Buch lesen: «Армянский излом»

Schriftart:

Дизайнер обложки Анна Сергеевна Кутепова

ISBN 978-5-4493-4047-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЛОГ

Весть о катастрофе, происшедшей седьмого декабря тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года в Армении, мгновенно облетела весь цивилизованный мир. Мощное землетрясение унесло, по официальным данным, более двадцати пяти тысяч человеческих жизней, сто сорок тысяч человек стали инвалидами и более пятисот тысяч жителей Республики остались без крова. В результате стихии был полностью разрушен город Спитак, серьезно пострадали города Ленинакан, Кировакан, Степанаван, а также поселки и села на территории этих районов.

Правительством Советского Союза в течение одного дня были приняты исчерпывающие меры по организации спасательных работ. Десятого декабря в республику прибыл первый секретарь ЦК КПСС Горбачев. В Армению были направлены технические войсковые соединения, спасательная техника. На место трагедии вылетели представители ведомств, отвечающих за организацию спасательных и восстановительных работ в отведенных для каждого из них районах. Международный «Красный Крест» буквально за три дня сумел организовать поступление в Армению гуманитарной помощи населению, а также обеспечил наиболее пострадавшие районы модульными пунктами питания. В спасательных и восстановительных работах приняли активное участие все братские Республики Советского Союза, за одним исключением. В связи с предшествующими событиями в Сумгаите и Нагорном Карабахе Армения отказалась от помощи Азербайджана. Основная нагрузка легла на плечи Российской Федерации, в первую очередь на строительные Министерства и Объединения.

В КОМЕ

…Славин лежал на расстеленном брезенте с закрытыми глазами без сознания, сквозь толстый слой пыли, покрывшей все лицо, местами проступала кровь, но, главное, было видно, что он дышал, значит, был жив. Санитары бережно протерли ему салфетками лицо, накинули маску, аккуратно разрезали рукав его одежды, сделали необходимый укол, затем ловко переложили на носилки и, без лишних движений, загрузили в военную санитарную машину.

– Куда вы его повезете? – водитель Славина спросил солдата, санитара, – что я должен сказать начальству на базе?

– Скажи, что бы обращались в Республиканский военный госпиталь, все сведения у них. Спасатели нам отдали сумку с его документами, они будут при нем, так что, найдете легко, – на ходу объяснил Виктору санитар с полевой сумкой через плечо, видимо, старший. Он сел в кабину санитарной машины, которая развозила спасенных из развалин по больницам и госпиталям…

«… Родной московский уютный двор на 4-й Тверской-Ямской улице. Лето 1947 года. Июльская жара. Незабываемый запах мокрого горячего асфальта. Бегаем с ребятами вокруг тети Кати, дворничихи, она поливает двор, и каждый хочет попасть под струю воды из поливочного шланга, а тетя Катя нет-нет, да ополоснет кого-то из снующей ребятни, остальные с шумом разбегаются, чтобы тут же снова собраться ватагой. Через высокую арку, со стороны 3-й Тверской, во двор входит незнакомый пожилой человек в выцветшей солдатской форме, с медалями на груди, с солдатским мешком за спиной и светло-коричневым кожаным саквояжем в руке. Его увидела тетя Катя, застыла с шлангом в руке, кричит ему через весь двор.

– Вася, здравствуй! Пришел, значит, живой! А мой Харис не вернулся, погиб в 42-м, в Сталинграде.

Солдат подошел к ней, поставил на землю саквояж, утешительно обнял одной рукой, тихо сказал какие-то, наверное, очень нужные, слова, потом что-то спросил. Тетя Катя, вытирая платком слезы, показала в мою сторону.

– Мальчик, а, мальчик, подойди-ка ко мне, – зовет незнакомый, – тебя как зовут?

– Сережа.

– А где ты живешь?

– Дом тринадцать, квартира пять, – браво отчеканиваю давно заученный адрес.

– А чей же ты будешь, Сережа? – солдат присел на корточки.

– Харютин, – называю фамилию Бабушки, так меня все во дворе знают.

– Харютин, говоришь? Ну, а Бабушка-то твоя дома?

