Buch lesen: «Культурный слой»

Schriftart:

ISBN 978-5-4493-5382-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Культурный слой

Культурный слой есть исторически сложившаяся система напластований, состоящая в основном из органических и строительных остатков, образовавшихся в результате деятельности человека. Образование культурного слоя – это медленный и сложный процесс, при котором не происходит сколько-нибудь правильного отложения наслое-ний. Эти наслоения все время изменяются. Они представляют собой систему напластований, так как находятся в определенном соотношении друг с другом.

Слой отражает общее направление хозяйственной жизни поселения. Он обычно имеет значительную протяженность и мощность. Внутри его часто встречаются тонкие прослойки, отражающие хозяйственный эпизод. Прослойки ограничены по протяженности и толщине и, как правило, залегают внутри данного слоя или на его границе. Чаще всего образование прослойки произошло в короткий срок, неожиданно быстро.

Ввиду того что условия материальной жизни поселения изменяются не сразу, границы между слоями обычно выражены нечетко: один слой как бы проникает в другой.

Четкость границы заставляет проверить, не возник ли один из этих слоев внезапно. Эта четкость может отразить быстрое изменение основного занятия населения.

Наблюдения над культурным слоем – самая сложная часть работы при раскопках. Они неповторимы, потому что раскопки разрушают этот слой: пропущенная деталь ускользает от исследователя навсегда.

Культурный слой состоит из двух неразрывно связанных компонентов – из остатков сооружений, являющихся его скелетом, и из наслоений, отражающих основное направление хозяйственной жизни данного участка поселения. Состав наслоений даже на соседних участках может быть различен, а выяснение природы этих напластований и их происхождения очень важно для понимания характера поселения в определенных границах.

Археолог должен хорошо знать вещи, которые могут встретиться на раскапываемом памятнике, и их хронологию. Обнаружив вещь в неподходящем для нее комплексе, нужно установить причину этого несоответствия.

А. Д. Авдусин «Полевая археология», «Высшая школа», Москва, 1980

Первый-второй ярус

1. Я не шучу

Я блуждаю, как рыбак, в потемках,
с фонарем иду сквозь хвощ и камыши.
Тишину несу в своей котомке:
загляни в нее, замри и не дыши!

Посмотри: звенит она, как волны,
отражая все и ничего,
и искрится, бледным светом полна,
будто звезды светят для того!

Ночь черна и ветер гонит в спину,
в топь я фонарем вперед свечу.
Тишину в котомке я не кину!
Расступись, осот, я не шучу!

Расступись! – кричу во тьму я немо
в зарослей прибрежных толчею.
Ветер гонит зыбь. Чернеет небо.
Тишину храня зеленую мою.

2. Revontulet

колыбельная

Когда зажигаются лисьи огни
и гаснут во мраке лесном,
сменяются ночью полярные дни,
а бодрость сменяется сном.

Над тундрой льется зеленый свет
и мнится в сиянии том:
вздымает плутовка искристый снег
пушистым своим хвостом.

По тундре за рыжей крадется ночь,
следы ее не видны.
Пока не умчится лисица прочь
никто не увидит весны.

Когда зажигаются лисьи огни
и гаснут во мраке лесном,
сменяются ночью полярные дни,
а бодрость сменяется сном.

За хвост лису не схватить никак,
да и ни к чему хватать.
Ее возвращение – верный знак,
что лета не увидать.

Так пусть несется она скорей
в другие края сиять,
а тундре до новых полярных дней
придется под снегом спать.

Когда зажигаются лисьи огни
и гаснут во мраке лесном,
сменяются ночью полярные дни,
а бодрость сменяется сном.

* revontulet – северное сияние (фин.)

3. * * *

На улице апрельская зима,
по-питерски прекрасная погода.
Ах, выходя из дома не сойти б с ума
и угадать, какое время года…

А также город, улицу и век
не перепутав, выйти на работу,
внесет смятенье в душу мокрый снег,
сметут ли пыль весеннюю в субботу.

И в минус двадцать, в плащике, дрожа,
привычно в будни двигаться вперед.
И на ветру скользить по острию ножа,
нырять в сегодня, как в водоворот.

Не ошибиться только б для чего
вершить при свете дня передвиженья,
дыханье замирает для кого,
пока в груди не утихает жженье,

чтоб попытаться как-то оправдать
всю суету молекулярных орбиталей,
чтоб попытаться хоть на миг придать
какое-то значение деталям,

пока мы есть, покуда пустота
еще не заполняет наших глаз,
и темнота не падает на нас,
как снег на голову.

