Buch lesen: «В тихом семейном омуте»
Пятнадцатое февраля нынче выпало на воскресенье, и это было большой удачей для Таи. Потому что выходной и Влад с утра был дома. И можно было рассчитывать на его помощь и поддержку. Это в прошлом году пятнадцатое февраля выпало на понедельник, и она вся измаялась, когда готовилась к вечернему застолью…
И душевно измаялась, и физически. Ну никак у нее не получались эти дурацкие пельмени такими же красивыми, как у Влада! И вообще… Зачем их лепить, если можно купить в магазине готовыми?
Но нельзя купить, и все тут. Потому что наша светлость Маргоша терпеть не может магазинные пельмени, ей домашние самолепные подавай. Без них ведь никак, без пельменей-то. Каприз у нее такой, и ничего с этим не сделаешь. Она сразу усвоила, что с Владом в этот день лучше не спорить, а сделать так, как он просит… Вернее, это не Влад просит, это Маргоша так требует.
А сегодня повезло, сегодня Влад рядом с ней. Учит ее этому нехитрому, в общем, занятию.
– Вот смотри, Таечка, это совсем просто… Мы с тобой сделали фарш по особому рецепту, ты его уже знаешь. Мы с тобой молодцы. Теперь, собственно, сам процесс… Тут нет ничего сложного, Таечка!
– Да я знаю, Влад, знаю… Что я, не смогу пельмень слепить, по-твоему?
– Можешь, конечно. Ты все можешь, ты умница. И все равно послушай меня, посмотри, как я делаю. Кладешь в серединку фарш, соединяешь края и пальчиками по ободку, пальчиками… У тебя пальчики нежные, ловкие, красиво должно получиться, ничего тут сложного нет…
– Так и я говорю – ничего сложного нет. И все же я не понимаю, чем отличаются магазинные пельмени от домашних, Влад! Ведь их тоже чьи-то ловкие ручки лепят… Я знаю, раньше механически как-то делали, а сейчас всякие пельмени можно купить, и домашние тоже. Почему мы не можем их в магазине купить, почему сами должны сидеть и полдня лепить эти пельмени? Прямо прошлый век какой-то, ей-богу…
– Ну что ты, Таечка! Нет, это вовсе не прошлый век. Пельмени – это же дело такое… Тонкое, почти интимное. Их вкусовые качества напрямую зависят от того, с каким душевным настроем ты их лепишь… Как пальчики по краю бегают – нежно-спокойно или сердито и раздраженно… Тем более Маргошу не обманешь! Она этот душевный настрой сразу почувствует! Она с детства привыкла… Вот слушай, я тебе расскажу, как мы в детстве с ней пельмени лепили…
– Ой, да слышала я уж сто раз, господи!
– А ты еще послушай, не сердись… Знаешь, как это здорово было? Это ж праздник был настоящий! Собирались обычно семьями, на весь день, с выпивкой, с баней… Садились все за стол, приступали к работе. У каждого своя задача была – кто-то тесто месил, кто-то сочни катал, кто-то был к самому процессу изготовления допущен… Можно сказать, к таинству… Мы с Маргошкой всегда соревнования устраивали, кто больше пельменей налепит! А родители за нас болели… Ну и выпивали мимоходом, не без этого. Как сейчас помню эту водочную бутылку на столе, с отпечатками мучных пальцев… Отца Маргошиного помню, Ивана Макаровича… Ох и строг был, спуску никому не давал! С моим отцом он крепко дружил… Такая светлая аура за столом складывалась, не передать! Лица у взрослых расслабленные, добрые, глаза блестят… Слышится звонкий смех… Потом, когда ели эти пельмени, уже почему-то не так весело было. А вот лепить…
– Да уж… Тебя послушать, так и впрямь хорошо…
– Да, хорошо. Потом, когда Ивана Макаровича не стало, как-то перестали за общим пельменным столом собираться. Маргошина мать в себя ушла, переживала очень. Смотрела на дочь, как на чужую, будто она была перед ней виновата в чем… Потому Маргоша часто у нас ночевать оставалась, мы выросли вместе, можно сказать. Еще и сроднились тогда, пятнадцатого февраля… Мы теперь больше, чем брат и сестра… Ну, ты и сама все понимаешь, чего я тебе снова эту историю рассказываю?
