Насилие

Посвящается Софье Лобас, вдохновляющей меня на творчество.

Благодарю Валерию Алексееву, Екатерину Дранникову, Егора Митькина, Елизавету Руф и Кристину Янушкевич за неоценимый вклад в написание данной книги.

ЧАСТЬ 1. НЕВЗРАЧНАЯ ИСТОРИЯ

НАЙДЖЕЛ
Глава 1. Начало конца

Разрешая проблему насилием, ты оказываешься

перед лицом еще большей проблемы

Уильям Пол Янг

Ноябрь.

Я стою в тени, разглядывая сидящего напротив меня человека. Тишина. Спокойствие. Умиротворение. Я концентрируюсь, как перед началом забега. Одна цель. Она привязана к стулу веревкой, которую я выбрал специально для такого случая – красная, статическая (непредназначенная для рывков и переменной нагрузки). У меня пересохло во рту. Стул тоже подобран крайне избирательно: деревянный, крепкий, тяжелый. Думаю, он сделан из дуба. Все готово. Трон для падшего бога.

Тусклая лампочка едва освещает половину помещения. На улице слышны удаляющиеся шаги. Я смотрю на человека. Меня подташнивает. Наверное, это остаточный эффект внутренней борьбы. Трудно сказать. Одержана победа над моим старым «Я», и мне пора забрать приз.

Я делаю шаг. Ощущение, будто плыву. В этот момент я вспоминаю, как все в школе смеялись над моим избыточным весом.

Еще шаг. Другое воспоминание: девушки в колледже не хотели со мной встречаться из-за моей излишней худобы.

Человек начинает нервничать. Я тоже. Расстояние между нами постепенно сокращается. Снимаю черный мешок с его головы. Смотрю ему в глаза. Такое ощущение, что он видит чудовище. Как я его понимаю: в отражении его глаз я вижу то же самое.

– Хм… хочешь сказать что-нибудь напоследок? – произнес я.

Я не узнавал свой голос. Он был сиплым и сдавленным от волнения.

– Ммм…

Вспоминаю, что у него завязан рот. Убрав повязку, я делаю еще одну попытку.

– Твои последние слова?

– На моем месте должен сидеть ты! – в отчаянии ответил пленник.

– Какая неоправданная жестокость, – парировал я, – и почему же?

– А ты не знаешь?

В глубине души я знал.

Вернув повязку на место, я крепко беру его за плечо левой рукой. Удар…

Глава 2. Золотые акулы

Май.

Сорок девять, восемьдесят четыре. Уже неплохо, но мне нужно больше. Люблю круглые числа.

Сорок девять, девяносто два. Предвкушение успеха порой слаще его самого. Я понял это еще в детстве, когда выбил себе свидание с самой красивой девчонкой в школе, не зная, что у нее галитоз, который она заглушала жвачкой.

Сорок девять, девяносто семь. Пора закрывать. Но я – перфекционист. Перфекционизм – это попытка сделать мир совершенным хотя бы на уровне собственного стола. Также закрыть позицию мне не позволяет алчность. Не важно, что это смертный грех. С вырученных денег я заплачу Господу штраф.

Сорок девять, девяносто восемь. Глава федерального резервного рынка выступает с докладом. Участники жадно внимают данные о росте занятости и заработной платы в США. Но мне абсолютно плевать на подобное.

Сорок девять, девяносто девять. Напоминает цену в магазине. Ну же! Еще чуть-чуть!

Сорок девять, восемьдесят! Твою мать! Ладно, пятнадцать тысяч у меня уже есть.

Биржа – удивительная штука. Торгуя на ней, человек может рискнуть всем своим состоянием ради пары долларов, которых ему не хватит даже на обед. Но сегодня я снова на высоте! Чувствую себя Наполеоном, когда он держал в кулаке всю Европу.

Стоило добиться независимости для своего отдела, как дела пошли в гору. Для этого пришлось около месяца льстить Ральфу Грину – моему директору.

В один из вечеров, когда почти все сотрудники оказались в минусе, я и еще несколько человек заработали по десять процентов. Я заказал для нашего великого, обожающего зеленые галстуки, болезненно худого, нервного, похожего на азавака босса огромную пиццу. Когда компания терпит убытки, наш песик любит много и вкусно поесть. Особенно пиццу в одном из его любимых мест.

