Buch lesen: «245-й… Исповедь полка. Первая чеченская кампания. Книга 1-я»

«Если нас „чехи“ просто убивают, то солдат двести сорок пятого полка они убивают с удовольствием».

(Из разговора с одним из офицеров 34-й отдельной бригады особого назначения внутренних войск)

© Валерий Павлович Киселёв, 2018

ISBN 978-5-4490-7394-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В конце декабря 1994 года 245-й гвардейский мотострелковый полк, дислоцировавшийся в поселке Мулино Нижегородской области, получил директиву Генштаба о переброске в Чечню. В полку было всего 170 человек… В считанные дни полк был развернут до штатной численности. Никто из солдат и офицеров не мог тогда знать, что 221 из них вернутся домой в цинковых гробах, около 400 – ранеными и искалеченными… Одни из них погибнут в бою, кто-то от пули своих же боевых товарищей, или по неосторожности. Кого-то ждал плен и мучительная смерть, других – издевательства своих же сослуживцев, а после службы – равнодушие Родины. Эта книга о том, что пережили и как воевали в Чечне солдаты всего лишь одного из полков Российской армии. Полк вел боевые действия под Грозным, освобождал от бандформирований Ведено и Шатой, а трагедия колонны полка под селением Ярышмарды 16 апреля 1996-го стала известна всей России.

Глава 1-я: «Кто же думал, что армия понадобится…»

– А это что еще за китайская рота? – громко и с удивлением воскликнул огромного роста краснощекий генерал.

На станции, в строю у железнодорожной платформы с техникой стояли несколько десятков узкоглазых солдат – все, как один крепыши, очень похожие друг на друга. Они с интересом, как-то уверенно поглядывали на генерала, его свиту из старших офицеров и прессу с телекамерами.

– Это буряты, товарищ генерал, – вышел из строя ротный, старший лейтенант, парень обыкновенной русской внешности.

Генерал хмыкнул и зашагал дальше вдоль строя, изредка вглядываясь в лица солдат этого войска.

Так весной 1994 года, незадолго до того, как Президент России Борис Ельцин под взгляды изумленной Европы весело дирижировал оркестром, исполнявшим «Калинку», из Германии в военный городок поселка Мулино Нижегородской области эшелонами был передислоцирован 245-й Гнезненский Краснознаменный ордена Суворова 3-й степени гвардейский мотострелковый полк. Техника полка – не одна сотня единиц танков, боевых машин пехоты, самоходных гаубиц, грузовиков – была ровными рядами, за неимением ангаров и гаражей, аккуратно выставлена в чистом поле, до лучших времен, а личный состав срочной службы, в том числе и, конечно, буряты, почти полностью отправлен на дембель.

Летом того же года в Мулино, лично посмотреть, как идет строительство жилья для офицеров выведенных из Германии войск, в сопровождении кудрявого нижегородского губернатора Бориса Немцова нагрянул министр обороны России генерал армии Павел Грачев. В военном городке достраивали несколько новых ярких расцветок домов.

– Это кто? Японские военнопленные? – весело спросил министр кого-то из своих спутников. Мимо с лопатами на плечах прошли строем не в ногу несколько десятков солдат с азиатскими чертами лица.

– Наверное, буряты… – ответил ему кто-то из офицеров. – Откуда у нас здесь пленные японцы? – не понял он юмора министра обороны.

В начале марта 1995-го на каком-то перекрестке южной окраины Грозного нашу колонну с «гуманитаркой» для полка разрезала мчавшаяся на Аргун колонна мотопехоты.

– Господи, неужели китайские добровольцы? – с удивлением спросил кто-то из журналистов. Броня нескольких промчавшихся мимо «бэтров» была густо облеплена солдатами с раскосыми глазами.

– Буряты… Мне бы сейчас этих солдат… – грустно сказал кто-то из офицеров, сидевших рядом со мной на броне. Было в этом видении – пропыленные, почерневшие от весеннего солнца сыны степей, не на конях, а на бронетранспортерах, крепко сжимавшие не сабли и копья, а автоматы Калашникова что-то жуткое: азиаты, потомки Чингисхана восстанавливают в далекой от Забайкалья Чечне единство России, или, говоря современным, вряд ли понятным им термином – конституционный строй…

А тогда, в 1994-м году, нового пополнения в ходе весеннего и осеннего призыва полк не получил вообще. Впрочем, служба шла, а как – лучше всего расскажут ветераны полка, которых удалось разыскать.

