Buch lesen: «Услуги некроманта»

Schriftart:

ISBN 978-5-0060-4226-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1. Будни некроманта

Глава 1. «Пиковая дама»

Арка в полутемной прихожей покрылась инеем. Его пушистые кристаллики едва отражали свет, сочащийся с лестницы, и уж совсем в темноте под ними в аквамариновом сумраке просматривался барельеф, украшенный готическими буквами. Буквы гласили: «Смерть – это еще не все», «Воскресайте с нами» и «Все помнят нашего первого клиента».

Рисунок, изображающий трехголовых собак в центре свода, был сколот, отшлифован и украшен табличкой «Доктор Ансгар Ф. Мерц».

Согласно первоначальному замыслу арку планировалось вынести наружу, но, поскольку закосневший человеческий мир еще не был готов полюбить порталы в иное, доктор Мерц не спешил.

И каменная дуга, похожая на изогнутую кошачью спину, возвышалась в прихожей, покрываясь замерзающим конденсатом. В пазухах ее узоров неплохо охлаждались бутылки с пивом.

– Нет ничего более идиотского, – ворчал доктор Мерц, опустившись на одно колено и растирая в пальцах тающие кристаллики, – чем словосочетание «плохая экология». Экология – это наука! Она не может быть плохой или хорошей! Verflixt! Она просто и-зу-ча-ет!

– Но говорить «плохое экологическое состояние окружающей среды» – эт» слишком длинно, – возразил доктору парень славянской внешности со светлыми винно-розового оттенка волосами.

– Сходил бы ты за пивом, Ваня, – укорил доктор. – Тебе все равно, а мне надо вымывать из организма свинец и радионуклиды.

– Слушаюсь, шеф! – отчеканил он по-военному. – Девочек снимать?

Ваня был симпатичен, весел и любил глупо шутить. Всю жизнь он стеснялся своих мыслей, но два года назад, получив свидетельство о смерти, освобождающее его от ответственности за собственную самооценку, полностью лишился комплексов.

– Что ты с ними делать будешь? – хмыкнул Ансгар. – На голову натягивать? Дебил. Раньше я думал, что смерть отучает от тупых шуток даже таких безмозглых придурков, как ты, но теперь вижу, что ошибся.

– Это потому, что от них отучает жизнь, – бодро согласился Ваня. – Но вы можете меня убить.

– Не могу, – вздохнул Ансгар. – К моменту смерти ты прожил 32 года, следовательно, без специального яда проживешь как минимум столько же. А яд нынче дорог.

– Здравствуйте, – робко сказали девушки. – Вы… доктор Мерц?

Рассматривая гостей в темноте прихожей, Ансгар Мерц думал почему-то не о том, кого они видят перед собой, а о том, достаточно ли внушительно выглядит арка. Он предполагал, что тоже частично избавился от комплексов. Осталось избавиться от отложений ртути в организме.

– Чем могу служить? – Он вежливо склонил голову вбок (вперед она наклонялась плохо) и криво улыбнулся.

Девушки переглянулись.

– Вы… нам сказали, что вы можете…

– Я некромант.

– Это нам и нужно, – сказала высокая блондинка. Она была более решительной. – Нам нужно воскресить бабушку. Ненадолго. На пару дней.

Бабушка у сестриц была лежачая, капризная и когда-то под влиянием момента завещала все свое имущество кузену девушек, живущему в Новой Зеландии. Однако со временем, осознав, что лишилась последнего козыря, обещала изменить завещание в пользу сестер, если они поселятся в ее в квартире и станут за ней ухаживать. Пять лет Аня и Лена честно исполняли договор, и вот послезавтра должен был наступить момент триумфа – бабушка согласилась принять нотариуса и переписать заветный документ. Девушки уже прикидывали, на что потратят наследство, увлеченно рылись в каталогах…

А нынешней ночью бабушка взяла да отдала богу душу.

Можно ли как-то сделать так, чтобы она дожила до послезавтра? Пусть подпишет при нотариусе, а после – пусть помирает сколько хочет. Пожалуйста…

– Вы в курсе моих расценок? – уточнил Ансгар Мерц.

Девушки молча закивали. Они готовы. Они даже приплатят, если получат по завещанию все, что им обещано.

– Снятие греха с души включаем? – осведомился некромант.