– Дома, у неё сегодня выходной, а Мама поехала к Папе в гарнизон.

– А далеко этот гарнизон-то? – спрашивает солдат.

– Бабушка говорит, поездом надо добираться, а где, я забыл.

– Ну, веди меня к твоей Бабушке, – он протянул мне руку, и я, обхватив своей ручонкой один палец его большущей руки, повел солдата к нам домой. Бабушка, увидев солдата, громко вскрикнула, и потом они вместе, забыв обо мне, горько плакали, перебирая фронтовые письма их сына Анатолия, погибшего еще в 44-м в Белоруссии. Да это же мой Дедушка! – с радостью догадался я…»

– Ну, как у нас сегодня дела, Наташенька?

– Доброе утро, Петр Алексеевич. Ничего нового, у Славина давление в норме, пульс, правда, немного повышался, с 50 до 100.

– Ничего, ничего, надо ждать… Вы разговаривайте с ним, что-нибудь расскажите, он может Вас слышать.

«… Какие красивые цветы! Кажется, это георгины: тут и розовые, и красные, и белые, и даже черные в белую крапинку. А это гладиолусы! Мама любит выращивать цветы, особенно вот эти, большие. А вот и они сами, у отца в гарнизоне, среди цветов на скамеечке сидят – Отец и Мама, оба молодые. Отец в своей военной форме, с наградами на парадном мундире. Смеются и ничего мне не говорят…».

«… Школьная фотография, по-моему, четвертый класс. Любимая учительница Мария Леонидовна. Совсем седая. Рядом с ней девочки „любимчики“ – Галя Луцкая, Таня Паранина, Лариса Гришина, Света Ионина, Крупенина Света. В верхнем ряду мальчишки, крайний слева – Валера Лущик, крайний справа – Володя Оноприенко, оба круглые отличники. Самый высокий в центре – Витя Киселев, мама у него инвалид, а отец погиб на фронте. Жили они в бараке, очень бедно. Помогали ему всем классом – дарили одежду, обувь, часто приглашали в гости, на ужин. Всматриваюсь в лица – помню всех до единого, даже тех, с кем всего год проучился. С некоторыми и сейчас в контакте, а про многих ничего не знаю. Как у них сложилось?…»

«… «Я, юный пионер Советского Союза, перед лицом моих товарищей…». Меня принимают в пионеры, волнуюсь так, что не могу закончить «Торжественное Обещание», слова «застряли». «Комок» в горле не дает говорить, слезы подступают. Меня успокаивают, повязывают мне красный галстук. Пересилив волнение, читаю выученные к этому дню стихи:

«Как повяжешь галстук, береги его,

Он ведь с нашим знаменем цвета одного.

А под этим знаменем в бой идут бойцы,

За отчизну бьются братья и отцы»…»

– Петр Алексеевич, у Славина пульс под 140!

– Я вижу, вижу, – доктор посмотрел на ленту самописца, – это неплохо. Что-то его взволновало, сейчас должно пройти, следите внимательно за пульсом.

«… В большом зале на втором этаже выстроилась общешкольная линейка. Директор школы, Лев Гаврилович Мышкин, с глубоким прискорбием сообщает, что вчера, пятого марта, скончался наш „Вождь и Учитель“ Иосиф Виссарионович Сталин. Ученики слушают, склонив головы. Меня слегка подталкивает локтем Володька Зоткин, закадычный друг, стоявший первым с краю, шепчет мне на ухо: „посмотри на Шмака“. Гляжу на Женьку Шмакова, он стоит от нас через три или четыре человека. Женька скорбит. Его огромный нос, и без того всегда красный, сейчас сделался вовсе кумачовым и кажется, что упирается ему в грудь. Сначала мы с Вовкой тихо фыркнули, прикрыв ладонями свои рты, затем рассмеялись. Нас разобрал истерический смех. Сдерживаться уже было невозможно, и мы громко фыркали, зажимая ладонями рты. Мы не сразу заметили, что директор прервал траурную речь и направился вдоль всей линейки в нашу сторону. „Очнулись“ от смеха мы только тогда, когда Лев Гаврилович уже стоял перед нами и, молча, „расстреливал“ нас своим строгим директорским взглядом. В зале повисла зловещая тишина. В следующую минуту он взял каждого из нас за воротник и так же молча, на глазах у всей школы, вывел на лестницу. Там, за дверью, директор тихо, почти шепотом, произнес: „вы негодяи, и отстраняетесь от занятий в школе до решения педсовета, а сейчас можете убираться, в нашей школе вам не место“. Педсовет состоялся через неделю. Вызывали родителей. В школе нас оставили, даже не исключили из пионеров. Ребята в классе, в основном, нам сочувствовали, но некоторые осуждали, особенно девчонки. А в дальнейшем, когда все узнали, что в нашей стране был культ личности Сталина, нас с Вовкой стали в шутку называть „жертвами этого самого культа“…»

