Buch lesen: «Донор. История о фантастической силе любви»

Валентина Нестерова

Schriftart:

Тем, кто на протяжении моей долгой жизни дарил мне добрые мысли, красивые чувства, заботу и любовь, посвящаю…

Художник Игорь Анисифоров

ISBN 978-5-0051-9319-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая. Вирус Авгура

*Женщина неадекватной ориентации…

На экране памяти вспыхнула вчерашняя сценка.

– Слышала, новость? Шейхи решили вкладывать деньги в киноиндустрию, – плотоядно, оправдывая прозвище «Папа Карло», уставился на неё Карл Маркович.

– Я тут причём? – замерла от предчувствия она.

– Притом, что придуманный тобой алхимик в глазах зрителей может исправить имидж Востока, о чём я сообщил одному халифу.

– И что?

– Собирайся в дорогу! – пригладил пышную шевелюру продюсер. – Спонсор запросил встречи с тобой.

– У меня нет заграничного паспорта, – представив толстущего старика в чалме, заупрямилась она.

– Халиф строит подводный отель в Синегорье. Обещал тебя встретить. Без чека с семью нулями не возвращайся!

– В Синеморье? – тревожно замерло сердце.

В этом маленьком посёлке у Чёрного моря она когда-то встретила свою первую и пока единственную любовь…

В аэропорту Адлера её ожидал высокий и тонкий как жердь, смуглолицый араб лет сорока, который оказался всего лишь шофёром халифа. На ломаном русском сообщив: шейх на дне, просил подождать, открыл дверцу скромной снаружи машины.

Шейх и на дне показались ей понятиями несоразмерными, в какой-то мере даже одиозными, но, чтобы не распалять своё воображение, она взялась рассматривать салон. Погладила похожую на шёлк кожу сидений. Вдохнула прохладный воздух с ароматом жасмина. Разглядев бар с гнёздами заморских бутылок, протянула руку, чтобы взять одну из них, прочитать наклейку, но в зеркале над рулём поймала уличающий взгляд шофёра, его зрачки были похожи на замочные скважины, в которые он подсматривал за ней.

Пришлось виновато сцепить на коленях пальцы…

Эта вечная виноватость!

С пелёнок!

С детского сада.

Четыре чёрненьких чумазеньких чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж! – подняв с растопыренными пальцами руки, пугала детей воспитательница.

А она из добрых побуждений в ответ: пять пухлых поросят пасли в пустыне плюшки…

И приговор: стоять лицом к стене весь тихий час!

Она послушно стояла, потом, стоя уснула, упала, с перепуга расплакалась.

Дети проснулись, подняли гвалт.

Воспитательница из детсада исчезла.

А она укрепилась в мысли: добрые считалки сильнее зла.

Может, поэтому и, став взрослой, решила в пику заселившим экраны и книги вампирам, сочинить образ Донора, пусть даже инопланетного…

Хотя, кто знает, как воспримет мой демарш этот шейх?!

Вдруг заявит: женщине неадекватной ориентации свои миллионы доверить не могу!

И…

Не кинется же она ему объяснять, что у Земли есть двойняшка по имени Глория. И что она, узнав об этом, неделю спать не могла, думала, вдруг там живёт Дарья Вторая с копией бывшего мужа и дочерью Ирис-2?

Обыскала Интернет, оказалось, о существовании за Солнцем анти-Земли знали ещё в Древнем Египте; древнегреческий философ Филолай вычислил невидимку с помощью математики; а директору Парижской обсерватории Кассини за протуберанцами светила выпало счастье лично наблюдать «незнакомку».

Позднее небесной родственницей заинтересовались астрофизики.

За ними пришло время лириков, точнее, сценаристов с ки-не-ма-то-гра-фи-ста-ми…

Машина шейха, не вписавшись в крутой поворот, стала биться о придорожные столбики.

Неужели конец?

В зеркале мелькнул убийственный взгляд шофёра.

Или показалось?

Секунда вечности.

