Buch lesen: «Магацитлы»
Вдруг – это было на мгновение – будто облачко скользнуло по его сознанию: не во сне ли он все это видит?..
А. Толстой. «Аэлита»
ДУША ЗОВЕТ
Странное дело: он совсем не помнил ее лица! Помнил отдельно полураскрытые чувственные губы, тонкий нос, огромные зеленые глаза с влажным блеском, воздушный абрис… сердце замирало, кровь водопадом по жилам… Нежный голос: что такое счастье?.. Когда это было, где и с кем? И было ли вообще? Он силился составить в памяти образ любимой и – не мог. Только голова начинала кружиться, и сладкой болью отдавался в ушах голос: где ты, где ты, Сын Неба?..
Лось подхватился на кровати, провел ладонью по мокрому от пота лицу. Сказал глухо, отвечая зову:
– Далеко я от тебя, любовь моя… жди, скоро прилечу…
На мгновение она встала в памяти как живая… и ушла в незримые пространства, оставив горьковато-сладкий запах яда и смерти.
Лось поднялся в одной рубахе, подошел к окну. Глаза уколол бледно-серебряный лунный луч. Воспоминания обрушились на голову снежной лавиной…
Голубоватые очертания Соацеры, столицы Марса, уступы плоских крыш, решетчатые стены, увитые зеленью, зеркала прудов, прозрачные башни…
Гигантская статуя, потрескавшаяся, покрытая лишайником: каменный гигант стоял во весь рост, возвышаясь над пустыней. Ноги его были сдвинуты, руки прижаты к узким бедрам, рубчатый пояс подпирает выпуклую грудь, на солнце сверкает ушастый шлем с острым гребнем, точно рыбий хребет… Скуластое лицо с закрытыми глазами улыбается лунообразным ртом…
Остатки циклопической стены у озера, лестница, две огромные сидящие статуи, заросшие ползучей марсианской растительностью. На ступеньках лестницы появилась молодая женщина. Голову ее покрывал желтый острый колпачок. Она казалась юношески тонкой, бело-голубоватая, рядом с глыбой вечно улыбающегося Магацитла.
Аэлита…
Сердце защемило так сильно, что Лось схватился за грудь, царапая ногтями кожу. С трудом сдержал стон… Он был одинок, когда улетал с Земли на Марс, он был одинок на Марсе, несмотря на все удивительные встречи, и не избежал одиночества, вернувшись домой, оставив в чужедальной стороне, на другой планете, любимую, чьи предки когда-то также прилетели с Земли, – Аэлиту…
Кое-как успокоив сердце, Лось напился холодной воды, прилег на постель, но до утра больше не уснул.
Встал рано. Сварил кашу, съел пару ложек, пощипал черствого хлеба, вспоминая свои нынешние заботы и обязанности. Торопливо оделся и вышел.
Прошло четыре месяца с того момента, когда Гусев примчался за ним и повез в снегопад на радиотелефонную станцию, чтобы услышать сигналы с Марса. Это был не сон! Аэлита оказалась жива, каким-то образом ей удалось найти в хаосе войны работающую радиостанцию и бросить в бездны космоса свою любовь и муку: где ты, где ты, где ты, Сын Неба?.. Лось услышал призыв, и его потрясение было столь велико, что он заболел нервами. Однако сумел выбраться из трясины психического срыва и начал лихорадочно готовить аппарат к новому полету на Марс.
В правительстве России помогать ему отказались, сославшись на отсутствие реальных доказательств значимости полета и весомой научной отдачи. Тогда Лось написал в газету, и ему со всех концов державы пошли письма: тысячи простых людей поддержали его идею и слали сбережения, веря, что Марсу требуется помощь.
К середине мая собранных денег хватило, чтобы начать ремонт аппарата. К концу мая Лось заготовил провиант, запасы ультралиддита – ракетного топлива, – купил кое-какую научную аппаратуру, дальнодействующие миниатюрные рации, загрузил в ракету мешок агитационной литературы, начал готовиться к отлету. Оставалось только найти попутчика.
Однако с попутчиком неожиданно случилась незадача.
Гусев Алексей Иванович, скрасивший первый полет и по сути спасший Лося, лететь во второй раз на Марс не захотел.
