Buch lesen: «Станция Бякино – 2: Чернотроп»

Глава 1

Осень пришла незаметно. Листья на деревьях пожелтели, и небольшая часть уже успела упасть на землю. Дни стояли солнечные, но по ночам становилось уже прохладно.

Пионерский лагерь «Трудовая коммуна» – именно так называлось когда-то учреждение, останки которого обнаружили друзья в лесу около станции Бякино. Маша узнала это по печатям на постельном белье.

– Сегодня закончим, – сказал Сашка брату, привязывая стальной проволокой очередной деревянный столб к врытой в землю железной трубе.

– Хорошо бы, так намного безопасней, – вытирая лоб, ответил Пашка. – Маша будет довольна.

Братья-близнецы уже два месяца восстанавливают забор вокруг лагеря. Поднимают упавшие железные столбы и вкапывают заново. Рубят деревья, очищают от коры и сучков, прибивают получившиеся слеги между деревянными опорами, привязанными к тем самым столбам.

Друзья обеспечили их инструментом и гвоздями. Борис Валентинович и Сережа еще раз сходили в дом дедушки с бабушкой и принесли все необходимое из мастерской. Даже железный верстак с тисками притащили. Борис после неделю жаловался на боли в пояснице.

– Как думаешь, нам повезло? – поинтересовался вдруг Сашка.

– Это ты про что? – ответил брат.

– Про то, что нам повезло встретить этих людей, – добавил Сашка и принялся забивать гвоздь молотком. – Живем здесь как в раю.

– Ты серьезно? Мы вкалываем от рассвета до заката, – расхохотался Пашка.

– Ну правильно, разве до зомби-эпидемии мы не тем же самым занимались? – улыбнулся в ответ брат. – Нас кормят каждый день, и при этом не нужно рисковать жизнью. Чистая вода всегда в доступе, хоть упейся. Можно мыться каждый день и даже с мылом. Спим в теплых и уютных кроватях на белых простынях. Да что там говорить, нам даже нет-нет да и шмоток каких-нибудь принесут. Разве ли это не счастье?

– Все так, – пробубнил Пашка. – Только одно плохо: мы тут одни, без девушек. Как тебе та рыженькая с короткой стрижкой?

Сашка провел рукой по своей бороде и ухмыльнулся:

– Ты себя в зеркало-то видел? Зарос как дикарь, скоро за снежного человека сойдешь.

– А мне зеркало не нужно, – буркнул Пашка и закинул тонкое бревно на плечо. – Я могу в тебя смотреться, мы же одинаковые, забыл?

– Ха-ха-ха, – рассмеялся Сашка. – А насчет Ю, ты, конечно, прав, девушка она симпатичная. Вот только совершенно дикая. Как только начинаю с ней любезничать, сразу куда-то испаряется. Один раз даже попытался ее приобнять, вроде как случайно, тут же получил по лбу металлическим ковшиком.

– Все хохочите? – непонятно откуда появилась Маша. – Мы так до холодов не управимся.

– Фух, – иронично схватился за сердце Сашка. – Откуда ты взялась? Одно другому не мешает, а вообще… Знаешь, с чего начинается любая стройка? Директор строительной компании скажет, что с фундамента, а каменщик или монтажник, например, смело заявят, что с туалета. Может, построим уже наконец? Холодновато бегать в кусты.

– Делайте, если надо, – шмыгнула носиком Маша. – Вот последние три пролета закончите и приступайте к рытью ямы. Только, пожалуйста, побыстрей. Зима придет, не заметишь как.

– Знаешь что, – обиженно выцедил сквозь зубы Пашка. – Ты ведь сама не разрешила рубить деревья внутри периметра лагеря, а также вокруг него. Сказала, это естественная маскировка и стратегический запас ресурсов. Нам приходится таскать бревна с утра до вечера.

– Да знаю я всё, – печальным голосом ответила девушка. – Говорю, чтоб не расслаблялись. Принесла пакет макарон на ужин и половину банки говяжьей тушенки. Борис Валентинович с вами любезно поделился.