Что-то хвостатое перебежало дорогу, руль одумался…

– Султан, – невозмутимо изложил версию происшествия водитель.

*Есть в сумерках блаженная свобода…

Через минуту машина остановилась у невзрачной гостиницы.

Вытащив из багажника полупустую дорожную сумку, шофёр вручил ей визитку шейха и с чувством исполненного долга нажал на газ.

Номер для Дарьи Сойкиной был забронирован.

По осколкам ступенек она поднялась на второй этаж, открыла комнату, и…

Зеркало с пятнистой амальгамой у входа поймало её лицо.

– Привет! – нервно принялась она рассматривать своё отражение. – Я как я, и волосы мои с голубой патиной, за что в школе пришлось носить обидное прозвище Мальвина. Давно не знавшие поцелуев губы, тоже мои. И нос… почти точёный, и телосложение – мечта поэта. Тот, кто сказал: худая корова не стройная лань, был прав. А вот глаза… не мои!

Такое не раз случалось: её отражение вдруг обретало собственный взгляд, через который лилась незнакомая сила, и она открывала в себе новые черты, а мысли находили иные русла…

Но никогда раньше не менялся цвет глаз.

Они у неё в отца… сумрачные, чему он был рад, как «Отче наш» повторяя: Есть в сумерках блаженная свобода от явных чисел века, года, дня…

Но!

Гостиничное зеркало смотрело на неё скорее предрассветными глазами…

– Что это значит? – спросила она.

Ответа не последовало.

– Хочешь сказать: всё только начинается? Ладно, молчи. А я, пока спонсор на дне, вспомню, с чего начался мой роман…

И…

Усевшись в неожиданно новое кресло, вытащила из дорожной сумки папку с файлами, похожими на черновики: исписанными вдоль, поперёк и по диагонали.

С верхнего угла первого файла на неё покосился вампир Марс, клыкастую улыбку которому она пририсовала во время размышления над прологом.

В тот день красная планета действительно подлетела к Земле очень близко и, скорее всего, сыграла свою тайную роль.

Читать было не обязательно, первые строчки она знала наизусть…

*Спираль с историей зло пошутила…

«…Была ночь перед смертью, а президент Куш думал: всего-навсего ночь перед интервью. Что-то ломало его изнутри. Боже упаси, он не употреблял гашиш. Власть, секс и деньги – были его наркотиками, умевшими материализовать любые иллюзии. И всё же какая-то бесполая, беззубая, но мускулистая тварь заползла под кожу, выкручивала кости, сжимала вены.

Бессонница…

Рядом мирно посапывала жена. Шёлковая простыня интимно облегала холмы и холмики её нестареющего тела. Впрочем, по сравнению с ним она ещё девочка, ей только тридцать, а ему скоро пятьдесят.

Боль клубком свернулась под правым ухом. Слава Богу, он вспомнил приговор дантиста: зуб мудрости решил появиться на свет, подарком прорезаться к полувековому юбилею!

Десна раскалывалась, будто кто-то опаздывающий на поезд, локтями расталкивал на перроне толпу.

Нет! Скорее кого-то по ошибке похоронили живьём, и он, очнувшись, принялся грызть крышку гроба. Боль именно была грызущей.

Куш со всего размаха пришлёпнул к щеке ладонь…»

Дарья попробовала представить: как показать на экране зубную боль?

Но мысль: возомнишь себя режиссёром, отлучат от киносъёмок! – остудила, и она вернулась к знакомым строчкам…

«…Универсальное средство от любой хвори – секс, даже мысль о нём целебна, ибо, по словам министра здравоохранения, вырабатывает гормон удовольствия. А уж сам процесс! Стоило ему зайти в овальный кабинет, как боеголовка его сексуальной пушки тут же находила цель. Женщины зубами расстёгивали брюки.

Кикиморы сексуальные! С ними свяжись! Тут же побегут интервью давать!

Куш готов был поспорить: мысль родилась не в его голове, поймалась случайно.

Или не случайно?

