Buch lesen: «Воск»
Москва 2021 г.
Задыхаясь от холодного ветра, девушка упорно пыталась остановить проносящиеся мимо такси. Все было напрасно. Одна за другой машины проскальзывали мимо, обдавая лицо водяной пылью, вылетавшей из-под колес.
– Черт вас всех дери! – закричала она, не обращая внимания на прохожих, косившихся в ее сторону.
Торопливый ветер трепал распущенные волосы и мгновенно сушил выступавшие на глазах слезинки. Нет, она не будет рыдать. Подумаешь! Всего-навсего – конец всей жизни.
Такси остановилось ровно в тот момент, когда она услышала за спиной знакомый голос. «Лиза, Лиза! Подожди!» – выкрикивал Марк ее имя. Несколько тинэйджеров, стоявших в стороне, решили снять эту сцену на мобильный телефон, рассчитывая, что вот-вот случится экшен, который соберет миллион просмотров в интернете. Но, прежде чем молодой человек догнал девушку, та успела прыгнуть в машину. Парень схватился за голову. Такси было уже не догнать, а он стоял посреди мартовского ненастья в одной футболке, мокрой от пота, и бессмысленно заламывал руки.
Лиза закрыла руками лицо. «Что же делать? Что делать?..» – спрашивала она себя, не слыша голоса таксиста. Он хотел узнать, куда ехать, и девушка назвала первый пришедший в голову адрес, мысленно спрашивая себя, как вообще ее угораздило очутиться в этом такси.
* * *
Все началось со звонка лучшей подруги, раздавшегося в Лизиной квартире примерно полгода назад.
– Ненавижу его! Ведет себя как чудовище! – громко всхлипывала Вика, рассказывая про расставание с очередным бойфрендом.
При этом ее мало волновало, что инициатором очередной грандиозной перебранки была она сама. Так или иначе она считала себя жертвой, а не какой-нибудь бессовестной и неугомонной стервой. Все потому, что Вика не слишком ценила моногамию, а парень, с которым она встречалась, явно метил на второй срок.
– Что ж! Предлагаю забыться в парах алкогольной интоксикации, – сказала Лиза, уловив паузу в нескончаемом речевом потоке собеседницы.
– Согласна! – обрадовалась Вика. – Нужно расслабиться, а то я уже начинаю сомневаться в правильности своего решения.
Непостоянство подруги ничуть не смущало Лизу. В ее характере оно проскальзывало с такой же регулярностью, что и у Вики. Они познакомились на первом курсе университета, когда закрывали «хвосты» по экономике, обмениваясь шпаргалками и едкими замечаниями в адрес ненавистного преподавателя. С тех пор прошло лет десять, и эти годы лишь укрепили их дружбу, сделав ее почти фанатичной.
Не кладя телефон, Лиза дотянулась до косметички, выудив оттуда черную тушь. Смотрясь в зеркальце пудреницы, она ловко накрасила пушистые ресницы и подвела черным большущие зеленые глаза. Для полной готовности вечернего образа оставалось лишь надеть любимое пурпурное платье, заблаговременно повешенное на спинку стула. Она надевала его, когда ей особенно хотелось подчеркнуть длину своих ног и изгибы подтянутой многочисленными тренировками фигуры.
На другом конце города подруга радостно взвизгнула:
– И пусть подохнут те, кто мешает нам жить!
Не самый добрый девиз, но девушка частенько к нему прибегала, поскольку никогда ни во что не верила. Тем более в карму, которую она давно бы себе испортила, существуй таковая на самом деле.
Час спустя к Лизиному подъезду подъехал белый ауди. Девушка шмыгнула в машину, наспех чмокаясь с подругой, макияж которой был таким густым, что под толстым слоем пудры и тонального крема ее конопушки на щеках оставались совершенно незаметными. Непослушная копна рыжих волос была также тщательно выпрямлена специальным утюжком для более «гламурного» вида. Голубые глаза Вики смотрели с некой хитринкой. Отчасти такое впечатление создавал заезженный стереотип о том, что рыжеволосым свойственно особое коварство, которое, конечно же, не встретишь у обладателей иного цвета волос. Вика нажала на педаль газа. Лица обеих озорно светились от предвкушения ночных приключений. Даже послуживший поводом для встречи инцидент казался им недостойным внимания. Куда интереснее обсудить планы на предстоящую ночь, которую они намеревались провести в своем любимом заведении.