– Извини, Мстислав Сергеич, – сказал он смущенно, отводя хитрые, простоватые глазки. – Не могу я сейчас лететь. Народ меня видеть желает, послушать про жизнь марсианскую. Да и Машка рожать собралась. Так что не обессудь. Вот месяца через четыре либо через полгода – полетел бы…
Лось посмотрел на сытое лицо бывшего красноармейца – бывшего комполка, как Гусев любил себя называть, – приобретшее черты некой значительности и барства, и понял – не полетит. Гусеву было хорошо и на Земле, где он наконец смог стать героем, свидетелем и описателем удивительных чужепланетных приключений. Ждать же Лось не хотел и не мог. Его позвали – он должен был лететь. Душа уже не жаждала одиночества, как прежде, она жаждала любви, стремилась к Марсу сквозь холод и мрак космического пространства. На Земле ему места не было.
Когда он разговаривал с Аэлитой о счастье, был уверен, что его оценка правильна. Для того, чтобы быть счастливым, надо было действительно не думать о себе. Ибо тот по-настоящему счастлив, в ком полнота, согласие и жажда жить для другого, для того, кто дает эту полноту, согласие и радость. Но здесь, в городе, где он родился и вырос, где осуществил свою мечту межпланетного перелета, не было той, ради которой стоило жить. И Лось с трудом заставлял себя не торопить события, понимая, что любой просчет в подготовке экспедиции может обернуться бедой.
С Гусевым он встретился еще раз, уже в конце мая, перед самым отлетом. Бывший попутчик сам приехал на Ждановскую набережную, где располагалась мастерская Лося.
Алексей Иванович вылез из роскошного автомобиля, предоставленного ему в распоряжение Наркомпросом, где у бывшего красноармейца оказались приятели из числа тех, с кем он брал Перекоп. В руках Гусев держал бутылку марочного коньяка и черный портфель с монограммой «ГАИ».
– Вот, пришел попрощаться, Мстислав Сергеевич, – заявил он бодрым голосом; одет Гусев был в добротный шевиотовый костюм в полоску и лакированные штиблеты. – Попутчика нашел?
– Нет пока, – отрицательно качнул головой Лось. – Журналист Скайльс прислал письмо из Америки, он готов лететь, но летом, а я ждать не могу.
– Понимаю. – Гусев обошел очищенное от корки нагара, заблестевшее, как и прежде, ставшее чуть длиннее яйцо, постучал ногтем по клепаной обшивке. – Как новый наш корабль. Эхма, если б не Машка…
– А как твое «Общество»?
Лось имел в виду основанное Гусевым «Общество для переброски боевого отряда на планету Марс в целях спасения остатков его трудящегося населения».
– Да никак, – сморщился Алексей Иванович. – Как до дела – все в кусты, черти окаянные! Да и комиссариат денег не выделяет. Отряд большой нужен, однако, душ на тыщу, полк целый, эт сколько ж аппаратов надо? Где их взять? Хорошо, вот тебе средства дали на перевозку ракеты из Америки сюда да на ремонт.
– На ремонт я сам собрал. Двигатель новый теперь, получше, я много чего учел.
– Что ж, ты большой инженер, Мстислав Сергеевич, никто, кроме тебя, марсианской техники не понимает, а я вот… видишь… лектором заделался.
Гусев как-то безнадежно махнул рукой и принялся открывать коньяк.
– Ну что, выпьем за окончательное присоединение Марса к республике, Мстислав Сергеевич? Привет передавайте там, от Гусева, Аэлите, Ихошке тож, ежели жива, пусть не поминают лихом бывшего комполка. – Гусев хохотнул. – Помнят меня, наверное, устроил я им революцию!
Лось не без колебаний выпил полстакана коньяку. По жилам заструилось тепло, грудь размякла, жизнь стала казаться почти приятной.
– Ну, бывай здоров, Мстислав Сергеич, – вытер усы Гусев. – Держи ухо востро. Побольше золотишка привези оттуда. Я вот привез кое-что, хорошо оценили… – Он осекся, кося глазами. – Такие вот дела. Я тут оружие тебе привез, на всякий случай. Маузер, патроны, гранаты. Вдруг пригодится.
Он сжал ладонь Лося горячей влажной рукой, вышел, пошатываясь, из сарая.
Из-за лесов появился рабочий Хохлов, сказал осуждающе:
– Расплылся ваш дружок, вон какая рожа красная.
– Дело не в роже, – меланхолически ответил Лось. – Плохо, что душа у человека покоя запросила. Ты вот так и не хочешь со мной лететь?
– Не хочу, – вздохнул Хохлов, вытирая руки ветошью. – Что мне там делать, на Марсе? У меня на Земле полно дел, семья, дети.
Лось усмехнулся.
Все было почти как в тот день, перед отлетом, когда он разговаривал с помощниками о житье-бытье, предлагал попутешествовать на Марс. Ни Хохлов, ни Кузьмин не переменили своего мнения о полете, хотя это был не страх, а скорее прагматическая житейская опаска – оставить близких, родственников, семьи без кормильца.
Лось допил гусевский коньяк, вышел на набережную. Его качало, в голове шумел ветер. А мысли бежали вперед, опережая ракету, и казалось, вот-вот появится под ногами зловеще-красный шар Марса, родина Аэлиты и потомков Магацитлов, бежавших от войны на Земле. Звезды смотрели на человека, вцепившегося в решетку ограждения набережной, и молчали. Подул холодный ветер. Лось озяб и ушел обратно в сарай, к аппарату, где было тепло.
Рабочие разбирали леса, переговаривались будничными голосами, уютно потрескивал костерок, и на миг Лосю показалось, что он не одинок.
– Аиу ту ира хаске, Аэлита? – пробормотал он. «Могу ли я побыть с вами, Аэлита?»
Никто не ответил.
Лось вздохнул и пошел спать.
ИНАЯ ВЕТВЬ
Из безмерной дали пространств прилетел чарующий женский голос, повторяющий печально на неземном языке:
– Где ты, где ты, где ты, Сын Неба?
Тарас отключил грезир и долго сидел в темной комнате, переживая самую настоящую тоску и боль. Вытер глаза. Потом включил свет, открыл дверцу старинного шкафа и достал тоненькую книгу из настоящей бумаги. На обложке был нарисован необычный летательный аппарат в форме эллипсоида, с рядами заклепок, имеющий небольшой стабилизатор, иллюминаторы и мощное сопло, обвитое спиралью. У аппарата стояли двое в кожаных куртках и шлемах. Это были Лось и Гусев. А книга называлась «Аэлита», автор – Алексей Толстой. Если верить ее выходным данным, книга была издана около четырехсот лет назад в России, где произошла революция, погрузившая империю во мрак лжеидеологии.
Открылась дверь. Вошел крупный, абсолютно лысый мужчина, изрезанное морщинами лицо которого говорило о жизненных бурях, пережитых этим сильным человеком. Это был дед Тараса, Павел Жданов.
– Ты хотел меня видеть?
– Извини, – очнулся Тарас, смущенно попытался закрыть книгу ладонью.
Павел заметил этот жест, приподнял бровь.
– Ты читаешь старинные книги? Похвально. Что именно?
Тарас, колеблясь, протянул ему предмет своих грез.
Павел взял в руки книгу, хмыкнул, полистал и вернул.
– Интересные у тебя увлечения. Чем же тебя захватила эта романтическая история четырехвековой давности?
– Ты читал?
– Читал.
– Здорово, правда? Я перевел ее в формат видео, смотрю чуть ли не каждый день… – Он помолчал и стесненно признался: – Жалко мне их…
– Кого?! – удивился Жданов-старший.
– Лося… Аэлиту… так все кончилось грустно… если бы я мог помочь…
Павел внимательно оглядел порозовевшее лицо внука, присел на край диванчика.
– Я тебя понимаю, парень.
– Правда?! – обрадовался Тарас.
– Ты романтик, впечатлительная натура, как и твоя мать. Не скажу, что это сильно положительное качество для мужика, но без него трудно достичь поставленной цели. Тебе всего двадцать лет, все впереди, оставайся романтиком как можно дольше. – Павел улыбнулся. – Циником стать всегда успеешь.
Тарас расплылся в ответной улыбке.
– Ты всегда меня понимал больше, чем отец. Так здорово иметь поддержку. Отец не всегда одобрял мои увлечения…
– Он тебя любит.
– Я знаю, но он более суров…
– Возможно, это правильно. Ты об этом хотел со мной поговорить?
Тарас помотал головой, кивнул на книгу:
– Об этом.
Павел непонимающе посмотрел на обложку книги, потом на лицо внука.
– В каком смысле?
Взгляд Тараса загорелся.
– Дед, ты только не смейся… Ты, конечно, не эксперт-хронодендролог, но должен знать…
– Что?
– Существует ли Ветвь, где реализована хронореальность, соответствующая фантазии Толстого.
Павел задумчиво почесал подбородок.
– Ты хочешь сказать – вот этой виртуальной реальности? – Он взвесил в руке книгу.
– Да! – кивнул раскрасневшийся Тарас. – Я очень хотел бы побывать в том мире – реально! Не в иллюзии грезира!
Жданов-старший в сомнении покачал головой.
– Не уверен, существует ли такая Ветвь. Во всяком случае, я никогда ни с чем подобным не сталкивался.
– Так поищи! Наверняка у вас есть банк данных обо всех Ветвях Дендрофрактала.
– Банк есть, – усмехнулся Павел, – но далеко не обо всех вариантах хронотрансгрессий. Их число почти бесконечно.
– Почти! Но не бесконечно же? Поищешь, дед?
Павел еще раз, более внимательно, полистал книгу, задержался на рисунке: тонкая женская фигурка и у ее ног – беловолосый мужчина, – закрыл книгу.
– Ты уверен, что тебе это жизненно важно?
– Да!
– Почему?
– Как это почему? – возмутился Тарас. – Представляешь, можно будет встретиться с потомками атлантов! Узнать, что случилось на самом деле, почему они сбежали на Марс! Как можно путешествовать в космосе на таких допотопных ракетах, да еще с такой скоростью?
– Плюс марсианки, – добавил Жданов-старший рассеянно. – У Толстого они весьма привлекательны, в отличие от марсиан.
Тарас покраснел, сбился с тона.
– Я об этом не думал…
– А зря. – Павел не выдержал, засмеялся. – Красная планета должна быть населена красными девицами. Я бы непременно проверил этот тезис.
– Шутишь?
– Да почти что и нет. – Павел поднялся, похлопал внука по плечу. – Ты еще совсем мальчишка, внучек. Тебе учиться надо.
Лицо Тараса стало упрямым, губы сжались.
– Ты тоже когда-то был мальчишкой. А мне, между прочим, уже двадцать, я закончил колледж, два курса квистории РИВКа1… знаю воинские искусства…
Павел прищурился.
– Это немало. – Он подумал. – Но и немного.
– Для начала хватит. Отец всегда учил меня не подчиняться судьбе, а управлять ею.
– Схватить судьбу за горло, – добавил Жданов-старший безразличным голосом.
Тарас окончательно сбился, замолчал, хотя в глазах его продолжал гореть огонек упрямства и нетерпения.
– Ты сам говорил, что главное в жизни – найти самого себя. Почему я не могу это сделать по-своему?
Павел прошелся по комнате внука, превращенной им в старинное жилище с книжными полками и раритетами в прозрачных шкафах, добытыми старшими Ждановыми в походах по Древу Времен.
– Кажется, ты взрослеешь, парень. Это радует.
– Значит, ты поможешь?
– Попробую. Хотя не обещаю скорого решения. Нужен допуск, обоснование, плюс время, плюс… – Павел не договорил.
Тарас вскочил, сжал его в объятиях:
– Благодарю, дед! Ты у меня лучший дед на свете!
– Не уверен, что тебе это действительно необходимо, однако почему бы и нет? Если поставил цель – добивайся. Надеюсь, ради этого ты не бросишь учебу?
– У меня каникулы, два месяца в запасе.
– Тогда пока.
Павел вышел.
Тарас посмотрел на обложку книги на диване, вскинул кулаки и издал торжествующий вопль:
– Йохой!..
ПЕРЕД СТАРТОМ
Мстислав Сергеевич Лось еще совсем недавно был крепко сложенным человеком среднего роста. Лицо бритое, с красивым большим ртом, выражающее одновременно волю и вечное колебание, принадлежащее его внутреннему миру, миру тумана, дождя и печали. За три с половиной года, проведенных на Марсе, и год на Земле он похудел, постарел, лицо изрезали преждевременные морщины, губы приобрели складку обреченности. Лишь глаза инженера не изменились, пристальные, светлые, как бы летящие впереди лица, всматривающиеся в неведомые дали, не доступные никому другому.
Весть о том, что Аэлита жива и ждет его, добавила этим глазам влажного блеска надежды. В остальном же он так и остался человеком на пороге старости, державшимся на неистовой работе все еще молодого сердца.
Не уговорив Гусева лететь на Марс, Лось снова развесил по городу объявления, не особенно надеясь на результат. Спутники ему уже предлагали свою компанию, но спутниками соглашались быть только петроградские мальчишки. Это веселило и злило одновременно. Взрослые же обходили мастерскую на Ждановской набережной за версту.
За год работы на механическом заводе «Петроградский корабельщик» Лосю удалось создать двигатель марсианского типа, с усовершенствованиями, и построить маленькую летающую лодку на двух пассажиров. Лодку он погрузил в аппарат в разобранном виде, надеясь воспользоваться ею на Марсе для поисков Аэлиты. Заводские власти сначала не хотели отдавать диковинный летательный аппарат, Лось пошел в Наркомнауки, пожаловался комиссару Путинсону, оказавшемуся приятелем Гусева, и вопрос разрешился.
Транспортировка аппарата из Америки, с берега озера Мичиган, куда он упал, в Россию стала самой легкой проблемой. Труднее всего оказалось доказать органам НКВД, что космолетчики не являются марсианскими шпионами. В конце концов связи Гусева сделали свое дело, и от них отступились. Ремонтировал свой помятый, лопнувший аппарат Лось уже в спокойной обстановке. Хотя и в диком нервном напряжении. Все казалось, что он опаздывает, что Аэлиту там пытают и вот-вот сбросят в шахту лабиринта царицы Магр.
Вечером двадцать восьмого мая, в среду, он в последний раз проверил состояние девятиметрового яйца, приборов, груза и поехал в Пулковскую обсерваторию.
Встретил его лично директор обсерватории Струганович, пожал руку.
– Очень рад, товарищ Лось, наслышан! Говорят, вы снова летите на Марс?
– Лечу, – подтвердил Лось. – Завтра утром. Вот хочу взглянуть на планету в телескоп, позволите?
– Вам – все, что угодно. Условия для наблюдений не идеальные, Марс нынче низко над горизонтом, но посмотреть можно. Мы только что ввели в строй новый телескоп системы Максутова, очень сильный, через него даже муху на Луне увидеть можно.
– Муха мне без надобности, – улыбнулся Лось, томимый нетерпением. – За Марсом наблюдаете?
– Как говорится – глаз не сводим. Вспышки видели, искры какие-то, красные дымы – как от пожаров. Можете объяснить, что там происходит?
– Воюют все еще… – пробормотал Лось. – Хотя Тускуб должен был уже подавить восстание…
– Вы говорите о главе Высшего Совета Инженеров?
Лось кивнул, не удивляясь знаниям академика. Очевидно, лекции Гусева посещала и научная интеллигенция республики, и все знали, что творится на Марсе. Естественно – в интерпретации самого Гусева.
– Идемте, Мстислав Сергеевич. Облаков пока нет, что-нибудь увидим.
Директор повел Лося к телескопу.
Большой купол обсерватории высился на холме темной громадой на фоне звездного неба. Была видна щель в куполе, сквозь которую на небо смотрела труба телескопа.
Астрономы уступили место у специального кресла с окулярами, уважительно поглядывали на гостя.
Лось сел, затаив дыхание, чувствуя стеснение в груди и легкое головокружение. Зажмурился, потом открыл глаза, прижался лицом к мягким резиновым кольцам. Перед глазами заплясало красное пятно, размытое, как в струях дождя. Лось моргнул, сосредоточился. Марс вырос перед ним ощутимо массивным каменным шаром.
– Тума… – прошептал он, увидев знакомые очертания марсианских пустынь и горных стран. – Азора… Лизиазира…
По буро-оранжевой скатерти Азоры, испещренной пятнами и жилами высохших каналов, катился более светлый вал песчаной бури. Лизиазира была окутана дымом и пылью, в этой бархатной кисее изредка всплывали яркие точки и гасли. Появилось звездообразное темное пятно, от которого тянулись во все стороны извилистые ниточки-паутинки.
– Соацера!
Изображение Марса поплыло, исказилось. Лось не сразу понял, что это его слеза… Оторвал лицо от окуляров, быстро протер глаза, но, когда вновь уперся лбом в тубус, увидел лишь тускнеющее бордово-коричневое зарево, уходящее в темноту.
– Марс уходит за горизонт, – подсказали ему виновато.
– Что-нибудь увидели? – обступили его; лица внимательные, азартные, в глазах любопытство.
– Чужой мир, – глухо сказал он, берясь за трубку без табака; с недавних пор Лось бросил курить, но привычку сосать трубку не оставил. – Гибнущий мир… спасать надо.
В сердце горел огонь. Огонь тек по жилам. Голова дымилась. Хотелось крикнуть во все горло: Аэлита, дождись! Но он сдержался, ощущая ртом горечь собственного дыхания.
Директор обсерватории что-то говорил, провожая гостя, приглашал к себе домой, обещал всяческое содействие, и у Лося даже мелькнула мысль взять его в спутники. Но, глянув на Стругановича, он понял, что тот не выдержит перелета. Не старик еще, но рыхлый, водянистый, как медуза, кабинетный ученый. Не путешественник.
Подумал как о чем-то решенном: так и придется лететь в одиночку.
На машине обсерватории его привезли на набережную.
Лось вошел в ворота, охраняемые красноармейцем.
Освещенный двор мастерской был очищен от ржавого железа, бочонков с цементом, спутанной проволоки, деталей станков и гор мусора. В глубине двора отсвечивали изнутри пыльные окна высокого сарая. Небольшая дверца в нем была приотворена, на корточках у порога сидел рабочий и перебирал инструмент.
– Шел бы ты домой, Хохлов, – сказал Лось. – Уже все собрано, отлажено, упаковано. Отдохни.
– Гость к вам, Мстислав Сергеевич, – ответил рабочий, кивая на дверь. – На аппарат смотрит.
– Не надо было пускать, – нахмурился Лось, проходя в сарай.
– Так Кузьмин еще там, – сказал ему в спину Хохлов.
Лось включил рубильник.
Под потолком зашипели, зажглись дуговые фонари, освещая блестящее гигантское яйцо аппарата. У люка стоял, задрав голову, какой-то человек. За ним от верстака с горками консервов и меховой одежды наблюдал рабочий Кузьмин, в сомнении теребя бородку. Оглянулся.
– Вот господин к вам, Мстислав Сергеевич.
– Вижу, – отрывисто бросил Лось, разглядывая гостя; екнуло сердце – не попутчик ли?
Незнакомец был одет в кожаную куртку неопределенного цвета и фасона, с молниями, в такие же кожаные штаны и странные ботинки со множеством металлических заклепок. Он был высок, на голову выше Лося, смуглолиц, с длинным прямым ртом на узком лице, глазами навыкате, не серыми, а какими-то прозрачно-блеклыми, и хищным носом с необычно большим вырезом ноздрей. Волосы у гостя курчавились надо лбом, черные, с пепельными прядями, но не седые, как у Лося, и опускались с затылка ниже плеч.
– Здравствуйте, – сказал Лось доброжелательно. – Интересуетесь?
Незнакомец оглянулся, глаза его сверкнули.
– Вы уверены, что долетите? – отрывисто, глухо, с металлическими нотками в голосе, спросил он с едва уловимым акцентом.
Лось уловил этот акцент.
– Долечу, – кивнул он. – Уже однажды летал и вернулся. Вы иностранец?
Незнакомец помедлил.
– Нет, я земной… здешний… бывший белый офицер… Возьмете с собой? Или вы берете в спутники только красноармейцев?
– Почему же? – пожал плечами Лось, чувствуя какое-то стеснение в груди: гость ему не пришелся по душе, хотя трудно было сказать – чем именно. – Мне нужен хороший товарищ, надежный, храбрый. Путь опасный, все-таки до Марса ныне более пятидесяти миллионов километров. Будет тяжело. Если вы это понимаете…
Губы гостя изогнулись, не поймешь – улыбка это или иная гримаса.
– Я согласен.
– Семья, дети есть?
– Нет, я… одинок.
– Что ж, – улыбнулся Лось, – тогда милости прошу. Я тоже одинок, сойдемся. Старт завтра утром. Собирайте вещи и приходите. Особенного ничего не берите, полетим в специальных костюмах, типа летных, с усовершенствованиями, Аэрофизический институт любезно предоставил, да и остальное имеется для полета.
– Мне ничего не нужно, я так полечу.
– Хорошо, оставайтесь, я вам тут постелю топчан, в мастерской.
– Не надо, я приду утром.
Незнакомец бросил еще один взгляд на аппарат и стремительно вышел из сарая.
– Как вас зовут? – спохватился Лось.
– Высокий, – донеслось из темноты.
Из-за аппарата вышел Кузьмин со щеткой в руке. Покачал головой.
– Странный у вас попутчик, Мстислав Сергеевич, не нравится он мне. Я бы на вашем месте ему не доверял. Белогвардейцы, они все предатели…
– Не все, – рассеянно возразил Лось, – обмануты многие. И среди них есть хорошие люди, грамотные. А он, заметно, человек сильный, опытный.
– Ну, смотрите, вам лететь.
Лось не ответил. Он уже грезил с открытыми глазами, видя перед собой летящее худенькое лицо Аэлиты, забыв о госте…
