Оружие Бизанца

ПРЕДИСЛОВИЕ

Перед приездом советской подставной абверкоманды во Львов у ее командира не было сколько-нибудь надежной информации об Альфреде Бизанце. И командиру, и его заместителю Тиссену, да и всем членам команды, было крайне необходимо знать, «ориентировку» на Бизанца. Откуда его корни, и чем он «дышит». Рискуя утомить читателя историческими подробностями нашего бытия, мы все же попробуем докопаться до тайны рода Бизанцей с помощью Интернета. О Бизанцах сегодня можно многое прочитать в сетях. Тогда, в прошлых 40-х, Центр нам сообщил наиболее важные моменты из жизни фашистского чиновника: «Бизанц – член нацистской партии с 1932-го. Окончил Берлинскую разведшколу Абвера в 1934-ом. В Рейхе при штабе «Валли» работал с украинскими эмигрантами. Заместитель губернатора Галиции Отто Вехтера по управлению концлагерями, разведкой и контрразведкой. По просьбе ОУН организовал в 1940-ом диверсионные школы в Стрыю и Люблине. Через агента Абвера Иосифа Галицкого перебрасывает диверсантов в Восточную Украину. Помощники Бизанца во Львове – председатель УЦК Владимир Кубиевич и его зам Кость Панкивский. Ежедневно информирует губернатора о политических настроениях в Галиции». Этих сведений и тех, которые мы получили от полковника Рокито, нам было вполне достаточно, чтобы уяснить, что Бизанц крупная фигура в Галицком дистрикте. Это была фигура для нашей команды «дружественная» и опасная одновременно. Команде пришлось очень тесно общаться с полковником Бизанцем. Он был «добрым» куратором команды, благодаря рекомендациям его друга по Абверу – полковника Рокито.

Любопытная информация появилась в сетях в начале 2000-х. Из совместной статьи украинского историка Ю. Шаповала и российского – Д. Веденеева узнаем, что Р. Шухевич с 1943-го перешел на нелегальное положение. Львовское гестапо арестовало его жену Наталью Березницкую – Шухевич. Рискуя быть арестованным, Р. Шухевич встретился с Бизанцем, и гестапо освободило его жену.

Из украинских источников узнаем, что Бизанц родился в Галиции в 1890-ом, в селе Дорнфельд, – теперь это село называется «Тернополя». Это Пустомытовский район Львовской области. И отцом его, возможно, был этнический немец, скорее австриец, а мать по слухам была местной украинкой. Так что, «арийское» происхождение Бизанца – сомнительно. С помощью современного Интернета продолжим дальше углубляться в исторические дебри.

В период первой мировой А. Бизанц – кадровый офицер австрийской армии. Отличился в Вовчуховской операции и Чертковском бою, где был одним из организаторов сопротивления Брусиловскому прорыву в Карпатах. За успешные действия его бригады получил звание подполковника. После развала Австро – Венгерской империи и начала украино – польской войны в ноябре 1918-го за обладание Львовом, он становится офицером Украинской Галицкой Армии (УГА). После перехода УГА за Збруч в 20-х в звании подполковника армии УНР участвовал в походе объединенных украинских армий на Киев и Одессу. После эпидемии сыпного тифа УГА вступает в вынужденный союз с Красной Армией против поляков и немцев, а Альфред Бизанц назначается командиром 2-ой бригады Красной Украинской Галицкой Армии (КУГА). Бизанц безукоризненно владел немецким, украинским, и русским языками. Так случилось в нашей русско – украинской истории, что «бригадефюрер» А. Бизанц подчинялся своему командиру, борцу за советскую власть в Украине, товарищу В. П. Затонскому (1888-1938), командующему объединенными армиями большевиков. В апреле 1920-го при совместном наступлении поляков и армии УНР на Киев, обороняемый Красной Армией, 2-я бригада Бизанца покинула Красную Украинскую Галицкую Армию, перешла фронт и соединилась с частями УНР. После заключения Рижского договора и квазиперемирия между немцами, русскими и поляками, Бизанц (по украинским данным) становится бауэром- «огородником» в своем небольшом имении в Пустомытах. В территориальных спорах между Германией и Россией после очередного раздела Польши в период 1939 – 1941г.г., Бизанц (как выпускник абверовской школы и знаток большевистских русско – украинских разборок) становится «референтом украинских дел» в управлении Генеральной Губернией в Кракове. Опытный абверовец со стажем, он с осени 1941-го перебирается во Львов и назначается «председателем общественной опеки украинского населения». Его бюро на ул. Чарнецкого, 14 осаждали по разным делам. Он ходил там, кричал, размахивал руками, к каждому обращался по дружески на «ты», и на том кончалось. «Людина вин був доброго серця, и нэ крывдыв никого, чи то украинець, поляк, и навить еврэй». (Скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты).

