Buch lesen: «Светлан Голосеев – гвардеец монгольского императора»
Иллюстратор Ольга Ничипурук
Дизайнер обложки Владимир Квашин
© Виктор Квашин, 2022
© Ольга Ничипурук, иллюстрации, 2022
© Владимир Квашин, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-0056-8763-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. Мишутка
– Мишутка, дорогой, здравствуй!
Когда мужчину далеко за шестьдесят называют Мишуткой, это вводит в замешательство. С другой стороны, я ни за что не узнал бы этот дрожащий старческий голос с одышкой, если бы ни это «Мишутка».
– Здравствуйте, тётя Маруся! Очень рад вас слышать. Как ваше здоровье?
– Да что уж, здоровье… разговариваю с тобой, значит, жива. С того света не позвонишь. Ты вот что, дружочек, приезжай ко мне, пожалуйста.
Да, видимо, тётка совсем сдала. «Приезжай» – будто за тридцать километров живём. Наверно, путает уже родных. Сколько же ей? Надо посчитать…
– Тётя Маруся, вы же понимаете, не просто всю страну пролететь, да к тому же вирус сейчас, запреты всякие…
– Мишутка, дружочек, всё я понимаю, слава богу, из ума не выжила, и память хорошая. Вот скажи, я тебя когда-нибудь просила? А вот теперь прошу. Приезжай, очень ты мне нужен.
– Тётя Маруся…
– Всё, дружочек, не могу так долго разговаривать, плохо мне… Обещай, что приедешь.
– Хорошо, тётя Маруся, я постараюсь.
– Я знала, что ты меня не бросишь… Я жду тебя, дружочек… Теперь даю тебе правнучку мою Черепашку, она всё знает, с ней говори. Погоди… Мишутка, ты пообещал, я тебе верю. Всё, дружочек, целую. Жду тебя…
Под кодовым именем Черепашка оказалась стеснительная Лена, которую я никак не мог припомнить ни зрительно, ни по родне.
– Лена, что там приключилось, совсем плохо тёте Марусе?
– Не очень плохо для её возраста. Конечно, болячек много, но держится, сама со своими нуждами справляется. Она на своё девяностопятилетие даже вино пила. А в последнее время только о вас и говорит.
– Как же вы мой номер отыскали? Я симку пару раз менял и вообще, кажется, лет десять с тётей Марусей не разговаривал.
– Бабулечка говорит: «Тырнет всё знает». Ей лекарство нашли через интернет, которое в тот же день доставили, да оно ещё и помогло. С тех пор уверовала в «тырнет» как в волшебную палочку. Заставила нас искать ваш телефон, братик мой троюродный нашёл.
– Понятно. Лена, так может, помощь нужна? Пришли счёт, куда денежку послать.
– Не волнуйтесь, денег не нужно. Нас тут много, целый клан, да вы же знаете. Не бедствуем. Бабулечка желает вас лично видеть. Мы её убеждали, что вам сложно в такую даль… и вообще. Она просто требует, только о вас и говорит. Вот.
– Хорошо, Лена, я тут посмотрю по своим делам, дня через три-четыре перезвоню.
Через четыре дня я сидел в салоне «Боинга 777» с неимоверным количеством пассажиров и беспрерывно что-то предлагающими симпатичными стюардессами и слащавыми стюардами.
Конечно, я поехал к тёте Марусе. Как было не поехать? Она у нас старейшина рода. Из всех своих братьев и сестёр самая старшая, а живёт дольше всех. Виделся я с ней всего дважды, ещё в детстве. Помню высокую сухощавую молодую женщину, очень похожую на мою маму. Почему-то у неё в доме было много разных людей и детей. Меня толкнули, я разбил коленку и не мог успокоиться, не столько от боли, сколько от обиды. «Эй, дружочек, посмотри, я Мишутка! Хочешь со мной играть?» – передо мной махал лапой необыкновенно симпатичный плюшевый мишка. Конечно, я забыл и обиды, и боль, и больше этого мишку из рук не выпускал. В тот вечер от возбуждения я не мог заснуть на новом месте, и тётя Маруся снова пришла на помощь маме. «Дружочек, ты подружился с Мишуткой? А ты сам каким звериком хочешь быть?» Я ответил: «Мишуткой!» После этот медвежонок жил у меня дома, а когда я вырос, мама его ещё много лет хранила, и когда я приезжал, доставала и сажала на диван, где стелила мне постель. А в сознании тёти Маруси я жёстко закрепился под именем Мишутка.