«… Снова наша школа. Это мы уже в восьмом классе. Праздничный день «Первое Мая». В школе никого, тихо. Мы с ребятами заперлись в школьном радиоузле, на втором этаже: Валера Лущик, Алик Репин, Коля Калинин. Слушаем вползвука зарубежную музыку с пленок «на ребрах». На столе бутылка портвейна, конфеты, синяя пачка модных ментоловых сигарет. «Гуляй, братва, праздник…». Вдруг, сильный и недобрый стук в дверь, голос сторожа: «немедленно откройте!». Музыку выключили, притихли. Сторож настойчиво и все громче требует открыть дверь: «сейчас позову директора, вам все равно придется открыть!». Катастрофа! Убираем все со стола, открываем окно. Этаж-то второй, но лететь метров пять, не меньше. Ну, кто первый? Летим по очереди вниз без парашютов. Никто не пострадал, и все прошло гладко…»

«… 1957-й год. На улице Горького полно народа. Люди восторженно шумят, стайками перебегая от автобуса к автобусу, которые медленно проезжают по Садовому Кольцу через площадь Маяковского. Окна автобусов полностью открыты, и из них на площадь выливаются солнечные улыбки. Это зарубежные делегации молодежи и студентов направляются в Лужники, на новый стадион им. Ленина, где сегодня состоится торжественное открытие Всемирного Фестиваля. Вот и я подбегаю к автобусу с делегацией из Африки. Волнуюсь. Впервые наяву вижу чернокожих людей. Да так близко! До этого только в кино видел певца Поля Робсона да Геркулеса, слугу пятнадцатилетнего капитана. С трепетом пожимаю протянутые из открытых окон черные, как перо ворона, руки восторженных африканцев, весело «сверкающих» белками глаз и обнажающих в улыбке белоснежные зубы. А вот проезжает Индийская делегация. Пожимая руки индийцам, люди громко скандируют: «Инди – Руси, Бхай – Бхай!». Делегация в автобусе хором повторяет эти слова. Всем весело. К площади приближается автобус с делегацией «Острова Свободы». Люди, окружившие его со всех сторон, громко скандируют на испанский манер: «Куба-Си! Янки-Но! И на русский: «Куба-Да! Янки-Нет!». Из какого-то автобуса слышна песня, рожденная на предыдущем фестивале в Бухаресте. Делегации на площади сменяют одна другую. Идет Московский фестиваль молодежи и студентов всего Мира…»

«… А это наша веселая строительная бригада одноклассников: Алик Вершинин, Валера Саньков, Валера Лущик, Коля Калинин, Саша Поляшов, Володя Оноприенко, Алик Репин. Во время летних каникул после восьмого класса мы за полтора месяца своими силами отремонтировали всю школу – от побелки потолков до покраски стен, пола и парт, и даже обновили отмостки вокруг всего здания. Заплатили нам по пятьсот пятьдесят рублей! Я тогда в магазине „Охотник“, на Неглинке, купил себе первое охотничье ружье – тульскую одностволку шестнадцатого калибра…»

– Как наш москвич сегодня? Не заговорил еще? Вижу, на ленте все стабильно, значит спокоен, никто не обидел. Что же, продолжаем наблюдать