По поручению галицкого губернатора Отто Вехтера в апреле 1943-го Бизанц возглавил Военную управу «Галичина» и осуществлял формирование дивизии «СС – Галичина». В ходе Бродовской операции командир этой дивизии пруссак, уроженец Алленштайна, генерал Фриц Фрейтаг, член НСДАП, карьерист и бездарный стратег снимался с должности Бизанцем и Вехтером. Но Гиммлер защитил Фрейтага от позора. (Своих не сдают). Однако, Фрейтаг был настоящим прусским офицером и застрелился 11 мая 1945-го в местечке Сент – Андре в Венгрии.

Наступил послевоенный хаос. В советской оккупационной зоне в Австрии оказалась жена Бизанца. Он, удачно добравшийся в американскую зону, надеясь на счастливый случай, оказался в Вене. Его «отфильтровали» и арестовали работники СМЕРША. Во Владимирском централе, якобы за саботаж каких-то работ, Бизанца приговорили к расстрелу, и расстреляли в 1951 году. Любопытна история семейства Бизанцев. Их корни уходят в далекие и нескончаемые европейские религиозные войны.

Немцы – меннониты, пришли на Днепровские берега из Нидерландов. Эту протестантскую секту основал в 16 веке Менно Симонс. Меннониты отказываются от насилия, проповедуют смирение и верят во второе пришествие Христа. Что-то подобное есть и у наших доморощенных баптистов. О деятельности более известных протестантов – Жана Кальвина (1509 – 1564) и Мартина Лютера (1483 – 1546) и о лютеранах, кальвинистах и прочих реформаторах, вождях антифеодальных крестьянских войн в средневековой Европе, нам рассказывают в школах. А, вот о таком деятеле Реформации, как Теодор де Беза (1519 – 1605), наши историки меньше вспоминают. Этот аристократ проживал во Франции и Швейцарии и стал главой европейских кальвинистов после смерти Ж. Кальвина, отличавшегося крайней религиозной нетерпимостью. Кальвинизм, как основной корень протестантизма, пророс сначала в швейцарской Женеве. Затем дал обильные плоды во Франции (гугеноты), распространился в Германии, Нидерландах, Англии и Шотландии. Теодор де Беза этому сильно способствовал, и в его честь пограничный со Швейцарией французский город назвали Безансоном. Этот город – родина В. Гюго, П. Прудона и Ш. Фурье. Последних двоих наш русский реформатор В. И. Ленин часто упоминал в своих произведениях, и те, кто давным давно изучал марксизм – ленинизм в наших институтах, вероятно, помнят эти фамилии. Фамилии Бизансов носили несколько семей из предместий Безансона. Французские гугеноты Бизансы вынуждены были скрываться от религиозно – социальных преследований сначала в Швейцарии, а затем в Германии.