Влад замолчал, будто отстранился от нее в один миг. Только что был рядом, и нет его, исчез! Захотелось даже растормошить его, крикнуть в ухо – эй, ты куда, я здесь! Ау!
Но знала уже – нельзя тормошить. В этот день вообще резких движений делать нельзя. Потому что это особенный день, пятнадцатое февраля.
Но и оставлять его в этом небытии тоже нельзя. До вечера, до прихода Маргоши с семьей еще далеко… Успеет еще, провалится в эту страшную память по имени пятнадцатое февраля…
В тот день, как рассказывал Влад, они с Маргошей отправились на лыжах на дальнее озеро. Они дружили тогда, за партой вместе сидели, да и родительская дружба к чему-то обязывала. Хотя родители потом в недоумении пребывали – чего их на дальнее озеро вдруг понесло? И тем не менее – что уж случилось, то и случилось…
То ли течение какое-то теплое было, то ли какой-то природный катаклизм случился, но лед на озере оказался непрочным и треснул, и они сами не поняли, как покатились в эту смертельно опасную трещину… Хорошо, Влад сообразил вовремя лыжи скинуть и Маргоше успел крикнуть, чтобы сделала то же самое.
Потом они долго барахтались в ледяной воде, насмерть перепуганные. Из последних сил Влад вытолкнул Маргошу на лед… А сам пошел ко дну. И утонул бы непременно, если бы спасенная им Маргоша не сиганула за ним обратно. Схватила за воротник куртки и вытянула наверх, и ему удалось ухватить воздух в оледенелую глотку. А тут и рыбаки на берегу появились, два мужичка деревенских, да и спасли двух бедолаг… Правда, в больнице их тоже с трудом из двусторонней пневмонии вытащили, но это уже было потом… А в тот день, пятнадцатого февраля, они заново родились, выходит. И всю жизнь теперь выясняют, кто кого спас, Влад Маргошу или, наоборот, Маргоша Влада…
Вот и сейчас он уже там, и сейчас ее в мыслях спасает. Или казнит себя, что позволил ей за ним нырнуть, ведь погибнуть из-за него могла… И конца этим терзаниям нет, и начала. Каждый раз – по одному и тому же кругу… Ну вот зачем, зачем, спрашивается? Ведь живы оба остались… Чего еще-то?
Тая вздохнула осторожно – надо как-то ненавязчиво Влада отвлечь… Как говорит подруга Юлька, бережно и со вкусом. И ничего не придумала больше, как запеть громко вслед за певцом, который в этот момент надрывался в телевизоре: «По дороге одной в разные стороны…»
Влад посмотрел на нее удивленно, но все же улыбнулся. Потом хмыкнул, проговорил насмешливо:
– Да уж, певицы из тебя точно бы не получилось…
– А я и не хочу! Я ж так, от души… Просто с утра этот мотив крутится в голове и крутится, никак отделаться от него не могу! А тут еще телевизор вдобавок, и там то же самое… А с тобой бывает такое, скажи? Чтобы привязалась мелодия и не отпускала?
– Еще как бывает! Вот вчера, например… Ехал на работу и услышал в машине, как два мужика поют… И так расчувствовался, что подпевать начал, представляешь? Так песня запала в душу, потом весь день в голове крутилась!
– А какая песня, Влад?
– Ты хочешь, чтобы я сейчас запел, что ли?
– Ну да… А что такого? Я ж запела!
– Ну хорошо, только в обморок не падай и громко не смейся!
– Не буду! Обещаю!
Влад вздохнул, поднял глаза к потолку и запел тихо, на удивление хорошо, попадая в ноты.
– Ух ты, здорово… – восхитилась Тая. – Да ты умеешь петь, оказывается! Почему я про твой талант раньше не знала?
– Ну уж, талант, скажешь тоже… – насмешливо и немного польщенно произнес Влад. – Хотя, знаешь ли… Я ведь в студенческом ансамбле солистом был, на бас-гитаре играл… Говорили, у меня был приятный бархатный баритон – девчонки просто млели! Правда, у нас песни другие были. Я ж тогда молодой еще был…
– А ты и сейчас молодой! Подумаешь, сорок с хвостиком!
– Ну, по сравнению с тобой, Таечка, молодой уже не такой молодой…
– Ладно, не кокетничай.