И теперь седой Мишутка в маске от коронавируса летит за тридевять земель к своей тёте Марусе. Несмотря на то, что виделись очень давно, мы с тётей одно время плотно общались и практически стали друзьями. После выхода на пенсию я взялся составлять родословную. И одной из моих активных соратниц по этому делу стала тётя Маруся. Мы с ней переписывались и созванивались многократно, уточняя подробности о родственниках. Книга получилась классная, с биографиями, фотографиями и почётными грамотами. Несколько экземпляров я послал тёте и её ближайшим родным. И на этом наше общение понемногу утихло, перешло в поздравления с праздниками и днями рождения, а в последние годы и это прекратилось само собой. И вот: «Мишутка, приезжай!»
Девятичасовой перелёт до Москвы, многочасовое скитание по терминалу Шереметьево, совсем коротенький и какой-то суетливый перелёт в Нижний Новгород, плюс семичасовая разница во времени настолько меня утомили, что когда в аэропорту меня встретил правнук тёти Маруси, представившийся Толей, я уже мало что соображал и почти не помню, что мне объяснял Толя, пока вёз двадцать километров до города. Я мечтал о прохладном душе, крепком чае и, хотя бы, двух часах сна.
Старый сталинский дом был практически неузнаваем из-за позднейших архитектурных изменений. Подъезд я опознал лишь по широким лестничным перилам, навечно закреплённым на витых чугунных прутьях. Живо проявилась картинка, когда отец положил меня животом на эти перила и с напутствием «Полетели!» отпустил, и я под мамины возгласы ужаса лихо скатился до следующей площадки. После я тайком от мамы многократно катался по этим перилам. Остальное было переделано: не было ни трёхцветного кафеля на лестничных площадках, ни тёмно-синих панелей, отбитых краской на стенах, ни лампочек на кручёных шнурах под потолком. Всё стало иначе…
Двери на третьем этаже теперь тоже были не высокими деревянными распашными створками, а банальной стальной пластиной с тремя отверстиями для разных ключей. Время меняет не только людей, но и всё, что с людьми связано.
Эти двери распахнулись, и я оказался в переполненной людьми квартире. Бегали, толкаясь и смеясь, дети, красиво одетые женщины носили блюда с едой, слышались мужские голоса, пахло жареным мясом, салатами и ещё чем-то вкусным. Мы с Толей сняли обувь. Он кому-то прокричал:
– Где бабулечка?
– Она у себя, – ответил высокий женский голос.
– Пойдёмте, – Толя повёл меня через зал в дальнюю комнату.
– Здрассте, – промямлил я, проходя мимо людей за столом и на диване.
– О-о-о! Здравствуйте! С приездом…
Но Толя не дал мне задержаться, просто взял за руку и завёл в комнату.
– Сначала к бабулечке!
В полумраке комнаты в глубоком кресле дремала очень пожилая, казалось, совсем немощная женщина. Почувствовав изменения в пространстве, она подняла голову, строго посмотрела на Толю, на меня, потом вдруг расплылась в доброй улыбке с таким множеством милых морщинок, что мне захотелось плакать. Это была тётя Маруся.
– Мишутка, мой дорогой! Иди ко мне, я тебя обниму. Подожди, я встану… Ах, дружочек, ты весь седой! Но я тебя узнала! Садись вот тут, посиди минутку со мной. А ты, Козлик, иди отдыхай. Скоро за стол садиться будем. Спасибо тебе, что доставил мне моего долгожданного гостя!