***

Станция Бякино снова открыла свои двери для всех желающих бесплатно переночевать в безопасности. Выжившие бродяги, как и раньше, по собственной воле делились провизией и выкладывали небольшую часть своих продуктов на общий стол. Те, у кого их не было, приносили с собой дрова из леса, сухостой или просто упавшие ветки деревьев. Брали немного крупы или вермишели из общих запасов и варили себе ужин.

Маша живет в каморке Сережи, чему тот поначалу был очень рад. Но после нескольких дней совместной жизни стал подозревать, что комната ему больше не принадлежит. Девушка сделала перестановку. Передвинула и расширила лежанку, письменный стол выставила в зал ожидания, а вместо него собственными силами притащила на спине платяной шкаф из полуразрушенного домика кассирши, что стоял неподалеку.

Борис Валентинович забрал стол себе. Подвинул к окну и сделал несколько досок снимаемыми, чтобы днем солнечный свет проникал внутрь. В нем он хранил свои журналы и грампластинки. Сам же патефон поставил на столешницу сбоку, дабы не мешала писать.

Все верно, вечерами Борис Валентинович зажигал толстую свечу, садился на стул у стола и что-то долго писал, на мгновения то прищуриваясь, глядя в потолок, то грызя колпачок шариковой ручки. Потом вставал, вырывал листок со своей писаниной, двумя руками комкал и бросал в разожженную печку-буржуйку.

– Мемуары пробуете писать, Борис Валентинович? – улыбнулся Сережа, глядя, с каким несчастным видом мужчина сжигает рукопись. – Не знаете, с чего начать?

– Мемуары? Отличная идея, за три года много чего произошло, да и до зомби-эпидемии случались курьезы. – Наставник сел в свое кресло и надвинул кепку на глаза. – Нет, брат. Я пишу письма.

– Письма? Это кому же? – удивился молодой смотритель.

– Жене и дочке, – тихо ответил Борис. – Рассказываю о себе, что со мной всё в порядке и как сильно по ним скучаю. После отправляю в ад, думаю, туда попадают все зомби.

– Думаете, они обрели покой в той ванной комнате? – также тихо спросил парень.

– Ничего я уже не думаю, – вздохнул мужчина. – Вон деревенские мертвецы до сих пор живее живых, а по сути ничего не жрут уже сколько времени. Нам, брат, нужно к зиме готовиться, осень она, знаешь, быстро пролетит. Железную дорогу заметет, и челноки будут ходить редко. Цены повысятся, нужен запас. Продукты, дрова, мыльно-рыльное и прочее необходимое.

– Вообще, я тут два раза зимовал, – Сережа подошел к столу, развернул стол к наставнику и присел.

– Слушай, а ведь и правда, как это я упустил этот момент? – Борис поднял кепку с глаз и с любопытством посмотрел на парня. – Давай рассказывай, как тут обстоят дела в морозы и снегопад.

– Нормально, жить можно, – начал рассказ Сережа. – Холодно, конечно, но у меня в каморке под лежанкой деревянный ящик. В нем фуфайка, ватные штаны, шерстяная вязаная шапка, теплые рукавицы и валенки с галошами. Вам бы тоже надо такой комплект раздобыть. Нам всем надо…

– А с железной дорогой как? – уточнил Борис Валентинович. – Ходят челноки?

– Ходят, этих ничего не остановит, – продолжил Сергей. – Реже, естественно, но раз в неделю точно. Меня они тогда мало интересовали. Кто по рельсам шел, кто рядом по гравийной отсыпке, кто и на лыжах умудрялся лыжню протоптать. Если сильный снегопад пройдет, сюда приезжал локомотив со снегоочистительным отвалом спереди. Большая такая штука, как у бульдозера. Древний, как мир. Я такие только на картинках видел. Уж не знаю, кто этим занимается, а самое главное – оплачивает. Но поезд проезжает мимо, сгребает снег с путей до станции Стромино и чешет обратно на всех порах. Бывало, по три раза за зиму чистят.