Клуб «Нирвана» был для подруг вторым домом. В нем проходили все дни рождения, свиданья и прочие тусовки. Некоторое время Лиза подрабатывала в нем танцовщицей. Поэтому здесь ее знали все менеджеры и бармены, а знакомый управляющий по имени Сергей всегда придерживал для нее ВИП-столик. По приезде в клуб девушки действовали по заученному сценарию: мешали коктейли, танцевали, знакомились с парнями, а затем ретировались, как только у тех заканчивались деньги на выпивку.
Однако в ту ночь было особенно весело. Льющиеся рекой коктейли раскрепостили подруг настолько, что вскоре они перестали осознавать границы разумного. Любопытные гости заведения весь вечер наблюдали за их дикими выходками. К трем часам ночи пьяная Вика перецеловала половину танцпола. Другую часть аудитории собрала вокруг себя грациозная Лиза, показывая мастер-класс по профессиональному стрип-дансу на барной стойке. Предвидя, что количество выпитого может внезапно попроситься наружу, она собрала свои длинные черные волосы в высокий хвост, чем существенно снизила возможность их заблевать. Да и танцевать так было гораздо удобнее.
Под утро клубное общество наскучило обеим девушкам. Еще несколько танцев – и звезды вечеринки исчерпали свой запал. Их одолевал сон, придававший каждому движению неуклюжую медлительность. Они начинали трезветь. В их глазах со всех и со всего вокруг слезала яркая краска, под которой все больше проглядывала безобразная унылая ржавчина.
– У вас все в порядке? – поинтересовался проходивший мимо Сергей.
На его загорелом лице застыла тревога. Как жаль, что он был геем, иначе бы одна из них давно уже прибрала его к рукам.
– Угу… – протянула Вика.
В это время Лиза упорно тянула ее к выходу. Не замечая сломанного каблука, она все никак не могла сообразить, почему хромает. Лишь каким-то чудом ей удавалось избежать позорного падения.
Парень запротестовал: ни одна из них не могла сесть за руль. Зрачки обеих чернели бездонными дырами, выдавая полную отрешенность от реальности.
– Какие еще права? – икая, спросила Вика. – Как отнимут, так и отдадут.
Она махала перед собой распахнутым клатчем, из которого торчали ее документы. Упрямство пьяных девиц было непробиваемым. Парень помог Вике закрыть сумку и смиренно отступил. В конце концов, не мог же он приковать их цепями к барной стойке.
* * *
Лиза очнулась от воспоминаний, снова услышав голос таксиста.
– Конечная, – сострил мужчина, указывая пальцем на дом, к которому подъехали.
Девушка полезла за кошельком в сумку, но вдруг поняла, что приехала по совершенно другому адресу. Нет, нет. Только не сюда и не теперь.
Когда-то в другой жизни она жила здесь со своей семьей. Ее мать и отец были знаменитыми высокооплачиваемыми юристами, положившими на алтарь карьеры все свое время. Их постоянно не было дома, а из садика маленькую Лизу забирала нянька, которую девочка видела чаще, чем родителей-трудоголиков. Логично предположить, что после школы Лиза поступила на юридический факультет, хотя меньше всего на свете хотела идти по стопам предков. Вместо того чтобы вникать в тонкости юриспруденции, она предпочитала изнурительные репетиции в одной из лучших танцевальных студий города. К двадцати одному году Лиза несколько раз становилась чемпионкой по спортивным танцам и не собиралась останавливаться на достигнутом. Увы. Родители хоть и мирились с ее увлечением, но не были от него в восторге. Словно наперекор им девушка все сильнее стремилась к танцам, прогуливая занятия и предпочитая им репетиции в студии. Наконец в их почтовый ящик положили уведомление об отчислении из вуза. И это на пятом курсе! Скандал, который устроили ей дома, она запомнила на всю жизнь. Тогда она четко поняла, что родители видели в ней лишь продолжение собственных успехов и не хотели признавать, что у их дочери есть свои мечты и свои жизненные планы. В тот же день, собрав вещи, Лиза ушла из дома. Увидев пустые шкафы в комнате дочери, родители отказались от нее навсегда.
