Buch lesen: «Не ходи служить в пехоту! Книга 4. Штурмовой отряд пехоты. 20-летию начала Второй Чеченской войны посвящается!»
Предисловие
Четвертая книга серии книг «Не ходи служить в пехоту!» посвящается 20-летию второй чеченской войны. Вторая редакция.
Сергей Говорухин говорил:
«Великая Отечественная дала уникальное поколение в искусстве. Война делает человека взрослее, аскетичнее, мудрее. Сейчас этот опыт приобрести довольно просто: есть желание – езжай в зону боевых действий. Многим из наших так и не повзрослевших режиссеров – «тинэйджеров» это бы только принесло пользу. Но такой опыт им не нужен. И поэтому правомерно говорить об отсутствии гражданского темперамента у художников, об их инфантильности. Как будто жук-короед поразил наше искусство. Но гражданский темперамент отсутствует сейчас не только у художников – почти у всех нас. Мы делаем вид, что ничего особенного не происходит. А надо не только говорить – надо кричать о том, что делается в Чечне. На это должен реагировать весь народ».
Я не писатель, не профессионал. В прошлом самый обычный армейский офицер и теперь автор нескольких книг. Не ждите от меня высокопрофессионального текста, высокого слога и чего-то «высокохудожественного», как говорят в определённых кругах «потрясающего» – непременно восторженным тоном. Взялся за это (не своё) дело только потому что не вижу мастеров культуры, которые бы написали настоящие художественные книги о современных войнах, о людях в них участвовавших. Или создали бы фильмы – «потрясающие!». Время уходит и память о тех событиях стирается. Разве можно допустить чтобы мы забыли о людях ставших на защиту интересов России? Можно допустить чтобы мы забыли те события? Можно критиковать этих наших признанных деятелей культуры. Бесполезно. Мой ответ – эта серия книг. Это мой личный и непосредственный вклад в дело. При этом я не критикую своих «коллег», настоящих писателей. Написал, уже хорошо – это лучше, чем забвение о героях былых войн.
Руководство нашей страны бездумно ввязалось в первую чеченскую войну, но потерпело в ней горькое поражение. Причин поражения было много, особенно политических. О них вам рассказывают политики и политологи, пропагандисты и журналисты. Таких рассказчиков и аналитиков очень много. Я скажу лишь немного: главной причиной было то, что Борис Ельцин и Виктор Черномырдин не прислушались к мнению тогдашнего министра обороны, генерала армии Павла Грачева и начальника Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации, генерала армии Михаила Колесникова, которые выступали категорически против начала войны и просили, по крайней мере, ее отсрочки в целях подготовки к ней, прежде всего, мотострелковых полков, пехоты. Главной военной причиной поражений в боях (но не в войне) было то, что мотострелковые полки и бригады, входившие в Чечню, были практически без пехоты, то есть войну начинали фактически бронегруппы мотострелковых полков и бригад, а парашютно-десантных полков было слишком мало, для того чтобы решить поставленные задачи. Ставка руководства страны на части внутренних войск МВД РФ также не оправдалась. И уже в ходе войны руководство наших Вооруженных сил вынуждено было срочно комплектовать мотострелковые полки личным составом, собранным из различных видов и родов войск Вооруженных сил, собранных со всей страны, никогда не служивших в пехоте. Одно это обстоятельство сделало их участие в войне настоящим подвигом. Именно пехота, вступившая в бои за город Грозный, изменила ход той войны. Но политическое руководство не смогло воспользоваться победами, с большой кровью добытыми обычной пехотой, морской пехотой и крылатой пехотой. Очень много после той войны звучало упреков и откровенных издевательств в адрес мотострелков, то есть той самой обычной пехоты. На эти темы рассуждали все возможные «спецы» (военнослужащие и сотрудники милиции, подразделений специального назначения). Вместе с тем, братья из морской и крылатой пехоты такого себе не позволяли, потому что и сами тогда хлебнули «через край», а морская пехота вообще ничем от обычной не отличалась, так как комплектовалась за счет матросов и старшин надводных кораблей и береговых частей ВМФ. В любом случае именно на пехоту, пехоту крылатую и морскую, легла тогда вся тяжесть боев в первой чеченской войне.