– Значит, это кому-то на руку, – призадумался Борис. – А люди? Простые выжившие приходили?

– По-разному, – постучал пальцами по столу Сережа. – Бывало и два-три человека в зале, а бывало и места свободного нет возле печки. Так что вы правильно сделали, что кресло у буржуйки поставили, застолбили, значит.

Первую зиму я прожил с теми выжившими, что меня приютили. Они и кормили меня, и одежду зимнюю подогнали. От меня требовалось только дрова рубить, пилить ветки да печку топить. Да и не сильно-то и холодно было. Весь декабрь шли дожди, вплоть до самого Нового года. Я тебе расскажу как-нибудь про тех, кто меня спас.

А вот вторая зима была лютой. Я уже смотрителем стал. От этого, правда, ничего не поменялось. Как и прежде, топил печь и пилил дрова. Только теперь их приносили с собой бродяги. Это неписаное правило придумал я. И едой делиться тоже я решил. Сначала некоторые восприняли это с недовольством, но когда сами оказались без крошки в кармане, сразу поняли необходимость такой поддержки.

Еще крупные челноки, так сказать, бронировали за собой место на лавке и на веревке, натянутой над печью. Сушить одежду всем надо. Делали подгоны за это. Но цену я никогда не назначал. Кто тушенку даст, кто рыбных консервов, кто кашу в банке.

– Я вот всё думаю, – перебил Борис Валентинович. – Что в этом Стромино такого ценного, что до него нужно гнать поезд? Это же сколько топлива приходится сжигать. Ради чего? Чтобы раз в неделю пару челноков туда сходило? Что за товар такой?

– А может, не для челноков вовсе? – встряла в разговор Ю.

Девушка вместе с Марией вышла из комнаты смотрителя.

– Думаешь, катаются просто? – обернулся и по-доброму улыбнулся Борис.

– Допустим, они этот груз и вывозят на этом самом локомотиве, – Ю наполнила чистой водой железный чайник из ведра на полу, прикрытого крышкой. – Или, наоборот, привозят. Как вам такой вариант?

– Хмм… – призадумался Борис. – Почему только зимой? И только когда пройдет снегопад. Нет, тут что-то другое. Может, и впрямь для челноков. В любом случае Сережа прав, нам нужно пять комплектов теплой одежды. Иначе застрянем на станции до весны. Даже в туалет не в чем будет сбегать.

Так что готовься, парень, в ходку. У нас три варианта:

Первый – можно дочистить дома в деревне Бякино. Дальний край нами не исследован совсем. Но там зомбаков, как сельдей в бочке.

Второй – в трех километрах от нее, через узкую, но быструю речку есть село. Я там редко бывал, но знаю, что есть магазин и старая полуразрушенная церковь.

Третий – по другую сторону железной дороги, здесь где-то просека была, чуть дальше наискосок, тоже деревенька, вроде Рёмино называется. Никогда там не был, но видел раньше, как люди приходили оттуда на поезд.

Раздался стук в дверь.

Борис встал и посмотрел сквозь щели между досок окна. Взял со стола будильник и посмотрел на время.

– Кто там? – крикнул мужчина.

– Пустите переночевать, люди добрые, – ответил голос за дверью. – Путник я, иду в Стромино и не рассчитал немного.

– Повезло тебе, – Борис вставил ключ в замочную скважину и два раза повернул. – Еще полчаса – и не открыли бы, комендантский час у нас.

Дверь открылась, и на пороге показался мужичок средних лет. Лысоватый, с небольшим животом и большими ушами. Один рюкзак висел у него на спине, а второй немалых размеров и, судя по всему, тоже тяжелый мужчина держал в руках.