«Некому было воевать…»

Анатолий Кушнарёв, психолог полка, майор:

– В полку я начал служить еще в Германии, замполитом первого мотострелкового батальона. Вернулись в Россию, солдат-срочников почти всех уволили в запас – кто тогда думал, что армия вдруг понадобится! Мы, оставшиеся офицеры и прапорщики, сами летом и осенью 94-го строили парки для хранения техники, территорию убирали. Где-то в середине декабря пошли слухи о войне в Чечне. Потом команда и нам: «Готовьтесь!». Никто из нас не верил, что полк поедет воевать – потому что просто некому было воевать!

«Сам себе командир и солдат…»

Игорь Андронов, командир минометной батареи 2-го мотострелкового батальона, старший лейтенант:

– Когда полк вывели из Германии и меня в Мулино назначили командиром батареи, я был сам себе командир, замполит, старшина и солдат. С одной стороны – хорошо самим собой командовать: никто не подведет…

Хуршед Сулаймонов, командир 3-й мотострелковой роты, старший лейтенант:

– В полк командиром роты первого батальона я был назначен в мае 1993 года, когда дислоцировались в населенном пункте Мальвинкель Западной Группы Войск. В мае 1994 года в составе части передислоцировались в поселок Мулино. Офицерам, прапорщикам и военнослужащим-контрактникам, которые еще в Германии подписали контракт, своими руками приходилось ставить на хранение вооружение и технику, обустраивать казармы для личного состава.

С полком из ЗГВ приехали в Россию не все. Кто-то возвращался к себе на родину, кто-то уволился из армии, потом пытаясь найти себя на гражданке. А кто-то вообще не прибыл к месту дислокации, решив порвать с армией, в крайнем случае отправив на имя командира полка телеграмму о прошении считать его уволенным по собственному желанию.

Из офицеров в батальоне были врио командира батальона майор Валерий Яковлев Дмитриевич, командиры рот капитаны Александр Суслов, Александр Суровцев и я. Командиры взводов – старшие лейтенанты Сергей Быхалов, Петр Шашкин, Андрей Будников, Виталий Зябин, Александр Рябухин, старший прапорщик Александр Киричек.

«Рота связи – два бойца и барышня…»

Вадим Лященко, начальник связи полка, майор, позывной «Пума 20»:

– Я выпускник Ташкентского военного общевойскового командного училища 1988 года. После выпуска служил в Азербайджане на иранской границе, участвовал в боевых действиях в Карабахе, Баку, Сумгаите. Был командиром мотострелкового взвода, исполнял обязанности командира внештатной разведроты. Потом сложилось так, что стал начальником связи мотострелкового батальона (мне связь всегда хорошо давалась ещё с училища), затем командиром роты связи полка. С этой должности уехал в Германию и попал в 245-й полк (командиром тогда только что назначили подполковника Колотило). Когда прибыл в Германию, то принял и роту связи, и всю связь полка, так как начсвязи уехал в Союз. Потом присылали майора, но он был недолго, и выводил всю связь из Германии опять я.

Приехали в Мулино – техника под открытым небом, средства связи в контейнерах, тоже на улице.

Кажется, в сентябре 1994-го пришёл на меня приказ о назначении на должность начсвязи полка. Смешно было: рота связи – два бойца и одна барышня-телефонистка.

Организовал узел связи полка, коммутатор телефонный поставил, дежурство и всё такое. В полку тогда людей было с гулькин х…

В конце 1994-го начали поговаривать о Чечне. Честно говоря, предчувствие было (оно меня никогда не подводило) еще с Карабаха. По телеку ужастики из Чечни показывают. Ну, а потом началось…

Помню, как командир полка Станислав Николаевич Морозов сказал: «Рапорта писать, кто чего хочет, чтоб в Чечню ехать без домашних проблем». Я написал, что готов ехать без каких бы то ни было условий. Квартиру мне тогда уже дали, жена худо-бедно работала, дочка в детский сад ходила.

«Время было разгильдяйским…»

Игорь Ткаченко, старший офицер минометной батареи 1-го мотострелкового батальона, старший лейтенант:

– Моя служба в полку началась в 1992 году переводом из 26-го танкового полка, где я начал свою офицерскую службу после окончания училища. Пришел на должность командира второго огневого взвода третьей батареи гаубичного самоходно-артиллерийского дивизиона. К тому времени полк полным ходом готовился к выводу из Германии. Самое распространенное слово в полку в это время было – «рекультивация». Выездные караулы, рекультивация военных городков и воинских частей, смотры, наряды, контейнеры, перегон личного автотранспорта и, в конце концов, вывод на территорию России. Из Германии я уехал в отпуск и прибыл уже к новому месту службы, в поселок Мулино, Нижегородской области.