– Мы неверующие, – робко ответила Аня.

– Как хотите. А теперь покажите клиентку, пока она не начала портиться. Лето все-таки.

Ваня знал причины нетолерантности доктора Мерца к атеистам: тот говорил, что пока на земле жили верующие люди, на ней не было так грязно.

Сам же господин Ансгар считал себя если не религиозным, то сочувствующим, однако был уверен, что за все свои будущие грехи заплатил еще при рождении. И мало кто решился бы с ним спорить.

В комнате были задернуты все шторы и занавешены все зеркала.

Покойница, однако, не была накрыта с головой, и Ваня поразился, как все-таки смерть уродует людей: старуха была белая, жесткая, с запавшими глазами и щеками и полуоткрытым ртом, застывшим в брезгливой гримасе. Вылитая «Пиковая дама».

В комнате плохо пахло.

– Должен вас предупредить, – сказал доктор Мерц, – что после того как она встанет, у нее может сильно измениться характер.

– Главное, чтоб нас узнала, – произнесла Аня хмуро.

– И помнила, как расписываться, – добавила Лена.

Заметив вопросительный взгляд Вани, они снова помялись, но объяснили:

– Не может быть хуже характера, чем у лежачей бабки. Она и ходячая-то была не особо, а уж как слегла… мы должны были ей каждый вечер писать отчеты – где были, сколько потратили… издевалась постоянно. С детства.

Ваня представил себе картинку – ночь, входит бабушка в белом чепце… и дальше как по Пушкину: «Я пришла против своей воли, чтобы подписать завещание…». Брр.

– А если, – осторожно спросил он, – набросится и начнет вас душить?

– Позволь мне хоть перед ритуалом отдохнуть от твоих тупых острот, – поморщился доктор Мерц. – Они так не делают. В крайнем случае, – он протянул девушкам небольшой стеклянный цилиндр, – вот яд. Здесь игла, достаточно одного укола – и восставший мертвец обретет покой.

Внимательно поглядев в глаза сначала одной сестре, потом другой, он пояснил:

– Это не будет убийством. Ведь она уже умерла. И следов вещества не останется. Я гарантирую. А теперь, будьте любезны, покиньте комнату – ритуал требует сосредоточения. Ваня, ты расставил свечи? И принеси воды. Она захочет пить, когда воскреснет.

Прошло всего четыре часа; казалось, сменилась эпоха.

Доктор Мерц, как и всегда после ритуала ощущая сильный эмоциональный подъем, раздвинул шторы, а потом все-таки присел на специально оставленный для него стул с кожаной обивкой. Стул выглядел ровесником старухи, которую он про себя уже называл «графиней». Его явно делали еще тогда, когда экология была «хорошей». Нет, поправил себя Ансгар. Ее тогда еще не придумали. Незачем было. Поэтому и «графиня» дожила до девяноста двух.

Небо начинало светлеть. Свечи гасли одна за другой – сами, как это всегда бывало в конце ритуала. Значит, все получилось.

Интересно, прилегли ли девушки? Оставаясь там, за дверью, и глядя, как миловидный зомби зажигает свечи вокруг трупа, они выглядели очень бледно.

Впрочем, сам Ваня, когда два года назад Мерц воскресил его, выглядел куда хуже, сначала утопившись из-за несчастной любви, а потом пропутешествовав несколько дней в нефтяном пятне. Тогда-то у него в волосах и завелись эти розовые водоросли. На вопрос, не красит ли он их, Ваня солидно отвечает: «Это из-за экологии. Экология плохая».

И не врет. Хотя фраза, конечно, отвратительная, как и большинство этих расхожих современных фраз. Покойница поняла бы.

…Правильно подготовленные Ваней девушки вошли в комнату и встали на пороге. Покойники всегда пробуждаются с первым лучом – так уж заведено. Но им нужно время, чтобы прийти в себя полностью и осознать произошедшее, поэтому, входя к ним, лучше не спешить. Мало ли что им взбредет в голову.

Бабушка лежала с открытыми глазами. Рядом с ней на тумбочке стоял уже почти выпитый стакан воды, всю ночь отражавший огоньки ста двадцати трех свечей.

– Бабушка? – севшим от страха голосом спросила Аня.

Бабушка повернула голову к двери, скрипнув кроватью.