Незнакомец уложил обе ноши на пол у входа и, видя, как Борис собирается запереть дверь, воскликнул:

– Нет-нет-нет, у меня еще один рюкзак в ста пятидесяти метрах отсюда. Быстренько сбегаю за ним, не закрывайте.

С этими словами мужчина удалился в темноту.

– Он что, грохнул кого-то? – пожал плечами Борис, глядя на смотрителя.

Глава 2

– Федор, – незнакомец протянул руку Борису Валентиновичу.

– Борис, – пожал руку наставник.

Мужчина дотащил тяжелые рюкзаки до ближайшей лавки и поставил на деревянную поверхность.

– Я так понимаю, смотритель – это вы? – полюбопытствовал мужичок.

– Я? Нет. Тут Сергей главный, – ответил Борис.

Сережа подошел к путнику и представился:

– Сергей, можно просто Сережа.

– Федор, можно просто дядя Федя, – улыбнулся в ответ бродяга.

– Откуда путь держите?

Мужчина открыл один из рюкзаков и достал нераспечатанную пачку чая.

– Этого хватит за ночлег? – Фёдор протянул маленькую картонную коробочку смотрителю.

– У нас ночлег бесплатный, – ответил Сережа. – Но ты, дядя Федя, можешь выделить что-нибудь нуждающимся, если есть возможность.

– Ну здорово, значит, чай и будет мой вклад, ставьте чайник кипятиться, – не переставая улыбаться, сказал путник.

Сережа вскипятил на печке чайник, высыпал в трехлитровую стеклянную банку заварку и залил водой. Затем накрыл сверху чистым полотенцем и принес граненые стаканы из каморки. Маша и Ю, услышав аромат, вышли из комнаты и сели на лавку возле стола.

– Эх, сейчас бы к чаю что-нибудь, – с сожалением произнесла Маша.

– Это мы запросто!

Мужчина резко встал с места, подошел к своим рюкзакам, достал из одного полиэтиленовый пакет с чем-то внутри и вернулся обратно.

– Баранки любите? – Федор бросил пакет на деревянную столешницу. – Жесткие, правда, как камень, но если в чае размочить – самое то.

Девушки переглянулись.

Борис встал с кресла и присоединился к друзьям.

– И не страшно тебе, Федя, с таким грузом в одиночку шляться? – холодным тоном спросил Борис Валентинович. – Не светил бы перед выжившими провизией. Люди они, знаешь, на многое способны, когда голодные.

Сережа разлил всем чай, а Маша принесла небольшую баночку из-под кофе с сахарным песком и чайную ложечку.

– Вы, наверное, думаете, я ограбил кого-то по дороге? – начал разговор Федор после некоторого молчания. – Это не так. На самом деле этот товар не мой. Я подрядился доставить его в Стромино. Два рюкзака должны забрать на той станции.

– А третий? – спросил Сережа и с громким звуком отхлебнул горячий чай из стакана в подстаканнике.

– Третий, собственно, моя награда, – развел руками гость. – Велено те два ни в коем случае не открывать, а из третьего могу брать всё, что хочу.

Борис Валентинович встал, взял рюкзак в руки и немного покачал, прикидывая его вес.

– А не высокую ли цену твой заказчик платит? – поставил на место ношу наставник.

– Рюкзаки тяжелые, словно в них по мешку цемента, – оправдался Фёдор и макнул баранку в чай. – Груз должны были нести двое, отсюда и цена. Но я пожадничал и не стал нанимать еще одного. Решил, что сам справлюсь. Два рюкзака пер метров двести, а после за третьим возвращался. Устал как собака.

– Свою награду припрятать ты не догадался? – Глаза Сережи выдавали его заинтересованность. – В лесу, например, а после, когда отнесешь, вернуться. Это же даже безопасней. Как только тебя не ограбили по дороге.

– Пытались двое, – тяжело вздохнул мужичок. – Я с испугу ляпнул, что смертельно заразен, и начал кашлять на них. Убежали, только пятки сверкали.

– Можешь у меня в комнате оставить, – предложил смотритель. – На обратном пути заберешь.