Время было разгильдяйским, разброд и шатания царили везде. Жили сначала в казарме артбригады, затем нас переселили в барачное строение напротив КПП части в Мулино.

Технику загнали в поле, поставили на плиты, которые заблаговременно вывезли из Германии, оградили их колышками и назвали это «парком». Часть офицеров решила продолжать службу в полку, получать квартиры от министерства обороны в поселке Новосмолинский, которые строились на деньги немецких налогоплательщиков финскими подрядчиками для офицерского состава Западной группы войск. Часть увольнялась из рядов Вооруженных Сил, а часть, в том числе и я, решила переводом отправиться к месту службы поближе к дому. Я «навострил лыжи» в Ленинградский военный округ. Жена ходила беременная и к осени мы ждали ребенка. Жена наотрез отказалась ехать в «Тмутаракань». Питерская она у меня, однако… Делать нечего, квартиру решил не получать и написал рапорт на перевод, попросил отца помочь с этим мероприятием, у него были возможности. В общем, пока я, «блатной», ожидал манны небесной, ребят, которые сами со своими переводами по штабам и соответствующим службам бегали, уже и след простыл. Я «возбудился» в октябре и к концу ноября мои документы находились в штабе Сухопутных войск. Четвертого ноября 1994 года у меня родилась дочка, и я уже предвкушал, что после Нового года буду видеть свое чадо ежедневно, но моим планам не суждено было осуществиться…

Юрий Цуркан, командир 2-го мотострелкового батальона, майор:

– У нас была директива, что после вывода полка из Германии полк должен был быть сокращен. К первому января 1995-го наш полк вообще должен был быть расформирован, и расформировали бы, офицеры уехали бы в другие части. Управление батальона к началу декабря уже сократили. Помощник командира батальона по артиллерии ушел, Юрий Степаненко, мой зам по вооружению, получил назначение в 153-й полк. Должны были только комбат, начальник штаба, трое ротных, и в каждой роте по несколько солдат.

Александр Суровцев, командир 2-й мотострелковой роты, капитан:

– В полк прибыл, когда он стоял в Германии. До этого служил в Приднестровье, в 14-й армии у генерала Лебедя. После того, как полк вывели в Россию, в Мулино, солдат осталось немного. В моей роте были одни контрактники, хорошо запомнил из них Демидова и Ращупкина.

Евгений Ращупкин, старший механик-водитель 2-го мотострелкового батальона, сержант контрактной службы:

– В полку я с 1992 года, после срочной службы остался на контракте. Когда полк вывели из Германии, солдат в полку оставалось всего человек 50—70, остальные – офицеры и прапорщики. В нашей роте было четверо контрактников и человек двадцать срочников, в основном механики-водители. А в конце ноября 1994-го всех срочников из роты перевели в 166-ю мотострелковую бригаду…

Владимир Левкович, командир взвода инженерно-саперной роты, лейтенант:

– Я тоже в полку начал служить еще в Германии. После вывода в Россию солдат в нашей роте почти не осталось. У меня во взводе было всего несколько человек, контрактники Саша Комлев, Дима Демидов, Леша Малюткин. Приехали в Мулино – сами оставшимися в роте силами строили полевые парки, технику расставляли, шпалы укладывали, готовились к зимовке…

«Полк размещался на одном этаже…»

Федор Сергеев, по штатному расписанию – правовед полка, капитан:

– В полк я приехал первого декабря 1994 года переводом из Таджикистана. Кадровик в штабе дивизии мне говорит: «Выбирай любую должность» – вакансий в полку было тогда много. В Таджикистане я служил заместителем начальника штаба полка по оргработе, а поскольку учился заочно в юридическом институте, то и выбрал должность правоведа.