Странной энергией обладает слово «интервью». Одна блондинка, чьи любовные стоны ещё хранит овальный, так и хочется сказать оральный, кабинет, только призналась, что хочет сообщить миру нечто, как тут же была убита. Вслед за ней небеса прибрали и убийцу, правда, с тех пор спираль прибавила виток…»

Спираль с историей зло пошутила – оказалась ненадёжным противозачаточным средством, из-за чего бедняжке Клио приходится беременеть сюжетами-близнецами, — на секунду оторвавшись от текста, не отказала себе в удовольствии заметить Дарья.

«…Другая соблазнительница, шатенка, успела донести на президента, а жизнь себе не только сохранила, но и приобрела дивиденды…

Куш заворочался: вдруг рыжеволосая Маргарет признается, что изменяла с ним своему мужу, министру обороны Кукишу?

Все они, женщины, дочери Евы, чуть что, сразу в слёзы: их соблазнили, а кто кого в грех вводит, надо ещё разобраться!

Думать о сексе расхотелось…»

Замечание Куша о Еве странным образом: сама же написала! Дарью задело.

«Не для того Творец первую женщину из адамовой кости создал, чтобы в раю похоть тиражировать!» – резко возразила она своему персонажу.

«…Утехи войны слаще радостей плоти, – утешил себя президент, – чем скорее задержат алхимика, тем больше шансов у меня переизбраться на второй срок.

Разведка донесла: в оазисе Ахрама автомобили не имеют бензобаков, самолёты взлетают не на керосине, лампочки горят без проводов. Вывод: алхимик владеет новым видом энергии. Главное, не проговориться об этом «потрошителю мозгов» Ритасу, а также настроить против наглого журналюги министра обороны, заодно предупредить, чтобы не строил глазки Саре, а та и рада!

Преданность – негатив предательства, при определенных химических процессах, разумеется…»

Пока президент мается бессонницей, зрители в зале заснут! – по-дружески предупредила её мысль-пересмешница.

– Не заснут, – возразила Дарья.

Вообще-то она любила свои мысли-тёзки, мысли-птицы, точнее говоря, мысли-сойки, которые изредка возвращали её из полёта мечты на суровую, но правдивую землю. И хоть их колючие замечания не ласкали ей уши, она заставляла себя прислушаться к ним. Но в этот раз, обидчиво проигнорировав подсказку, вернулась к тексту…

*Технический секс оскопляет мужчину…

«…Кто осудит его за Марго и других женщин, разделявших с ним быстрый секс?

Мистики говорят: время ускорило бег.

Хоть партию СНСР (секс на скорую руку) создавай!

Народ жаждет безопасного наркотического опьянения.

Впрочем, не такого уж и безопасного, учёные доложили: технический секс выхолащивает, оскопляет мужчину, нелюбимая женщина выпивает его до дна, несколько неразборчивых связей и он – пустой сосуд.

Куш отнял ладонь от щеки, зажёг ночник, полез в тумбочку за дневником, куда как в унитаз, сливал «не переваренные» мысли, чтоб не случилось запора в голове.

Ручка задрожала, будто застоявшаяся в загоне кобыла, рванула, выбрасывая из-под копыт искры строчек.

Исследования показали: ген удовольствия исчезает из хромосомной цепочки. Не отсюда ли растет виртуальная мастурбация желаний? Завтра соберу консилиум…

Рука безвольно опустилась, предчувствуя: завтра не случится.

Не понимая, что происходит, Куш вперил взор в хрустальный шар светильника, в котором плавало его отражение: смоляные, кустистые брови в форме шалашей, где можно спрятать что угодно, даже мысли; краснобокие яблоки глаз…

И зачем только он согласился на интервью в прямом эфире?!

«Не позолотит тебя людоед-журналист, представит оловянным солдафоном», злопыхательски заметил зуб мудрости.

– Не выйдет! Куш значит: выигрыш! Воплощение народной мечты! А поджарить мечту миллионов, кукиш ему! – огрызнулся президент.