– Да я не кокетничаю, я ж по факту… Двадцать лет разницы с молодой женой – это много…
– Не двадцать, а девятнадцать! И не надо мне тут про всяких баранов рассуждать, которые чихать собираются! Лучше еще что-нибудь спой, а? Какую песню ты с удовольствием пел, когда солистом в ансамбле был?
– Ну, я тогда на песни Градского замахнуться успел, представляешь? Как там, сейчас вспомню, погоди… Надо настроиться…
Влад отряхнул от муки ладони, вздохнул ностальгически, запел тихо: «Как молоды мы были».
– Ты и песен таких не знаешь, наверное… – глянул он грустно на притихшую молодую жену. – А я… Как там поется – первый тайм мы уже отыграли…
– Влад, ну ты опять?
– Все, не буду. А теперь ты мне спой, если меж нас такая пьянка пошла! Как там у вас нынче говорят? Баттл?
– А я и спою! У меня еще одна мелодия в голове вертится, никак не отпускает…
– И какая же?
– Да ты не знаешь, наверное… Просто я этих артистов очень люблю…
Тая тихо запела, покачивая в такт головой из стороны в сторону:
Влад замер, глядел на нее с застывшей на лице улыбкой. А глаза не улыбались, и Тая видела, как плещется в них настороженное недоумение – зачем ты, мол, про февраль-то… И про одиночество – зачем?
Вот же какой впечатлительный, а? Это же всего лишь песня! Хотя… В эти февральские дни он таким и становится – ранимым и впечатлительным. Как ребенок, ей-богу… На пятом десятке мужик, строительной фирмой руководит, а поди ж ты! Как настигнет его этот самый господин февраль, так и начинает мучиться!
Да и она тоже хороша… Вывела мужа из этого состояния, нечего сказать! Отвлекла! Вот он уже и за сигареты схватился!
– Я пойду, покурю на балконе… – произнес тихо, вставая из-за стола.
– Не ходи, Влад… Ты и без того с утра только и делаешь, что куришь… – попросила Тая неуверенно.
– Да я быстро! Только пару затяжек сделаю, и все!
Влад ушел, а Тая вздохнула тихо. Скорей бы уж прошло это распроклятое пятнадцатое февраля…
Влад и впрямь вернулся очень скоро, сел за стол, заговорил быстро и нервно:
– Понимаешь ли, Таечка… Тут все не так просто, как на первый взгляд кажется! Я ведь знаю, что ты обо всем этом думаешь, знаю! Зачем, мол, столько лет носить в себе какое-то там переживание из детства, давно все забыть пора! Ведь так?
– Ну… Не совсем…
– Да так, так! Но представь, что какой-то человек спас тебе жизнь когда-то, а ты не можешь ему ничем отплатить… Живешь, будто в вечном долгу…
– Да ты ведь тоже ее тогда спас, Влад! Вы оба друг друга спасали! Вы оба ничего друг другу не должны!
– Нет, ты не понимаешь, не понимаешь… Она ведь уже выбралась из воды на лед, она уже спаслась… Ей оставалось только на берег отползти, и все! Она вовсе не обязана была… Не обязана снова бросаться за мной, когда я тонуть начал… Выходит, она меня спасла, рискуя собой! Она ведь знала уже, что второй раз я ее не вытолкну!
– Да, она знала, что ты на нее свои последние силы потратил! А мог бы сам на себя их потратить, сам выбраться! Это ты ее спас, получается, Влад!
– Да, но это неважно…
– Да как это – неважно? Ты что?
– Нет, нет… Послушай меня… Она же спаслась, а потом обратно за мной сиганула! Зачем она это сделала, не пойму? Зная, что наверняка погибнет? Как так, а? Почему?
– Да потому, чтобы потом не остаться на всю жизнь с чувством вины!
– Нет, нет… О чем ты? Думаешь, у нас время было, что ли, чтобы о каких-то там последующих чувствах рассуждать? Нет, это было Маргошино спонтанное решение… Порыв… Она мою жизнь спасала… Ей важна была моя жизнь больше, чем своя собственная…
– Как и ты ее жизнь спасал. Выходит, и тебе была важна ее жизнь больше, чем твоя собственная.
– Да, но… Я же мужик! Не забывай об этом!