Ансгар отошел и встал так, чтобы его не увидели.

– Привет, – сказала Лена, более смелая. – Тебе нужно что-нибудь, бабушка?

Минуту бабушка смотрела на внучек белесыми, словно высохшими глазами. Доктор Мерц много дал бы, чтобы узнать ее мнение о стакане – наполовину полон он или наполовину пуст? Это было очень важно.

Сев на кровати, бабушка улыбнулась.

Если бы за спиной у девушек не стоял Ваня, сначала не позволивший им броситься прочь, а потом поддержавший каждую за локоть, чтоб не упала, ситуация стала бы очень глупой.

Посмотрев на позеленевших от страха девиц, бабушка улыбнулась еще раз.

– Доброе утро, деточки, – сказала она ласково. – Бледные-то какие… небось, не завтракали еще? Ну, сейчас, я приготовлю…

Кряхтя, бабушка поднялась с постели и набросила халат.

– Сейчас, сейчас, – бормотала она, направляясь к двери. – Деточки мои, давайте я вас накормлю… я такую кашку вам сварю – с яблочками, с курагой и орешками… ты, Анечка, в детстве любила кашку с орешками, я правильно помню? – бабушка лукаво сощурилась.

Оказавшись у покойницы за спиной, Анечка окончательно потеряла человеческий цвет и сползла по дверной притолоке.

– Тихо, тихо… – шептал Ваня, брызгая ей в лицо из бабушкиного недопитого стакана. – Все хорошо… Стакан наполовину полон… хм, был.

Весь ближайший час бабушка варила кашу. И суп. И крутила котлеты.

– Эти мальчики? – спросила она, увидев, наконец, зомби и некроманта. – Это ваши кавалеры? Какие милые… я всегда говорила: у моих внучек очень хороший вкус! Как вас зовут? Ванечка? Ванечка, садитесь, я вам салатику положу… а вы? Ансгар? Какое красивое, благородное имя! И глаза у вас умные. Будьте любезны, вот сок, вот компот… или вам пивка? Ай, хитрые! Но есть и пивко, как же не быть. Есть оно… Леночка, да ты сиди, я сама найду. Я знаю, на средней полке. Вам темное или светлое?

Самым спокойным из всех присутствующих выглядел доктор Мерц. Теперь он чувствовал себя усталым и очень хотел есть. А еще он знал, что сейчас поест и захочет спать. И все.

А что до покойников… он и не такое видал.

– Вы не могли бы, – тихо попросила его Лена в прихожей, – раз уж вы мой поклонник… ну хотя бы поцеловать меня на прощание. Для бабушки. Она идет сюда…

Ансгар вздохнул.

– Не мог бы, – сказал он шепотом. – Потому что я не единственный мастер в этом городе. Если я, испытывая (или не испытывая) определенный интерес, хотя бы прикоснусь к женщине, я могу стать одним из многих; печальная участь.

Он тихо рассмеялся. Первый раз девушка попросила его о знаке внимания – и первый раз он отказал.

Он самый сильный некромант в городе именно потому, что урод. Все остальные соблазняются так или иначе. А он застрахован. И не намерен отказываться от этого своего преимущества.

– Ой, извините…

– Вы уж заходите к нам, – выдвинулась из комнат бабушка. Неизвестно когда она уже нашла время причесаться и даже уложить волосы в блестящие старомодные кудряшки. – Мы всегда рады вашему визиту.

…И они действительно зашли. Девушки оплатили еще два визита «кавалеров».

– Теперь нам нужно расстаться, – шептала Лена. – Скажем бабушке, что мы их послали. А то у нас деньги кончатся раньше, чем мы получим завещание.

Сестра посмотрела на нее с сомнением. Странным, не поддающимся истолкованию сомнением.

– Понимаете, – объясняла она мужчинам (если зомби и доктора Мерца можно было так назвать), – это была моя мечта. С детства. Чтобы у меня была такая бабушка. Чтобы она кормила меня, отбирала чипсы и сажала огурцы на даче. Чтобы она меня понимала и все, все прощала… Чтобы она знала о мире такое, чего не знаю я, и это знание делало бы ее доброй. Однажды, – заметив, что Ваня внимательно слушает, Аня увлеченно, почти зачарованно продолжала, – мне приснился сон, что я выхожу утром в сад, блестящий от росы… паутинки в радужных каплях… только что раскрывшиеся цветы… и я понимаю, что это мир, полный любви, который принадлежит ей и которым она делится со мной… Но наяву она была совсем не такая. Это она такая теперь… Может быть, это потому, что она была там, на том… на той стороне? Может быть, поэтому?