Услышав «Козлик», я подумал, что в свете нынешних культурных веяний мне досталось не самое плохое прозвище.
Я сел на стул рядом с креслом. Тётя цепко взяла мою ладонь и долго молчала, раздумывая.
– Ты устал, Медвежонок, я вижу. Хотела тебе сразу всё рассказать, но нужно хотя бы покормить тебя с дороги. Пойдём, там все наши собрались ради тебя. Придётся потерпеть, дружок, а после мы с тобой уж наговоримся. Помоги-ка мне подняться…
Так за руку мы и вошли в зал, где все уже сидели за длинным столом. Два стула в торце предназначались нам.
Застолье с совершенно незнакомыми людьми описывать не имеет смысла. Полагая, что я никогда больше не встречусь с этими родственниками, я и не пытался запоминать десятки новых для меня имён, дублированных забавными прозвищами исключительно фаунистического происхождения. «Какой зоопарк!» – подумал я после третьей стопки, и мне стало весело.
Застолье продолжалось дотемна. Каждый из присутствующих считал своим долгом сказать мне хоть пару слов и непременно чокнуться. В конце концов я обнаружил себя на диване в тёмной комнате, с пересохшим горлом и давящей болью под рёбрами. Часы показывали позднее дальневосточное утро. Подлечившись тем, что осталось на столе и приняв прохладный душ, я от невозможности чем-то заняться снова улёгся и проспал теперь уже до утра нижегородского.
На кухне домывала посуду та самая Черепашка-Лена, с которой я вчера визуально познакомился и постарался запомнить. Больше никого из вчерашних гостей не было.
– Доброе утро! Как спалось? Бабулечка ждёт вас. Без вас не завтракает, а ей давно уже пора.
Глава 2. Телохранитель Чингисхана
Тётя Маруся ела свою кашку. Я с удовольствием доел вчерашний салат и ещё что-то из вкусного. Леночка подставляла мне всё новые блюда, старалась угодить. Я попросил чаю.
– Накушался, Медвежонок? Хорошо ешь, я смотрела, значит, здоровый, крепкий. Молодец. Теперь пойдём ко мне, поговорим о важном.
Тётя уселась в кресле, я – напротив, на стуле. Лена устроилась на краешке кровати.
– Вот, слушай, дружочек, зачем я тебя в такую даль позвала.
Честно говоря, я приготовился выслушать весть о скорой смерти и распоряжения по наследству или что-то в этом роде, и сердце моё сжалось.
– Я хочу, чтобы ты разыскал сведения о нашем далёком пращуре, очень далёком! От него мы все пошли, и ты в том числе. Мне рассказал о нём дед Савелий. Было деду тогда столько лет, как мне теперь. Вовремя рассказал, потому что убило его через месяц.
– Что же случилось, как его убило?
– Неважно как убило, важно, что всё надо делать вовремя. Потому и я спешу тебе всё изложить. Ты бы записывал для верности. Черепашка, подай там, в комоде тетрадку и ручку шариковую, которая с красным колпачком, она лучше пишет.
Леночка ужасно смущалась, когда её при мне называли Черепашкой, но бабулечке не перечила.
– Да я и так запомню, тётя Маруся.
– А вдруг не запомнишь? В таком деле любая подробность важна. Я-то вот не записывала, когда дед рассказывал, так может и напутаю теперь чего. Столько лет прошло… Ну, слушай и записывай. Прародителя нашего звали Светлан.
– Так это же женское имя…
– А вот ты и не знаешь. А споришь! Мы тырнет спрашивали. В старину это мужское имя было, ясно тебе? Ты записывай, а когда всё расскажу, тогда хоть заспорься, всё с тобой обсудим. Звали его Светлан, а по батюшке Голосеев.
– Отец его был Голосеем?
– Да. Отца звали Голосей. Имя такое. Слушай дальше. Служил этот Светлан телохранителем у самого Чингисхана!
– Ну тётя Маруся, это же выдумка. Да кто бы к Чингисхану допустил русского, что у него своих войск мало было? Да они…
– Мишутка! Что ты со мной споришь? Я тебе рассказываю, как мне рассказали. Вот и выясни, что тут правда, а что выдумка. Для того и позвала тебя.