– А я ни на минуту не забываю, Влад… Что ты мужик, не забываю… Ты же сам не даешь мне забыть.
– Ну, я на это надеюсь, по крайней мере! – немного самодовольно улыбнулся Влад и провел мучными пальцами по ее щеке. – Но все равно, Маргошин поступок мне непонятен… До сих пор непонятен. Она же наверняка знала, что погибнет. Что мы вместе утонем… И утонули бы, если бы два случайных рыбака нас в этот момент не увидели. Если бы мы на секунду из воды вместе не вынырнули, они бы просто мимо прошли, и все… Поэтому я считаю – Маргоша меня спасла. Не я ее, а она меня. Я ей по гроб жизни должен, Таечка. А ты говоришь – пельмени… Да я готов их для Маргоши всю ночь лепить, подумаешь! Она ж любит домашние… Она знает, что я сам для нее их лепил…
– Значит, мне можно было не помогать тебе, да? – немного обиженно произнесла Тая и улыбнулась широко, чтобы скрыть эту нечаянную обиженность.
– А у тебя уже неплохо получается, смотри-ка… Пальчики по краям так ловко бегают…
– Да, научилась наконец… Твоими стараниями.
– Молодец. Хорошая девочка.
– Да…
– Стараешься!
– Да, да…
Вот так лучше – надо ему поддакивать. Вон, никак успокоиться еще не может…
– Получается, это теперь моя боль на всю жизнь… Носить ее в себе не переносить…
– А почему боль, Влад? Ну, долг, это я понимаю… А почему боль?
– Да потому… Ты и впрямь не поймешь, наверное. Да и не надо тебе…
– Ты ей ничем отплатить не можешь, да? То есть чем-то материальным… Не можешь? Она не берет ничего?
– Да, не берет. Материального ей и самой хватает. Да что материальное! Она ведь из-за меня… Ей тогда в больнице сказали – детей никогда не будет… Воспаление там какое-то было сильное, ей матку удалили или чего там еще… Я не силен в этих медицинских делах.
– Как это, Влад? – испуганно отстранилась от него Тая. – А Тимоша с Катенькой? Ведь есть же у Марго с Филиппом дети, Влад!
– Они приемные. Из роддома крохами брали. Кто-то отказывался, а они брали… У Филиппа в роддоме какая-то родственница работает, вот и поспособствовала процессу.
– Ой, а я и не знала…
– Ты многого еще не знаешь, Таечка. Да и не надо тебе, в общем… И без того я тебя этой своей проблемой загружаю.
– Что ж, теперь мне понятна твоя боль, Влад… И чувство долга понятно, и чувство вины неизбывное…
– Да. Спасибо за понимание. Ничем я Марго отплатить не могу. Остается только один этот день – пятнадцатое февраля…
Они замолчали, а руки споро делали свое дело. Молчать было хорошо – было в этом что-то объединяющее. Любовь, наверное. И еще есть одно хорошее, емкое слово – взаимопонимание. Когда жена понимает своего мужа, а муж – жену…
А еще ей вспомнилось вдруг, как легкомысленно она отнеслась к пятнадцатому февраля в первый год их совместной жизни. Какие наивные вопросы задавала Владу – например, какое ей платье надеть в этот день. И как впервые столкнулась с его болезненным отношением к этому дню… Да и не только этот день был нервно-болезненным, а и весь февраль, и надо было учиться переживать и проживать это время. Даже день свадьбы они не отмечали так серьезно, как это пятнадцатое февраля! Прямо испытание какое-то, честное слово. Когда твой любимый муж смотрит на тебя и будто не видит и в мыслях исчезает куда-то… Уходит из поля зрения. Ау, Влад, где ты…
После первого пережитого февраля у нее даже опасная мысль мелькнула – может, он Марго- шу любит безнадежно и тайно? Хотя зачем тогда на ней женился, с какой такой целью? Маргошу забыть?
Потом сама себя успокоила – ерунда все это, неправда. Маргоша ведь замужем, и все у нее в семье хорошо. Муж Филипп добрый и замечательный, двое чудесных деток. Со временем и еще больше убедилась – не любит он Маргошу, нет… В том самом смысле – не любит. Просто это господин февраль его так мучает, приносит с собой страшные воспоминания. «Ужасная подростковая травма», как выразилась мама Влада.
