Драконоборец

…Как славно оказалось лежать, со свистом втягивая воздух и смотреть в небо – тьма перед глазами уходила медленно и постепенно, начиная с середины – по краям небо с пробегающими облаками еще было затянуто черной пеленой…

...яма-ловушка с кольями на дне – тоже ведь немудреное изобретение, однако позволившее выжить и размножиться нашим пещерным предкам (и заодно поставившее крест на дальнейшей эволюции мамонтов и шерстистых носорогов).

«Он не вернется, он свернет там себе шею, – понял с беспощадной ясностью Слава, глядя ему вслед, – исключительно из самоуверенной гордости и желания доказать, что грош цена всем нынешним людишкам и их ценностям по сравнению с ним и с тогдашней его закалкой… Господи, остановись, оглянись, старый дурак! Скажи ты попросту всего три слова: мне нужна помощь…»

Лукин не оглянулся.

…опускалось в тайгу багрово-красное закатное солнце, озерная гладь без малейшей ряби на зеркальной поверхности; причал, белеющий свежеструганными сосновыми досками с дурманящим смолистым ароматом; и рука, тяжелая и мускулистая мужская рука, лежащая на плече у нее – у молодой и симпатичной аспирантки в совсем не портящих ее очках в тонкой оправе, с обдуманно-беспорядочной копной рыжих волос; и сентябрьский дождь, барабанящий по туго натянутому брезенту палатки – она, счастливо-обессилевшая, с губами, еще горящими от поцелуев, смотрит на его профиль на фоне входного полога – гордо откинутая голова с седеющей шевелюрой, уверенный жест, подносящий огонь к сигарете – мой, мой, мой, никому не отдам; и зимы (боже, как она ненавидела те томительно-долгие зимы) – короткие, украдкой, встречи вечерами и подчеркнуто деловой тон на работе: “Эльвира Александровна, будьте добры, найдите папку с тест-таблицами за семьдесят второй год…”; и ожидание, мучительное ожидание весны, солнца, шума сосен над головой – и его, его, его рядом…

«Какого черта, – думал Лукин с холодным бешенством, – какого черта мы жалеем погибших молодыми? Им надо завидовать, если не повезет и случится дожить до такого – лучше уж не вернуться с озера, как Валера или словить свой инфаркт и умереть где-нибудь в красивом месте, подальше от капельниц и отвратного больничного запаха – на траве, под соснами, под синим безоблачным небом… И чтобы не толпилась рядом безутешная родня, делящая в мыслях наследство…»