Федор ничего не ответил. Друзья сидели молча, каждый думал о своем и пил чай. Через время подошла пожилая женщина и попросила налить пару глотков чая в ее железную кружку. Маша отлила из банки и бросила сверху отмокать старую черствую баранку.

– Я вот что подумал, – начал вдруг говорить гость. – Может, вы пойдете со мной? Я поделюсь провизией.

– Ты же почти дошел, – ухмыльнулся Борис Валентинович. – До Стромино осталось шесть километров.

Федор посмотрел в глаза Бориса и тихонько добавил:

– Предчувствие у меня, не всё ладно там будет. Я не знаю, что в рюкзаках, и не собираюсь смотреть. Дело чести, знаешь ли. Уговор есть уговор. Вот только они весят килограмм сорок или пятьдесят, и один раз мне показалось, что внутри кто-то пошевелился.

– Может, показалось? – Борис Валентинович взял один из рюкзаков и поднял двумя руками перед собой на уровень груди. – Действительно тяжелый.

– Может, и показалось, – ответил дядя Федя. – Я был уставший и думал только об одном: как бы добраться поскорей. После встречи с теми двумя горе-грабителями я несколько раз сворачивал в лес, как только вдалеке появлялась чья-то фигура.

Федор залпом допил чай и поставил стакан на стол.

– Короче, мне нужна подстраховка, – продолжил гость. – Понятия не имею, кто меня должен встречать и кому передать посылку. С заказчиком условились, что я сяду на лавку и буду ждать. Получатель должен сам подойти и сказать пароль.

– Пароль? – у Бориса загорелись глаза.

– Угу, он должен сказать «Нахнагель», – шепотом и оглядываясь по сторонам, произнес Федор. – А я ответить «Нахфогель», после чего не просто отдать рюкзаки, а показать содержимое. Расстегнуть оба одновременно и как можно быстрей, чтоб не светиться. Для этого и нужен был второй носильщик. В общем, мне нужен тот, кто проводит меня до места, поможет нести груз и станет свидетелем того, что свою часть сделки я выполнил.

– Это же из советского фильма пароли, – ухмыльнулся Борис. – Про сержанта Цыбулю. А что конкретно в третьем рюкзаке? И какова моя доля?

– Провизия, – ответил путник. – Можешь сам посмотреть. Тушенка в железных банках, консервированные бобы, рис, греча. Геркулес, правда, горчит немного. Сухофрукты, сахар и соль, фруктовый кисель в пакетах, различные супы и вермишели быстрого приготовления, спички и полуторалитровая бутылка чистого медицинского спирта. Покрытый белой плесенью шоколад, но я ел, вроде ничего. Несколько пачек чая и две банки кофе, какао и сухое молоко. Кусок высушенного соленого мяса и даже маленькая баночка меда.

Борис снял очки, протер глаза кулаками и внимательно посмотрел на Федю:

– Даже для двоих носильщиков это слишком щедрая награда. Почему тебя это не насторожило? Заказчик мог просто нанять одного из челноков. Они за гораздо меньший навар бегают.

– Нужна была секретность, – ответил Федя. – Никто не должен знать о ходке. Сид… Заказчик сам провел меня на склад и сказал, что я могу набить рюкзак всем, чем пожелаю.

– Что? Сидорович? Твой заказчик – этот проходимец? – всплеснула руками Маша, резко встала с лавки и тут же села обратно.

– Тише ты, – фыркнул мужчина. – Я же сказал, это секрет, а тут кругом уши. Знакома, что ли, с ним? Может, привет передать?

– Нет-нет, приветов передавать не надо, – опомнилась Мария. – Много слышала про него, мы не знакомы.