Хотя, если исключить из жизни этот февраль… Вернее, сжать зубы да пережить как-то эти дни… Ведь все же у них замечательно! Все отлично, и придумать лучше нельзя! Как говорят ее подруги Улька и Юлька, когда приходят в гости, – шоб я так жил! Хорошая большая квартира, достаток, поездки в отпуск на острова… А главное – у них любовь есть! Она ж по любви вышла замуж, нельзя забывать! Да и как забудешь, если все как в сказке про Золушку было…
* * *
Влада она увидела, когда пришла устраиваться на работу. Секретаршей. А он был тем самым руководителем, которому нужна была секретарша. И смотрел он на нее пытливо и строго – сейчас, мол, я разберусь, что ты собой представляешь…
Она смутилась – жуть! Сидела, вся скукожившись, отвечала невпопад на вопросы и к концу собеседования совсем уверилась, что на работу ее не возьмут. А Владислав Александрович – так она его почтительно называла поначалу – вдруг произнес решительно:
– Завтра можете приступать к своим обязанностям, и не опаздывайте, пожалуйста, я этого не выношу! Сам всегда прихожу ровно в половине девятого, и вы должны быть на месте… Вы меня поняли, Таисия? Надеюсь, недоразумений на эту тему не возникнет?
– Нет. Не возникнет. Я и сама опаздывать не люблю.
– Вот и отлично… Кстати, а почему вы решили на секретарское место устроиться, ведь у вас диплом колледжа есть?
– Да, я закончила колледж дизайна. Только на работу по специальности устроиться не могла.
– Почему?
– Потому что никому не нужны дизайнеры без опыта работы… Вот вы бы доверились такому дизайнеру, например?
– Нет… Нет, пожалуй.
– Ну, все так примерно и рассуждают… И никто не хочет быть первым подопытным… Понимаете?
– А как же другие устраиваются без опыта?
– Да кто как… В основном по блату. Или к родственникам. Или еще как-нибудь. Ищут какие-то варианты.
– А у вас, стало быть, ни блата, ни удобных родственников, ни вариантов нет?
– Да, так…
– Но мама с папой у вас ведь есть?
– Да, есть. Но они совсем в других сферах работают. Мама учитель в школе, а папа… Папа сейчас на инвалидности дома… Я потому и в институт поступать не стала, чтобы поскорее специальность получить и начать зарабатывать. Родителям хотела помочь. А получилось не очень… Я ж не знала, что нынче с дизайнерами такой перебор!
– Да, это точно… Нынче, куда ни плюнь, обязательно в дизайнера попадешь или в юриста. Зато секретаря толкового очень трудно найти, уж поверьте. Надеюсь, вы будете хорошим секретарем, Таисия.
– Я постараюсь, Владислав Александрович.
– Да, старайтесь. Завтра вас жду на работе.
О, как она тогда готовилась к своему первому рабочему дню! Весь свой гардероб перетрясла, не знала, как правильно одеться. Хотя и перетрясать особо нечего было, бедненький был гардероб, надо признать. Если только классический вариант выбрать – белый верх, черный низ… Но единственная в хозяйстве белая блузка выглядела уж совсем простенько. А может, чем проще, тем лучше? А вдруг Владиславу Александровичу ее затрапезный вид не понравится? Хотя, наверное, ему все равно, как будет выглядеть его секретарша… Лишь бы работала хорошо, это главное. А она будет хорошо работать, она будет очень стараться…
Но эти правильные мысли почему-то не успокаивали. Очень хотелось еще и выглядеть хорошо. Более того – хотелось ему понравиться. Не просто в качестве хорошей секретарши, а…
А как еще? Что она себе такое надумала? Сама себя заранее приговорила к тому самому классическому варианту отношений меж начальником и секретаршей? Да как ей не стыдно вообще…
Стыдно. Ужасно стыдно. Но что делать, если он, этот начальник… Если он так ей понравился! Оттого и сидела на собеседовании, как дурочка с переулочка, краснела от каждого слова и глаз на него не могла поднять. Никогда с ней не случалось такого казуса, всегда была смелой и открытой… Да как он ее на работу взял, такую неуклюжую?