В Галиции Бизанцы появились в начале 18 века во времена переселенческих волн немецких колонистов. Эти волны хлынули на русские земли еще до Петра Первого и Екатерины Второй. Гражданин Львова Густав Бизанц родился около 1850 года в семье немецких колонистов из села Куты, что под Стрыем. Густав окончил реальную школу, поступил во Львовскую Техническую академию (ныне Львовский политехник) и выучился на архитектора. Сделал карьеру заведующего кафедрой наземного строительства и архитектуры. Избирался деканом архитектурного факультета и ректором академии. Как зодчий, Густав Бизанц под руководством знаменитого Юлиана Захаревича проектировал главный корпус Львовской политехники. К его творческим достижениям относят ряд жилых городских зданий в стиле барокко. Возле оперного театра он возвел оригинальное здание промышленной школы, отличающееся строгой функциональностью своих помещений. В начале улицы Зеленой по его проекту построена лютеранская церковь. Себе Г. Бизанц построил скромный одноэтажный особняк в готическом стиле по улице Кшижовой, в советский период ул. Пушкина, ныне ул. Генерала Чупринки (псевдоним Р. Шухевича). В этом самом особняке проживал с 1941 по 1944-ый полковник абвера Альфред Бизанц – родственник Густава по отцовской линии.

Зомбирование Геббельсовской пропагандой западноукраинской молодежи в оккупированном Львове не было бы столь эффективным, если бы в Галиции не существовало исторической пронемецкой почвы. И впервые немецкое семя во Львове посеял польский король Казимир Великий, воспользовавшийся падением нравов среди русских князей. Это описано в книге Варфоломея Зиморовича(1597 – 1677) «Тройственный Львов», изд-во «Центр Европы», г.Львов, 2014г, перевод с латинского Натальи Царевой.

В. Зиморович, львовский историк не раз избирался бургомистром Львова, был свидетелем войн Б. Хмельницкого 1648 – 1655г.г. и турецкой осады Львова в 1672г. В те времена латынь была общеевропейским языком, информационно объединяющим страны Западной Европы в одно католическое сообщество. Зиморович делит историю Львова на три периода: русский(Х111 – Х1У)век, немецкий(Х1У – ХУ1)век, польский(ХУ1 – ХУ11)век.

Сын Данилы Галицкого Лев не имел детей. Его сестра Мария, вышла замуж за поляка Тройдена Зимовита. Она родила сына Юрия Тройденовича, который провозгласил себя русским князем Болеславом и принял Львов во временное княжение. Дав волю своим необузданным страстям, Болеслав, – как, впрочем и Владимир «Ясно солнышко», – развратничал с чужими женами и раздражал простой люд налогами. Эту двойную похоть своего князя западные русские бояре покарали, отравив Болеслава в 1340 году. Год спустя польский король Казимир Великий захватил Львов и снизил налоги. Жители города жаловались королю на набеги венгров, татар и литовцев. Казимир огородил Львов башнями и каменной стеной, и чтобы навсегда избавить львовян от боязни завистливых соседей ввел в город – крепость немецкий гарнизон. Немцам, славящимся выдержкой, он доверил охрану своей особы и охрану правительства в столичном Кракове. Казимира называли королем холопов, так как он и немцам и своим подданным разрешил пользоваться демократическим Магдебургским (Саксонским) правом. На первых порах немцы во Львове имели статус наемников, готовых дать отпор любой вражеской силе. Дисциплина и воинский порядок в их среде запрещал немцам заводить семьи. Казимир щедро награждал немцев землями вокруг Львова. Со временем город обрел спокойствие, и немцы стали обзаводиться женами, чему был рад Казимир, полагая, что семьи привяжут немцев навсегда к его королевству. Немцы стали считать себя гражданами Львова и уже защищали его и другие города Галиции, как свою собственность. Католик В. Зиморович отмечает: «…все, что к 1650году Львов имеет святого и лучшего, все это он взял от первых немцев. Особенно их богобоязнь, уважение к монархам, любовь к своим домочадцам, гостеприимство к чужим. С приходом немцев из города были изгнаны вредные ворожки, пророчицы и колдуны, безбожные магометане с их звериными выкриками и еврейская голота, ненавистная небу и людям…Их стараниями и деньгами построено несколько костелов, переведены ближе к городу монастыри и перенесен митрополичий престол из Галича…Поздняя Венера для молодежи, в результате чего подростки не ослаблены. Стол без излишеств, открытая и голая у всех мысль, никакого хвастовства. Никто у них не смеется с недостатков других. Наконец, для меня есть главным их суровые брачные обычаи и никаких извинений за их нарушения…».