«… Первое осторожное прикосновение резца к быстро вращающейся стальной заготовке. Как бьется сердце! Я – ученик токаря, работаю в первом механическом цехе станкостроительного завода „Красный Пролетарий“. Валя, девушка, токарь высокого разряда, моя первая наставница, впервые доверила мне самостоятельно проточить поверхность детали. Первый день настоящего взрослого мужского дела. И вот, с того дня минуло полгода. Весело, споро идет работа, блестящие готовые детали, горячие после обработки, как игрушки, одна за другой занимают места на поддоне. Станок работает ровно, надежно, причудливой спиралью вьется из-под резца голубоватая стальная стружка. Напротив моего станка в широком цеховом проходе уже недели две, каждое утро, ставит свой мольберт художник, рисует с натуры работу токаря. Незаметно для себя, начинаю иногда позировать, художник явно одобряет, демонстрируя большой палец. В перерыве меня окружают друзья. Смеются: „ну, Серега, пора нам, наверное, всем цехом очередь занимать в Третьяковку“, самому становится смешно…»

«… Третий год службы в Армии. Двадцать первый полк правительственной связи КГБ в Багратионовске. Мои дорогие друзья – однополчане. Я, заместитель командира отдельного взвода, на фото в первом ряду вместе со „стариками“. Рядом Володя Обухов, туляк, мечтал выучиться на дантиста, Женя Гонтарев из подмосковной Коломны, ребята из Полтавской области – Петя Евтушек, Жора Буряк. Всех помню. Замечательные мужики, надежные друзья. Нет-нет, да перекинемся открытками. Встречались редко, только в какой-то юбилей „дембеля“. Я рад снова видеть вас, ребята, молодыми и здоровыми. Юра Шибанов, москвич, большой книгочей, с фотографии машет мне рукой…»

– У Славина вторые сутки всё без изменений.

– Это не есть хорошо, Наташа. Лучше, чтобы его что-то сильно взволновало, предположим, прикосновение женской щеки к его лицу или нежный поцелуй.

– Вы меня извините, Петр Алексеевич, но я всё это уже проделала, еще вчера, мне Ольга Ивановна посоветовала. Никакой реакции.

– Ну что же, тогда нам остается только ждать.

«… Дочь моя, Маша, уже взрослая, школу заканчивает в этом году, а все держится за Мамину руку. Провожают меня в экспедицию на Сахалин в аэропорту Домодедово. Гляжу на них, Машка красивая, похожа на Лену в этом возрасте. Лена, правда, и сейчас молодая, годы почти не коснулись ее внешности. Верная моя подруга, взвалила на себя такую ношу – ждать и переживать за меня, таежного бродягу. Вот и сейчас: « Береги себя, Сережа, мы будем за тебя переживать, мы тебя любим»…»

«…Вот идет навстречу будто бы знакомая мне женщина, с ней под руку парнишка лет пятнадцати, ростом с маму. Ближе, ближе. Боже мой! Да это же Татьяна Бондаренко! Таня! И паренек до боли знакомый. Узнаю, узнаю, вспомнил! Часто видел его на своих старых школьных фотографиях. «Так это что же получается, это я, что ли? Господи! Да ведь это же…». Боюсь произнести. Поравнявшись со мной, остановились. Татьяна улыбается, обнажая красивые зубы: «Здравствуй, Сережа. Как ты живешь? Как твоя дочурка? Работа? Вижу, ты почти не изменился, седой вот только. У меня все хорошо, живем на Украине, старший сын в военном училище, на летчика учится, решил пойти по отцовым стопам, а Сереженька вот, со мной. Скоро уж школу заканчивает, геологом хочет стать. Романтик.»

Нужно что-то очень важное сказать – не получается, застряли слова, дыхание перехватило, будто душит кто, сжимая горло. Пошли они дальше, мимо меня. Стою в оцепенении, гляжу им вслед. Таня что-то объясняет сыну, кивая головой в мою сторону. Наверное, рассказывает, что когда-то, пятнадцать лет назад, когда его Папа служил на Чукотке, Мама работала в лаборатории геологоразведочной организации вместе с этим мужчиной, отсюда и знакомство…»

– Ну вот, пожалуйста, опять пульс «разогнался», вот-вот выскочит наружу сердце-то, – доктор присел на стул рядом с кроватью, взял Славина за руку, – что же тебя так волнует, Сергей Николаевич? Когда же, наконец, ты нам что-нибудь расскажешь, дорогой? Пятые сутки пошли, пора уже, наверное, просыпаться. Как сам-то думаешь?