– Поехали отсюда, – попросила Лиза, вспомнив, что давно живет не здесь, а в маленькой однушке на окраине города, которую она снимала уже несколько лет, устроившись работать тренером спортивных танцев в ту же студию, где упорно оттачивала свое мастерство в качестве ученицы.
Машина тронулась, и на смену нечаянным воспоминаниям вновь пришли мысли о той ночи, когда они с Викой возвращались домой из клуба.
* * *
Темнота начала ленивое отступление. На сонную трассу, по которой несся белый ауди, выползла одинокая уборочная машина, похожая на огромную улитку – чудовище мезозойской эры. Ее шум нарушал идиллию зарождающегося утра. Пьяные девушки в ауди хохотали, обсуждая пережитую тусовку. Им было слишком весело, чтобы обращать внимание на правила дорожного движения. От смеха и желания поскорее лечь спать, Лиза часто закрывала глаза и вовсе не следила за тем, как Вика ведет машину. И что? Кого может волновать их неосторожность?
Вика круто свернула на очередном повороте. Уборочная машина шипела и упрямо ползла вперед. Лиза вскрикнула, заметив, что они несутся прямо по встречной. Вика вывернула руль до упора, но их ауди так и не успел вернуться на свою полосу. Монотонное шипение шлангов заглушил пронзительный хлопок, словно кто-то невидимый выстрелил из гигантского ружья. Грохот столкнувшихся машин было слышно за километр. Треск пластмассы и адский скрежет металла еще несколько секунд сотрясал сырой утренний воздух. Лобовое стекло вдребезги. Затем гробовая тишина. Только дым и дорожная пыль. Ослепляющий свет оранжевых мигалок осветил страшную картину. В ауди выжила только одна.
* * *
Долгие месяцы реабилитации понадобились Лизе для того, чтобы начать самостоятельно вставать с постели. Когда ее, наконец, выписали, она поклялась, что ноги ее больше не будет в больничных палатах, при воспоминании о которых ее начинало тошнить. Слишком долго она провалялась на жесткой казенной койке, неспособная даже на то, чтобы самостоятельно справить нужду. Тихой ненавистью она ненавидела тех, кто каждое утро подставлял ей под зад холодную утку, не удосуживаясь при этом даже отвернуться.
Очутившись дома, она мечтала потерять память и забыть те страшные и между тем унизительные часы своей жизни. Однако собственная память оказалась еще той стервой. Приходилось считаться и с длинным диагнозом, который, не вдаваясь в медицинские подробности, можно было запомнить как «спинальная травма». Поставив его, врачи не предполагали, что она вскоре выкарабкается. При таких травмах редко кто выживал и при этом не оставался инвалидом. На удивление специалистов, упрямая надежда на возвращения к танцам позволила Лизе довольно быстро идти на поправку, хотя до полного восстановления было еще очень-очень далеко.
Единственный, кто был рядом после той страшной аварии, был ее бойфренд Марк. Он проводил с ней долгие вечера после выписки из больницы, приносил еду, лекарства и даже помогал выполнять упражнения для разработки суставов. Однако вскоре из-за монотонного образа жизни и неспособности к самостоятельности у Лизы началась затяжная депрессия. Мысль о том, что преданность и безотказность Марка вызваны отнюдь не любовью, а всего лишь жалостью, не давала ей покоя. После трех лет отношений он так и не стал для нее близким человеком. Всегда поверхностный, не переносящий самую малейшую критику, особенно по части своей профессиональной деятельности, он создавал впечатление случайного человека. Смазливый блондин Марк, от которого были без ума все его ученицы, пришел преподавать зумбу из другой танцевальной студии, где, по его словам, он не мог реализовать свой неограниченный потенциал. Зато теперь в паре с Лизой они участвовали во многих танцевальных конкурсах Европы и нередко занимали в них первые места. Поэтому, когда их отношения вышли за рамки профессионального интереса, никто не удивился.