Со многими характеристиками, которыми Зиморович наделил немцев к 1650г., вряд ли бы согласились, жители многих европейских стран, оккупированных немцами в двух мировых войнах. Их власть, по выражению грекокатолического митрополита Андрея Шептицкого, была страшнее и бесчеловечнее, чем большевистская власть. В далеком ХУ11 веке во Львове многие из простолюдинов немцев недолюбливали. Вот поговорка тех лет, приводимая Зиморовичем:

Багато хлиба и жинок

Зловылы нимци на гачок

Правда, в этой поговорке заключена скрытая зависть галичан к немецкой удачливости и повышенному спросу немецких мужчин у львовских женщин. Что-то похожее есть и у Т. Г. Шевченко: « …А на Хортыци мудрый нимець картопельку сие…».

И еще одна сентенция о современных немцах. Русский поэт Владимир Высоцкий как-то недоумевал по поводу отстутствия у немецких должностных лиц чувства юмора. В Берлинском аэропорту таможенник задает ему вопрос: «Везете ли с собой оружие, наркотики и другие запрещенные продукты?». Нужно было ответить «нет» или «да, в лекарствах». Наш поэт решил покуражится и на этот стандартный вопрос таможенника, широко улыбаясь, ответил, что у него пистолет и несколько пачек героина. Его ответ таможенник воспринял «всерьез» и предложил предъявить заявленные вещи и указать источник их появления у пассажира международной авиалинии. Владимир извинился и сказал, что он пошутил. Таможенное начальство из-за этой шутки пыталось снять шутника с рейса.

Улаживать инцидент пришлось посольским сотрудникам. Немцы уважают государственную службу, а их госслужащие не терпят насмешек и вранья даже в малом.

Керчь, март 2020 В. Гринев

ПРОВОКАТОРЫ ШТИГЛИЦ И МИКА

Слово взял Тиссен :

– Просто освободить агентов СД мы не можем. Расстрелять их – все равно какие-то следы их исчезновения останутся. Самое неприятное то, что из-за них может сорваться операция. Я думаю, – нам надо привезти этих агентов в управление СД, и как следует прижать полковника. У нас есть серьезные улики против него.

– У нас нет времени заниматься разоблачением полковника, – возразил следователь Луцив, – но вот разоблачить Мику перед ним это в наших силах. Как вы думаете, господин капитан?

Пока я думал, что ответить слово взял лейтенант Розенберг.

– Я не совсем согласен с доводами обер – лейтенанта Луцива. Ведь по материалам дела четко доказано, и Мика это твердо подтвердила, что ее шеф законченный негодяй, организатор умышленных убийств невиновных людей. Мика – его сообщница, но она была лишь игрушкой в руках преступника.

– Давайте не забывать, что в эту опасную игру с СД втянут еще и опытный агент со стажем фельдфебель Пармен. Хотя, он тоже подписал протокол и дал показания против полковника, он может в любой момент отказаться от своих показаний под предлогом, что абверовцы ему угрожали расстрелом, – возразил Розенбергу лейтенант Мартенс.

– Замечание лейтенанта Мартенса вполне резонно, согласился опытный следователь Луцив, – впрочем не только фельдфебель, но и сама девица может сказать, что ее хотели изнасиловать, и она вынуждена была подписать протокол. Я убежден, что только сильный психологический нажим на полковника приведет к успеху. И этот нажим осуществить под силу только нашему командиру. Девица эта – большая дрянь, поверьте моему опыту следователя, господа! И нечего ее жалеть! Ночью она трахала офицеров, а утром сдавала их на убой! Тоже мне Клеопатра!

Совещание перешло за полночь. Большинство молодых офицеров поддерживали Розенберга в его предложении пожалеть юную девушку. Мне пришлось взять заключительное слово.

– Господа! Я частично разделяю доводы наших молодых офицеров. Но идет беспощадная война с врагом, который пришел со смертью на нашу землю, и лейтенант Луцив прав, – в данной ситуации Мика является самым главным козырем против начальника Ковельского СД. И, только сходив с этого козыря, фактически пригвоздив эту змею, мы устраним серьезную проблему для выполнения задания Центра! А сейчас господа всем спать – завтра, вернее, уже сегодня у нас очень важный и трудный день.

Утром с восходом солнца мы снарядили три грузовика с солдатами и две легковушки с офицерами и арестованными. К восьми утра мы отправились в Ковель. Оставшиеся в Турийске солдаты и офицеры были готовы по первому сигналу выехать к нам на помощь. Первыми выехали я с Тиссеном и офицер связи лейтенант Функ. Наша машина остановилась возле здания бывшего железнодорожного техникума, где размещалось местное управление СД,

У въездных ворот управления стояли часовые. Выйдя из машины мы с Тиссеном и Функом, подошли к воротам.

– Нам нужен начальник СД, – потребовал я.

– Сейчас вызову дежурного, – ответил часовой, и не торопясь вошел в сторожевую будку с телефоном. Переговорив по аппарату часовой занял свое место. Через пару минут появился высокий и плотный лейтенант с повязкой дежурного.

– Чем могу быть полезен, господа офицеры?

– У нас срочное дело к полковнику Штиглицу, – заявил я, предъявляя удостоверение.

– Извините, господин капитан, но вы ошибаетесь! – иронически заметил дежурный, возвращая мне удостоверение, – наш начальник еще не получил полковника! Представление только недавно ушло в Берлин. Многие сотрудники льстиво его уже величают полковником. Сейчас я доложу о Вас подполковнику, – он уже на работе. Следуйте за мной, господа.

Мы все трое прошли во двор вслед за дежурным офицером. Я посмотрел на сосредоточенные лица своих офицеров, и понял о чем они думают. Мы все знали, что между абвером и СД существует жесткая конкуренция. Ведь Канарис и Гейдрих просто ненавидят друг друга. После Сталинграда мнение о вездесущности и эффективности абвера у высшего руководства рейха померкло. Гитлер обвинял Канариса во многих провалах ключевых войсковых операций. Позже, он вообще приказал его повесить за измену. Вспомнив наше затянувшееся ночное совещание, я настроился на бой. Главное, – я знал, что морально – христианская и законная сила государства, даже фашистского, – на нашей стороне. Психологи, которые работали с нами в Москве, не раз подчеркивали, что смелые и решительные действия приводят к успеху. Важно – заставить признать начальника СД факты фальсификации арестов и расстрелы невинных людей. Тиссен, как бы проявляя спокойную беспечность, сломал веточку с давно выгоревшей кистью сирени и показал ее Функу.

– Смотри, Вальтер, какая здесь стоит жара! – Тиссен растер сухие цветки, понюхал сам и поднес к носу Функа.

– Запах сохранился! Можно духи делать! – заметил Вальтер.

Возвратился дежурный, и приветливо улыбаясь, насмешливо предостерег:

– Господа! Подполковник ожидает вас! Правда, он сегодня что-то нервный. Не ночевал дома. Машина с периферии не пришла. Вы на это не обращайте внимания, шеф у нас обычно уравновешенный.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж вместе с дежурным, Тиссен жестом обратил мое внимание на большое окно. В нем я увидел, как к противоположной стороне улицы подъехали наши машины. Это придало мне еще большей уверенности и нахальства. Лейтенант провел нас в приемную, и передав караульному фельдфебелю, ушел. Фельдфебель зашел в кабинет и вышел через несколько секунд. Он сказал, что зайти к начальнику можно только двоим, и предложил Функу остаться в приемной. Функ расположился у окна, из которого он мог видеть наши машины.