«… Какая-то речка…, узнаю, узнаю – Москва-река под Звенигородом! Люди собрались на том берегу. Господи! Да это же наши мужики с Чукотки. Машут мне руками, кричат: „давай, Серега, к нам в экспедицию! Что ты там на материке забыл?“ Не могу ответить, горло перехватило…»

«… Издалека вижу – кто-то сеть нашу обирает. Гляжу в бинокль: медведь, сеть порвал и сидит на косе, рыбу уплетает. Показываю жестами Ивану, что буду стрелять. Причаливаем к берегу, тихо прохожу за кустами, выхожу прямо на косу. Вот он, совсем близко. Морда здоровая, глазки маленькие, злые. Целюсь в лопатку, от выстрела медведь падает, успеваю сделать несколько шагов в его сторону, он вдруг вскакивает и на меня. Второй раз стрелять не успеваю, наваливается на меня всей своей лохматой плотью, дышит жаром. Как больно! Что-то треснуло внутри, ни вздохнуть, ни пошевелиться. «Стреляй, Ваня!!!»…»…

ЗАДАНИЕ

На седьмой день после Армянской трагедии генеральный директор Всероссийского Производственного Объединения Минспецстроя РФ Федор Григорьевич Лукин вызвал в свой кабинет главного геолога Славина.

Сергей Николаевич Славин,, кандидат геолого-минералогических наук, уже два года, как поступил на работу в качестве главного геолога во Всероссийское Производственное Объединение «Росспецстрой». Основной задачей в его работе было своевременное обеспечение промышленных предприятий региональных строительных Объединений на территории России запасами сырья для собственного производства строительных материалов. До этого Славин долгое время занимался научной тематикой, связанной с геологией угля и газа, затем работал геологом в разведочной экспедиции на Чукотке, и последние шесть лет в качестве старшего научного сотрудника в научно-исследовательском секторе Московского геологоразведочного института. После ухода из жизни научного руководителя, шефа-профессора, отношения с новым научным руководством, решившим переориентировать научное направление работы кафедры, у Славина, как и у большинства его коллег, не сложились. «Бодаться» Сергей не стал, и, по совету любимой жены, в корне изменил профиль работы. «Лучше уйди оттуда, Сережа, здоровье дороже, тебе ведь не тридцать лет, а уже к пятидесяти. Так что, побереги нервы, ты нам нужен здоровым», – убеждала его Лена. И надо сказать, Сергей за новое дело взялся с интересом, однако, ни на один день его не покидали воспоминания об исследовательском и экспедиционном этапе профессиональной карьеры. На новой работе ему приходилось бывать в командировках часто, но, обычно, на недолгий срок – на одну-две рабочие недели, редко когда на месяц. В семье такой регламент работы Папочки Сережи приветствовали. В коллективе Объединения Сергея воспринимали как крупного специалиста, руководство с его мнением считалось. Сергей старался не вникать в вопросы строительства, а занимался только строительными материалами.

Секретарь генерального директора, Маргарита Михайловна, кивнула головой вошедшему в приемную Славину в сторону кабинета.

– Ждет, – кратко сообщила она.

И как только Славин переступил порог кабинета, Лукин без всякого вступления озадачил его неожиданной командировкой.

– Тебе, Сергей Николаевич, необходимо немедленно вылететь в Ереван. Из Министерства звонили по твою душу. Думаю, понимаешь, в связи с чем. Конкретно объяснять ничего не буду. Задание и все инструкции по этой командировке получишь в здании Российского Госстроя, там образован штаб по событиям в Армении, сам Борисенко занимается. У нас только получишь командировку и деньги. Удостоверение отметишь в штабе, там ставят специальный штамп. Все.

– Федор Григорьевич, а когда я должен явиться в Госстрой?

– Сегодня, там тебя ждут. Бросай все и мчись полным ходом. Давай, Сергей, не теряй времени, удачи тебе.