Я расплатился с курьером, подкинул ему щедрых чаевых и забрал пиццу. Эта громадина была размером с лайнер!

С пиццей я направился к роскошному кабинету босса. Мои голодные коллеги с завистью и злобой смотрели на меня: засранца в новой рубашке с золотыми запонками, огромной пиццей и раздувшимся после получения огромной прибыли эго. Если бы мы работали в Древнем Риме, то мои коллеги закололи бы меня кинжалами и заложили в фундамент общественной бани. Но мы в двадцать первом веке – веке толерантности. В веке всеобщей терпимости. В веке комплексов и разврата, которые порождают еще больше комплексов.

Я попросил одного из завистников, имени которого не помнил, открыть для меня дверь. Он недовольно посмотрел на меня. Если бы у него был выбор: открыть для меня дверь или устроить оргию для двенадцати наркоманов с его сестрой, то он бы спросил «Что ей надеть?».

Я проник в самое сердце нашего офиса – в обитель Ральфа Грина. Он даже не обратил на меня внимания. А я, между прочим, его лучший сотрудник. Было видно, что он на взводе.

Достаточно было произнести хоть одно слово, и одиннадцатое сентября показалось бы всем вокруг игрой в песочнице. Но я был готов к этому и решил, что пицца разрядит обстановку лучше всяких слов.

– Мистер Грин, здравствуйте! У меня к вам выгодное предложение…

– Томпкинс, мать твою, только не говори, что ты опять решил заговорить о независимом отделе!

– Вовсе нет!

– Погоди, что это там у тебя в руках? – он не сразу заметил мой дар в картонной коробке.

– А, вы про пиццу… это вам!

Я протянул ему холестериновую бомбу диаметром с ракетную шахту. Ральф тут же выхватил ее и попытался разорвать бечевку, которой была перемотана коробка. Наконец-то он обратил внимание на бантик.

– Что за дебильный бант? Это пицца для педиков?! Еще и развязать не могу!

Он был похож на узника концлагеря, которому дали банку консервов, но не дали нож. Клянусь, не помоги я ему с этим бантом в этот же момент, он бы разорвал коробку голыми руками.

– Конечно нет! Это подарок для лучшего клиента Pizza of Galaxy! – я приложил все усилия, чтобы скрыть саркастичные нотки в этих словах.

Я понимал, что пока он пожирает пиццу, он доволен. А значит у меня есть немного времени ,чтобы начать приводить свой план в действие.

– Мистер Грин, я предлагаю вам создать независимый отдел по торговле на фондовом рынке. Вы спросите: «какая мне выгода?». Он принесет вам кучу денег! Минимум сто тридцать процентов в год с текущими объемами торгов.

– И ты хочешь его возглавить, верно?

Ральфи говорил со мной, но смотрел только на пиццу. Даже сейчас он вел себя как собака, поскольку не мог сфокусироваться на двух и более вещах одновременно.

– Ладно, черт с тобой, посмотрим, что из этого выйдет. Но если ваша шайка не оправдает себя, то готовься к увольнению с приличным штрафом. Который ты, Найджел, отдашь лично мне! А теперь уходи. Мне нужно побыть одному.

Боже, храни чревоугодие!

Я собрал себе отличную команду: Боб Крэник, Шон Везерс, Алан Рэйн. Моя звездная команда. Уверен, что их имена не знают даже в отделе кадров, но акулам не нужны бейджи. На протяжении следующих двух месяцев мы показывали стабильный доход в двадцать процентов.

В один из дней, не дождавшись закрытия рынка и окончания рабочего дня, мы решили пойти в бар. Проходя по этажу мимо других сотрудников, мы понимали, что им предстоит пахать еще часов пять, тогда как мы сделали их месячный доход за половину трудового дня. Овцам нужен пастух. Акулам нужна добыча в лице огромных процентов, пива и кокаина.

Спускаясь на лифте, мы внимательно рассматривали молоденькую девушку, что устроилась администратором пару дней назад. Оказавшись в замкнутом пространстве с четырьмя озабоченными мужчинами она пожалела, что не одевается как мусульманка. Девушка выбежала из лифта, едва открылись двери. Я понимал, что мы ведем себя как последние сволочи. Очень хотелось догнать ее и извиниться, но быть заносчивым красавцем мне определенно хотелось больше. Эта дура сама виновата, что провоцирует мужчин на такое отношение к ней.