Его ноги, путаясь в простынях, исполнили оптимистическую жигу. В ответ произошло шевеление в стане жены: очаровательные холмики передислоцировались, заняли оборону. Иметь жену-нимфетку божье наказанье, страдальчески покосился он на целомудренные возвышенности.

И!..

Взрывная смесь зубной боли и недовольства женой выбросила его из постели.

Куш подошёл к окну, отдёрнул штору. Краснокожий Марс приблизился к стеклу, подмигнул, мол, шестьдесят тысяч лет пришлось ему петлять по орбите, чтобы в ночь перед интервью дать знак: действуй!

– Воевать с женщиной? – поморщился Куш.

Впрочем, перед любой бабой змей-искуситель… беспозвоночный червь.

Алхимик падёт к ногам разведчицы, не может, не пасть!

А вот ему, Кушу, навешать собак на свою шею Марго позволить нельзя.

Грозит, что признается мужу Кукишу в адюльтере с ним, если он, президент Куш, не разведётся с женой…

Чтоб ещё когда-нибудь…

Никогда больше он не свяжется с женщиной, чьё имя начинается на букву «М»!

Учиться надо на чужих примерах…

Мерилин. Моника. Марго.

МММ!

Сексуальная пирамида какая-то!

Кстати, Марс тоже начинается с «М»!

Бог войны!

Так что, как говорится: кто кого?

В пампасах его души пронеслись броненосцы: бух, бух!

Холодный штормовой памперо подхватил, стиснув в объятиях ужаса.

В экране окна нарисовался Ритас, прищурился, надменно хохотнул: скажу по секрету, первой Бог сотворил женщину, затем из ребра её создал Адама, вернее, из двух рёбер, во имя музы комедии Талии, поэтому мужчине надлежит быть двоежёнцем. Ха-ха!

– Не тронь святое! – зарычал Куш.

– Милый, ты репетируешь? – подала голос Сара. – У меня плохие предчувствия: журналист приставал ко мне, я ему отказала, как бы он не отыгрался на тебе…

– Ах, он, змей! – напружинился Куш. – Предлагаю назло ему сделать сына!

– Не сейчас, голова болит, – застегнула пуговицу на ночной рубашке Сара.

Куш готов был взреветь.

Не зря!

Не зря… в хите сезона поётся: Не женское это дело – любовь!

Даже журналист Ритас встал на его сторону, завопил: сын или смерть! смерть! смерть!

– Сын! Сын! – в один прыжок оказался в кровати Куш…»

*Порочное зачатие…

«…Всё тайное – явь ноосферы, театра ноо, где персонажи носят маски, декорации условны, костюмы лишены бытовой конкретности, а герои – мысли и чувства без грима.

Желание Куша сделать сына достигло посмертного хосписа для бывших убийц, насильников, графоманов, магов, чей диагноз «активный негативизм» представлял угрозу иммунной системе планеты. Пациенты клинической резервации в наследники не метили, лишь Адрон, почуяв запах судьбы: не часто президенты делают законных детей! – выпутался из шлангов капельниц, оглянулся, увидел метастазы, дирижирующие похоронным оркестром, и… категорически решил спастись!

Да, успел покуролесить, был катом, пиратом, служкой жреца, в чьём воплощении услышал пророчество: когда любовь покинет людей, последуй примеру бога неба Урана, из нескольких капель крови которого, на свет появилась богиня любви Афродита!

Дай, папенька, мне шанс исполнить пророчество, пусть даже зачатие будет порочным, – понеслась к будущим берегам алчущая жизни душа Адрона.

Кровь Куша загорелась, несметными полками пошли в атаку андрогены.

Раненый взгляд Сары не мог остановить его, треск разорванной сорочки опалил новым пламенем, он навалился на жену в желании утопить её плевком восставшей плоти, избавиться от семени, которое сам зачал.

«Молодец, папочка! Давай! Какие скорости! Кружится голова. Ура! Ты сделал дело! Прощай, старик»!

Откинувшись, президент захрипел.