Славин как никогда быстро оформил командировку, получил в бухгалтерии деньги, аж на целый месяц, и через два часа он уже был на Пушкинской улице. К зданию Госстроя России трудно было подойти. Протиснувшись сквозь строй почти вплотную припаркованных персональных машин, Сергей вошел в вестибюль первого этажа. Здесь была беспокойная деловая суета. Люди с озабоченными лицами торопливо сновали по большому залу, то исчезая в дверях кабинетов, то появляясь. С минуту постояв у входа, привыкая к рабочей обстановке, Сергей поймал за рукав первого попавшегося озабоченного человека.

– Извините, не подскажете, где штаб по организации работ в Армении?

– На втором этаже, вон указатель, – показал рукой озабоченный и заспешил продолжить броуновское движение.

Поднявшись по мраморной, покрытой красной ковровой дорожкой, лестнице на второй этаж, Славин увидел прямо перед собой дверь с табличкой «Приемная заместителя председателя Госстроя» и, чуть ниже, временную, состряпанную наспех, «Штаб Минспецстроя России по организации спасательных и восстановительных работ в Армении». Из-за двери приемной доносились деловые строгие интонации телефонного разговора. Подождав окончания разговора, Славин вошел в приемную. За широким секретарским столом, сплошь заставленным телефонными аппаратами, сидел заместитель министра Российского Минспецстроя Валерий Павлович Борисенко, знакомый Сергею по крупному совещанию, на котором шла речь об обеспечении строительными материалами безусловного выполнения Правительственной Программы «Дороги России». Сергей поздоровался.

– От Лукина? Славин? Заходите, я Вас жду, – Борисенко указал на стул, – присаживайтесь, сейчас я вкратце поставлю задачу, а потом Вы зайдете вон в ту дверь, – кивком он указал на дверь в кабинет зампреда, – я там штаб расположил, места побольше. Получите у них нужные адреса, телефоны, некоторые инструкции. А сейчас слушайте меня внимательно, Вас как величать-то?

– Сергей Николаевич.

– Ну, так вот, Сергей Николаевич, речь пойдет о восстановительных работах в Армении. Наш объект – город Степанаван и, соответственно, район. Спасатели сейчас занимаются там своими спасательными делами, а нам с Вами необходимо срочно подготовить базу для начала строительных работ. Что нужно в первую очередь, – Борисенко задумался, – нужны месторождения камня, разведанные на щебень, и нужен песок. Самое главное, необходимо в кратчайшие сроки провести документальную ревизию имеющихся у них месторождений, и отвести землю для строительства, как минимум, двух щебеночных заводов с карьерами по двести – двести пятьдесят тысяч кубов щебня в год каждый, и одного завода ЖБИ. На первое время – полигона. Документацию по готовности будете передавать проектировщикам, они скоро тоже будут там. Сколько всего понадобится собственного щебня, пока не ясно. По этому поводу готовится специальное Постановление, но, полагаю, не меньше того, что я сказал. В Ереване сейчас находится наш Калинин Николай Николаевич, Вы должны его знать, с комплектацией заводов он Вам поможет. Ну, вот так, Сергей Николаевич. Вопросы есть? Нет. Все детали в штабе. Вылететь надо завтра. Все. Удачи Вам.

– Спасибо, Валерий Павлович, как будто бы все ясно.

Борисенко встал и, выйдя из-за стола, крепко пожал руку Сергея, – надеюсь на тебя.

В штабе интенсивно работал весь секретариат Борисенко из их Министерства. Беспрестанно звонили телефоны, на все вопросы секретари отвечали четко и предельно лаконично, разъясняли или немедленно отправляли звонившего на телефон компетентного ответственного лица. Старший секретарь, он же помощник замминистра, Юрий Иванович, в первую очередь вручил Славину официальное «Правительственное задание», заранее отпечатанное на бланке Совета Министров России, с гербовой печатью. Тут же Славин получил документ на внеочередное и бесплатное приобретение в кассе аэровокзала билета до Еревана, на любой рейс, необходимые адреса и номера телефонов. Юрий Иванович предупредил, что регистрация в аэропорту – через депутатский зал, и чтобы Славин обязательно сообщил в штаб о времени вылета.