Минуту спустя, оказавшись на тротуаре, я пожалел, что не могу носить кондиционер с собой – на улице стояла невыносимая жара. Мы сели в такси. Я и Алан – в одну машину, а Боб и Шон – в другую. Мой водитель попросил отгул, поэтому весь день я ругался с водилами-пакистанцами. По дороге в бар я внимательно наблюдал за своим отражением в боковом стекле автомобиля: двадцатисемилетний парень, уставший от жизни и панически желающий пробить стекло головой и провести осколком по шее.

Оторвавшись от своего отражения, я обратил внимание на Алана. Он был напряжен. Обычно мне наплевать на чужие проблемы, но сегодня я был на высоте, поэтому мог позволить себе немного сентиментальности:

– У тебя все в порядке?

– Да, конечно, а что такое?

По его взгляду я понял, что ему есть, что сказать, но сейчас из него ничего не вытянешь даже пытками.

– Алан, ты сегодня поднял больше нас всех вместе взятых, за что я тебе благодарен. Я вижу, что ты что-то скрываешь, но если за тобой не охотится Комиссия по ценным бумагам или ФБР, то можешь не говорить. Пока что.

– Спасибо, Найджел.

Через полчаса мы оказались на месте. Мы заплываем в наши угодья. Шон, как всегда, отпугивал от себя официанток. Пока мы ждали напитки, Алан подал голос:

– Парни, я ухожу… – произнёс он, почесав правой рукой затылок.

– Сейчас уже принесут пиво, потерпи! – Шон был навеселе. – Эй, дамочка, двигай булками быстрее!

Он привстал, жестами указывая на наш стол.

– Я говорю не про бар, парни. Мы с женой переезжаем в Портленд. Она открывает там свой салон. Не знаю, как ей это удалось, но я должен быть рядом.

– Неплохо для юной дамочки, – усмехнулся Боб.

– Зачем ей сдался этот салон? – слова Алана не укладывались у меня в голове. – Ты поднимаешь по сто тысяч в месяц, она ведь может просто сидеть дома!

– Парни… это ее мечта с детства: открыть свой салон красоты, делать людей красивее! Разве я могу ей помешать?! Я люблю её!

– Тряпка, – произнес я шепотом.

– Как насчет нашей команды, Алиен? – Алан приехал с Западного побережья и поэтому Шон специально искажал его имя время от времени, просто чтобы позлить.

– Мы можем работать через интернет, видеоконференции и прочее! Обещаю, все останется как прежде, – он явно был на взводе.

Я перехватил пиво у подходящей к нам официантки, встал и прокричал:

– К черту все! Семья Рэйнов делает шаг в новую жизнь. Давайте отпразднуем это замечательное событие!

В душе я считал его предателем нашей маленькой армии.

– Спасибо, дружище! – Алан приободрился и первым поднял кружку, – сегодня я угощаю!

После домогательств к официанткам и драки с охранниками (мы стояли и курили рядом, пока Шона били ногами) нам пришлось перебраться в пиццерию. После всего выпитого меня потянуло на философские разговоры.

– Как вы думаете, почему людей привлекает религия?

– Потому, что они хотят попасть в рай? – произнес Алан с легким сомнением.

– А ты что думаешь? – я повернулся к Бобу.

– Я думаю, что тебя начало отпускать. Подлить тебе виски в кофе?

Шон спал за столиком, поэтому к нему у меня не было вопросов.

– Парни, мне пора, большое спасибо за понимание и поддержку! Я обязательно позвоню вам, как приеду! – Алан встал из-за стола и ушел.

Но он так и не позвонил.

ГАРОЛЬД
Глава 3. Катализатор

Июль.

Освещение комнаты позволяет мне оставаться в тени и в то же самое время все видеть. Люди. Много людей. На Земле семь с половиной миллиардов человек, а меня раздражает компания из двенадцати. Приглашение на вечеринку пришло мне почти перед самым ее началом. Скорее всего, хозяин квартиры долго колебался: стоит ли ему приглашать меня вообще?