– Ой, ой… – недоверчиво глянула на нее подруга Ульяна, когда рассказала ей вечером о своих переживаниях, – я вся такая внезапная, такая противоречивая вся… Да ты просто влюбилась в него, так и скажи! Взяла и с первого взгляда влюбилась! Он ведь не очень старый, надеюсь?
– Совсем не старый! Он такой… Он… Сама не знаю, какой!
– Ну сколько ему лет хотя бы?
– Да лет сорок…
– Он высокий? Красивый? Спортом занимается?
– Не очень высокий… И не сказать, чтобы сильно красивый… И про спорт ничего не могу сказать. Он же в костюме был, кубики на прессе мне не показывал.
– А вот что влюбилась тогда?
– Ну не в кубики же, Уль… Понимаешь, он просто человек такой… Вроде очень серьезный и в то же время такой обаятельный… Он говорит что-то, а мне улыбаться хочется. И сделать для него что-то хорошее хочется. Ну, чтобы он мной доволен был…
– А он доволен тобой?
– Да откуда я знаю! Я ж еще к работе не приступала!
– А ты сама как чувствуешь? Понравилась ему? Ну… В этом смысле? Как женщина?
– Нет… Нет, скорее всего. Да я думаю, у него этих женщин – хоть пруд пруди. Он ведь не женат…
– У-у-у… Бабник, значит. Совсем плохо.
– У него жена погибла в аварии, он вдовец!
– Ну и что? Как будто вдовец не может быть бабником!
– Да ну тебя… Я уже жалею, что все рассказала!
– А чего ты мне рассказала? Тебе и нечего еще рассказывать… Вот пройдет месяца два, а там посмотрим! Может, и обсудить уже будет чего…
Но обсуждать ничего не пришлось. Ни через два месяца, ни через три. И даже через год. Она ходила на работу, исправно выполняла свои секретарские обязанности. Владислав Александрович был ею и впрямь доволен. По крайней мере, замечаний не делал. Но и никаких мужских поползновений тоже.
А она тихо мучилась, что ж. Даже самооценка снизилась ниже плинтуса. Думалось почему-то с обидой – неужели даже до того пресловутого непристойного предложения она недотягивает? Хотя в душе сознавала, конечно, что это хорошо. Было бы хуже, если бы вдруг непристойные предложения имели место быть…
С подругами, Улькой и Юлькой, она своего начальника больше не обсуждала. Они спрашивали первое время, что да как, а потом перестали. Ее это устраивало, в общем… Потому что даже подругам она не могла сказать, что с ней на самом деле происходит. Казалось, что и слов подходящих для этого не найти…
Сама же, наоборот, прекрасно понимала, что с ней такое. Это ж любовь, настоящая любовь. Когда утром просыпаешься с мыслью о нем, вечером засыпаешь с той же мыслью… И видишь его каждый день, и слушаешь, и поручения исполняешь.
О, как же она старалась исполнять его поручения! Если сказал – не пускать ко мне никого, то все, мышь мимо ее секретарского стола не проскочит!
А как переживала, если вдруг замечала, что он плохо выглядит, если темные круги под глазами от усталости появились! А сколько раз покушалась принести ему поесть что-нибудь вкусное-домашнее! И приносила, и даже до двери его кабинета доходила, неся контейнер с домашними котлетками в руках. Бралась за ручку двери и тут же останавливалась и шмыгала за свой секретарский стол, чтобы он не увидел! Так ни разу и не угостила его «домашним», духу не хватило.
А как старалась прилично и скромно выглядеть! Чтобы и нарядно было, и в глаза не бросалось. И ничего больше, кроме строгой блузки да юбки-карандаша, придумать особо не могла. Один раз купила платье – вроде ничего, вполне себе элегантное… Но тоже надеть не решилась, так и провисело оно в шкафу. Ругала себя за эту нерешительность, но ничего поделать с собой не могла!