– А в Ереване Вас, Сергей Николаевич, должны встретить, мы постараемся обеспечить, – сказал на прощание Юрий Иванович, – звоните нам по любым вопросам, радиотелефон в Степанаване должны уже установить. Ну, все, счастливо Вам, до свидания.

Выйдя из кишащего озабоченными людьми здания Госстроя, Славин постоял, переведя дух, закурил. «Так, что же дальше? – размышлял он, – уж больно все быстро происходит. Теперь надо было бы материал по Армении заполучить, а где и как, пока я не знаю. Времени нет, а лететь-то завтра». Славин был уверен, что сделает все, что требуется, просто сейчас в его голове не было плана действий, не было пока надежной точки опоры. За дальнейшими раздумьями он не заметил, как уже вышел из метро на станции «Баррикадная». Решение пришло помимо сознания, так бывает. «Действительно, пути Господни…», мелькнуло у Славина в голове. Через три минуты он вошел в здание Министерства геологии России. Именно там занимались месторождениями строительных материалов, и работали знакомые ему геологи.

– О, кого я вижу! – басом загудел огромный Боря Грановский, однокурсник Сергея. В Министерстве он руководил отделом организации разведочных работ, – Сергей Николаевич! Какими судьбами? Заходи, заходи, привет. Нужна разведка? Дружище, для тебя вне очереди, только скажи где, и на каких площадях. Вот, времечко-то наступило, – басил Грановский, – экспедиции без работы оказались, нет в стране денег. Теперь ждем, когда у нас иностранцы за разведку примутся, вот хохма – то будет!

– Привет честной компании, – обратился Сергей ко всем присутствующим в отделе, и, обращаясь к Грановскому – где у вас тут курят? Пойдем, поговорим.

В курилке он кратко рассказал своему однокурснику о поставленных перед ним задачах и некоторой своей растерянности по поводу необходимых материалов.

– Пока я не вижу, Боря, за что зацепиться. Прямо скажу, оказался один на один с проблемой. Вот, решил в ваших фондах разведку провести.

– Повезло тебе, Серега. В прямом смысле повезло. Я бы согласился сейчас там оказаться, да не посылают, некогда, говорят, там сейчас разведку проводить. Ладно, старик, не унывай, будем решать твою проблему. Сейчас пройдем с тобой к нашему «аксакалу», ты его знаешь, и он все тебе разъяснит.

Грановский провел Сергея на третий этаж к начальнику геологического отдела Орлову Николаю Степановичу. Сергей действительно был с ним знаком, не так давно они вместе принимали участие в работе комиссии по изъятию части запасов известняка из реестра месторождений Новосибирской области. В гостинице «Сибирь» жили в одном двухместном номере.

Орлов руководил геологическим отделом Министерства геологии уже лет двадцать и знал наизусть все разведанные запасы строительных материалов на территории России. Ему были знакомы все геологи, занимающиеся строительными материалами в Союзных Республиках, в особенности ветераны. Так что Грановский попал в «самую точку». Орлов принадлежал к старому поколению полевых геологов, и в обращениях с коллегами был всегда тактичен. Славина он узнал, тепло поздоровался за руку.

– Вот что я Вам скажу, Сергей Николаевич, – медленно начал он, выслушав вопросы от Славина, – в наших фондах, понимаете ли, материалов по Армении нет, а Союзное Министерство, как известно, стройматериалами не занимается, всё у нас, но только по России. Интересующие Вас, Сергей Николаевич, материалы имеются только в Ереване, в фондах геологического Управления. Это у них заменяет Министерство. Таким образом, Вам следует обратиться именно туда. Адрес в Ереване я Вам подскажу. В Управлении Вы найдете старшего геолога отдела строительных материалов Иванову Веру Васильевну. Она работает там давно, больше двадцати лет. Когда-то жила в Москве, работала в «Центргеологии», да вот, замуж вышла и уехала в Ереван. А начинали мы с ней вместе, на апатитах, в Хибинских тундрах. Так в то время эти места называли. Я думал, что она уже на пенсии, да не тут-то было. Недавно Вера Васильевна была в Москве, заезжала к нам погостить. Говорит, во всем Управлении из геологов она одна женщина. Поэтому, как она говорит, за четверых работать приходится, а не то, что бы о пенсии подумать. Поклонитесь ей от меня, и Вера Васильевна обязательно поможет решить все Ваши проблемы. Вот, Сергей Николаевич, все, чем я могу Вам помочь. Я бы сам позвонил Верочке, тем более такая беда, да связи с Арменией нет, только по специальным каналам.