– А почему я? У вас столько грамотных родственников – и учителя есть, и бизнесмены, начальники производств – умные люди. Тут у вас в городе и архивы под рукой, и столица рядом, можно съездить. А у нас на Дальнем Востоке одни проблемы…
– Черепашечка, сходи, посмотри, там на плите не оставили чего, кажется, горелым запахло. Ты, Мишутка, думаешь я своих детей-внуков-правнуков не знаю? Ты их вчера за столом видел? Конечно, милые детки и дороги мне. Но не хватает у них того, что у тебя на поверхности – не видят они историю, не чувствуют! Я тебе по секрету скажу, хоть и хвалили тебя все вчера за нашу «Родословную», а большинство до сих пор не понимают, зачем было столько труда и средств положить, чтобы ворошить старину и вспоминать давно истлевших прадедов. Вот только одна Черепашка и впрямь этим интересуется. Никто, кроме тебя это не потянет, и не потому, что не могут, а потому что не хотят. А Черепашка мала ещё. А у тебя опыт. И ум. И желание, хоть и ленишься. Берись! Светлан – и твой пращур, от него в тебе крови частица. Подними его память!
– Бабулечка, не горит там ничего, всё выключено.
– Ну и ладно, ну и хорошо. Давайте дальше рассказывать буду. Жил тот Светлан в городе Твери. Ну, который Калинин, теперь снова Тверь. А уже Русь под татарами была. И случился в Твери бунт против татарвы. А русский князь позвал басурманов и сам повёл их на Тверь и людей всех перебили, а кого не побили, тех продали. И не перебивай! Так и было. Я ещё в молодости у одного учителя спрашивала, хороший был учитель, истории детей учил. Он сказал, было такое. А Светлан обиделся, что свои же своих побили, попросился к татарам в войско. И таких набралось изрядно, и их послали охранять Чингисхана прямо в Пекин. И там они долго жили и служили хану верой и правдой. Хан их любил и всячески хвалил, и награждал, и разрешил строить дома и семьи заводить. Ну что ты руками машешь?
– Ой, тётя Маруся, не могу я всё это слышать. Ну какой Пекин? Ну какой Чингисхан? Чингисхан не был в Пекине. И Пекина в то время не было. Нафантазировал ваш дед, перемешалось у него в голове, что слышал о тех временах, сам всё и сочинил. Извините…
– Ты, дружочек, не извиняйся, сама понимаю, что не всё тут складно. А было бы складно, зачем бы я тебя за тридевять земель сюда вызвала? Разберись! Затем тебе всё так подробно и излагаю. А деда не тронь! Он серьёзный человек был, строгий, никакие фантазии не поощрял. Не стал бы он сочинять шутки ради, тем более для потомков. Покойников рода своего всегда почитал по древним обычаям, не по церковным, хоть и крещён был. Говорил, покойники живым помогают. Мог такой человек насочинять подобное? То-то. Ладно, пойди, отдохни. Может в город съездишь, у нас красиво. Потом остальное доскажу.
Да, прогуляться стоило. Город известный, и раз уж оказался тут, надо ознакомиться. Поехал в центр. На метро, до «Стрелки». Тут сразу: Александро-Невский собор, Нижегородская ярмарка! Перешёл Оку по мосту. Прогулялся по Нижне-Волжской набережной (непривычно часто встречается тут слово «нижний»). Вот она – Волга! Почему я её из детства не помню?
Поднялся, скрипя коленями, по Чкаловской лестнице, поклонился великому советскому лётчику, он, оказывается, отсюда!
Кремль! Два километра стен и башен красного кирпича. Конечно реставрирован, но красив своей неприступностью даже теперь. Как можно было брать такие стены?
А тут и Минин с Пожарским! Почему в моём сознании они где-то в Москве? Здесь они собрали народное ополчение, чтобы выгнать из Москвы поляков! Почему же мы так плохо знаем свою историю?!