Лиза вышла из такси у своего подъезда. Лед под ее ногами захрустел, словно рассыпанный бисер. Позади раздался голос Марка. Он примчался несколькими минутами раньше и уже ждал ее возле дома. Не оборачиваясь, она молча зашагала к двери. Само провидение открыло ей глаза и заставило понять, куда катится ее жизнь.
Вниз по лестнице. Первая ступень
В народе иногда говорят: «Март то плачет, то смеется». Поскольку сей капризный месяц нечасто радует хорошей погодой. Однако то утро оказалось на редкость теплым и солнечным, словно в какой-нибудь Средиземноморской стране. Это был прекрасный повод для первой за последние месяцы вылазки на улицу. Удручал лишь тот факт, что гулять бесцельно по спальному району было невесело. Один вид старых серых пятиэтажек мог вогнать в уныние даже самого жизнерадостного человека. Идея выбраться в центр и погулять по старинным улочкам тоже отпадала, поскольку организм был еще слаб для долгих прогулок. Альтернативным вариантом стало отправиться в студию танцев и понаблюдать за репетициями коллег по цеху. Рассчитывая вернуться с Марком, который к тому времени должен был закончить работу, она вышла из дома в прекрасном расположении духа.
Пока она добиралась до студии, погода сильно переменилась. Порывы ледяного ветра нагнали серо-черные тучи, с которых вот-вот грозился сорваться мокрый снег. Кутаясь в вязаный шарф, когда-то подаренный Марком на День всех влюбленных, девушка вошла в холл танцевальной школы. Она стояла в длинном коридоре, предвкушая встречу со старыми знакомыми, которые непременно поделятся с ней последними новостями. Но в полдень все репетировали по аудиториям, поэтому Лиза прошлась по всей студии, так никого и не встретив. Этот факт ее не очень расстроил: она уже успела потерять уверенность в том, что ей следовало приходить сюда, полностью не оправившись от болезни. И эта бледность на щеках, и руки, которые то и дело дрожали, – все в ней выдавало физическую слабость. С другой стороны, не зря же она сюда приехала! Что плохого в том, если она немного развеется среди знакомых лиц?
Из аудитории, где репетировал Марк, доносилась ритмичная музыка. Ожидая увидеть энергичную разминку, Лиза распахнула двери. Отполированный танцпол пустовал.
Внутри зала находилось небольшое помещение для отдыха с узкими деревянными скамейками и креслом для тренера. Этот уголок обычно называли подсобкой. Во время групповых тренировок подсобку забивали рюкзаками, обувью и пустыми бутылками из-под минеральной воды. Скрыть ее от посторонних глаз мешали огромные зеркала на противоположной стене. Зеркала были необходимы для того, чтобы тренер мог контролировать учеников в любой части аудитории. Вот и сейчас Лиза увидела в зеркалах два неясных силуэта. Подобно вьющимся растениям они сплелись в одно целое. Приглушенный свет и непрерывная игра теней мешали рассмотреть их получше. Лиза подошла чуть ближе.
Они были слишком заняты, чтобы сразу заметить ее присутствие. Белесая голова Марка скользила по извивающемуся телу незнакомой шатенки, не встречая никаких препятствий на пути. С закатившимися от экстаза глазами, девушка нашептывала неразборчивые фразы. Одной рукой она вцепилась ему в волосы, другую запустила под его мокрую от пота майку.
Не желая выдать себя, Лиза медленно попятилась назад. «Это та самая Даша – подумалось ей, – ученица, про которую он так много рассказывал». Лиза усмехнулась. Выходит, что предчувствия ее не обманывали. Марк относился к ней как к несчастному инвалиду, параллельно встречаясь на стороне с вполне себе здоровой пассией. И как только у людей хватает совести на такое лицемерие? Внезапно за ее спиной ударилась о стену распахнувшаяся дверь. Услышав шум, любовники подняли головы. По злой иронии их отражение в зеркалах слилось с растерянным отражением Лизы. В этот момент она чувствовала себя так, словно ее саму застукали за скверным делом.
