крайнего изумления до злости и даже ярости.

– Ё… моё! Ну и идиот!!!

Антон, не обращая внимания на друга, невозмутимо маленькими глотками попивал коктейль из бокала, без интереса устремив взгляд на стоящий позади бармена телевизор.

– Это что шутка? – чуть слышно, с трудом поборов желание взорваться громко и по-настоящему, спросил, наконец, Андрей.

– Не ожидал от тебя. Но я тоже лох, так пойматься! Уже по отцу Михаилу можно было догадаться. Тоже мне, авангард в рясе!

– Саша, – окликнул Антон бармена, – плесни моему другу чего-нибудь покрепче, чтоб не нервничал.

И, уже обращаясь к приятелю, упрекнул:

– Зря ты так про священника. Можно, конечно, сказать, что он новатор, но зачем так зло? Тем более в теме, в которой ни ты, ни я, ни фига не смыслим.

Допив остатки коктейля, он поставил пустой стакан на стойку и, вздохнув, повернулся к Андрею.

– Что я тебе сказал, перед тем как уйти?

– Если тебя не будет, сходить в дом, взять заговор и отвезти её отцу Михаилу.

– Все?

– А что еще?

– Еще я говорил, чтобы ты там ничего кроме руны не брал. Говорил?

– Ну.

Антон снова вздохнул.

– Гну. Зачем ты тогда эту долбаную железину утащил? Двойка тебе, друг любезный, двойка.

Антон отвернулся от приятеля и снова устремил взгляд в сторону мерцающего экрана.

Андрей залпом выпил налитую барменом водку. Занятый своими мыслями, даже не заметив её крепости. Взял из стоящей под рукой тарелочки пластик лимона, поднес к губам, замер, как и Антон, отрешенно глядя в беззвучно работающий телевизор.

Какое-то время они сидели молча.

Несмотря на то, что пришли еще две пары, помещение кафе по-прежнему казалось пустынным и тихим.

Бармен стоял за стойкой, чуть в стороне от друзей. Не торопливо и меланхолично, словно делая это только для того чтобы занять руки, протирал сухим полотенцем чистые бокалы, периодически поднося их к глазам, проверяя на свет идеальность блеска.

– Саша сделай ещё две по сто. Просто водки.

Видимо бармен был в своей профессии все-таки ближе к категории мастер. Даже такое простое действие как наполнение стаканов исполнил, как это ни странно, но напрашивалось именно слово – виртуозно.

Андрей поднял бокал, слегка качнул его, прищурившись глядя на прозрачную, всплеснувшуюся внутри жидкость.

– И что теперь, все пропало?

– Это как посмотреть. С Кристиной, по крайней мере, все будет нормально. Просто появилась еще одна проблема.

– Какая?

– Большая. Хотя лично мне обижаться грех. В моем положении наличие таких проблем, определяет продолжение жизни. Как ни странно.

Антон залпом выпил водку. Откровенно морщась, взял лимон, понюхал его и осторожно положил в рот.

Андрей внимательно наблюдал за ритуалом друга, ожидая дальнейших пояснений. Но тщетно. Без удовольствия дожевывая лимон, тот продолжил смотреть телевизор. Равнодушно и молча.

– Так в чем проблема?

– Много будешь знать, быстро состаришься, сморщишься и перестанешь интересовать девушек. Будешь одиноким немощным и несчастным. Тебе оно надо?

– А если серьезно?

– Серьезно… Хорошо, спрашивай дальше. Но на некоторые вопросы я отвечать не буду. Это один из них.

Андрей выпил свой «дринк», отставил стакан и, сцепив пальцы рук, задумался.

– Где ты был?

– Хм… Не знаю даже, что и сказать. Нигде, наверно.

– Слушай, Антоша, не мог бы ты… Ну я не знаю, ради нашей дружбы, что-ли, изъясняться менее глубокомысленно и более конкретно. А то не все тут такие умные как ты. Короче не выпендривайся, о кей?

– О кей. Саша повтори.

Антон посмотрел на друга устало, совсем без насмешки.