Неподалёку Вечный Огонь. Городу досталось в последней войне, это мне и мама рассказывала. А сколько жителей погибло на фронте!
Памятник Горькому. Он родился в Нижнем Новгороде! Выходит, не просто так в советское время город носил имя писателя.
Я задумался, обратный путь и не заметил. Почему-то больше всего меня впечатлила дата основания Нижнего (жители называют свой город именно «Нижний») – 1221 год. Как следует из путеводителя, князь Юрий Всеволодович создал здесь опорный пункт обороны границ Владимирского княжества от мокшан, марийцев, волжских булгар и эрзян (я о таком народе и не слыхал до сего дня). С ума сойти – здесь была окраина Руси! Это непостижимо моему разуму – я вчера прилетел с окраины нынешнего государства за десять тысяч вёрст, и уж никак не мог считать окраиной Верхнее Поволжье. Так вот, если мне не изменяет память, примерно в годы основания Нижнего Новгорода Чингисхановы армии приступили к завоеванию Средней Азии. Князь Владимирский и не подозревал тогда о существовании великого войска монгольского, а если слухи и доходили, то уж точно не ведал он, что войско это неистребимо.
Вернувшись, я уединился на кухне с кружкой чая и залез в интернет («тырнет всезнающий»). Итак: «Тумены1 Джэбэ и Субэдэя прошли через Северный Иран и вторглись на Южный Кавказ. Затем вышли на Северный Кавказ, разгромили аланов, а после – половцев. Весной 1223 года (через два года после основания Нижнего!) монголы разбили объединённые силы русских и половцев на Калке и повернули на восток. В Волжской Булгарии в общем-то небольшое войско монголов потерпело поражение и после этого в 1224 году вернулось к Чингисхану, который находился в Средней Азии». Это мистика какая-то. Всё сходится в этих местах, ведь это здесь где-то была Волжская Булгария, на границах которой и воздвигнута крепость Нижний Новгород!
Я решил больше не перебивать тётю Марусю и дослушать бабушкины сказки до конца. Оказалось, что история была не слишком длинная.
– И вот, служил наш Светлан исправно, и всё было хорошо. Да случилась у тех татар революция, ну или бунт, как хочешь считай. И свергли хана. Пришлось ему улепётывать, и с ним остались самые верные войска. А самыми преданными оказались русские. И Светлан с ними. Отступили они далеко, в такие места, где и деревья не растут. А потом хан собрал самых отличившихся, кто его спасал, и сказал: «Просите любую награду». И вот все просили золота или ещё какое богатство, а Светлан с другом своим попросили отпустить их домой. И хан их отпустил, потому что обещал. И дал им лошадей, и оружие, и денег.
И вот они поехали на Русь. И попали в пустыню безводную, и лошади у них пали. Но выбрались Светлан с другом, купили других лошадей и добрались-таки аж до реки Итиль. Ну, ты, Мишутка, знаешь, так в те времена наша Волга называлась. И тут напали на них разбойники, захватили в плен и продали в рабство. И погнали их неведомо куда, пешком и связанных. Но решили они бежать. И удалось, только друга Светланова догнали и убили, а Светлан, хоть и ранен был, схоронился и уцелел. А дело было на Кавказе, и добрался он в какой-то монастырь, и там его выходили, и потом прибыл он в Тверь.
Никого из родных он на родине не отыскал. Но клад у него был припрятан, и клад тот уцелел. Построил Светлан себе дом, взял в жёны татарку некрещёную и жил с нею без христианского обряда. Родили они дочь, а после сына. И вскорости Светлан умер, а перед смертью поведал свою историю жене и наказал детям и внукам наизусть пересказывать. И ещё наказал никогда в церковь не ходить, а древней веры держаться. Сказал, что с ним у татар множество русских было, почти все крещёные, а из них никто не выжил – не спас их бог. И, как дед Савелий рассказывал, долго держались наши против веры христовой, а потом всё равно всех покрестили. Куда ж денешься… Хоть теперь не заставляют чужое ярмо на себя пялить.