Кондоминиум находится в центре города. До нужной квартиры я поднимался на лифте дольше, чем мой приятель на Эверест три года назад. Попав внутрь, я поприветствовал хозяина квартиры, имя которого никак не мог вспомнить, и сделал вид, что рад приглашению. В квартире стоял приятный полумрак: люди могли видеть друг друга, но при этом оставалось ощущение таинства.

Гости активно пьют. Полуголые девушки накаляют атмосферу своими откровенными танцами. Душно. Музыка долбит настолько сильно, что стакан в моей руке дребезжит. Обычно я не пью, но порой алкоголь – единственный способ для того, чтобы все от тебя отстали.

Из всего ассортимента я выбрал виски. Дешёвый виски. Очень дешёвый виски. И не потому, что я извращенец. Дело в том, что остальные пьют вино. Напиток, который полагается любить всем от двадцати до тридцати пяти лет, потому что так надо. В нашей компании всем нет и тридцати. Я не пью его с тех пор, как в школьном возрасте узнал от проповедников, что вино – это кровь Христа. Это, конечно, замечательно, но каннибализм никогда меня не привлекал. Поэтому я, самый желанный гость на этой вечеринке, прошу хозяина дома что-нибудь придумать. Ругаясь в сердцах, он нашел мне «друга» на этот вечер. Того самого дешевого и мерзкого друга. Его послевкусие отторгает. Я пытаюсь делать маленькие глотки и смаковать во рту, словно напыщенный аристократ в поместье за сто миллионов евро где-нибудь к северо-востоку от Лондона. Не помогает. Попробовал выпить залпом – стало еще хуже. Меня подташнивает, хочу выйти. Но мне помешали.

Помеха была брюнеткой. Элегантной. Стройной. Изящной. Она была невысокого роста, но с помощью каблуков старалась быть наравне с длинноногими моделями. С теми самыми моделями, которые сейчас полупьяные лежат на диване и слизывают «кровь Христа» с груди друг друга.

Я заметил ее в гостиной у стены. Оказалось, что она уже смотрела в мою сторону. Семь шагов разделяло меня и чарующую незнакомку. Семь. Мне немного не по себе. Шесть. Может, она просто пройдет мимо? Пять. Все в порядке. Я же мужчина. Четыре. Пожалуйста, убейте меня! Три. Сделай вид, что тебе все равно. Два. Отвернись, как будто она тебя не волнует. Один. Уже поздно. Она садится мне на колени и смотрит в глаза. Я хочу выйти, срочно! Но не подаю виду.

– Я раньше тебя здесь не видела. Ты впервые в гостях у Анхеля? (я вспомнил, как его зовут, но после этой вечеринки меня все равно больше не приглашали) – спросила она.

– Да, мы познакомились пару дней назад. Я помог ему с машиной.

– Но у Анхеля нет машины…

– Была, пока она случайно не оказалась в реке, – слегка улыбаясь, отвечаю я, – страховщики не поверили, что машина просто хотела научиться плавать.

Я изобразил плавающую рыбу. Она засмеялась. Кажется, я отлично справляюсь с внутренней неловкостью.

– А ты милый. Как тебя зовут?

– Гарольд.

– Очень приятно, Гарольд. А меня Карма.

– Необычное имя. Откуда ты?

– Ты здесь один? – спросила Карма, проигнорировав мой вопрос.

Началось…

– Да.

– Почему?

– Мне трудно найти с кем-то общий язык.

– А по-моему, у тебя отлично получается, – она прикусила нижнюю губу, – есть еще оправдания?

– Возможно, потому… – я замялся, – потому что я много времени провожу в гараже.

– Заботишься о своей красавице?

– Ммм… да, именно.

– Обожаю тачки.

Кто бы сомневался.

– Ну, теперь-то я не один? – спросил я, подняв на нее взгляд.

Но она не ответила.

Казалось бы, все складывалось неплохо, но неожиданно она встала и ушла в толпу. Я испытал облегчение и разочарование одновременно. Что я сделал не так? Нужно понять, что ее спугнуло.

Не прошло и минуты, как я нашел причину своей неудачи: Найджел Томпкинс (единственный человек, имя которого я помню).