Его помутившийся взгляд поймал в окне ухмылку Марса, удаляющегося пьяной походкой. Боль под ухом прошла. И вялый язык, прежде чем вывалиться изо рта, нащупал наконец-то появившийся из десны зуб мудрости.

Свершилось!

Мозг выдал последнюю мысль: мой сын отомстит за меня, Ритас!

Изнасилованная мужчиной, которого считала ручным, Сара хотела умереть.

Но, увидев остекленевшие глаза мужа, подняла крик…»

Помимо воли Дарья вспомнила глаза отца.

В тот вечер ей, влюбившейся в соседа по парте третьекласснице, позарез нужно было посекретничать с самой яркой на небе звездой, тогда она ещё не знала, что Сириус – инкубатор фантазий, выбежала на балкон, и…

Отец сидел перед мольбертом, привалившись к стене.

«Пап, иди, чаю попей…» – начала она и осеклась, почувствовав: он не слышит её.

Смотрит в небо, глаза блестят, как звёзды, и… ноль внимания.

Такого никогда не было.

«Па-а-ап…»

Его окостеневшие пальцы не выпустили колонковую кисть, так их и похоронили вместе…

– Он был художником пространства, – пьяненько всхлипнул на кладбище кто-то из бывших коллег.

– А жёнам нужны зарплаты…

– Быт убивает творцов…

Минор казался фальшивым.

Только прилетевшая из Москвы папина сводная сестра со странным именем Аэлита Сергеевна была искренней: молча стояла у гроба, пока не заколотили, не зарыли его в земле.

И не стало отца…

*О заветной и запретной любви…

– Зови меня АЭС, как атомную станцию, а захочешь познакомиться с папиной юностью, приезжай, – украдкой сунула москвичка записку с адресом, как завещание, шепнула, – никогда не думай о том, что будет потом…

– Не слушай эту сумасшедшую, не сестра она твоему отцу, – приказала мать.

– Сохрани себя, – проигнорировав злобность законной вдовы, вытащила изо рта не раскуренную трубку, крепко поцеловала её в щёку тётушка и исчезла, чтобы появиться через череду долгих лет.

Дарья вспомнила о ней, когда остаться с мужем значило убить душу, растоптать достоинство. Взяла пятилетнюю дочку, и в Москву.

Ириска хвостиком увивалась за похожей на фею бабушкой, которой за сто лет службы на телевидении любой закуток представлялся светлицей с сюжетами, забавно разыгрываемыми ею в лицах.

А она в ту поездку узнала о заветной и запретной любви отца.

Не могла оторвать взгляда от его акварели, где по синему морю рядами шли буруны, и было видно, как под водой бурлит иная жизнь.

– Надо уметь летать, чтобы это увидеть…

– Твой отец и летал, – не дала закончить ей фразу Аэлита Сергеевна, – и видел то, чего другие не видели; каждый миг жизни превращал в праздник.

– А девиз Ада: день без денег – бездельник, – с горечью призналась она.

– Чужой он тебе, радуйся, что расстались, – обняла её АЭС и призналась, – а я твоего отца, Дарья Кирилловна, звала Киром Великим, завоевателем Вавилона.

– Почему, Вавилона?

– Стыдно признаться, но Вавилонской башней была я. Во-первых, потому что служила на телевидении, во-вторых, потому что хотела дорасти до небес. И, главное, потому что Кир завоевал моё сердце своим талантом и добротой. Я часто звонила ему. Он говорил: ты похожа на него, и очень за тебя боялся…

– Тогда… почему… умер?

– Пошёл на стройку маляром, на третий день позвонил, сказал: я Творца предал, а вечером… как чувствовала, куда только ни звонила…

Стало понятно: Аэлита Сергеевна до сих пор верна своей любви, а она, Дарья, будто второй раз похоронила отца.

Почему мужчины уходят от неё?

Сердце перекочевало в горло.

Валидол не помог.

– Завтра на передачу врача пригласили, словом лечит, познакомлю тебя с ним, попрошу твоему сердцу помочь, – приняла решение тётушка.