– Я не выпендриваюсь. Просто я был в другом измерении и, следовательно, в этом мире меня не существовало. По отношению к тебе, этой планете и даже этой галактике я был нигде.

– Понятно, – протянул Андрей пристально изучая лицо приятеля, – какая это будет на сегодня рюмка.

– Третья. Ты что считать разучился? И вообще за пятнадцать лет мог бы потрудиться выучить меня на столько, чтобы понять – до белой горячки я себя не доведу.

– Значит, ты был в другом измерении?

– Да.

– И в каком из них: в третьем, четвертом, пятом?

– Так стоп. Слабоват я в теории относительности. Про измерения могу говорить только как о ширине, высоте и длине. Скажем лучше так – я был в параллельном мире.

– И как ты там оказался?

– Слушай, а почему ты на юридический не пошел? Из тебя вышел бы отличный следак.

– Мама не отпустила. Начиталась в свое время «Черных камней». Ты от вопроса не уходи.

Антон задумчиво потеребил мочку уха.

– Честно говоря, затрудняюсь сказать, как я туда попал. Ближайшее определение, какое я знаю – телепортация. Но она ли это была? А мои личные ощущения, знаешь, как в кино: видишь, происходит действие в одном месте, допустим в комнате и вдруг со следующего кадра раз и на экране уже совершенно другой пейзаж. Так и я: находился в доме и вдруг чик… То есть нет, «чика» никакого не было. Не было вообще ничего. Ни шума, ни всплеска, ни вспышки. Даже темноты, на мгновение и той не было. Просто я вдруг увидел, что нахожусь ТАМ.

–Там, это в параллельном мире? – уточнил Андрей.

–Да. А конкретно в тронном зале Игиды.

–В тронном зале – кого?

– Игиды. И судя по размерам её апартаментов, самолюбие у неё, мягко говоря, беспредельно офигенное.

– Такие большие апартаменты?

– Помнишь анекдот, который объясняет что такое большая квартира в представлении нового русского? Это когда в дальнем углу гостиной, одиноко и сиротливо едва виднеется аквариум со стайкой бегемотов. Во дворце Игиды, такая жилплощадь потянет разве что на закуток между ванной и туалетом.

–Не хотел бы я оказаться в гостях у твоей новой знакомой с большого похмелья, – заметил Андрей, правда еще не до конца веря в услышанное.

– А я не хотел бы туда больше возвращаться.

– А кто тебя заставляет?

Оттягивая ответ, Антон поднял бокал, выпил, демонстративно медленно закусил лимоном, после чего совершенно неожиданно посетовал:

– Блин, от такой закуски уже желудок закипает. Саша у вас можно заказать чего-нибудь посущественней? Горячее, сытное и, бог с ним, пусть даже вкусное.

Бармен отставил очередной стакан. С явным облегчением бросил полотенце куда-то под стойку и подошел к друзьям.

– Можно. Пицца, пельмени, шашлык…

– Пельмени, – мягко перебил Антон. – сколько весит одна порция? Мне две. Андрей тебе? Тоже две. Значит две по две… А что из салатов?

– Оливье.

– Пусть будет оливье. Итак, две по две, два зимних…

– Зимних или оливье?

–А что есть разница?

– Есть. В оливье вместо колбасы мы кладем вареное мясо и… Ну в общем еще кое какие детали. Зимний дешевле, оливье дороже.

– Надо же тонкости какие! Ладно, пусть будет тот, что подороже, – согласился Антон и явно изображая анекдотического нувориша, добавил – чё мы лохи какие-нибудь! Дальше, пачку апельсинового сока. Хотя нет, мутит уже от цитрусов. Пачку томатного, бутылку «Кристалла» и …

Он вопросительно посмотрел на Андрея. Тот пожал плечами, выпил свои сто грамм и совсем без отвращения зажевал последнюю дольку лимона. Судя по всему, его от цитрусов совсем не мутило.

– Понятно. Пока варятся пельмени, две пары бутербродов с икрой.

– Все?

– Пока да. Потом видно будет.

– Пельмени нужно будет подождать минут десять, Накрыть столик, или здесь?

– Давай пока бутылку и бутерброды, потом, если что, сами переместимся.