Обаятельный, умный, богатый и молодой парень со спортивным телосложением. Темно-синий костюм на нем смотрелся, как вторая кожа. Я точно ему не чета. Это раздражает. Я чувствовал себя как больной раком, которому врач пообещал скорейшее выздоровление, а через день позвонил и сказал, что перепутал его медицинскую карту с картой другого пациента. В подобных волнительно-разочаровывающих ситуациях меня тошнит. Данный случай – не исключение.

Она уходит от него, спустя пять минут. Этот факт меня радует. Значит, этому выскочке не все дозволено. Я вышел на улицу и пошел домой.

Меня невероятно взбесило поведение этой брюнетки. Проходя по темным улочкам, я мечтал о том, чтобы кто-нибудь спровоцировал меня на конфликт. Если нападет грабитель с ножом, то я увернусь от удара, схвачу его руку, держащую нож, и воткну ему в область ключицы. Еще один удар я нанесу ему в область шеи. Нанесенные раны ослабят его хватку, поэтому придется доделать работу самому: я выхвачу нож и буду наносить удары в голову, пока от него не останется кровавое месиво.

Я упал! Опять слишком сильно погряз в свои мысли. Я негромко выругался, встал, попытался отряхнуться и пошел дальше. Мимо проходит полицейский. Он смотрит на меня с презрением. Мне неловко. Вдруг он подумал, что у меня есть что-то запрещенное.

Через час я уже был в своей постели. Кажется, будто уже протрезвел. Рассматривая узоры на потолке я думал о Карме и впадал в депрессию. Тяжело осознавать, что всю жизнь ты активно барахтаешься, пытаешься наладить отношения с людьми, учишься более десяти лет. Потом идешь работать в поте лица, но с каждым днем, с каждой минутой, с каждой секундой ты всё больше ослабеваешь, а дно становится ближе. Но стоит всего на секунду прекратить борьбу, как внешнюю, так и внутреннюю – как тебе конец.

Она была так близка. Я не просил ее подходить ко мне, но она это сделала. Ее невинный флирт стоил мне недюжинных страданий. Почему я не могу ничего добиться? Что со мной не так? Кто позволил ему быть лучше меня? Я ненавижу человека, которого видел всего раз. Хочу размозжить ему голову молотком, просверлить колени дрелью и бить по ребрам бейсбольной битой. Возникает странное чувство в области груди: будто кто-то поджег напалм. Я горю изнутри, меня распирает злоба. Я хочу убить кого-нибудь. Хотя нет, убить конкретного человека. И его имя Найджел Томпкинс.

Я проснулся рано утром. Потянувшись, я сразу же вспомнил о своих травмах. Они всегда возвращаются ко мне с пробуждением. Утренний завтрак доводит меня до тошноты. Умывшись, я надеваю черный спортивный костюм из полиэстера. Направляюсь к выходу. Проходя мимо полки с фотографиями, я впервые за долгое время обращаю внимание на то, что они повернуты ко мне тыльной стороной рамки. Я вспомнил, почему так сделал, и положил их изображением вниз.

Я доехал до гаража на автобусе. Как иронично: есть большой гараж, но нет даже намека на автомобиль. Я открыл ворота и быстро зашел внутрь, незамедлительно закрыл их за собой на две защелки. В полнейшей темноте нащупал кнопку выключателя.

Тусклая лампа с трудом освещала помещение. Каждый раз я чувствую удовлетворение от встречающей меня картины: чистое, аккуратное помещение с большим шкафом у стены. В самом центре стоит манекен. Я купил его всего неделю назад, но он уже изрядно потрепан. Я открыл шкаф и достал железную биту, предназначенную явно не для бейсбола. Медленно подхожу к манекену и прикрепляю к его голове фотографию, сделанную мною тайком при уходе с вечеринки. Я наношу сокрушительный удар по голове и манекен тут же трескается в области виска. Я хочу еще. После второго удара шея надламывается и голова отпадает. Это зрелище вводит меня в исступление. Я наношу беспорядочные удары по туловищу, пока от него не остаются кусочки пластмассы, и кричу изо всех сил. Чем больше злобы проникает в мою душу, тем сильнее я хочу крови. Перевернуть свой внутренний, а, может быть, и реальный мир. Разрушить иллюзорную разницу между людьми. Уничтожить мнимое равенство, при котором сильный не может подавлять слабого, но слабому дозволено все, потому что это решили другие слабые.