А еще она не переносила на дух Кристину Альбертовну, главную бухгалтершу. Не переносила, потому что эта самая Кристина Альбертовна явно положила глаз на Владислава Александровича, так и шныряла к нему каждый час, так и шныряла! Еще и одевалась всегда так вызывающе… И губы красила яркой красной помадой. Такой яркой, что фу! Будто она не главная бухгалтерша, а продажная девица! Хотя на девицу, и даже на продажную, Кристина Альбертовна никак не тянула – недавно только ей сороковник отметили, вечеринку грандиозную устроили, на которую Владислав Александрович и вовсе не пришел, вот так вот! Зря старалась Кристина Альбертовна, потому что начальника в этот день после обеда срочно на объект вызвали, и он на фирме не появился больше…
Правда, эта настырная тетка все же решила на следующий день реванш взять, приперлась к нему в конце дня с шампанским, вся из себя разодетая и накрашенная. Еще и богатое хозяйство из декольте откровенно наружу вывалила – даже смотреть неприятно. Проходя мимо ее секретарского стола, промяукала ласково так:
– Иди домой, Таечка, иди… Рабочий день ведь закончился, что ты сидишь как приклеенная?
И шасть сразу – к директору! И замяукала уже там, заговорила что-то про свой день рождения, про шампанское…
У нее даже спина от напряжения взмокла – неужели добьется-таки своего эта приставучая тетка? Вот же наглая какая, а? Еще и ее домой отправляет – давай, мол, уходи быстрее, мешаешь!
А вот не уйдет она никуда! Будет сидеть, и все. В конце концов, начальник еще на месте – вдруг он ей какое-то задание даст?
Очень хотелось подойти к двери и послушать – как она там его охмуряет… Но сдержалась, не подошла. Еще чего – до подслушивания с подглядыванием докатиться. Дождалась, когда бухгалтерша выйдет… И от сердца отлегло – лицо у этой дамочки было вконец разочарованное. А у нее, наверное, довольное лицо было, потому что Кристина Альбертовна на нее тут же накинулась:
– Ну что ты сидишь, что! Я же сказала тебе – домой иди! Надо всегда делать, о чем тебя просят, милочка!
– А меня Владислав Александрович еще не отпустил… Мой рабочий день еще не закончился, – ответила ей почти весело.
– Да знаю я твою работу… – наклонив к ней злое лицо, тихо прошипела Кристина Альбертовна. – Думаешь, я не вижу ничего, не понимаю, что ли? Скромностью своей хочешь его взять, да? Только можешь не стараться, милая… Ему вообще никто не нужен, похоже. Только время потеряешь, как я…
Кристина Альбертовна ушла, а она вдруг задумалась. В самом деле, чего она хочет? Ведь может случиться и так, что Владислав Александрович вообще никогда не посмотрит в ее сторону…
Какое это ужасное слово – никогда. Убивающее все робкие душевные надежды. Только саму любовь этим «никогда» не убьешь, вот в чем засада. И что теперь делать, интересно?
Да ничего не делать, что ж. Так и жить дальше. И любить… Неразделенная любовь – тоже любовь, между прочим.
Тот день не обещал с утра никаких неожиданностей. Так и бывает всегда – чудеса случаются, когда их не ждешь. Или перестаешь ждать…
Владислав Александрович вышел из кабинета, сел за стул рядом с секретарским столом, аккурат напротив нее. И спросил тихо:
– Вы не могли бы сегодня со мной поужинать, Тая?
– Поужинать? А что случилось, Владислав Александрович?
– Да ничего не случилось… Просто я голодный, а дома у меня нет ничего. Хоть шаром покати, представляете? Еще и холодильник сломался, а новый купить руки не доходят… Вот и приходится в кафе каждый день ужинать, представляете?
– А… При чем тут я? Не понимаю…
– Да что тут понимать, Таечка? Просто компанию мне составите, и все. Но если вы не хотите…
– Нет, нет! Я хочу! Я пойду, конечно! Что вы! Я обязательно с вами пойду!
Да уж, глупее поведения не придумаешь. Сначала выгнулась кошкой – что случилось, при чем тут я, не подходи! Потом захлопала крыльями, заторопилась – я хочу, я пойду, что вы… Ну почему в таких случаях человеку всегда спокойного достоинства не хватает?
А потом оно все как понеслось, только успевай держаться на поворотах! Потому что на том самом ужине в кафе Владислав Александрович сделал ей предложение! Очень деловито сделал, проговорил прямо в лоб:
– Я хочу, чтобы вы стали моей женой, Тая. Если вы не против, конечно. Вот, я даже кольцо принес… Надеюсь, угадал с размером…
Она уставилась на это кольцо, будто увидела скорпиона в коробочке. Нет, внутри все пело от неожиданно свалившегося счастья, да только глаза не верили… Как это все так – в один миг? Что за «сбыча мечт» такая? Может, это ей снится? Может, надо ущипнуть себя, да посильнее?