Полк был только на бумаге, весь его личный состав размещался на одном этаже в казарме. Людей едва хватало на наряды. Солдат тогда в полку было всего сорок человек срочников и порядка двадцати – контрактников. Некомплект офицеров был процентов пятьдесят…

«На трех офицеров – один солдат»

Николай Звягин, заместитель командира 2-го мотострелкового батальона, капитан:

– Первый боевой опыт я получил еще курсантом Бакинского общевойскового командного училища, когда разводили азербайджанцев с армянами во время межнационального конфликта. После окончания училища попал в 183-й гвардейский мотострелковый полк, командиром взвода, в Нагорный Карабах, где шли бои. Наш полк был быстрого реагирования. Потом – Ереван, оттуда – второго января 1990-го в Баку. Из Закавказья перевели в Тирасполь. В Приднестровье опыт я получил колоссальный, там уже командовал ротой, первым вошел в Бендеры. После этих событий генерал Лебедь наиболее отличившихся офицеров 14-й армии в 1992 году отправил служить в Германию. Так я и попал в 245-й полк. Мы с Сашей Суровцевым были ротными, вместе с ним в общежитии жили.

Служба шла прекрасно, большой опыт получили. В Германию я попал после окопов, и она мне показалась санаторием. Боевая подготовка в Группе войск в Германии была на очень высоком уровне. Перспектива служебного роста – замечательная. Но полк из Германии вывели в Россию. После распада Советского Союза солдат, а ребят только из Средней Азии у нас было процентов восемьдесят, отправили по домам. Под самый вывод полка нам дали человек сорок молодых солдат. В их числе был и Женя Ращупкин, мой солдат, потом он стал прапорщиком. Мог ли я подумать тогда, что в Чечне мне придется его, раненого, вытаскивать из-под обстрела… С молодыми солдатами мы погрузили технику в эшелоны и уехали в Нижегородскую область.

Встретили нас с хлебом-солью – губернатор Борис Немцов, командующий 22-й армией генерал Иван Иванович Ефремов. Но очень скоро нам, офицерам, пришлось заниматься несвойственными для себя обязанностями. Я сам лопатой и столбики вкапывал, проволоку на базе хранения техники протягивал. А что было делать: на трех офицеров у нас было по одному солдату.

Ушел в отпуск, приезжаю, меня вызывает комбат Юрий Анатольевич Цуркан: «Есть должность зам комбата. Я знаю твои качества, способности. Пойдешь?». – «Пойду». Через неделю я получаю квартиру, и как раз полк начинают отмобилизовывать для отправки в Чечню…

В декабре 1994 года в 245-м гвардейском мотострелковом полку насчитывалось всего 170 человек личного состава, в основном офицеров и прапорщиков. Боевая подготовка в полку летом и осенью этого года фактически не велась: людей едва хватало для несения караульной и гарнизонной службы.

Так в результате всего лишь ряда организационных мероприятий один из лучших полков Российской армии фактически утратил боеспособность. И таких полков в Вооруженных Силах России тогда было десятки.

Командиром 245-го гвардейского мотострелкового полка незадолго до передислокации в Нижегородскую область был назначен подполковник Станислав Морозов.

Из биографии:

Станислав Николаевич Морозов родился 12 июня 1958 года в селе Ступишино Тягинского района Кемеровской области. В 1979 году окончил Омское высшее общевойсковое командное училище. Служил в мотострелковых частях, командовал взводом, ротой, батальоном. В 1980-х годах принимал участие в боевых действиях в Афганистане в должности военного советника при штабе афганской пехотной дивизии. После возвращения из Афганистана окончил Военную Академию имени М. В. Фрунзе.

Продолжил службу начальником штаба, а затем – командиром мотострелкового полка в Группе советских войск в Германии.

25 марта 1994 года назначен командиром 245-го гвардейского мотострелкового полка. Командуя полком в условиях боевой обстановки в Чечне, проявил высокие профессиональные качества, выдержку и личное мужество. Трижды представлялся к званию Героя России.

За умелое руководство полком в Шатойской операции, отвагу в бою С. Н. Морозов 12 сентября 1996 года был удостоен звания Героя России.

После кампании в Чечне был назначен начальником штаба Таманской дивизии. Затем служил в военном комиссариате Юго-Восточного административного округа Москвы. С 2002 года – заместитель военного комиссара Московской области.

Награжден двумя медалями «За боевые заслуги», медалями «Воину-интернационалисту от благодарного афганского народа», «За безупречную службу» 2-й степени; двумя медалями «За отличие в воинской службе» 1-й степени, медалями Жукова, «За ратную доблесть», орденами «Звезда» (государственная награда Демократической Республики Афганистан, «За службу Родине в ВС СССР», Мужества, медалью «Герой России» (вручена 12.06.1997 г.).