Доктор Мерц выразительно посмотрел на Ваню.

– Конечно! – заверил тот. – Там есть что-то, что не передашь словами. Смерть… ну, она… делает человека добрее. Он узнает там, что нельзя быть злым. И начинает всех понимать.

– Возьмите, – всхлипнула Аня, протягивая ампулу с иглой. – Я… не буду… не могу ее убить. Ведь она… я мечтала о такой бабушке. Когда она заставляла меня учить уроки. Когда ставила в угол. Когда запрещала гулять, я думала – вот, ведь есть бабушки… ыыы… добрые. Хорошие, понимающие, спокойные. А она – она все понимает, все знает… она добрая, хоть и забывчивая иногда. Да.

Доктор Мерц молчал. Молчал так, словно что-то вспомнил, что-то далекое и ему совсем небезразличное. Ване даже показалось, что вот сейчас он протянет руку и коснется плеча клиентки, признав этим справедливость ее решения да и – что там – просто сочувствуя.

Но доктор Мерц этого не сделал.

– Что ж, – согласился он сухо. – Как хотите. Если передумаете – обращайтесь.

И сунул ампулу в карман куртки.

– Спасибо, – Аня сделала попытку поймать его руку, но в итоге только схватилась за рукав, – спасибо вам… вы… профессионал. Наверно, я выгляжу как дура, но… вы понимаете.

Она улыбнулась.

…Уже на улице Ваня сказал:

– Она все подписала. Она действительно не чает в них души.

– Я догадался, – ответил некромант. – Только теперь вряд ли им пригодится это завещание.

– В смысле?

– Бабке девяносто два, и, если ее не отправить обратно, она еще примерно столько же и просуществует. Вряд ли наши девушки сравняются с ней по продолжительности жизни. Экология нынче не… Ach du Scheiss! Я хотел сказать – экологическая обстановка не та, что раньше.

Глава 2. «Голубые» зомби

– Ансгар Фридрихович, а зомби бывают «голубыми»?

– Я полностью отдаю себе отчет в том, – отвечал из своего освещенного лампой угла доктор Мерц, – что жизнь у тебя была нелегкой, но с момента ее окончания прошло уже два года, и я был бы тебе весьма обязан, если бы ты хотя бы в разговорах со мной обходился без этого вашего идиотского цветового жаргона. Позволю себе все же напомнить, что мы не в детском саду на приеме у психолога, а на даче, где я хочу отдохнуть от вызывающих тошноту заблуждений человеческого стада, гордо называющего себя «цивилизацией».

– Тут тоже цивилизация, – буркнул Ваня. – И она нас считает геями. Они же не знают, что я зомби. Вот если я им скажу…

– Они, конечно же, сразу успокоятся и потеряют к нам всякий интерес, – прошептал доктор Мерц, откладывая брошюрку: «Чудо-кабачок – правда или вымысел?».

– Нет, конечно, – неохотно признал Ваня. – По крайней мере, мне будет не обидно.

– Это следует понимать так, что в вашей деревне престижнее быть мертвецом, чем гомосексуалом?

– Да это во всех деревнях так…

– Хм.

– Я знал, что вы согласитесь! – просиял Ваня. – Я, в общем-то, уже кое-кому сказал, что вы некромант, – признался он.

Ответную речь доктора он не запомнил. Да и не понял половины. Только ему показалось, что Ансгар Фридрихович зря метал бисер перед ним, ни разу не студентом филологического факультета.

– Простите, шеф, – пробормотал он, когда доктор остановился перевести дыхание и даже выключил настольную лампу эпохи развитого социализма, освещавшую ему журнал. – Я не знал, что вы примете это близко к сердцу…

– Не знаю, заметил ли ты, – сказал доктор холодно, – что я приехал в деревню ОТДЫХАТЬ!

Доктору Мерцу было неудобно за этим столом. Ему было неудобно за всеми столами, потому что они не предусматривали позу, в которой ему было бы комфортно сидеть. В школе доктор был прогульщиком просто потому, что прямота школьных парт становилась для него орудием пыток. Не говоря уж об одноклассниках, подозрительно относившихся к людям с плечами разной высоты и разными глазами на не особенно симметричном лице. Впрочем, никто из одноклассников его не трогал, доверяя инстинктам, не желающим признавать в таком причудливом творении природы достойного конкурента.

Вот если бы правую ножку стола подпилить. Но тогда с него будет падать лампа и журнал.

– Ну, так вот как раз после этого отдыхать станет куда легче! – сказал Ваня почти жалобно. – А то ведь и побить могут. Тут никто не считает себя цивилизацией – по крайней мере, никто из тех, кого я знаю. Они верят в кикимор, домовых и неупокоенных солдат, оставшихся еще с войны и окликающих в лесу грибников.

– А зачем им окликать грибников? – живо заинтересовался доктор Мерц. С кабачками у него сегодня не складывалось.

– Я не знаю, – Ваня пожал плечами. – Это же ваши солдаты, немецкие. Может, шнапсу хотят.

Последний раз доктор Мерц был в Германии лет в пятнадцать, на похоронах отца. Едва ли он мог бы выступать в роли эксперта по особенностям менталитета своей родины.

– А они не поясняли, – продолжил лениво интересоваться он, – налить или выпить?

– Ну… – Ваня задумался. – Я бы с ними пить не стал. Во-первых, они не знают по-русски, во-вторых, фашисты, а, в-третьих, они все-таки мертвые…

– Ты тоже не живой.

– Не-е, – протянул Ваня, отмахнувшись, – к себе я уже привык, а вот к ним… мало ли что им в голову взбредет.

– На их месте я бы боялся того, что может взбрести в голову тебе! – рявкнул доктор, внезапно припомнив болтливость своего помощника. Теперь осталось только табличку на дверь повесить: «Доктор Мерц. Некромант. Отберем у души монополию вечной жизни».

– Последний год, – говорил доктор Мерц прошедшей весной, – цивилизация особенно активно пилит сук, на котором по глупости повесилась еще пару столетий назад. Меня раздражает этот скрип. У тебя случайно не осталось домика в деревне?

Перед тем как покончить с собой от несчастной любви, Ваня действительно жил в деревне «Укурино», по границе которой и протекала речка с красными водорослями, навсегда поселившимися теперь в его волосах. И там у Вани действительно был дом, ныне пустующий.

Ваня погрузил пятерню в жесткие розовые волосы.

– Сестра в город переехала, – сообщил он, подумав, – можем поехать погостить.

– Сколько соток? – осведомился доктор Мерц деловито.

– Да гектар почти… и к речке выходит, я когда топился, помню, даже на улицу выходить не потребовалось.

– Удобно… – взгляд разных глаз некроманта подернулся вереницей мысленных картинок – кусты роз, кабачки, яблони и сливовый компот без примеси свинца. – Топиться я не стану, стану купаться. Только мне после утопленника лезть в воду не особо хочется.

– Да уж столько той воды утекло! – воскликнул Ваня. – К тому же там и пляж есть… в другом месте. Купим вам розовые плавки.

Доктор Мерц представил себя на пляже – в розовых плавках – и счел это несмешным.

– Все девки, – уговаривал его Ваня, – ваши будут, доктор!

– Идиот, – вздохнул доктор Мерц. – Что я с ними делать буду? На голову натягивать? А как твои прижизненные знакомые отнесутся к твоему появлению?

– Скажу, что я на самом деле не утонул. Они ведь не видели свидетельства о моей смерти. Для них я все еще значусь пропавшим без вести.

– Тогда я не понимаю, чего мы ждем.

И уже через неделю компаньоны оказались на заросшем участке с крепким домиком.

– Это я подремонтирую, – Ваня оглядывал почерневшие доски крыльца. – Плиту газовую поставим…

– А не подскажешь, где у вас был огород?

Огород, как выяснилось, перестал быть таковым еще при жизни родителей Ивана.

– Трактор здесь не пройдет, – бормотал доктор Мерц. – Ручной культиватор – не вариант… Разве только вот конь? Иван, вы знаете, где можно арендовать конь?