Вот такая история, дружочек. Теперь она твоя. Что хочешь с ней, то и делай. Только я тебя прошу, разберись, выясни, что тут правда, а что вымысел и напиши для наших внуков-правнуков, кто таков был и как жил Светлан Голосеев.
Глава 3. «Щелканова рать»
Тётя Маруся разбиралась в людях. По крайней мере, меня она «раскусила» и нашла слабую точку. Я могу долго отнекиваться или отказаться вообще, но если согласился, то разобьюсь, а выполню обещанное. А я тёте Марусе пообещал. Может быть, это моё свойство и неплохое, но вот другое однозначно считаю отрицательным: не терплю долги и стараюсь в ущерб всему остальному вернуть их в первую очередь, не могу ни о чём ином думать, пока не сделаю обещанное.
За оставшиеся до отъезда дни и во время перелёта я навыуживал из волшебного «тырнета» такое количество информации, на которое ещё лет двадцать назад потребовались бы годы сидения в библиотеках и архивах. Конечно, материалы имели разное качество. Не всему написанному нынче можно доверять. Однако этого было достаточно, чтобы начать «вживаться в тему» и составить представление о событиях, происходивших в период жизни мифического предка Светлана. Этот Светлан и атмосфера его бытия в далёком прошлом понемногу начали проявляться из тумана веков.
Бунт в Твери был.
«В год 68342 князю Александру Михайловичу было дано княжение, и он пришел из Орды и сел на великокняжеский престол3. Потом, из-за умножения наших грехов, когда Бог позволил дьяволу вложить в сердце безбожных татар злую мысль, сказали они своему беззаконному царю: «Если не погубишь князя Александра и всех князей русских, то не получишь власти над ними». Тогда беззаконный и проклятый зачинатель всего зла Шевкал4, разоритель христианства, отверз свои скверные уста и начал говорить, наученный дьяволом: «Государь царь, если ты мне велишь, я пойду на Русь, разорю христианство, убью их князя, а княгиню и детей приведу к тебе». И царь5 велел ему так сотворить.
Беззаконный же Шевкал, разоритель христианства, пошел на Русь со многими татарами, и пришел в Тверь, и выгнал великого князя с его двора, а сам поселился на великокняжеском дворе, исполненный гордости и ярости. И сотворил великое гонение на христиан – насилие, грабеж, избиение и поругание. Люди же городские, постоянно оскорбляемые нехристями, много раз жаловались великому князю, прося оборонить их. Он же, видя озлобление своих людей и не имея возможности их оборонить, велел им терпеть»6.
«И в те поры млад Щелкан,
Он судьею насел
В Тверь-ту старую,
В Тверь-ту богатую.
А немного он судьею сидел:
И вдовы-та безчестити,
Красны девицы позорити,
Надо всеми наругатися,
Над домами насмехатися»7.
– Тятя, гляди, народ на торгу снова толпится. Пойдём, послушаем.
– Чего там слушать, поди опять татарские беззакония обсуждают. Каждый день одно и то же.
– Смотри, тятя, там стрый8, вон, руками размахивает.
– Ну, давай подойдём, узнаем, чего это самобрат9 с дьяконом в спор ввязался. Да туда и не протолкнуться. Мало того, что мужики бездельники, так и бабы туда же. После, сороки, всё переиначат и по свету разнесут. Тьфу!
– Тятя, а кто там третий, с бородою чёрной? Не наш вроде, не тверской.
– Нынче полно ненашенских во Твери, особенно на торге.
– А, тятя, если до драки дойдёт, станешь стрыя защищать?
– Болтай! Чего это они, взрослые мужи драку учинят? Давай послушаем, что там самобрат разоряется. И в правду, смотри, на Дудка10 кинется.
– Чего ты, Дудко, татарву защищаешь? Что из того, что Щелкан – братан11 и посол царский? За то его людям злодейства творить позволено? Вчера в гончарной слободе отец за дочь вступился, так забили смертным боем, проклятые, лежит помирает. И дочку спортили, опозорили при народе. Сколь терпеть такое?