Мы с Тиссеном вошли в просторный кабинет. С левой стороны, возле двух полуоткрытых окон стояло несколько стульев. У стены напротив находился диван, перед которым на круглом столике стоял графин с водой. Прямо, над дубовым двухтумбовым столом, висел большой портрет Гитлера в золоченой раме. Под портретом, располагалась крупномасштабная карта Европы с разноцветными флажками. На столе мы увидели стопку папок, телефонный аппарат и массивный мраморный чернильный прибор.

Хозяином кабинета оказался крупный, краснолицый, выше среднего роста, подполковник, лет под шестьдесят. Он стоял за своим рабочим местом. Его колючий взгляд белесых, навыкате, глаз производил неприятное впечатление. Крупные черты – большой нос, большие уши и огромные залысины на черепе с редкой растительностью – не вызывали симпатии.

На наше приветствие он вяло поднял правую руку. Мой рыцарский крест привлек его внимание, и взгляд подполковника смягчился. Мне показалось, что он слишком долго рассматривал наши удостоверения. Нервы у меня и Тиссена были на пределе. Вернув удостоверения, подполковник обратился ко мне :

– Чем я, уважаемому коллеге, могу быть полезен?

В его высокомерном тоне я почувствовал неприязнь. Он нам не предлагал присесть, и разговор мы продолжали стоя.

– Господин подполковник! Мы прибыли к вам с периферии по очень важному и срочному делу! Мы хотим вместе с вами разобраться в одной запутанной истории, и предостеречь вас от больших неприятностей.

При этих словах подполковник сжал кулаки и вдавил их в стол. Его колючий взгляд расстреливал то меня то Тиссена.

– Внимательно слушаю вас , господа!

Подполковник присел за стол, взял из прибора остро заточенный карандаш и лист бумаги. Еще раз смерив нас острым взглядом, подполковник все же предложил нам присесть на стулья возле стола. После этого он выпроводил дежурного фельдфебеля и снова обратился ко мне :

– Вероятно, у нас будет долгая беседа, капитан?

– Дело весьма и весьма неприятное. Вчера под вечер в расположении моей команды, в городе Турийске, нами задержаны при подозрительных обстоятельствах трое мужчин и одна женщина, господин подполковник.

– Что, русские парашютисты? – настороженно спросил подполковник, придвигаясь креслом ближе к столу.

– Мы тоже слышали о парашютистах, господин подполковник, но дело не в них. Когда мы подвергли задержанных допросу, то некая Мишель Штильзайер, – работница телеграфа на станции Ковель, – сказала, что она сотрудница, а водитель автомашины и двое других мужчин – агенты СД.

У подполковника задрожала рука, и он сломал грифель карандаша. Он увидел, что я это заметил и откинулся на спинку кресла, убрав руки со стола. Я спокойным, уважительным тоном младшего офицера, продолжал разрушать его душевное равновесие.

– Женщина показала, – что кстати подробно записано у нас в протоколах, – что она является секретным сотрудником СД, и находится у вас на личной связи, господин подполковник! – тут я выдержал паузу, прямо глядя в глаза своего визави. – Она показала, что вы ее вместе с двумя другими сотрудниками послали арестовать моего офицера лейтенанта Штрейхера. Она подозревает, что он русский парашютист, господин подполковник!

– Простите, господа! Откуда у вас такие данные?! – лицо подполковника побагровело, – он встал и снова уперся кулаками в столешницу. – Это, – какая-то ошибка!

– Господин подполковник! Девушку мы подвергли подробному допросу. Она, без каких-либо методов давления или принуждения, господин подполковник, показала, что она лично вам давала на нашего лейтенанта вымышленную информацию. Она сказала, что вероятно, вы на основании слухов среди населения о высадке русского десанта решили арестовать лейтенанта. Мне кажется, господин подполковник, что ваша сотрудница сознательно вводит вас в заблуждение.

Подполковник, стоя за столом, рубанул кулаком по столешнице и со сверкающим взглядом своих выкатывающихся глаз, накинулся на меня с нескрываемой ненавистью:

– Кто вам дал право, капитан, подвергать допросу моих сотрудников?! Вы же понимаете, что за такие дела – трибунал?! Нужно было немедленно отпустить их, как только вы узнали, кто они!!!

Я выдержал выпад подполковника.

– То, что девушка ваш агент – выяснилось только в процессе следствия. На очной ставке она была изобличена, как провокатор, а задержанные нами мужчины похожи были на партизан. Они пытались обезоружить моего лейтенанта, и были захвачены в самый опасный момент. Мы расценили это, как попытку похищения офицера абвера с целью завладения его оружием и документами.

Подполковник вышел из-за стола и спрятал свои руки за спину. Он сделал несколько шагов к окну и обратно.

– Кем же оказались эти мужчины? – тихо спросил он.

– Этих двоих, которых мы посчитали партизанами, мы хотели расстрелять на месте, согласно приказа фюрера. Но потом решили допросить. Они оказались официальными сотрудниками СД: фельдфебель Пармен и сержант Гиллер, – ответил, сдерживая себя, чтобы не рассмеяться, вспомнив сцену из «Трех мушкетеров», где кардинал Ришелье срамил своих гвардейцев после проигранной ими стычки с мушкетерами. Если бы не важнейшая операция, я позволил бы себе это удовольствие – посмеяться над подлым и наглым подполковником.

Он медленно стал расхаживать между столом и окном, заложив руки за спину, видимо, размышляя как сохранить хорошую мину и свое посрамленное достоинство. И внезапно, в бессильной ярости, он заорал:

– Если я послал лично доставить ко мне подозреваемого лейтенанта, значит он должен был быть немедленно арестован и доставлен в управление!

– Господин подполковник, вкрадчиво вмешался в наш разговор молчавший до того Тиссен, Мишель Штильзайер без принудительного воздействия показала, что она давала вам фиктивные доносы не только на нашего лейтенанта, но и на майора интендантской службы, у которого была похищена крупная сумма денег, и на двух капитанов вермахта, которые были затем без трибунала расстреляны. Вы извините, господин подполковник, что мы – младшие и по званию и по возрасту, говорим вам это. Нам очень неприятно, – заключил миролюбиво интеллигентный Тиссен.

Подполковник еще больше рассвирепел. Нервно пройдя путь от окна к столу, он остановился очень близко возле Тиссена, наклонил бычью голову, и испепеляя моего друга своими страшными глазищами, выстрелил фразу по слогам :

– Я запрещаю вам, мо – ло – ко – со – сы, вмешиваться в мои дела!!! – при этом он распрямился, и почему-то пристукнув каблуками, отошел к креслу. Своей тяжелой ручищей он резко сдвинул кресло и уселся за стол, стараясь сдержать предательски дрожащие руки. Наступила тягостная пауза. Я понял, что подполковник, не желая «признавать свои ошибки», в слепой ярости и злобе может натворить таких дел, которые могут закончиться перестрелкой и срывом операции.

– Уважаемый господин подполковник! – тихо и миролюбиво нарушил я затянувшееся молчание – мы приехали сюда не ругаться с вами, а спокойно разобраться и избавить вас от провокатора! И так много глупых насмешек и издевательств приходиться слышать от армейских офицеров о ненужной конкуренции между абвером и СД. Зачем нам это?! Зачем, когда ухудшается обстановка на фронте, это нужно нашему фюреру? Если протоколы попадут в канцелярию, вы сами понимаете, чем это может закончиться.

Подполковник лег торсом на стол, придвинув свое лицо к моему, зажмурил глаза и сквозь зубы прошипел :

– Вы, что меня пугать собираетесь?! Хотите писать донос фюреру?! Да, вы знаете… – подполковник от волнения потерял дар речи, лицо его сделалось серым.

Я пожалел о сказанном. Если подполковника хватит сердечный приступ, – это только осложнит нашу работу по подготовке к операции. Я приподнялся со стула, и приложив руку к сердцу, как можно убедительнее и вежливее обратился к нему.