Похожий на Ихтиандра, Марк жадно глотал воздух. Он потерял дар речи. Но девушка рядом с ним выглядела менее ошеломленной. Можно было поспорить, что на ее лице играла едва заметная улыбка. Оправившись от оцепенения, Лиза побежала по длинному коридору. Горечь в душе сработала как анестезия, приглушающая боль в едва сросшихся переломах. Вот и погостила в любимой студии!
Теперь он стоял возле ее дома, такой жалкий и понурый, словно час назад его пытками загнали в ту аудиторию и насильно пригвоздили к смазливой ученице.
«Чудовище», – подумала Лиза, желая поскорее скрыться в подъезде. Марк попытался ее догнать. Каблуки его ботинок громко стучали по асфальту и каким-то зловещим гулом отдавались в ее голове.
– Хватит! – крикнула Лиза, не в силах больше слушать этот стук.
Марк остановился, молча наблюдая за тем, как она набирает код. Затем она скрылась, а он так и не успел сказать ничего в свое оправдание.
* * *
Прошло несколько безликих недель. Все это время у нее отлично получалось абстрагироваться ото всего вокруг: телефонных звонков неугомонного Марка, смены дня и ночи и даже от голода, который она забивала литрами кофе.
Не дозвонившись по телефону, Марк приходил и часами звонил в дверь. Она ни разу не открыла. Ей приходилось слушать пресловутое фью-фью, разносившееся по всей квартире каждый день. Когда ей это надоело, она перерезала провод звонка. Смекнув, что звонить бесполезно, Марк начал стучать. Но долго тарабанить в дверь он не мог: выходили ругаться соседи.
За недели добровольного одиночества Лиза поняла еще одну штуку: жить дальше не было смысла. Снова и снова она перечисляла причины такого решения, но ни разу в нем не переубеждалась. К тому же уединение окончательно ее добило. Кроме предателя Марка, никто о ней не вспоминал. Даже друзья из «Нирваны» и студии танцев больше не интересовались ее здоровьем. Слишком долго она с ними не виделась. Люди о ней забыли. Зато хозяйка квартиры регулярно напоминала про счета за свет, воду и прочие «радости».
Да, возможно, все еще можно было наладить: вылезти из кожи вон, потратить последние сбережения на лечение, восстановиться и начать новую жизнь в совершенном одиночестве. И если найти нового мужчину не составляло особого труда, то смерть подруги и отсутствие родных, которых, очевидно, мало волновало, как их дочь жила последние несколько лет, приводило ее в отчаяние. Получалось как в том анекдоте:
– Доктор, я буду жить?
– А смысл?
Вот и она не знала, есть ли смысл тянуться к жизни, когда для этого нет ни желания, ни средств, ни поддержки со стороны.
Уйти. Нельзя остаться. Вторая ступень
Лиза любила свою однокомнатную квартирку. Она была для нее настоящей крепостью и отдушиной на случай приступа мизантропии. Здесь все предметы, пропитанные частичкой ее души, были для нее живыми: и этот нежно кремовый диван у окна, и милый журнальный столик из матового стекла рядом. Даже синяя кофейная кружка с надколотой ручкой и надписью «Кофе» хранила понятное лишь ей тепло. Эта надпись казалась совершенно нелепой. Будто не будь ее, кто-то бы подумал, что в сосуд нужно наливать исключительно ртуть. И, конечно же, эта фотография в потрепанной деревянной рамке, сделанная в день рождения Вики. На ней Лиза и Марк крепко сжали в объятиях счастливую именинницу, чья улыбка получилась просто потрясающе! Лиза еще раз оглядела комнату и мысленно со всем попрощалась.