– Не знаю… Был у бабушки, – Ваня печально смотрел на закат. – Сдох давно. Такой старый был, что его даже на утильзавод волочь не стали… Закопали вон там, за помойкой.

– Целиком? – профессиональная настороженность доктора Мерца сначала ускользнула от Ваниного внимания.

– Ну да…

Ваня осекся. Его глаза, по еще не изжитой в посмертии привычке удивляться, становились все шире и шире.

Через полтора месяца ухоженная дача готова была принимать первых гостей.

Нельзя сказать, чтобы у доктора Мерца не было друзей. Друзья были. В основном, коллеги по цеху или корифеи сопутствующих специальностей: ведьмы, колдуны, священнослужители и ученые. И сейчас он решил пригласить своего заграничного коллегу мистера Беннара. Тот согласился.

Сначала было почти по-человечески. На столе стоял самовар, три чашки и бутылка водки. В приемнике звучали «Подмосковные вечера».

За столом сидели трое: Ваня, Доктор Мерц и заграничный коллега доктора Мерца – рыжий толстяк в синем свитере и джинсах.

– У вас многое… ик… поменялось, – говорил мистер Освальд. – А меня каждые десять лет на Кубу вызывают… я ихнего Фиделя уже третий раз воскрешаю… говорю – все, хватит, для здоровья это вредно, а они…

– Кушайте кабачки, – подтолкнул Ваня тарелку. – Свои. Не трансгенные, доктор Мерц лично проследил. У нас все экологично, ни капли бензина. Пашем лошадью.

– Лошадь, – вспомнил мистер Беннар, – ик… хорошая работа, коллега. Ничего, что немного зеленая…

– Это мох, – поморщился доктор Мерц. – Все-таки семь лет в земле…

– А как живой! – восхитился Беннар, наливая себе еще водки. – А как ржет! Хрипловато, правда, ну так в этом есть даже некоторый шарм… А в деревне к вам как э… относятся?

Мерц и Ваня переглянулись. Они не любили задаваться этим вопросом. Ваня здоровался со знакомыми, но говорил, что еще никто из старых друзей не приглашал его в гости. По этому поводу Ваня не очень расстраивался – его и раньше не особенно приглашали. Очень уж у него при жизни дурной характер был, хулиганистый.

Но на следующий день Ваня поговорил со старыми знакомыми, узнал, что их называют «парочка из столицы», и обиделся. И не сдержался.

В этот момент стало понятно, что цивилизация докатилась и в «Укурино», – продавщица местного сельпо и Ванина подруга детства, Татьяна Стыкина, восприняла странный род занятий господина Мерца всего лишь как очередную услугу на обширном рынке услуг.

– Ух ты! – сказала она. – Прямо так и выловил?

– Ага.

– И воскресил?

– Ага.

– С ума сойти! И ты теперь зомби?

– Ну, не такой, который пахнет и сорит кусками мяса, – заверил ее Ваня. – Нас называют «воскрешенными».

– А ты не боишься, что я кому-нибудь разболтаю? – хихикнула Татьяна. – Мужу, например?

– Муж тебе не поверит, – беззаботно сказал Ваня.

И муж действительно не поверил. Зато поверила подруга.

– Вот уже кого-то принесли черти, – вздохнул доктор Мерц. – Явно не с саженцами патиссонов… У вас что, помер кто-то?

Послышался скрип, а затем стук калитки.

– Это Венера, – сказал Ваня, глянув в окно. – Если у нее кто-то и помер, то я не в курсе.

– Может, все обойдется? – с надеждой сказал иностранный коллега, Освальд Беннар.

– Вряд ли, – со своим обычным оптимизмом предрек доктор Мерц. – Ты ей сказал? – обратился он к Ване.

– Ну… нет… вообще-то я говорил Таньке, но они подруги, хотя я взял с Таньки слово…

– Надо было тебе сначала вырвать язык, – обреченно прошептал доктор Мерц, – а потом воскрешать.

– Вань…

Венера делала большие глаза и говорила почти шепотом. – А этот твой… он правда… того?

– Если под этими невнятными характеристиками вы, сударыня, подразумеваете меня, то меня зовут доктор Мерц. Ансгар Фридрихович, если угодно, – отворив дверь, доктор Мерц вышел на крыльцо. – И я, смею вас уверить, вполне дееспособен.

Доктор Мерц излагал все это с унынием неизлечимого меланхолика.