Сережа сходил в свою комнату и принес скрученный в рулон ватный матрас и тонкое покрывало. Его он держал для особых гостей, ну, либо на тот случай, если Борису Валентиновичу надоест спать в кресле. Матрас был не один. На втором спала Ю в его каморке на полу, что дико раздражало парня. Сережа желал оставаться ночью со своей женой наедине, но Маша не могла отказать подружке. Постелили лежбище рядом с печкой. Борис подкинул побольше дровишек, уселся в свое кресло и, зевая протяжным голосом, спросил:

– Так, значит, половина награды будет моей?

– Я же сорок восемь километров уже протащил, – тихим голосом ответил путник, лежа на спине и смотря в потолок. – Десятую часть готов отдать, не больше.

Некоторое время мужчины молчали и слушали треск дров в печи.

– Готов за треть провизии с тобой пойти, – снова начал разговор Борис Валентинович, не смотря на Федора.

– Много, тут ходьбы-то на пару часов, – недовольно ответил мужчина.

– Ты хоть понимаешь, что тебя могут грохнуть? Как по дороге, так и на самой станции получатели. Ты не думал, что пайка, которую любезно выделил смотритель станции Гыркино, от того и щедрая, что предназначается не для тебя?

Федор ничего не ответил, лишь повернулся спиной к Борису и, тщательно все обдумав, буркнул:

– Четверть провизии, и по рукам.

– Добро, – ответил Борис Валентинович и моментально захрапел, закинув голову назад.

***

Утро.

Будильник Бориса Валентиновича затарабанил в пять утра. По залу ожидания послышались возгласы и недовольное бормотание. Мужчина встал, сделал несколько наклонов вперед, после принялся приседать, выставив руки перед собой.

После утренней зарядки мужчина налил холодной воды в рукомойник и вымыл лицо и подмышки с хозяйственным мылом. Затем поставил на печь железный чайник с водой и тихонько коснулся ногой до сих пор не проснувшегося Федора.

– Эй, дядя Федя, подъём! – начал будить Борис. – Скоро выходить.

Но мужчина не просыпался.

– Странно.

Борис встал на колени на матрас и принялся трясти путника. Тот не подавал никаких признаков жизни.

Сережа вышел из каморки и сквозь заспанные глаза посмотрел на происходящее. Затем подбежал и, присев на корточки, стал щупать пульс на шее в том месте, где предположительно находилась сонная артерия.

Глава 3

Похоронили Федора напротив станции, по другую сторону от железной дороги. Там уже был один холм с деревянным крестом. Близнецы вырубили его и сколотили из молодых елей, очистили от коры и обожгли для долговечности на огне костра. Этот памятник погибшим на станции Бякино Сережа распорядился поставить, чтобы каждое утро, выходя из убежища по нужде, он напоминал ему о страшной трагедии. Смотритель считал, что в произошедшем есть его вина, он старший на этой станции и отвечает за всё, что на ней происходит.

– Что будем делать с грузом? – спросил Сережа. – Может, посмотрим, что внутри?

– Знаешь, я бы не стал, – ответил Борис Валентинович. – Федор говорил, что не смотрел, дело чести, если обещал. В этом что-то есть.

– Но мы-то никому ничего не обещали, – возразил молодой человек. – Какое нам дело до чьих-то уговоров?

Борис сел в свое кресло и принялся заряжать магазин своего ПМ.

– Я вот что подумал, – медленно произнес наставник, предвкушая Сережину реакцию. – Нам нужно завершить эту сделку.

– Чего? – удивился Сергей. – У вас, Борис Валентинович, всё в порядке? Не заболели случаем?

– Тогда мы с чистой совестью можем оставить рюкзак с провизией себе, – не успокаивался мужчина. – И потом, разве тебе не интересно, кто за ними придет?

– Угу, узнать тайну и получить пулю в лоб, – почесал затылок парень. Вы же сразу догадались, что мужичка используют.

Борис встал, вставил магазин в пистолет и убрал его в кобуру на кожаном ремне. Дошел до задней стены станции, где когда-то располагалась касса, постоял там с минуту, гладя свою короткую бороду, и быстрыми шагами вернулся обратно.