Тонкий, остро наточенный нож-перо скользнул по всем правилам: сверху вниз. Этот нож подарила ей Вика, знавшая ее пристрастие к изящным вещицам. Первым ощущением от пореза оказалась не боль. Она почувствовала гадливое щекотание. Холод от лезвия разлился ознобом по всему телу, наполняя ее мысли приторным ужасом. Наверное, это и была боль, имеющая так много лиц! Вновь и вновь, скользя острием по венам, девушка гнала прочь мысль о том, что все еще можно остановиться.
В одно мгновение сознание затуманилось. Она выпустила нож из рук и полностью отдалась во власть головокружения, вертевшего вокруг нее комнату.
Настойчиво зазвонил телефон. Скорее всего, это был Марк. У нее возникло желание ответить, чтобы сказать прощальные слова, но сил подняться уже не было.
Она взглянула на запястья. Кровь текла медленными струями на одежду, заливая пол. Лиза закрыла глаза и ощутила наступление обморока. Сколько она провела без сознания? Час, минуту?
Она очнулась и посмотрела перед собой. На перепачканной кровью одежде белесыми потеками застыл воск. Предполагая увидеть свечи, про существование которых, очевидно, забыла, она с трудом подняла голову и оглядела мутным взглядом комнату. Однако никаких свечей не было. И тогда Лиза услышала знакомый голос. Лучшая подруга звала ее по имени. Как радостно было вновь ее слышать! На миг все стало как раньше: Вика жива, сейчас она войдет и расскажет о новом бойфренде. А тот проклятый вечер, когда все закончилось, всего лишь приснился. Это был глупый, жестокий кошмар. Лиза блаженно улыбнулась и провалилась в небытие.
* * *
Ничто не идет в сравнение с очарованием весеннего дня. Стряхнув увечье зимнего холода, просыпается первая зелень, а теплый ветер пахнет счастьем. Потрясающе пахнет! В какое еще время года может происходить так много странных совпадений? Весну обожают писатели, ее боготворят музыканты и воспевают как победу над смертью философы. Весна пробуждает силу и стремление к жизни.
В один из таких дней светило яркое солнце, разбудившее спящую девушку. Лиза не решалась открыть глаза. «Это в Аду так лекарствами воняет или я жива?» – мысленно спросила она себя, прислушиваясь к звукам доносящихся голосов. Жаль, но это был уже не тот манящий голос подруги, а чуждое, непонятное сплетение мужских тембров. Их было двое, и они горячо спорили.
Она нащупала под собой грубые простыни. Больница. В другой руке у нее что-то покалывало. Ей было хорошо знакомо это покалывание. Конечно же – снова катетер с капельницей. С этими штуками она не расставалась месяцами после аварии.
«Не может быть, чтобы я осталась жива», – думала она про себя, не обращая внимания на спорящие голоса. Ей вспомнилась легенда об Александре Невском, который будучи мертвым и лежа в гробу, вдруг поднялся и принял из рук митрополита посмертную грамоту. Видимо, с ней произошло что-то подобное; какие-то рефлексы, которые скоро отключатся. Она приложила массу усилий, чтобы снова умереть, но у нее ничего не вышло. Она была жива, и ей пора было открыть глаза.
Голоса не умолкали. Лиза прислушалась к их разговору.
– Ты сумасшедший, – сказал кто-то приятным низким тембром.
– Ну, поверь же! Это было в точности так, как я говорю, – ответил ему высокий, почти истеричный тон.
Голос Лизе не понравился, и она живо начала рисовать в воображении его обладателя. Лысый, тощий и глупый. Последнее определение ей понравилось больше всего.
– Тебе пора показаться психологу, – рассуждал второй голос. – Я вообще не понимаю, зачем ты мне рассказываешь весь этот бред, – между тем продолжал некто. – Моментально заживающие раны, свечи. Ерунда! – В последний момент Лиза передумала просыпаться и еще старательнее стала притворяться спящей. – Скорее всего, она какая-нибудь сектантка, типа свидетелей Иеговы. Этим можно объяснить и воск на одежде, и даже ее самоубийство. Они там все с прибабахом.