– Тая… Почему вы молчите? Ответьте же мне что-нибудь…
– А… Что я должна ответить, Владислав Александрович?
– Как это – что? Очень просто должны ответить – да или нет…
– Да… Конечно же, да! Это я просто растерялась немного. Извините. Так растерялась, что вообще все слова перезабыла…
– Спасибо, Тая. Я очень рад. Давайте я вам кольцо на палец надену… Ага, подошло вроде… Вам нравится?
– Да, подошло. Очень красивое. Я никогда такого не носила…
Камешек блестел в свете люстры, искрился заносчиво. Она вдруг догадалась – это же бриллиант, наверное… Бешеных денег стоит… Знала бы, на маникюр бы вчера сбегала! Или чего это она – про маникюр? Тут такое творится, а она… Об ерунде какой-то…
И ляпнула от чистого счастливого сердца:
– Я вас так люблю, Владислав Александрович! Давно люблю… С тех пор, как увидела… И ни за что бы вам не призналась, если бы вы сейчас… Мне не сказали… То есть предложение бы не сделали…
– Правда? – глянул он на нее так радостно, будто услышал бог знает какую счастливую новость. – А я не замечал, идиот этакий… И я тебя люблю, Таечка. Вот так и бывает в жизни, что понимаешь как-то вдруг… Посмотрел на тебя однажды утром и понял, что люблю. Какое-то озарение на меня нашло счастливое, да. Почему ж я раньше это не понимал, сам не знаю! Ты такая милая, такая вся… Искренняя и нежная… Тебя просто нельзя не любить! Ну, чего ты на меня так смотришь? Смущаешься, что я тебя на «ты» называю? Ведь мы теперь… Естественным образом… Не могу же я к своей невесте на «вы» обращаться, правда?
– Да… Да, конечно! А вы… Вы когда это решили…
– Во-первых – ты когда решил! Говори мне «ты»! А во-вторых – что я решил, Таечка?
– Ну… Когда ты мне решил предложение сделать?
– Не помню… Решил и решил. Разве это так важно?
– Нет, совсем неважно, Владислав Александрович. Ой… То есть… Как мне теперь вас… Тебя называть…
– Владом. Владиком. Володей. Как тебе больше нравится, так и называй.
– А на работе? Не могу же я вас… То есть тебя… Владиком звать!
– А ты больше не будешь работать, Таечка.
– Как это? А что я буду делать?
– Дома сидеть, очагом заниматься. Хотя бы первое время. Уж очень сильно поостыл мой домашний очаг… А потом посмотрим со временем! Если захочешь работать, я помогу тебе устроиться по специальности. Но пока об этом не думай… Да, я же тебя не спросил! Может, тебе подумать надо над моим предложением?
– Нет… Нет, мне не надо думать. Я согласна. Я так счастлива сейчас… Я поверить не могу…
– Давай ты все же подумаешь до завтра, Таечка. Оставим все до утра… Сейчас я отвезу тебя домой, и ты подумаешь. Хорошо?
– Да, конечно… Но я не передумаю, ни за что не передумаю… И не надейся…
Всю ночь она не спала, ворочалась, не могла никак утихомирить разгулявшееся внутри счастье. Оно ведь свой праздник справляло, пело и плясало во всю прыть и просилось выйти наружу, чтобы все его видели! Может, надо было маме с папой сказать? Или Ульке с Юлькой? Или нет… Хорошо, что никому пока не сказала. Пусть пока в ней побудет, а она к нему привыкнет немного…
А потом на нее страх напал – вдруг он сам за эту ночь передумает на ней жениться? А что? Возьмет и передумает… И что она тогда будет делать? Несчастной на всю жизнь останется? Господи, скорей бы уж утро наступило и можно было на работу пойти, увидеть его…
Утром она проспала. Первый раз за все время опоздала на работу – надо же было такому случиться! Когда бежала по коридору в приемную, увидела двух девчонок из бухгалтерии, Машу и Светочку, и они вдруг бросились к ней с вопросами и восклицаниями:
