Buch lesen: «Я, Он, Наши дети и рецепт мыла из хлеба»

Ясе, Стасе, Мие и Уме я хочу сказать спасибо за то, что они мои дети и посвятить им эту книгу.

Редактор Мария Адамчук

© Валерия Кристовская, 2023

ISBN 978-5-0059-2245-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– кака любовь?

– така любовь!

– вот о чем вы должны были сначала подумать,

Наденька!

– ну не знаю я уж..сколько лет мы с ым прожили,

Че ж воевали мы что ли с ним? Все у нас хорошо было

– А привычка?

– Кака привычка?

– Элементарна! привычка! Потому я и спрашиваю вас:

Любите ли вы этого человека?

«Любовь и голуби» 1984,

Режиссер В. Меньшов

Сначала я хочу сказать спасибо тем, кто помог мне написать эту книгу, благодаря кому все это случилось, а именно:

Моим многочисленным детям, непосредственным участникам событий, если бы не Вы, мне просто не о чем было бы писать! Спасибо за поддержку, не смотря на то, что книгу вы так и не прочли. Хотя причина «ее все равно нельзя привести в пример на экзаменах» такая себе.

Я знаю, что читать вы не любите и специально для вас не писала много!

Моему бывшему мужу, но по сей день действующему фронтмену известной группы, солисту больших и малых академических и не только..

Наша история была чудесной и поучительной, благодаря ей я могу вести тренинги по саморазвитию и эффективной уборке дома! И теперь я могу ходить бесплатно на твои концерты и для этого мне даже не придется с тобой спать!

Моим друзьям, настаивающим не только смородину на спирте, но и на том, что мне обязательно нужно написать книгу! Вы все знаете, как я ценю то, что вы у меня есть!

Моим первым читателям (это не дети)

Спасибо, что вы все еще читаете бумажные книги и тратите на них деньги, а ведь моя книга тоже стоит денег!

Моему редактору! Маша, мы не просто это сделали, а сделали это хорошо, очень хорошо! Книга «Как выйти замуж за миллионера, в стране, где миллионеров нет» – впереди!

Дорогой подруге Олене Исламкиной, в прошлом редактору даже нескольких женских глянцев, с легкой руки которой я и начала писать рукой, а временами и левой ногой. Спасибо!

Олегу Дмитриевичу! Я обещала дать тебе телефон актерских курсов – дам.

Кто то продает кресло? Хочу купить для собаки..

Спасибо вам всем! За то, что вы меня читаете!

Как все началось

«Я не помню, как родился, что получил в подарок на первое рождество и как впервые отправился на пикник», – говорил Форрест Гамп. Я с ним солидарна. Я тоже не помню, как родилась и вообще мало что из того времени помню. Достоверно известно только то, что на свет я появилась в Нижнем Новгороде и первые годы своего существования была довольно-таки затюканной девочкой. Почему? Не знаю. Может быть, причина в том, что меня не кормили грудью. Я была вскормлена из бутылки. Из суровой нижегородской бутылки. Что еще могло получиться из такого младенца?

Я была бабушкина девочка. Родители у меня были из интеллигентных, врачи. В те времена врачей все время отправляли куда-то спасать вселенную и строить наш новый мир. Бывало, что и в Африке приходилось строить. Моих поближе распределили, в Нижегородскую область. Они там мир спасали. Недалеко. А меня на бабушку скинули. Поэтому нет ничего удивительного в том, что первые годы своей жизни я была, судя по фотографиям, девочкой очень упитанной. У меня были жидкие тугие косицы, платьица и колготки с оттянутыми коленками. Такая классическая бабушкина внучка с прямым аккуратным пробором и гребеночкой на башке. Все, как надо. Жила я так, с прямым пробором, до шести лет и все у меня было в порядке. А потом произошло событие, которое буквально потрясло весь уклад моей жизни до основания. У меня родилась сестра.

Любой ребенок хоть раз в жизни утвердительно отвечает на вопрос родителей, хочет ли он кого-то, кроме собаки. Например, сестру. Опрометчиво отвечает. Совершенно не думая о последствиях. Когда в нашей семье обсуждался этот вопрос, меня заверили, что я смогу играть с сестрой. Я согласилась. Ну, потому что в то лето я была, как обычно, у бабушки, подружка моя, с которой мы там тусовались, почему-то не приехала, я была одна, играть было не с кем, и я надеялась, что мне прямо из роддома доставят товарища по играм. Но приехал вовсе даже не товарищ, а какой-то пробник.

Когда новый младенец поселился в доме, произошла парадоксальная вещь. Шесть лет подряд меня любили, всячески холили и лелеяли, а тут я внезапно очень резко выросла и мне сказали: «А теперь всё, давай помогай». Я посмотрела внимательно вокруг, и новая диспозиция мне не понравилась. Я спросила: «А нельзя вот этого новенького ребенка обратно в роддом сдать? Я как-то не думала вообще, что тут такой замес и раздел имущества начнется. Меня эта сестра не устраивает!» Мало того, что она была младшей, еще и родилась недоношенной, и ей отдавалось все, что только было можно. И бабушку тоже отдали ей. Я осталась не у дел. И тогда я принялась болеть. Как я сейчас понимаю – просто для того, чтобы хоть как-то перетянуть это одеяло на себя. Я болела все время, болела всем, чем только можно. В первые школьные годы вообще не вылезала из болячек. У меня была вечная температура, мне вечно кололи какие-то уколы. Тогда, конечно, не было такого раздолья с разнообразными вирусами, которые есть сейчас. Выбирать не приходилось. Ассортимент был скудный. ОРВИ или пневмония. И я наперебой болела то одним, то другим.

В школе я бывала, понятное дело, нечасто. Но когда туда заходила, ничего хорошего меня там не ждало. Прекрасная учительница первая моя по имени Татьяна Ивановна считала своим долгом почаще напоминать: «Ты, конечно, Римская (это моя фамилия такая) имей в виду, выше тройки никогда не будешь получать». Школа была хорошая, продвинутая. Надо сказать, что мои родственники, все, кроме родителей, сплошь были учителями. А бабушка так и вообще работала несколько лет завучем в моей будущей школе, поэтому меня туда без проблем взяли. Взять-то взяли, но мозги у меня были свои, для такой школы недостаточные мозги. Это не учли. Поэтому в школе мне быстро объясняли, что я порчу статистику и вообще зря сюда, к ним, хожу, выше тройки все равно не прыгну.

С тех пор, когда мне говорят: «Слушай, а ты можешь сделать вот это?», – я сразу же уверяю, что не справлюсь и даже пытаться не буду, что вы! Как вбили мне в голову в первом классе, что выше тройки я не получу, так и иду дальше по жизни, уверенная в этом.

В общем, в начальной школе я была робкой незаметной девочкой. Знаете, такой, которую на общих школьных фото всегда прикрывают гладиолусами. Но именно школа научила меня выживать. Чтобы как-то справляться с окружающей действительностью, я решила идти на опережение этой самой действительности. Веселиться самой и веселить окружающих. Выставлять себя на посмешище. Делать это надо было быстро, пока кто-то другой не выставил на посмешище меня. Пока учитель не сказал всему классу, что я дебил, лучше самой продемонстрировать: «Да, я дебил, что с меня возьмешь?».

Место школьного клоуна было вакантно. На него претендовали только я и мальчик Андрей, который пулялся козявками. Конечно, до такого уровня – пуляния козявками – мне было не допрыгнуть, пришлось удовлетвориться вторым местом. И понеслось. Для начала я притворилась, что у меня что-то с глазами. Я все время щурилась. Мать вызвали в школу и спросили, почему она не предпримет ничего для того, чтобы спасти пошатнувшееся зрение дочери. «Она же у вас ничего не видит!». Маман страшно удивилась, поскольку прекрасно знала, что я отлично вижу то, что мне надо. Но учителя поверили мне, потому что прищур я изображала мастерски. И меня пересадили на первую парту. Чего, собственно, я и добивалась. Учиться лучше не стала, но дергать меня перестали – учительница, объясняя материал, всегда стояла на уровне первых парт и смотрела в глубину класса, то есть видела всех, кроме меня, сидящей у нее под рукой. Я могла делать все, что захочу.

Мы все помним страшную фразу: «Отвечать пойдет…», – которую учитель произносил стальным голосом. Все обычно вжимались в стулья, молясь, чтобы пронесло. Так вот, меня это почти не касалось. Меня не замечали. На первых партах сидят либо совсем уж отверженные личности, либо граждане с поведенческими проблемами. У меня были медали в обеих дисциплинах. На русском я безбожно списывала, изображая лютую офтальмологию, на химии валяла дурака, писала идиотские рассказы и непрерывно шутила. По физике получила итоговую тройку только потому, что соглашалась подметать класс после уроков. Училка пошла на такую сделку. То есть, по сути, единственное, что я вынесла из учебы в школе – это умение подстраиваться под данного конкретного учителя, чтоб в итоге получить желаемый результат.

Мне ничего не нравилось. Меня ничего не интересовало. У меня не было ни одного любимого учителя. Это было сплошное мучение. Однажды, когда мать уехала в отпуск, я с чистой совестью прогуляла целый месяц и вообще в школе не появлялась. Сейчас пишу все это и удивляюсь: а чего я от своих детей-то хочу? Странно, что они вообще учатся.

В общем, школа, конечно, сделала все, чтобы отбить у меня интерес к любой учебе. Я была уверена, что на этом поприще ничего у меня никогда не получится, что делать мне за партой нечего, я только место там занимаю. Вон у меня вся семья умная, бабушка и прабабушка – учителя математики, тетки врачи, а я не удалась. Прабабушка говорила: «Вот если бы я была твоей матерью…» И грозно замахивалась куда-то в воздух, видимо, представляя себя в роли моей матери и мысленно выбирая мне меру пресечения за математический тупизм – на горох меня поставить или розгами высечь. Прабабушка родилась при царском режиме и их там непрерывно то на горох ставили, то пороли нещадно. Я все это выслушивала и была очень рада, что вакантное место моей матери уже занято, а, следовательно, ни розги, ни горох мне не светят.

Но тем не менее, я тогда твердо верила в то, что на мне можно, в принципе, уже ставить крест. Или плюс, поскольку речь идет о математике… Помните страшные предсказания: «А ведь у вас не всегда будет калькулятор под рукой! Как вы тогда будете считать?!». И я действительно думала: «Боже, как же я буду жить в этом жестоком ужасном мире, где под рукой никогда-никогда не будет калькулятора? Как я буду выживать?» Кто же мог предположить, что калькуляторов у нас будет сколько угодно… Знаете, когда мне пригодился устный счет? Один раз в жизни. В Нью-Йорке. Я в уме посчитала сумму, которую мне надо было заплатить за пять хот-догов, быстрее, чем продавец этих самых хот-догов считал на калькуляторе. Он прямо опешил, решил, что я его обманываю и три раза за мной пересчитал. Не верил, что можно взять и умножить цену хот-дога на пять. И прибавить еще две колы. И дать без сдачи ровно столько, сколько нужно. Вот она где пригодилась, математика. Скажи мне тридцать лет назад, что я смогу так лихо без калькулятора все посчитать, я бы не поверила. Правда, если бы мне сказали, где именно я считала, и что именно – я бы вообще в обморок рухнула. Мне, 15-летней ученице нижегородской средней школы сказали бы: «Да, Лера, будешь ты посередь города Нью-Йорка стоять и покупать пять хот-догов». Я бы сказала: «Вы белены, что ли, объелись?! Какой вообще Нью-Йорк, его не бывает, он в книжках только. Какие хот-доги, что это?! Подождите, а почему я их пять-то покупаю?». Тут, конечно, самое интересное бы началось. Потому что мне бы сообщили, что у меня будет четыре дочки, а я бы сказала: «Вы там идите себе мимо, и не говорите вот этой брехни! Тоже мне придумали, четыре ребенка…». Ну и не стала бы учить математику, потому что все это неправда и так не бывает.

В общем, в старших классах мне пришлось перейти из лицея в школу попроще.

Спустя пару лет выяснилось, что в этой же школе учился мой будущий муж. И его попросили оттуда как раз в тот момент, когда я туда пришла. Мы на миллиметр разминулись тогда. Зато потом пересеклись… Так пересеклись, что слов просто нет. Тогда нас, наверное, судьба уберегла, дала еще пару лет отсрочки.

Я всегда была чуть странная, скажем так. Слушала среди прочего группу «Кармен», уже тогда имея тягу к странным мужчинам в шароварах и с бородой. Одевалась тоже вполне себе неформально, но не потому, что как-то там следила за модой или хотела выделиться. Просто тогда не было ничего. От слова совсем. И выбирать не приходилось. Да и денег не было. В общем, носила, что придется. Набрела, например, на майку со Арнольдом Терминаторовичем Шварценеггером на груди. И ходила года три, не снимая, грудь моя выросла, перестав вмещать Шварценеггера и он потрескался раньше самого себя натурального. Или вот тетка моя купила своему мужу куртку джинсовую, она ему не подошла – отдали мне. Я ходила в джинсовой куртке собственного дяди. Смотрелось это, конечно, страшновато. Но тогда все примерно так выглядели, плюс минус одинаково. Нет, кто-то, конечно, ходил, как девочка, в ботфортах, в капоре нормальном (знаете, такие шапки вязаные на манер трубы), в лосинах со штрипочками. Китайских таких, салатового цвета. А помните еще юбки-резинки, малиновые, зеленые и черные? А варежки из ангорки, в которых нельзя было трогать лицо – ангорка оседала плотным слоем на бровях и губах и ее невозможно было снять с себя..

Вот у меня этого ничего не было. То есть, оно появлялось, но медленно. Когда остальные уже переходили на новый уровень моды. Например, все поголовно напялили норковые шапки и дубленки, а до меня штрипки только докатились и капор, который мне был в обтяг. Я выглядела в нем, как кошка, застрявшая в трубе. Одним словом модной я не была никогда.

В Нижнем в те годы все жили одинаково. У нас в классе был только один мальчик, родители которого имели возможность покупать ему жвачки. Он приходил в школу и хвастался этими жвачками и кохиноровскими ластиками, которые выглядели не хуже жвачки. На тридцать учеников всего один обеспеченный настоящими ластиками ребенок. Остальным учителей подкупить было нечем. У моих родителей не было ресурсов, чтобы как-то пропихнуть меня, надавить на какие-нибудь рычаги. Специальность у них не очень выгодная для этого была. Венеролог мать и анестезиолог отец. Хотя, если подумать… Может, кто и из учителей и захаживал к маман. Но вряд ли, тогда лечение таких болезней с помощью специалистов было не очень популярным, народными средствами лечились, отмачивали себя в марганцовке.

В общем, я была как все, ничем не выделялась.

До конца школы я, как на костылях, доковыляла на своих тройках. И экзамены сдала, ничего выдающегося не совершив. Я не открыла пенициллин, не запустила андронный коллайдер. Родственных мне путей было два, но ни в мед, ни в пед поступать я не хотела. Нет, спасибо, давайте эта система – бесконечные врачи и учителя – на мне споткнется… А куда мне идти дальше я не знала.

Не поступать никуда вообще было нельзя. Не было такой опции. В то время политика была какая? Если нет у тебя высшего образования, то в будущем прям петля или дворником. А если ты не хочешь никуда – ну поступаешь, куда возьмут.

Если честно, была у меня одна идея – театральное. Ну, потому что надо же было как-то в мирных целях использовать эту клоунаду, которой я занималась много лет, сидя за партой. И я понимала, что, по сути, ломания и кривляния были единственной областью, в которой я себя чувствовала, как рыба в воде. Но мать строго сказала: «Ты уверена, что хочешь всю жизнь стоять третьим зайцем в восьмом ряду в городском ТЮЗе? За эти три копейки, которые им там платят? Ты этого хочешь?». Я подумала, что в восьмом ряду не хочу точно и пошла на исторический факультет педагогического университета. На дневное не поступила, естественно, потому что для этого все-таки надо было учиться в школе.

Проучилась я на том факультете год и стало ясно, что это вообще не мое. История оказалась удобным предметом для написания шпаргалок, но это было ее единственным приятным бонусом для меня. Помимо невозможности учиться истории, жизнь моя осложнялась еще и отсутствием денег. Родители худо-бедно кормили, но этого было мало. Я в то время стала с мальчиками встречаться, а для того, чтобы ходить на свидания, все-таки надо было иметь какую-то верхнюю одежду поприличнее. А чем дальше ты встречаешься с мальчиками, тем острее осознается необходимость не только в верхней, но и в нижней одежде, которую не стыдно показать миру. Если не всему миру, то хотя бы лучшим его представителям, которые, по моему мнению, меня в те годы окружали. И той одежды должно быть как минимум два комплекта, чтобы ходить в одном, пока сохнет другой.

Где взять деньги? На работе. А где взять работу? Смотреть по сторонам. Раньше как было? Идешь ты себе по улице и видишь объявление – требуется продавец. Ну и понятно, что тебе туда. Потому что если ты не покупатель, то ты точно можешь быть продавцом. А если ты умеешь разговаривать, а это я умела, то автоматически тебе присваивается звание продавца-консультанта. И я устроилась продавать штаны. Не простые штаны, а турецкие джинсы. В настоящий отдельно взятый магазин. Это вам не на рынке стоять: «А вот тут, на картоночке померяйте, я подержу, чтоб вас не было видно, не стесняйтесь, никто не смотрит, вам это ооочень идет, вот у нас женщина брала такие же на 48 размер, после стирки сели как влитые», ну и далее по тексту, и все это на улице в тридцатиградусный мороз. Нет, я весь этот текст произносила в магазине, в тепле и при свете. Но там платили процент с продаж, то есть, сколько потопаешь, столько и полопаешь. А топалось не всегда, поэтому и лопалось так себе. Один раз мне выдали зарплату джинсами, одной штукой. Такая была у меня конвертация небольшой зарплаты. Джинсы в месяц. Именно в этих модных штанах я ходила на свидания. Думаю, джинсы играли ключевую роль в то время, их наличие определяло круг моих кавалеров- они тоже ходили в штанах. Кандидаты без штанов не рассматривались. То есть мальчики были приличные. И, вот как-то раз, будучи при кавалере и придя на какую-то тусовку, я совершенно случайно встретилась лицом к лицу со своим будущим мужем.

Это был клуб, в котором происходил развеселый шабаш под названием КВН, я там выступала на сцене, представляя перед собой огромный зал, а себя в телевизоре. После планировался приезд музыкальной группы, была масса самых разнокалиберных людей. И среди них оказался Вовка.

Если бы мне тогда кто-то сказал, что вот этот товарищ будет иметь ко мне хоть какое-то отношение, я бы посмеялась ему в лицо. Недавно говорила об этом восхитительном моменте первой встречи со своими детьми, и они спросили: «А ты увидела его и сразу поняла, что влюблена?» Нет!

Единственное, что я сразу поняла тогда: этот человек по настоящему свободен. Он сидит на корточках в джинсах на три размера больше самого себя, в обуви на два размера больше, в огромной рубашке, но при этом так устойчиво, так хорошо сидит, что невольно вызывает уважение. Меня потрясла тогда его устойчивость – и физическая, и моральная. Понимаете, в то время в Нижнем, да и не только там, подозреваю, было четкое деление на людей, которые разговаривают стоя, и тех, кто все переговоры ведут, так сказать, на первом этаже. Которые располагаются по-братски, сидя на корточках. Положение в пространстве много говорило о человеке. И до того момента я обычно предпочитала общаться с людьми, которые стоят. А тут человек сидит. Среди стоящих. И сидит так расслабленно, руки перед собой вытянул, отдыхает будто. А вокруг все стоят, весь окружающий мир зачем-то стоит, хотя можно и не напрягаться И какое-то впечатление складывается, что зря они стоят. Что вообще мы все зря стоим. Что мы должны срочно сесть. В хорошем смысле слова. Он так хорошо сидел, что хотелось сказать: «Давайте же все сядем, как-то неудобно, что мы стоим при таком клевом парне!». То есть, понимаете, до какой степени он был уверен в себе?

Я стала тянуть шею. А я, мы помним, была при кавалере (Алеша, привет тебе). И вроде бы приличная девушка. Но внезапно начинаю выяснять, а кто это там такой, собственно сидит, не стесняясь. А мне говорят: «Ну у нас тут музыкант есть, Сергей Кристовский, а это брат его, Вовка

Сергей был тогда уже достаточно популярен в масштабах Нижнего. Он был звездой, он пел на сцене ртом, у него была своя группа, его песни все знали, под них танцевали. На той тусовке он тоже что-то играл. Ну и брат его рядом располагался, на корточках. И я решила срочно знакомиться. А было мне 17 лет. А ему 19. Прекрасный возраст.

Думаю, надо как-то узнать про мальчика-то. Буквально даже своего молодого человека хотела послать, мол, сходи разведай, что-как и какие у меня варианты вообще есть (прости, Алеша) Но вовремя опомнилась. Решила следить за Сережиными концертами, бывать на них и постепенно сближаться с его братом. Ходила туда со своим молодым человеком, естественно. Ну а куда его девать? (Алеша, ну прости) И вот однажды на дискотеке, когда Сережа играл что-то про любовь, а красивые молодые люди подпевали со сцены в модных турецких джинсах, которые я им и продала в свое время, внезапный порыв пригласить на танец предмет моего вожделения охватил меня и я сделала так, что мы с Вовкой столкнулись случайно в толпе. Ну все женщины прекрасно знают, как это делается-третий глаз смотрит вбок, вычисляет траекторию движения предмета, просчитывает, как вынырнуть по этой траектории абсолютно случайно, задеть его плечом, удивиться: «Ой, и ты здесь?! Ничего себе, пойдем тогда потанцуем». И вот мы танцуем, а я думаю: «Надо срочно хватать!». Почему? Ну, потому что надо. Вовка мне говорит: «А у тебя вроде молодой человек тут был где-то, я видел…» А я так с усмешкой: «Ой, да у нас свободные отношения!». Где я вообще узнала такие слова-то? Наверное, прочитала в газете «Спид-инфо», никаких больше источников по этой теме тогда не было. А, может, это вообще я сама придумала такое выражение? Или даже само явление придумала? Может, я и есть родоначальник свободных отношений? Танцевала и почувствовала себя зажатой в тиски щекотливой ситуацией, быстро изобрела эти свободные отношения. «Дружище, расслабься, это все очень модно сейчас» -как бы говорила я. Вовка прямо офигел, припух прямо, это было видно. «Да ладно!» Такая продвинутая женщина! И я такая: «Да-да-да, так бывает. И сама от своей смелости обалдела. Вот это я конечно дала, думаю! Ну и дальше уже у нас с Вовкой все пошло-поехало.

Чем он тогда занимался? Ничем. В тот момент, когда мы с ним познакомились, он левитировал. Пытался взлететь силой мысли. Я, торгующая джинсами, очень плотно стояла на земле. А Вовка мечтал о полетах, работая над тем, чтобы выйти из собственного тела. Я думаю, что в этом деле главное – когда выходишь из тела – дверь чтобы не захлопнулась случайно. Тапок надо не забывать подкладывать, чтобы потом можно было обратно в себя войти. Но Вовку такие мелочи не смущали. Он взлетал. Вообще, мой будущий муж много странностей имел. Например, он мылся хлебом. Черным. Внимание, сейчас будет рецепт мыла из хлеба, записывайте.

Покупаете хлеб. Бородинский на любителя. Если безглютеновый предпочитаете – можно им. Но это уже дорогой вариант, по праздникам. С семечками – это если нужен скраб. Обычный черный хлеб, кусок средних размеров заваривается кипятком. Ждете пока он впитает воду и потом из этого мякиша лепите мыло, форма может быть любой, главное, чтобы удобно было их в руку положить. Далее все, как с обычным мылом, только без пены, но с легким ароматом естества

Занятие, вообще говоря, странное, мылом мыться дешевле, да и проще, поди еще смой потом с себя эти все мякиши… Но, возможно, я чего-то не понимала, и, наверное, только через хлеб можно было вырасти до невероятных высот. Может быть, мы поэтому и не можем на другой уровень выйти, мылом моемся, как дураки. А если бы начали пропускать свою душу и тело через ржаной и дрожжевой фильтр – левитация бы легче шла ….

Узнала я про этот необычный способ мытья уже после того, как был совершен наш первый акт любви. Вовка сказал: «Ты в душ сходи, только мыла у меня нет, я моюсь хлебом. Хлеб в ванной имеется». В любое другое время и в другом состоянии я, наверное, слегка напряглась бы. Домой пошла бы мыться или вообще не стала бы, может быть, связываться с таким человеком, у которого хлеб в ванной в ассортименте. Но я была влюблена, а когда ты влюблена и объект твоей любви говорит тебе: «Ешь с пола!», ты будешь есть с пола. Если говорит: «Мойся хлебом!», ты идешь и моешься. Ну дома потом перемываешься, конечно.

Спустя какое-то время я увидела воротник его рубашки после мытья хлебом. И робко так предложила:

Слушай, Вовка, может, все-таки попробовать мыло? А если не зайдет – ну давай тогда на белый хлеб перейдем? Вдруг он лучше грязь отмывает, чем черный? Но предложение мое понимания не встретило.

Стоит упомянуть, что спал Вовка на кровати вместе со своей собакой. Они с братом подобрали на улице огромного дога, и этому псу очень нравилось спать с Вовкой в постели. А надо сказать, что в ту пору не было принято собакам после прогулок по улицам мыть ноги и протирать всю собачку тряпочкой. Поэтому дог просто приходил с улицы и ложился в постель. И когда я первый раз попала к Вовке в квартиру, он сказал: Да, вот у меня тут, кстати, кровать, и отбросил одеяло – там внутри был прямо филиал всех на свете курортов Краснодарского края. Ровный слой песка на серой, некогда белой простыне. Хоть зонтик от солнца втыкай туда и песочницу строй.

Я сейчас отряхну, не волнуйся, здесь просто собака спит, – объяснил Вовка. А я, мы помним, из семьи врачей. У меня дома было чисто всегда, руки все мыли перед едой, ноги- перед сном. И после еды мыли руки, иногда и вместо. Чтобы, не дай Бог, не проскочило. Перекисью обрабатывали даже самые пустячные раны. На яйца глист, как на права сдавали, основательно и многократно. А тут хлеб в ванной и собака в постели. Но у меня уже случилась любовь, я была готова спать головой в песке, не стричь ногти и пропускать диспансеризацию.

До встречи с Вовкой мне казалось, что я неформальный человек, и что запросто могу попрать разные там нормы. Но оказалось, что я и близко не приближалась к попранию чего-либо. Передо мной был человек, для которого вообще в принципе не существовало нормы как таковой. Он ее себе сам создавал. Она у него была сегодня такая, завтра вообще другая. Я такого раньше не встречала никогда. Мне в школе говорили: «Ты троечница» и я кивала и соглашалась. Мне говорили: «Не ходи в театральный» – и я не шла.

А тут нашелся человек, который сказал:

Слушай, надо просто сосредоточиться и ты взлетишь. Поднимешься в воздух. Я знаю, я читал, что был такой мужик, он медитировал и в итоге взлетел.

Куда, говорю, взлетел-то?

К потолку конечно – сказал Вовка.

А вдруг сквозняк? Вылететь же можно в форточку?

А не надо окна открывать, – говорит мой будущий муж. И кусок хлеба мне протягивает.

Я никогда такого не встречала. И охренела.

А он вот так вот жил всегда. Он сам создавал свою вселенную. Сейчас мы все к этому стремимся, мы знаем, что должны быть самоосознанные, самодостаточные, само-то и само-сё, что нам надо все вынуть из себя, выкинуть это и ничего не стесняться. А он уже тогда, практически еще в Советском Союзе, в 18 лет такой был. Он выходил из себя, входил в себя и в свободное время занимался всем понемногу. Закончил ПТУ, получил диплом электрика самого последнего из всех возможных разрядов. И занимался ничем. Искал себя. А тут как раз Серёжа, брат его, удачно стал музыкантом. А музыканты – это всегда выпивка и всегда женщины. Что еще надо в 18 лет? Ничего. И Вовка стал заниматься музыкой – он сам учился играть на гитаре и что-то там пописывал. Как раз в этот момент мы с ним и познакомились. Он целыми днями наигрывал на гитаре и распевался. Оказалось, что петь – это не так просто, и Вовка работал над собой. Распевался в подушку, чтобы не было слишком громко. А я была влюблена по уши, мне башню оторвало начисто. После мытья хлебом уже ничего не страшно было. Тем более, я видела, что он тоже влюблен, и у него тоже ко мне интерес. Он даже обычное мыло купил.

В тот момент в моей жизни еще присутствовал молодой человек. Который был не в курсе, что у него со мной свободные отношения. А Вовка уже тоже вовсю налаживал свои свободные отношения со мной. Одно время мы ходили втроем – я и два молодых человека. Вот же время было..

Это было очаровательно, но не очень удобно. И как только я получила подтверждение от Вовки, что у него ко мне интерес, я нашла в себе силы и отсекла лишнего парня. Жестокая я.

А дальше стали мы с Вовкой встречаться как взрослые. Мне все ужасно нравилось и все забавляло – и Сережа, который нас на какие-то гастроли таскал, и куча народу вокруг, и все веселые, после концертов бухают. И я влюблена. Что может быть лучше?

Внезапно у Вовки образовалось собственное жилье. Мы все в курсе, что своя квартира в те времена (да и в наши, что уж говорить) считалась определенным уровнем достатка. Серьезным прям уровнем. Но только не в Вовкином случае. Его квартиру можно было рассматривать только как точку дислокации, к достатку, невзирая на отсутствие жилищных проблем, были прямо серьезные вопросы.

Мы стали жить вместе. Это все очень быстро случилось-мне только-только исполнилось 18. Однажды я так аккуратненько спросила:

А что ж мы все время расходимся по разным домам? Это ж неудобно, я ж могу и остаться тут, вот и зубная щетка у меня с собой.

Вовка легкомысленно согласился:

Переезжай, конечно, какие проблемы?

То есть мгновенно все произошло – только познакомились, и через несколько месяцев уже живем вместе.

Жить-то нам было где, а вот с едой возникали регулярные перебои. Денег хватало только на хлеб, но мы, как вы помните, им мылись. А поскольку столоваться где-то надо было, мы приняли решение – ходить в гости к друзьям, родителям и родственникам по линии бабушки строго по графику. Где-то в одном месте пообедали, в другом где-то поужинали, и нормально. В таком возрасте есть особо не хочется, спать не хочется, энергия откуда-то сама берется. Да еще и родители сумки с едой отгружали. Так и кантовались.

Денег добыть мы пытались, естественно. На самых разных работах. Однажды нам предложили продавать сапоги. Выдали огромную сумку, битком набитую суровыми польскими кожаными изделиями с каблуком и на молнии, и сказали: Значит, схема такая. Вы ходите по предприятиям и предлагаете нашу продукцию. Располагаетесь там, где-то внутри рабочего пространства, раскладываете наш товар на простыне и уговариваете дам померить. Мы выехали с этой сумкой с утра пораньше, а к обеду наше предпринимательство закончилось. Мы обнаружили, что возили с собой только левые сапоги. Ну просто не посчитали нужным проверить, а что нам там вообще выдали. Нам не встретилась ни одна женщина с двумя левыми ногами, поэтому больше мы сапоги не продавали.