– Он или они ведь не знают, как выглядит доставщик, – снова начал разговор наставник. – Отдадим товар и уйдем. Делов-то: пару часов туда и пару обратно. Вечером уже будем дома.

Бориса манила опасность. Уже некоторое время он никуда не ходил и не получал свою дозу ощущений. Плевать он хотел на Сидоровича и Федины договоры, даже сам рюкзак с пропитанием его мало интересовал. Свербили мужчину неизвестность и нехватка тех ощущений, которые он получает в каждой ходке. От которых Борис будто молодел и чувствовал себя крепче, сильнее и выносливее.

– В смысле вернемся? Я не могу покинуть убежище, – ответил Сергей. – Мое место тут, я смотритель и должен присматривать. Один раз уже нам не сошло это с рук.

– Кто же меня будет прикрывать? – Борис снял очки и внимательно посмотрел на парня. – Мы же напарники, забыл?

– Ничего я не забыл, – грустным голосом ответил Сережа. – Трупы в зале ожидания на полу я тоже не забыл. Они мне снятся через день. Будто раздается стук в дверь, подхожу, а там они стоят и просят пустить переночевать. Открываю дверь, и вместе с ними входят несколько собак. Псины сначала радостно машут хвостами и начинают играючи приставать. Затем игра плавно переходит в агрессию. Собаки начинают трепать зубами штаны и рукава рубашки. Я отдергиваю, пытаюсь встать, но в ответ псы рычат и скалят зубы. Наконец мне удается вырваться, забегаю в свою каморку и запираю дверь. Случайно смотрюсь в зеркало, а в отражении вовсе не я. Вернее, я, но там будто старше лет на двадцать, сильное тело и грозное лицо с широкой челюстью, как у качков. Словно карикатура на какого-нибудь бугая отморозка-грабителя.

– У меня такие сны бывали после нескольких дней гулянки, – хотел пошутить наставник, но улыбку сдержал. – Ладно, дежурь, один схожу.

Дверь комнаты открылась, и из нее вышли Маша и Ю. Девушки всё слышали, да и трудно было не услышать через деревянную тонкую стенку.

– Мы идем с вами, – хором сказали подружки и от удивления посмотрели друг на друга.

– Нет, – строгим, почти приказным голосом возразил Сережа. – Маша, там опасно, я не могу тебя отпустить.

Мария подошла к мужу, что-то прошептала ему на ухо и поцеловала в щеку. Глаза парня загорелись, и, махнув рукой, он поднял топор с пола и вышел в лес за дровами.

***

Друзья шли вдоль рельс в сторону станции Стромино. Борис нес тяжелый рюкзак на спине. Второй несла Маша, время от времени останавливаясь на отдых. Ю же несла только свою снайперскую винтовку на плече и пару подсумков с магазинами и патронами к ней. Девушка рвалась помочь подружке с грузом, но мужчина запретил ей это делать.

– Ты нужна нам бодрая, – скомандовал Борис Валентинович. – Выберешь позицию, чтобы та лавка простреливалась, и заляжешь. Твои руки не должны дрожать от усталости.

– А я? Что делать мне? – уточнила Маша. – Свой тесак я оставила, его же некуда положить.

– Напрасно, конечно, – призадумался Борис. – Ну да и ладно. Делаем, как рассказывал Федор. Ждем пароль, отвечаем и открываем рюкзаки.

Друзья прошли еще около часа. Маша долго мысленно перебирала слова. Девушка не знала, как начать разговор, чтоб не обидеть подружку.

– Надо бы тебе хорошую кровать, – всё-таки решилась Мария. – Не дело спать на полу.

– Надо, конечно, – ответила Ю, не понимая, к чему клонит собеседница. – Только она не влезет в комнату.

– Ну, можно ее в зал ожидания поставить, – продолжила Мария.

Именно это и шепнула Маша своему мужу на ухо, дабы тот отпустил ее с Борисом. Девушка пообещала поговорить с подружкой об ее ночевке в каморке.