– Господин подполковник! Вы нас не правильно поняли! Если бы мы хотели доставить вам неприятности, мы бы не приезжали к вам, а сразу направили бы документы в Берлин. Мы только хотим вам помочь избавиться от провокатора! Вы же понимаете, что такой агент, как Мишель Штильзайер за деньги может настрочить донос на кого угодно! И на вас, и на меня, и на десяток невиновных офицеров. Это может нанести колоссальный вред Рейху! Эта девушка очень опасный элемент в наших секретных службах. Считаю, господин подполковник, разговор между нами законченным.

Подполковник снова заходил по кабинету и остановился возле окна. Он в раздумьи глядел на улицу. В его душе шла ожесточенная борьба между инстинктом самосохранения, собственным самолюбием, и честолюбием властного службиста. Какие-то молокососы из абвера подвергают сомнению его карьеру! Взгляд подполковника устремился на машины, стоявшие на противоположной стороне улицы.

– Это ваши машины, капитан?

Я молча кивнул. Он оторвался от окна, подошел ко мне и стал с любопытством разглядывать мой рыцарский крест. Я еще раз решил дать толчок борющимся в его душе чувствам.

– Провокационные доносы на моего лейтенанта могли привести к еще одной невинной жертве, а провокаторше Мике нужны были только деньги, – сказал обращаясь к Тиссену.

Подполковник поймал мой взгляд и решительно спросил :

– Где эти задержанные ? Я хочу их видеть! Приведите их сюда! – в приказном тоне подполковника прозвучало плохо скрываемое бессилие.

Тиссен вышел в приемную и приказал Функу привести арестованных. Мы все трое: подполковник, Тиссен и я наблюдали из окна, как мои солдаты принимали сначала длинноволосого фельдфебеля Пармена, ловко спрыгнувшего с машины, за ним выпрыгнул круглолицый сержант Геллер, а за ним помогли пожилому шоферу опуститься на землю. Мику деланно вежливо высаживал из легковой машины лейтенант Штрейхер. Четверых задержанных, в сопровождении еще трех автоматчиков, ввел в кабинет лейтенант Функ и расставил вдоль стены. Я наблюдал за подполковником и дивился его самообладанию. Этот опытный контрразведчик, кажется, справился с первым шоком. Он снова стал хладнокровным представителем власти. Но посмотрим, как он будет себя вести в присутствии своей юной любовницы, которую мы выбрали жертвой, а точнее «козочкой отпущения» грехов начальственных.

Пока я рассматривал арестованных, подполковник продолжал смотреть в окно, как бы отрешившись от происходящего. Закореневший преступник и бесстыжий растлитель воинской чести, по всем канонам общества и государства, обдумывал свою дальнейшую линию поведения. Его бы следовало отправить на дознание в трибунал. Наконец, не глядя на вошедших, он подошел к столу, молча раскрыл папку, достал исписанные листки и также молча подошел к испуганной девице. По-человечески и по-мужски мне было ее жаль. Но, это был враг в женском платье. Она заодно со своим начальником – душегубом лишила жизни не один десяток ни в чем не повинных жертв. Жертвами фашистов становились свои.

Подполковник поднес листки к самому лицу Мики, и нервно потрясая ими, вкрадчиво спросил:

– Это ты писала?

Мика молчала. Я восхищался актерскими способностями подполковника. Он изображал себе самому и окружавшим его людям разгневанного Отелло. Вместо белого платочка в его руках была компрометирующая бумага. «Дездемона» улыбалась жалкой виноватой улыбкой, все еще надеясь, что подполковник не забыл, как она его «согревала» холодными ночами. «Отелло» потрясая исписанными листками требовал признания в измене от «возлюбленной».

– Я спрашиваю, – это вы писали?!

Бедняжка Мика, боясь посмотреть в глаза скотине, разыгрывавшей «праведный гнев» тихо так, что мы почти не слышали пролепетала:

– Да я…

Мы с Тиссеном именно этого и добивались. Фашист оправдал наши ожидания.