Из того, что рассказал Орлов, Славину было все понятно. Кроме того, он почувствовал себя уже не в одиночестве, а наоборот, ощутил серьезные намеки на деловую помощь.

– Огромное Вам спасибо, Николай Степанович, Вы очень помогли, – Сергей пожал руку «аксакала», – думаю, с Вашей помощью все должно устроиться как надо.

– Ну, что Вы, не стоит благодарности, я только наметил Вам начало всего пути. Предполагаю, что дальше будет не так просто. Адрес Управления и рабочий телефон Веры Васильевны вот здесь, на визитке, – Орлов протянул Славину картонную карточку, где на одной стороне были указаны реквизиты Ивановой на армянском языке, а с другой стороны – на русском.

– Так что, счастливо Вам, Сергей Николаевич. Дело чрезвычайно важное, только берегите себя.

Перекурили с Грановским на первом этаже. Поблагодарив коллегу за участие, и по-братски распрощавшись с ним, Сергей отправился домой. На душе было спокойно, теперь он был уверен, что сумеет все решить, главное, было бы от чего оттолкнуться. Как говорится, «не имей сто рублей, а имей хотя бы пару толковых друзей».

Дома Сергею надо было постараться как-нибудь поделикатнее «обрадовать» Лену, да собрать в дорогу свой небольшой старомодный кожаный чемодан-саквояж, доставшийся ему от отца. Саквояж этот дед Сергея, Василий Васильевич, привез из Австрии, где он в сорок седьмом закончил службу в звании старшины. После войны трофей верой и правдой служил родителям Сергея в поездках в лечебные санатории и на курорты. А когда Сергей после службы в Армии решил учиться на геолога, отец подарил ему этот трофейный саквояж. Пригодился он только теперь, когда командировки стали короткими и не связанными с полевыми работами.

Уже год, как Сергей и его жена Лена остались жить вдвоем. Их дочь Маша к этому времени закончила факультет журналистики МГУ, вышла замуж за такого же, как она, журналиста, только немного постарше, и жили они у бабушки. Два года назад от обширного инфаркта ушел из жизни отец Сергея, Николай Михайлович, и мать, Мария Васильевна, настояла на том, чтобы Маша обязательно жила у нее. А теперь уж и с мужем Анатолием.

О поездке в Армению родным решили не сообщать. Командировка, и командировка, как обычно. Поднявшись утром далеко заранее, Лена собственноручно перебрала собранные в дорогу Сергеем вещи. Впервые провожала она своего геолога с таким беспокойством. Даже когда он надолго улетал на «свою Чукотку», душа Лены была спокойна. Да и вообще она уже стала привыкать к тому, что командировки Сергея на новой работе были короткими, не более, чем по три-четыре дня, и все в пределах России. Лена тихонько радовалась тому, что основное время муж находился в Москве и занимался делом, не связанным с длительными поездками в «поле». И вдруг, опять. Да еще в район такого бедствия. Ежедневно по телевизору часами передавали оттуда сводки, как с фронта. В круглосуточных телерепортажах из раза в раз уточнялось количество погибших и выживших под завалами. Тяжело было на сердце у Лены, никогда до этого она не позволяла себе заплакать, провожая Сережу, а сегодня слезы, как никогда, катились и катились по ее щекам. «Господи, помоги ему, пожалуйста», – украдкой повторяла она. Именно сегодня Лена собиралась сообщить Сергею, что Маша уже третий месяц ждет ребенка, и у них совсем скоро будет внук или внучка. Она сама об этом узнала только два дня назад. Говорить не стала, «не кстати сейчас, вернется из командировки, тогда порадуемся вместе», – решила Лена.