После той войны руководство нашей страны должно было сделать однозначный вывод, что в Вооруженных силах должны всегда быть мотострелковые полки постоянной боевой готовности.
А как было на самом деле перед началом второй чеченской войны? Как на сей раз к ней подготовились и как воевали? Как это всё «работало»?
Вторая чеченская война тоже очень сильно повлияла на ход нашей истории. На сей раз всё началось в Дагестане, и если бы не наша пехота, то карта России выглядела бы совсем по- другому.
Это не боевик. Перед вами книга про жизнь и службу в те тяжелые годы.
Как жили, служили, любили и ненавидели? Как воевали? О чем мы тогда думали и как рассуждали, как выживали без денежного довольствия и иных благ? А зачем вообще пошли на эту войну? Зачем служили?
Книга основана на реальных событиях. Герои этой книги являются результатом воображения автора, совпадение с реально существующими людьми и событиями может быть только случайным.
Прежде всего книга посвящается солдатам, сержантам, прапорщикам и офицерам 3-й мотострелковой дивизии, которая приняла участие в этой войне, пусть и далеко не полным составом, но в составе трех полков и одного отдельного батальона, а именно: 245-го, 752-го гвардейских мотострелковых полков, 99-го гвардейского самоходно-артиллерийского полка, 84-го отдельного разведывательного батальона. При этом 245-й гвардейский мотострелковый полк принял непосредственное участие в штурме города Грозный двумя штурмовыми отрядами, дрался там просто беззаветно, понес большие потери, и именно он нанёс решающее поражение противнику в битве за город.
Посвящается:
Всем солдатам, сержантам, прапорщикам, офицерам:
74-й, 136-й гвардейских отдельных мотострелковых бригад, 205-й отдельной мотострелковой бригады, 1, 15, 255, 423, 503, 506-го гвардейских мотострелковых полков, 276-го мотострелкового полка, нашим братьям из сводных батальонов 61-й отдельной бригады морской пехоты и 77-й отдельной бригады морской пехоты, 227-й артиллерийской бригады, 160-го гвардейского танкового полка, 22-й отдельной гвардейской бригады специального назначения Главного разведывательного управления Генерального штаба, а также 21-й, 33-й отдельных бригад оперативного назначения внутренних войск, 674-го полка оперативного назначения внутренних войск.
Отдельно низкий поклон и глубокое уважение нашим братьям из всех парашютно-десантных и десантно-штурмовых полков и бригад доблестных воздушно-десантных войск.
Глава 1
Россия. Нижегородская область, г. Дзержинск. Сентябрь 1995-го года.
Комбат ждал меня с большим нетерпением, очень хотел в отпуск. Из заместителей у него, кроме меня, были заместитель по вооружению (только что уехал по замене в командировку в Чечню, в 166-ю ОМСБр) и заместитель по воспитательной работе (готовился убыть на замену в Чечню).
Командир полка определил, что комбат поедет в отпуск через неделю. Таким образом, уже через неделю мне предстояло командовать самостоятельно танковым батальоном. Заместитель начальника штаба батальона (ЗНШ), то есть мой заместитель, тоже еще не был в отпуске, тоже должен был пребывать в готовности убыть по замене в Чечню, мечтал об отпуске уже ближе к ноябрю 1995 года.
Батальон был почти полностью укомплектован солдатами и сержантами. В наличии были все солдаты и сержанты танковых рот и взвода связи батальона. А вот в остальных отдельных взводах батальона был большой некомплект.
С офицерами была ситуация другая. Командиры рот были все на месте, а вот командиров взводов был некомплект. С учетом командировок в Чечню, нахождения в госпитале по ранению в ротах было по одному командиру взвода, а в первой роте был еще и заместитель командира роты по вооружению, в остальных двух ротах эти должности были вакантными. Этот самый «зампотех» первой танковой роты исполнял обязанности зампотеха батальона.