– Я не могу спать среди незнакомых бродяг, – ответила Ю. – Мне страшно, да и вонь стоит порой от немытых ног. Ты же в курсе, как меня тошнит по случаю и без него.

– Тот отсек, где была когда-то касса, можно обустроить там комнату, – Маша сняла рюкзак, поставила на шпалу и села на стальной рельс. – Будет ВИП-комната.

– Это где сейчас стоит ведро по ночам для нужд всей станции? – Обиженно опустила взгляд Ю. – И три толстые тетки лежат на полу?

– Можешь ходить спать в лагерь, – настаивала Мария. – Сашка и Пашка классные ребята. – Там мягкие и чистые кровати, стиранное белье, а воздух в лесу аж голова кружится.

– Но почему я не могу спать у вас? – искренне не понимая, спросила Ю. – Я вам что, неприятна?

– Дуреха, – расхохоталась Маша. – Конечно, ты нам приятна. Но иногда мужу с женой хочется остаться наедине, особенно по ночам. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

Маша встала, Ю помогла надеть ей на спину рюкзак и тихонько сказала:

– Хорошо, я буду спать в лагере.

***

Станция Стромино была средних размеров. Кирпичные стены, выкрашенные толстым слоем белой краски, и синяя крыша из металлочерепицы. Справа, как и на станции Ерелино, был козырек, подпертый тремя кирпичными столбами. Под ними напротив друг друга стояли две длинные скамьи.

Станция отличалась от других высокой крышей и вполне себе приличных размеров чердаком. На котором спали выжившие бродяги. Сзади ставилась деревянная лестница, а на ночь смотритель ее убирал. Места на чердаке стояли на порядок дешевле, но и спать приходилось на полу, правда, имелся тонкий настил соломы.

Друзья добрались до места позже, чем думали. Останавливаться приходилось много. Под самый конец Борис Валентинович уходил вперед, оставлял там рюкзак и возвращался за грузом Марии.

Метров за триста до конечной точки Ю отделилась от отряда и пошла опушкой леса. Борис и Маша сели на скамью и поставили перед собой рюкзаки.

Никто не подходил. Двери убежища то и дело открывались, и в них заходили и выходили незнакомые люди. Причем люди эти никогда не бывали на станции Бякино. Борис очень беспокоился, что его узнают бродяги, и старался надвинуть козырек кепки на глаза.

Время шло, никто не обращался за грузом. Друзья уже начали переживать, они хотели вернуться дотемна, но, вероятно, придется ночевать в Стромино. Проблема в том, что никто ничего с собой не взял и платить за ночлег нечем.

Еще через полчаса на соседнюю лавку присела бабушка лет семидесяти и попыталась завязать шнурок на своем ботиночке. Бабка кряхтела, и вся покраснела от натуги. Борис встал, подошел к пенсионерке и, присев на корточки, помог завязать узел бантиком.

– Спасибо, внучок, – поблагодарила старушка дрожащим голосом. – Откуда путь держите? Что-то я вас раньше тут не видела.

– Дела у нас тут, бабуль, – отмахнулся Борис Валентинович. – Скоро уйдем.

– Ну раз дела, тогда «Нахнагель», внучок, – улыбнулась бабушка.

Борис от удивления открыл рот, попятился назад и, наткнувшись на скамейку, присел.

– «Нахфогель», – ответил мужчина и тихонько толкнул Машу в бок.

– Где мои правнуки? – нахмурила брови пожилая женщина. – Вы должны были привести их с собой.

– У нас только эти рюкзаки, – пульс Бориса участился, и вена на виске заметно пульсировала. – Открывай.

Друзья нервно расстегнули молнию и ужаснулись от увиденного. В больших черных рюкзаках лежали дети. Два мальчика лет десяти. Кожа их имела сине-фиолетовый оттенок, волосы повылезали, и губы наполовину оборваны.

От дневного света маленькие зомби начали шевелиться, шипеть и обнажать зубы.