– Но воск был не только на одежде! Ее кровь…
– Ее кровь нормаль-ная. И хватит морочить своими бреднями окружающих. Ты ведь взрослый человек, врач. Почти адекватный.
– Вот и смейся на здоровье! – буркнул неприятный голос, обидевшись на сомнения в его умственной полноценности.
Не сдержав смешка, Лиза выдала себя. Кто-то подбежал к кровати и низко склонился над ней.
– Ах, вот оно что! – услышала она прямо над своим лицом, – Просыпайся, красавица! У нас не принято хитрить.
– И это говорит Максим Архипов – гуру больничных интриг! – ухмыльнулся его оппонент.
Девушка услышала приближающиеся шаги и наконец открыла глаза. Первым, что она увидела, было любопытное лицо человека в белом халате.
– Привет, привет! – сказал он, скривившись в притворной улыбке.
Представляя его лысым, Лиза не слишком ошиблась. Сквозь блеклую растительность на голове врача поблескивала плешь, которую пациентка хорошо рассмотрела из-за низкого роста ее обладателя.
Затем Лиза увидела второго врача. Высокий жгучий брюнет стоял чуть поодаль, в его синих глазах светился огонек саркастической усмешки.
– Не буду вам мешать, – сказал он, удаляясь из палаты.
Лиза смотрела, как он уходит, невольно залюбовавшись его статной фигурой с проступающими сквозь больничный халат мускулами.
– Я твой лечащий врач. Меня зовут Максим, – заговорил тот, что все это время оглядывал ее, словно мумию Тутанхамона.
– Мне не нужны врачи, – буркнула девушка, заметив его упорный взгляд.
То ли на фоне красавца-коллеги он выглядел серой мышью, то ли его типаж действительно не отличался от многих других, чьи лица запоминались с восьмого раза.
– Как не нужны врачи? – всполошился он. – Они всегда нужны тем, кто пытается свести счеты с жизнью.
– Это мое дело, – сильнее нахмурилась девушка, – и вообще, я не понимаю, почему я до сих пор жива. Этого не должно было произойти.
Врач рассказал пациентке о том, как ее, полуживую, привез в больницу светловолосый парень. Он был так напуган, что не мог толком объяснить, кто он и кто она. Лиза припомнила настойчивые звонки Марка. Конечно же, это он спас ее. Кретин. Но как он вошел в квартиру? Ведь входная дверь была заперта специально для того, чтобы он не вломился, когда его не ждут!
Рассказав историю ее спасения, врач спросил о воске на ее одежде. Но Лиза ничего об это не знала. Да и последние воспоминания прошлого вечера оказались небогаты. Она лишь помнила, как перед отключкой думала о каких-то свечах.
– К какой секте ты принадлежишь? – спросил он. Лиза усмехнулась. Никогда и никто еще не задавал ей таких глупых вопросов.
– Разве я похожа на сумасшедшую? – спросила она с простодушием, свойственным тем, кто не до конца вник в ситуацию.
Теперь усмехнулся доктор. Вместо ответа он схватил ее за перебинтованную руку.
– А ну-ка, посмотрим на твои раны, – сказал он, грубыми движениями разматывая бинты.
Лиза не сопротивлялась и смотрела на его возню все с тем же простодушием. К тому же, ей самой было любопытно посмотреть на дело своих рук.
Наконец бинт слетел с запястья. Девушка на секунду зажмурилась, припоминая, как глубоко и старательно врезалась в кожу холодная сталь ножа.
– Ну. Что же ты не смотришь? – издевательски спросил Максим.
Лиза медленно открыла глаза, приготовившись к ужасающему виду своей руки, и ахнула, увидев вместо страшных порезов лишь тонкие свежие шрамы.
– Сколько дней я провела без сознания? – спросила она.
– Тебя доставили вчера ночью, – ответил доктор. Ты проспала всего лишь несколько часов, а от твоих порезов осталось только это… – Он разжал ладонь и показал кусочек воска, который соскреб со шрама.
– Что это значит? – испугалась Лиза.
– А то и значит, – взвизгнул врач, – с тобой что-то не так. И я выясню, что именно.