Но самое плохое, для меня лично, было то, что вакантной была должность командира взвода связи батальона, и этим взводом мне часто приходилось заниматься лично.
Все должности прапорщиков в батальоне были вакантными, за исключением командира взвода обеспечения батальона.
Дисциплина в батальоне была на очень высоком уровне. Во всяком случае, если сравнивать… Но сравнивать это нельзя. Ни при каких обстоятельствах нельзя сравнивать укомплектованный по штату военного времени мотострелковый батальон и недоукомплектованный танковый батальон, и не только потому, что в танковом батальоне людей в пять с лишним раз меньше, при том же количестве офицеров, но и по другим причинам. Например, по той, что все солдаты и сержанты танковых рот прошли через обучение в учебных частях, да и многое другое.
Можно сказать, что по нынешним временам дисциплина в батальоне была железной.
К такому порядку и дисциплине мне пришлось с большим трудом привыкать. Несение службы внутренним нарядом в батальоне было поставлено так, что в первое время меня просто все обескураживало. Четкий строевой шаг дежурного по батальону, сержанта-контрактника, трезвого, чисто выбритого, наглаженного, знающего свою службу и обязанности.
Комбат и ЗНШ видели мое смущение и небольшую растерянность (которую я очень старался скрывать через несколько напускную строгость) и относились к этому с пониманием, очень по-доброму всячески помогали мне войти в должность.
В полку было только два батальона, которые занимались боевой подготовкой, оба танковых. Учебный процесс был организован так, что один батальон находился на полигоне, а второй нес службу в полку. В субботу батальон возвращался с полигона, там оставался только наряд по полевому парку и лагерю. В понедельник рано утром на полигон выезжал другой батальон. И так по кругу. Третий танковый батальон, мотострелковый батальон, артиллерийский дивизион, зенитный дивизион и отдельные роты полка боевой подготовкой не занимались вообще.
Мой бывший батальон, мотострелковый, представлял собой жалкое зрелище. В нем были по штату только комбат, начальник штаба, три командира роты и командир минометной батареи. Но в наличии были только комбат и начальник штаба. В остальных подразделениях полка обстановка была несколько лучше, там было небольшое количество солдат, но боевой подготовки не было.
Большинство офицеров полка меня еще хорошо помнили и подкалывали, что ушел я чуть больше года назад командиром взвода, а вернулся начальником штаба батальона. Относились ко мне с большим уважением. Немалую роль в этом сыграло и то, что я был самым награжденным офицером этого полка.
На эти выходные Алла не приехала, что было кстати, мне необходимо было подготовиться к полевому выходу.
В понедельник выезд на полигон прошел очень организованно и легко. Комбатом все было отлажено до автоматизма. ЗНШ и командиры рот подсказывали и сами все делали безупречно.
В свою очередь, заместитель командира полка, человек очень опытный и порядочный, сопровождал батальон неотлучно и тоже мне многое подсказывал, очень дельно и без излишнего начальственного тона.
На «первый выстрел» прибыл и заместитель командира дивизии, позже подъехал заместитель командующего армии, генерал-майор. Познакомились. Всё спокойно. Без накачки и замечаний. Занятия шли полным ходом. Всё без срывов. Все довольны.
– Что там у тебя на обед? – прозвучал неожиданный вопрос генерала.
– Не знаю, товарищ генерал.
– Как не знаешь? Должен знать. Кто меню-раскладку подписывал?
– Я подписывал.
– Что, не читал, что там написано?
– Не читал, товарищ генерал, если честно.
– Плохо. Надо и в это вникать. Ты уже не командир роты.
Генерал хорошо знал всё обо мне и поэтому отнесся почти по-отечески.
– Где твой прапор?
– На ПХД батальона.
– Давай позови его сюда.
Я отправил за ним.
Прапорщик спокойно, с чувством собственного достоинства вошел и доложил по всей форме. Было видно, что генерал и прапорщик хорошо уже знают друг друга.
– Что там у тебя, Егорыч, на обед?
– Рассольник, каша перловая с тушенкой, сало, соленья, компот из сухофруктов, хлеб. Генерал поморщился.