– Не ори! Поди не столь избили того мужа, сколь сказывают. Вам, нехристям, лишь бы люд баламутить. Слышал, что князюшко Александр Михайлович народу сказал: терпеть надобно. Уедут скоро татары.
– Князю молодому, конечно, жалко ярлык терять, полгодика как получил12. А нам терпеть! Пока они уедут, сколь ещё бед натворят!
– Как же, уедут они! Говорят, Шевкал задумал весь православный люд в магометанскую веру обратить, князя Александра убить, а самому на его престоле сесть.
– А ты чей такой будешь, что в чужой спор лезешь? Ордынские ханы извечно православной церкви покровительство оказывают. Откуда вести лживые несёшь, не с московской ли стороны?13
– Не твоё дело! Вольный гость14 торгует, где желает. Из верных уст слышал я весть эту. Аккурат на Успения15 собираются татары поругание и гонение на христиан и всех русских людей учинить.
– Врёшь, собака московская! Ересь это! Не станет Щелкан без повеления хана Узбека разбой творить. А то, что щелкановы люди безобразят, так на то воля Божья. Наказание это за грехи наши. Поди-ка Богу сверху видно, кто грешен, а кто праведен. Чтобы не чистыми руками грешников наказывать, для того и прислал нам нехристей татарских.
– Сам-то ты чист ли, диакон? Народ терпеть призываешь, а о выгоде церковной не забываешь!
– Ну, всё, мужики загалдели, бабы завыли – это надолго. Пошли, сын, нечего здесь время терять. Нам ещё лодки смолить сегодня.
– Пошли, тятя. Там, наверно, уж дёготь сварили. А стрый здорово этого Дудка разделал!
– Никогда не верь уличным болтунам, Светлан.
– Почему, тятя?
– Люди не очень-то умны. Они чаще повторяют за другими, чем сами думают.
– Значит, стрый тоже не умён?
– Кабы умён был, не стал бы прилюдно с церковным подметалой лаяться.
– А тот купец, правду ли говорил, что всех в татарскую веру оборотят?
– Откуда бы ему знать, что задумал посол ханский? Может, тот Щелкан сам купчишке на ухо нашептал? Часто слухи пускают те, кому эти слухи выгодны, понял?
– А-а, вон как! А про разбой татарский, значит, диакон верно толкует, что богом кара такая ниспослана?
– Тьфу ты! Этих вообще никогда не слушай, церковь свою выгоду ищет. Их хан от ясака освободил16, они, знай, богатеют. Потому и боятся, что народ татар побьёт. Татары тогда озвереют и церкви заодно пожгут, и служек порубят.
– Не пойму я, тятя, кому ж дурные слухи против татар полезны?
– По моему разумению, тем, кто хочет татар на князя натравить и на тех, кому князь тверской люб.
– Это выходит, московскому князю нужно тверское разорение?
– Вот, соображаешь. У нас тут тоже сторонники Калиты имеются, только красятся под истых тверичей. А сами втихаря народ баламутят. В любом стаде паршивые овцы-то есть. Вот потому тебе и толкую: никогда в такие споры не встревай и всегда своей головою думай, кому и для чего слухи посланы. Уяснил?
– Уяснил, тятя.
– То-то. Скидай чистое, старое надевай. Смолить пойдём. Успеть бы, пока дожди не пошли.
«И было так, что в пятнадцатый день августа, рано утром, когда торг собирается, некто дьякон тверитин, по прозвищу Дудко, повел кобылу молодую и очень тучную поить на Волге водой. Татары же, увидев, отняли ее. Дьякон же пожалел и начал громко кричать: „О, мужи тверские! Не выдайте!“ И был между ними бой. Татары же, надеясь на свою власть, начали сечь мечами. И тотчас сбежались люди, и взволновались, и ударили в колокол, и стали вечем, и узнал об этом весь город, и собрался народ, и было смятение, и кликнули тверичи, и начали избивать татар, где кого застали…»
– Тятя, слышь, ор какой на торге? А вон дым видать, тятя, и в колокол бьют. Беда, однако, надо бежать помогать…
– Погоди, Светлан, не спеши вперёд смерти. Вон Нежданов сын бежит, поди, с вестью.