– Ура! Ура! Меня по телевизору покажут! – от радости запрыгала на одной ножке Ирис.

И раньше всех проснулась, поела без капризов.

И её предчувствие праздника оправдалось: в гримёрке АЭС представила внучку известной ведущей.

– Хочешь стать артисткой? – спросила она.

– Хочу! – разрумянилась Ирис.

– Тогда каждое утро умывайся холодной водой, приговаривая: матушка, водичка, умой моё личико, чтобы глазки блестели, щёчки розовели, улыбался роток, кусался зубок!

И!

Впоследствии не было утра, чтобы Ирис не исполнила этот обряд.

Вот её мечта и сбылась: с ходу поступила в театральный институт, впереди – одна из главных ролей в фильме по сценарию матери…

*Любовь все раны залечит…

А поверивший в алхимию слов дипломированный старичок-врач помог ей, Дарье, справиться с тахикардией.

– Иван Иванович Слово, – представился при знакомстве. – Согласитесь, при такой фамилии мне на роду написано исследовать уникальнейшее средство связи между Богом и людьми, которые, к сожалению, не верят в чудодейственную силу слов, используют их вместо пустышек, довольствуются имитацией…

– В моём случае слова не причём: от меня муж ушёл.

– Все катаклизмы происходят оттого, что нелюбимые боятся уйти от нелюбимых, – спрятал грустный взгляд за стёклами круглых очков Иван Иванович.

– И что мне делать? – снова в горле забилось сердце у Дарьи.

– Перехватите левой рукой правую руку повыше запястья, покрепче, пусть больно будет, скажите: я люблю.

– Не говорится.

– А вы вспомните ситуацию, лучше из детства, в которой были счастливы, жизнь казалась сказкой, вернитесь в неё, сердцем скажите: люблю.

– Кажется, получается, – мысленно перенеслась она на земляничную поляну, где рядом с отцом, лёжа на животах, они ртом срывали спелые ягоды.

– Всё-всё любите: землю, людей, звёзды, – гипнотически звучал голос доктора.

– Ирис и Сириус…

– Любовь всё знает, на все вопросы ответит, все раны залечит, а руку постепенно разжимайте, пусть боль уходит, и сердце поёт: люблю…

– Не поёт…

– Слово «доля» недаром из двух нот состоит: «до», «ля». Судьба на песню идёт, – качнул головой Иван Иванович, выдержал паузу, – главное, не позволяйте сердцу брать фальшивых нот.

«Как много лет во мне любовь спала» – робко, безголосо дрогнуло что-то внутри.

– И ещё, уж простите старика, если ваш муж не совпал с идеалом вашего сердца, не обижайтесь на весь мир, помните: ваш прототип где-то рядом, но чтобы узнать его, не пройти мимо, соберите все свои «я» воедино и полюбите их.

– Кажется, звучит… тихо-тихо, – растерянно призналась Дарья.

– Очистите сердце от мусора, запоёт во весь голос, – улыбнулся доктор-гуру.

«Ни в одном вузе не учат на сердечного дворника!» – строптиво подумала она.

Но обещанная встреча с личным счастьем, в переводе, с настоящей любовью снизила градус упрямства. И хотя разговоры о болезнях никогда не привлекали её, она осталась на запись передачи.

«Кабинет врача не станция техосмотра вашего тела, – с первых слов заставил слушать себя доктор Слово, – ваше сердце может стать идеальным целителем…»

Отвечая на вопросы, советовал…

«Если кто-то сошёл с твоего пути, пожелай ему счастливой дороги, и спроси у души: не пора ли и ей переключиться на другую волну?»

«Рай в душе, береги её…»

«От обиды страдает сердце, от гнева – печень, от страха – почки, от печали – бронхи. Алхимическое средство от всех болезней – добрый настрой…»

В общем, доктор Слово её впечатлил, извилины дружно повторяли настрой «я люблю!», и к вечеру сердце успокоилось, душа почувствовала себя почти счастливой…