– Ой, вы-то мне и нужны! – с истинно деревенской непосредственностью воскликнула девушка.

Доктор Мерц посторонился. Девушка, на его взгляд, была так себе – широкоротая, мелкоглазая, нос приплюснут. Ну, и одета кошмарно: в мешковатую зеленую юбку и обтягивающую оранжевую футболку с надписью «Love». Зато глаза так щедро подведены зеленым, что доктору сразу вспомнился старый Буян, помогавший им с Ваней вспахивать огород да так и оставшийся стоять в сарае неупокоенным. Надо, кстати, нарвать ему сфагнума – теперь это его любимая еда.

– Ваня сказал – современная наука позволяет воскрешать покойников? – девушка наивно моргнула, но тут же спохватилась и заверила: – Не бойтесь, я понимаю, все еще на стадии эксперимента, я буду молчать…

– Это называется «некромантия», – подсказал Ваня.

Девушка хихикнула.

– Почти «некрофилия»… Это когда покойников…

– Если вы пришли сюда флиртовать с моим помощником, – громко сказал доктор, – то сначала пригласите его на свидание – и куда-нибудь подальше отсюда. Лучше всего – на пляж. У него есть новые розовые плавки, которые ему не терпится продемонстрировать…

– Нет, я же к вам пришла! – возмутилась девушка. – У нас беда стряслась, – убедившись, что все смотрят на нее, она важно закончила: – Сторожа в магазине вчера убили. Следователь считает, что это Генка, он давно грозился. Евсеич у него со склада то морковь продаст как свою, то рыбу… Но это не Генка, – она поджала губу. – Я его знаю. Он бы не стал.

– Наша задача, если я правильно понял, – спасти невиновного Генку? – доктор быстро уловил суть. – Вы считаете, что сторож мог видеть убийцу?

– Ну да… – проговорила девушка почти беззвучно. – Вы… поможете?

– Как вы себе это представляете? «По свидетельству покойного, подозреваемый не мог совершить преступление, в котором его обвиняют, потому что потерпевший утверждает, что его, потерпевшего, убил кто-то другой»?

– А если… если не убил?

Доктор Мерц тяжело вздохнул. Посмотрел на Ваню.

– Статьи за некромантию в Уголовном Кодексе нет, – напомнил Ваня. – Я только что новый читал.

– Я знаю. Введи девушку в курс моих расценок. И предупреди, что у покойников после воскрешения сильно меняется характер.

– А я заметила, – со свойственной ей бесцеремонностью Венера кивнула на Ивана. – Этот – полный идиот был. А сейчас даже буквы выучил!

– Ну-ну, – Ваня погрозил ей пальцем.

Развернувшись, некромант ушел в дом. Огласки он не боялся. Мало кто верил в него. А в его налоговой декларации значилось: «Оккультные услуги». Так что все выходило по закону. Можно было воскресить сторожа, спасти венериного драгоценного Генку и вернуться к своим кабачкам.

– …И все мы сегодня скорбим о рабе Божьем Николае…

– Он атеистом был! – крикнули из толпы. На кричащего тут же зашикали – мало ли кем кто был, процедура одна для всех. Теперь ему один хрен все равно.

– Ага, атеистом, – отозвались из другой части толпы. – Алкоголиком он был… и бабником. Правда, когда стакан поднимал, говорил: «ну, с Богом»…

Теперь зашикали в другой части толпы. Всем не терпелось начать уже главное – поминки, и отходную попросили читать быстрее.

– Три часа, – негромко сказал доктор Мерц, обращаясь не то к Венере, не то к Ивану. Ваня на всякий случай кивнул, а Венера хлюпнула носом.

По традиции полагалось перед погребением поднести покойнику стакан водки и кусочек черного хлеба.

– Мы всегда будем помнить тебя, Николай Евсеич, – солидный мужчина в драповом пальто медленно прошествовал к украшенному цветами гробу. – Пусть земля тебе будет пухом!

Ансгар Мерц покосился на Ваню. Он впервые видел, чтобы на лице его помощника – натуры очень светлых помыслов – отражались столь темные мысли.

– Это лабазник Корней Савельевич, – охотно прошептала ему Венера на ухо. – Он тогда у Ваньки Маринку отбил, сволочь!