Я готов.

НАЙДЖЕЛ
Глава 4. Потеря

Сентябрь.

Шестьдесят три. Все будет хорошо, это временно. Шестьдесят пять. Мной овладевает паника. Я теряю деньги, сыграв на понижение, но рынок еще может развернуться.

В кабинет врывается Боб с криками:

– Шона задержали по подозрению в изнасиловании!

Семьдесят.

– Подожди, – в стрессовых ситуациях я стараюсь сохранять хладнокровие, – откуда ты узнал?

– Он сам мне позвонил, попросил найти ему адвоката!

– Тебе известно, что именно он натворил?

Я понимаю, что наша команда стремительно рушится.

– Я почти ничего не смог расслышать через его рыдания…

– Подожди, мы сейчас говорим о Шоне? Рыдал?! – я был шокирован. – Тогда все действительно очень плохо, прости, продолжай.

– Насколько я понял, вчера он снял себе девчонку и здорово переборщил, – у Боба тряслись руки, – сейчас она в больнице.

– Похоже, мы остались втроем, – обреченно сказал я, – Гарольд со мной до конца. А ты? Ты же меня не бросишь?

– Прости, Найджел, я ухожу. Мы притягиваем к себе несчастье. Слышал, что случилось с Аланом? – Роберт был на грани истерики.

– И что же?

– Его и Джин нашли убитыми в собственной квартире! Какого черта он поехал в Портленд?!

– Идея Джин и Алана была довольно бредовой, поэтому неудивительно. Все будет хорошо, доверься мне! – я откровенно напирал на Боба.

– Извини, нет. Прощай.

Он закрыл за собой дверь. Его шаги слились с шумом на этаже. Теперь придется переезжать в кабинет поменьше.

Сегодня я решил уйти еще раньше, чем обычно. Необходимо было все обдумать. Я решил пройти пешком столько, сколько смогу. Испытывая на себе всю ненависть палящего солнца, ощущая капельки пота, что впитывались в ткань моего костюма, я шел дальше.

На своем пути я встречал разных людей. Мужчина вышел из церкви и плюнул попрошайке в стаканчик с мелочью. Я видел, как сбили пожилую женщину, которая переходила дорогу на зеленый сигнал светофора.

Слева от себя я заметил сидящую на скамейке девушку. Из-за слез у нее потекла тушь. Я купил две бутылки воды в магазинчике неподалеку и подошел к ней. Когда я наклонился и протянул бутылку, она испугалась и попыталась вытереть заплаканное лицо. Бедняжка забыла о том, что находится на улице, где полно народу. Она достала из сумочки салфетку и стала приводить себя в порядок. Я смотрел на нее, не моргая. Мне было жаль ее. Я непреодолимо хотел помочь. Помочь незнакомому человеку. Я решил спросить о ее проблемах, но она заговорила первой:

– Спасибо, мистер.

– Перестань, какой я тебе «мистер»? – спросил я с усмешкой. – Наверняка, я старше тебя всего на несколько лет.

– Мне двадцать.

– Что ж, на восемь лет, но это неважно. Как тебя зовут?

– Эмми.

– Очень приятно, а меня зовут Найджел. Что случилось?

– Ничего… все в порядке, просто сильно устала.

– Эмми, обычно, когда люди устают, они идут домой, а не рыдают на улице. Ты милая девушка, и я хочу помочь, вот и все.

– Меня… – она снова зарыдала, – меня бросили! Человек, которого я любила четыре года, бросил меня!

Я снова зажег фитиль.

– И это все?

– Что значит «все»? – она возмутилась. – Мою любовь растоптали. Вам нужно что-то еще?

– А я никогда никого не любил, что из этого хуже?

В миг ее лицо изменилось. Она поняла.

Я похлопал ее по плечу и еще раз посмотрел в ее большие глаза изумрудного цвета. Я получил то, что хотел. Она успокоилась. Пора навестить Шона.

Но я не успел.

Он покончил с собой в камере. К нему никто не приходил. Он был в одиночке. Но был один телефонный звонок. Кто же ему позвонил?