Гвардии полковник Станислав Николаевич Морозов скоропостижно скончался 2 апреля 2007 года в своем рабочем кабинете от острой сердечной недостаточности. Похоронен на Аллее славы городского кладбища г. Краснознаменска.

21 декабря 1994 года подполковник Морозов получил директиву Генштаба о приведении полка в полную боевую готовность для отправки на Северный Кавказ. Эта директива, наверное, была для него как гром среди ясного неба: полка, как боевой единицы на тот момент фактически не существовало.

Документы

Из журнала боевых действий полка:

В связи с ведением боевых действий в республике Чечня было принято решение сформировать на базе кадрированного полка и развернуть полк до штатов военного времени. Офицерами и прапорщиками полк был укомплектован из ресурсов Московского военного округа. Личный состав полка был переведен из Дальневосточного военного округа. По мере укомплектования подразделений проводилось боевое слаживание. Недостающую технику и вооружение полк получил из ресурсов МВО. Боевое слаживание проведено не в полном объеме.

Как прошли в полку дни после получения директивы Генштаба, что было конкретно за этой последней, очень короткой фразой из Журнала боевых действий – рассказывают ветераны полка…

«Из Германии. Значит, службу знаете…»

Игорь Бабанин, старший помощник начальника штаба полка по кадрам и строевой части, старший лейтенант:

– С десятого декабря мне, причем напрямую, минуя штаб дивизии и отдел кадров армии, вдруг стали звонить из Главного управления кадров Министерства обороны и управления кадров Московского военного округа. Спрашивали, какой штат полка, как укомплектован, сколько офицеров, прапорщиков. Я ответил и спросил: «А зачем вам это все?» – «Ты телевизор смотришь?» – «Смотрю. Но почему именно наш полк, который и так с мая прошел четыре сокращения?» – «Вы откуда пришли? Из Германии. Значит, службу знаете».

Директива, которая пришла в штаб полка, была не на ввод его в Чечню, а на развертывание до штатов военного времени и доукомплектование офицерами и солдатами для выполнения боевой задачи. А вот директивы на передислокацию полка в Чечню не было. После окончания первой чеченской кампании, когда полковник Морозов был уже в Москве, он позвонил мне, встретились, и Станислав Николаевич сказал: «Меня начинает дергать прокуратура. Требуют объяснений, на каком основании полк поехал в Чечню. Такое ощущение, что я с бодуна проснулся, построил полк и сам повез его в Чечню». Я снял копии с директивы о развертывании полка до штатов военного времени и отвез ему.

Армию в то время запугали демократическими реформами настолько, что командиры и начальники самого высокого уровня боялись принимать решения. Характерным примером будет такой эпизод… В штабе группировки в Чечне я видел карту. Обстановка на ней – никаких синих или красных стрелок – нанесена простым карандашом. В случае чего все можно было стереть… То есть – какая война? Где? В Чечне никто не воюет…

«Пошли слухи…»

Федор Сергеев:

– Перед Новым годом началась отправка солдат в Чечню, по одному-двое, в основном водителей. Хотя у нас их и так не хватало. Солдатам не говорили, что их направляют в Чечню, а будто бы на переподготовку. Потом начали отправлять в Чечню и офицеров, всего человек десять. Пошли слухи, что и всю нашу дивизию отправят на Кавказ. Настроение было тревожное…

Хуршед Сулаймонов, командир 3-й мотострелковой роты, старший лейтенант:

– Когда была получена директива Генштаба о приведении полка в полную боевую готовность и поставлена задача по наведению конституционного порядка в Чечне, я собирался в очередной отпуск на родину – все-таки конец года. Но после беседы на третьем этаже учебного корпуса, где присутствовали все офицеры полка, решил остаться и поехать с полком. Сидели за столами по три-четыре офицера, по возможности по подразделениям. Помнится, я сидел с Валерой Яковлевым и Виталием Зябиным. Рапорта писали по-разному. Никто не заставлял соглашаться ехать в Чечню. Некоторые писали просьбы: устроить жену на работу, детей – в детсад, звания и должности, внеконкурсное поступление в академию после выполнения боевой задачи.

В ноябре от нас в числе первых в составе 166-й бригады убыл в Чечню Александр Суслов. Когда пришло распоряжение на отправку одного командира роты, он сам пришел к командованию и попросился в Чечню, хотя были у него возможности и не поехать, что и делали отдельные офицеры, находя всякие причины. Мы потом с ним в районе птицефермы у Старых Атагов встретились, он приезжал на рекогносцировку от 506-го полка.