Он начал задавать вопросы, много разных вопросов о родителях, патологиях, о том, чем она болела в детстве и как часто ее раны заживают мгновенно.
– Такого раньше со мной не случалось, – пожала плечами девушка.
В это время дверь палаты распахнулась и вошла пышногрудая медсестра с известием о посетителе. Лиза занервничала. Сейчас ей меньше всего хотелось видеться с Марком.
Так или иначе, но она его увидела. Он был подавлен и похож на нахохлившегося воробья. Глаза его выражали полнейшее смятение и ужас, который ему пришлось пережить прошлой ночью.
Первым делом он метнулся в сторону доктора, но заметив, что Лиза не спит, перешел к ней. Лиза приняла его приветствия молча, помимо воли чувствуя нарастающее отвращение к каждому его движению. От одного его вида к горлу подступала тошнота. Только теперь к ней пришло полное понимание того, как глубоко и безнадежно он ей неприятен. И это чувство не имело никакого отношения к тому, что он спутался со своей ученицей. Оно также не было вызвано его жалким, беспомощным видом.
Просто он стал чужим. Когда и в какой миг это произошло, она сама не поняла, и ей не хотелось об этом думать. Она не имела привычки думать о чужих людях.
Марк обратился к доктору, внимательно следившему за каждым движением своей пациентки, которая так забылась, что перестала обращать на него внимания.
– Нет, – ответил Максим на вопрос Марка, – на данный момент я не могу ее выписать. Еще не сделано ни одного анализа, и я не ручаюсь за ее состояние.
– Но ведь мои руки зажили! – вставила Лиза.
Упустить шанс на выписку она не могла. Ей хотелось поскорее покинуть палату и хорошенько подумать над всем, что произошло за последние сутки.
– Как? – округлил глаза Марк. – Как они могли зажить? Ведь вчера ты вся была в крови.
– Я же говорю, – быстро перебил доктор, – ее состояние пока не определено: ни физическое, ни психическое. Возможно, ей потребуется долгий курс лечения, и даже не в этом отделении.
Марк понимающе кивнул. Его серые глаза стали еще несчастнее. Он чувствовал на себе вину за все, что с ней случилось. Лиза скинула с себя противное одеяло.
– Я не пойду в психушку! – крикнула она.
В зеленых глазах девушки отразился весь ужас, с которым ассоциировалось у нее упомянутое заведение. Мужчины обернулись, уставившись на ее обнажившиеся ноги. Инстинктивно ее взгляд тоже скользнул вниз, оценивая, насколько там все эстетично. Долгое молчание прервал завибрировавший в кармане доктора телефон. Его вызывали в ординаторскую.
После длительных уговоров Марку разрешили побыть наедине с подругой. Но стоило врачу покинуть палату, как он понял, что ему здесь нечего делать.
Лиза молчала и все еще рассматривала свои ноги. Перламутровый лак на ногтях сверкал, когда на него попадал свет. Неудивительно! Ведь перед самоубийством она привела себя в порядок и даже сделала педикюр, чтобы не было стыдно в морге.
Долго топтавшийся на месте Марк вдруг подскочил и вернул одеяло на место. Лиза хотела скинуть его снова, но вдруг поняла, что замерзла. Укрытые конечности начали согреваться, отчего ей сильно захотелось спать.
Уснуть мешал назойливый блондин, заговоривший об инциденте в студии. Слушать его было скучнее, чем читать Шопенгауэра в метро.
– Все эти месяцы я не замечал ее странных взглядов, – рассказывал он, – если бы я мог заранее предвидеть, что я ей нравлюсь, то принял бы какие-то меры.
– Меры против чувств? – вдруг рассмеялась Лиза. Как глупо он говорил! Настолько глупо, что это не могло быть ложью.
– Уходи, – собравшись с духом, сказала она.
– Ты мне не веришь? – спросил он с неподдельным испугом в голосе.
– Верю. И в этом моя проблема, – ответила девушка, понурив голову, – но в моей душе не осталось для тебя места.