Между тем Корней Савельевич приблизился к гробу и аккуратно поставил свои приношения на специальный столик рядом.

– Вечная память! – воскликнул он трубно.

– Вечная память! – нестройно повторила истомившаяся толпа.

– Вечная, – проскрипел покойник, садясь в гробу, словно дитя в колыбели. Протянув руку, он схватил стакан, опрокинул внутрь, крякнул и потянулся за хлебом.

Толпа охнула и отшатнулась.

Что тут началось!

– Свят-свят-свят, – закрестилась Венера.

– А ты-то чего? – буркнул Ваня. – Ведь видела…

– Так все равно страшно!

Было действительно страшно, тем более что венчик с расколотого черепа воскрешенного сразу слетел, а волос у него было негусто.

– Я всегда говорила, – раздался голос из толпы, – брешут врачи! Такого топором не убьешь!

– Ура, товарищи! – воскликнул бывший председатель Укуринского колхоза «Красный Укур», почетный пенсионер, фамилии которого Ваня не помнил.

Все закричали «Ура».

Беннар, стоящий поодаль, невозмутимо писал в блокноте.

– Ах ты, сволочь! – крикнул вдруг кто-то. – Все еще жив! А ну отдавай канистру!

– Ой, мамоньки, – запоздало заголосили бабы.

Покойный между тем выплюнул то, что набрал в рот.

– Паленая водка! – крикнул он. – Не могли нормальной налить! Думаете – раз покойный, то все можно, да? Ну уж, дудки…

На лице некроманта внезапно отразилось самое настоящее страдание.

– Что это с вами, Ансгар Фридрихович?! – тут же спохватилась Венера.

– Никакого уважения к смерти, – прошептал бледный доктор Мерц. – Никакого.

…Два дня Ваня откармливал шефа протертыми кабачками и парным молоком с ближайшей фермы. Генку обещали назавтра выпустить. Николай Евсеевич сказал, что на его жизнь покушался топором пьяный лабазник, и того забрали под следствие.

А на третий день снова прибежала Венера.

– Ансгар Фридрихович! Ансгар Фридрихович! – закричала она с порога. – Там… Николай Евсеевич… его, блин, опять убили, похоже… Не знаем кто! Но на этот раз врач говорит – точно помер. А следователь из прокуратуры приезжал – говорит, у всех стопроцентное алиби! И у Генки тоже – они там, в тюрьме его паспорт потеряли, только сегодня нашли, даже не выпустили еще, так что он тоже ни при чем… лабазника тоже выпустили. Бабы говорят – неудивительно, что Евсеича добили. Видимо, не у одного человека повод бить-то его был. Так уж он всех достал…

Венера говорила и говорила. Ансгар Фридрихович откинулся на подушки и закрыл глаза. Открыл их, только когда девушка покинула дом.

– Ваня, – велел он слабым голосом, – мне надо с Беннаром поговорить. Он сегодня уезжает…

Освальд только что вернулся из леса с корзинкой лисичек и пребывал в самом благодушном настроении.

– Прекрасная работа, коллега, – похвалил он доктора, поправляя ему подушки. – Просто прекрасная. Зря вы так переживали! И невинного человека спасли, и воскрешенный вовремя преставился…

– Освальд, – обвиняющим голосом произнес доктор Мерц, – зачем?

Освальд оставил подушки в покое и посерьезнел.

– Меня не допрашивали, – сказал он. – Я иностранный подданный. И вообще сегодня уеду.

– Это я понял, спасибо, – съязвил доктор и сел на кровати. – Начерта ты?..

Освальд потупился.

– Я догадался, – объяснил доктор, – по своему чемоданчику. В нем все было на месте. Сторожу было сорок пять, и он бы прожил еще столько, если бы не специальный яд. Яд был только у меня и у вас. Мой остался нетронутым. Следовательно?..

Освальд Беннар вздохнул.

– После воскрешения Николай стал трезвенником, – пробурчал он. – Но это еще не все. Он стал… как это у вас называется… гомосексуалистом. Я зашел в магазин за черным хлебом – он приставал ко мне. А я, знаете ли, гомофоб. Вот я и подумал, что раз он все равно уже умер, то по Кодексу я имею право вернуть его в то состояние, из которого он был вами извлечен. Простите, если я невольно нарушил ваши планы…