– Лю-ю-ди! Лю-ди! Тверской народ с ордынцами бьётся! Помощь зовут! Люди!..
– Погоди-ка. Говори толком.
– Ой, дядька Голосей, там такое… Наших татары мечом секут. Насмерть. Кровища! Послали со всех концов помощь кликать. Лю-ди! Тверских татары секут!
– Да постой ты! С чего они вдруг народ бить стали?
– Так у дьякона кобылу отняли, а он в крик: помоги народ честной! Ну и началось. Теперь не остановить. Там уж весь торг в драке, кто чем татар лупят. Помогать надо, дядька Голосей.
– Ладно, прежде к воеводе концевому17 беги, а уж он сам распорядится, что делать.
– Тятя, что против татар лучше – копьё или лук взять?
– Ты Светлан, больно прыток. Копьё ему! У Шевкала бойцы свирепы – одним ударом двоим таким как ты головы снимают, да притом посмеиваются, меж собою шутками перекликаются. Сейчас махом беги к мамке, скажи, чтоб вещи да харч на неделю собрала, да неси всё в дубас18, который широкий. Понял?
– Так может ещё всё обойдётся, тятя…
– И перечить не смей! А ну, как их сила возьмёт? Ошейник собачий примерить хочешь? А о братишках, сестрёнках подумал, вояка? Бери мать, младших и вези.
– Куда ж вести их, тятя?
– Вези в Тверцу, в первый приток. Помнишь ли липу великую над ручьём наклонённую?
– Как не помнить, тятя, ты ж меня на той липе порол за то, что я гнездо зорил.
– Вот, не зря, значит, порол. Дубас у липы на берег вытащи, да в ивняк запрячь, понял? Дальше пешком по бережку. За болотцем осушка высокая, на ней в зарослях балаган добрый. Туда всех веди. Да тропу не натаптывайте, чтоб не отыскали вас, в случае чего, понял?
– Отвезу и назад?
– Я те дам назад! Карауль там. Да матери помогай. Днём костёр не разводи! Ночью, в ямке жгите, помнишь, учил тебя? Вот. Топор не позабудь и лучок свой возьми, вдруг охота…
– Тятя, и сколько там сидеть?
– Сколь потребуется. Я сам за вами приду. Ты, Светлан, взрослый уже, надеюсь на тебя. Понял?
– Понял, тятя.
– Ну, ладно, беги. Постой. Ты, главное, быстро по Тьмаке19 мимо стен проскочи, да подальше держи, влево прижимай. Там речка – из лука один перестрел, опасайся. А как в Волгу20 выскочишь, сразу к тому берегу греби, и так вдоль левого иди. По течению легко пробежишь. Главное, мимо устья Тверцы не проскочи. Малый остров в устье высматривай, перед ним в протоку и ныряй, там течение поменьше. На мель только не залети. Ну, а после придётся попотеть малость против течения. Вода небольшая теперь, догребёшь. Да шест не забудь, пригодится. Ну, всё, лети к мамке. А я к воеводе подамся. До встречи сын!
«Тверитяне устремились на них с воплем. Сеча была ужасна. От восхода солнечного до темного вечера резались на улицах с остервенением необычайным. Уступив превосходству сил, моголы заключились во дворце; Александр обратил его в пепел, и Шевкал сгорел там с остатком ханской дружины. К свету не было уже ни одного татарина живого. Граждане умертвили и купцев Ординских».
«…и побели Щелкан Дюденевичь на сени, и зажгоша под ним сени и двор весь… и ту сгоре Щелкан и с прочими… И гостей ординских старых и новопришедших, иже с Щелканом Дюденевичем пришли, аще и не бишася, но всея изсекоша, а иных истопиша, а иных в костры дров складше сожгоша».