4. Снежинка

Снежинка холодная в небе одна
кружит в пустоте, не нашедшая дна.
Играет на гранях растерянный свет,
препятствий для света во тьме больше нет.
Его средоточие – этот кристалл,
который во мраке спасенья искал,
который на черном всем колет глаза,
который был капля однажды, слеза,
которую кто-то не смог проглотить,
лед в сердце, сумевшем тепло позабыть,
который алмазом в ночной глубине
сгорает в своем же холодном огне,
который сияет пронзив темноту,
свою возведя в абсолют наготу,
и грань подставляет все время всем ту,
которая режет корунд и мечту,
и щеки царапает, мерзлая соль,
забыть не дает всем тот хлад и ту боль,
которые въелись в холодную стынь,
сковавшую мертвенно-бледную синь,
дрожащую злой, беспощадной иглой
в снежинке холодной в полночи пустой.

5. * * *

Ночь зимняя ноет в крышах,
рыдает, холодом обжигая.
Ее подо льдом не слыша
струится река живая.

В ночь лунную серебрится
реки слюдяная кожа.
Студеная в ней водица,
она обжигает тоже.

На улицу ночью выйдешь —
вдохнуть на морозе трудно —
вдруг в небесах увидишь
блеск пламени изумрудный.

А после затопишь печку —
не греется долго камень —
и вспомнишь о том, что вечно
сражаются лед и пламень.

Как только дрова займутся
их блеск обожжет холодный.
Не пламя и лед здесь бьются,
но пламени два голодных.

6. Летел горел

Летел и таял.
Летел горел.

Летел и таял,
вперед смотрел,

да сказки баял,
да песни пел.

Летел и таял,
был быстр и ярок.

На всех оставил
один огарок.

Летел и таял,
летел горел.

А снизу белый,
а снизу плоский,

такой несмелый,
такой неброский.

Лежал и тлел.

Летел и таял,
летел горел.

Летел ли долго?
Что в этом толку?

Кто был ответом —
тот станет светом.

Вдруг в темном этом
его чертил.

Летел горел,
летел чудил.

Вперед смотрел.

Летел светил.

7. * * *

Шло шестьдесят восьмое октября,
дожди и слякоть до скончанья года.
День снова таял, лужи серебря,
как будто воспротивилась природа
движению рутинных долгих дней,
которые, рифмуя «будней – трутней»,
тепла и света не давали ей.
И надвигалась мгла все неотступней
когда проснулся старец новый год.
(Нельзя же спать в воде под мокрой елкой).
Проснулся, глянул хмуро в небосвод,
решил, что досыпать уже без толку…
И с легких рук его посыпалась крупа,
потом и хлопья. Вздумалось ему
день провести, все белым покрывая:
Пока природа снова ждет весну,
а он ждет сна, как соловей трамвая,
блеск снега перебьет любую тьму.

8. * * *

Снег согнул бамбук,
но покрыл не всё.
Ветви у сосны
зеленью горят.
В снежной пелене
полевой цветок.
Из-за облаков
скромница луна
смотрит на него.
Первый снег в лесу.
Гуси в небесах.
Больше ничего.

Майские дожди
как моря блестят,
ветер лишь туман
на поля несет.
На постели той
полевой цветок.
Срез сосны в лесу
как луна горит.
Соловей запел.
Ива на ветру.
Хижину Басё
лето озарит.

9. Ярмарка в Скарборо

Are you going to Scarborough fair?

Parsley, sage, rosemary & thyme

английская народная песня

На ярмарку в Скарборо едешь, скажи?
Петрушка, тимьян, розмарин и шалфей.
Той, что там живет, обо мне расскажи,
той, что была любимой моей

Рубаху ей сшить для меня предложи.
Петрушка, тимьян, розмарин и шалфей
Без швов и иглы из батиста, скажи,
тогда она станет любимой моей.

Скажи, чтобы акр земли мне нашла.
Петрушка, тимьян, розмарин и шалфей.
Чтоб между прибоем и морем была,
тогда она станет любимой моей.

Из кожи серпом пусть ту землю пожнет.
Петрушка, тимьян, розмарин и шалфей.
И в сноп вересковый жнивье соберет,
тогда она станет любимой моей.

На ярмарку в Скарборо едешь, скажи?
Петрушка, тимьян, розмарин и шалфей.
Той, что там живет, обо мне расскажи,
той, что была любимой моей.