– А что, гороха не нашел?
– Так я не знал, что вы сегодня приедете.
– Плохо. Ты такой опытный прапорщик и не мог додуматься, что раз сегодня за вашего комбата новый начальник штаба, да еще только из пехоты пришел, разве я мог не приехать, не посмотреть? А вдруг у вас здесь завал?
– Согласен. Должен был додуматься. Виноват.
– Ладно. Что у вас там, готово?
– Так точно.
– Пошли, комбат, обедать. Пусть тут твой ЗНШ заканчивает, и командиры рот кормят людей.
Личный состав принимал пищу под открытым небом (это было сделано специально – в целях совершенствования полевой выучки солдат и сержантов). Для офицеров батальона была развернута палатка, и в ней накрывались столы.
Я из скромности хотел сесть за отдельный стол, не с генералом, но заместитель командира полка сразу направил меня к столу с генералом.
Генерал определил мне место напротив себя. Замкомдива и замкомандира полка сели напротив друг друга. Было видно, что и этот вопрос отработан до автоматизма.
Солдат-официант быстро поставил на стол хлеб, сало, соленые зеленые помидоры, соленые огурцы, лук. Прапорщик принес из уазика генерала бутылку водки.
– Разливай! Что ты сидишь? Кто тут сегодня хозяин? – спросил меня генерал.
– Понял, – коротко ответил я.
Разлил всем, а себе налил чуть-чуть.
– Не понял. Ты что, тут в аптеке? Почему себя обделил?
Я тут же долил себе, как и всем остальным.
– За победу! – произнес генерал.
Все выпили, начали закусывать. Принесли суп.
– Давай, Тимофеев, под суп, – скомандовал генерал.
– За победу! – скомандовал генерал.
Все выпили. Закусили. Начали есть суп.
– Хороший рассольник. Молодцы.
Рассольник был действительно очень вкусным и густым.
– Рассказывай, Юра, как ты там воевал, – произнес замкомдива.
– Да, я хотел тоже тебя хорошенько расспросить. Мне интересно это услышать именно с точки зрения командира пехотной роты. Понимаешь? – поддержал его генерал.
Я взял паузу. Растерялся.
– Давайте выпьем сначала. Как раз третий, – предложил замкомандира полка.
– Давайте. Всем нам есть кого вспомнить, тех, кто с войны не вернулся, – согласился генерал.
Выпили. Закусили. Эта лаконичность и отсутствие пафоса мне очень понравились. Я съел суп.
– Давай, Юра, начинай потихоньку, не спеши. Расскажи нам, что там и как. Только честно, только правду, какая бы она ни была.
– Если честно рассказывать, может так получиться, что нехорошее скажу о своих командирах. Без этого не получится.
– А ты не стесняйся. Я сам, когда из Афгана вернулся, материл генералов-фронтовиков на чём свет стоит. И сейчас от тех своих слов не откажусь.
– Вы кем и когда были в Афгане, товарищ генерал?
– Комбатом в 1982—84 годах.
– Понял. Начинать надо с Мулино, с анализа того, как здесь всё начиналось. Иначе не будет понимания, почему произошло так, а не по-другому. Опять же, буду говорить с точки зрения командира мотострелковой роты. С точки зрения комбата, все это могло уже видеться иначе.
– Ну все правильно говоришь. Согласен. Начинай, – произнес генерал.
– Первым делом надо было укомплектовать полк всеми офицерами и прапорщиками, и в первую очередь все роты и батареи. Просто укомплектовать. Дать нам пару-тройку дней познакомиться, даже выпить, поговорить. Ну вот, не с того начал. Начинать надо со штатов. Первым делом нужны нормальные штаты. Специальные штаты нужны для такой войны. В батальоне нужен свой штатный разведвзвод, в нем надо иметь четыре БРМ или две БРМ и два БМП – но это уже хуже. В мотострелковой роте нужен четвертый взвод. Каким он должен быть в Чечне, это вопрос. Надо обсуждать.
Принесли второе.
– Наливай теперь поменьше. Тебе еще тут с батальоном заниматься. Правильно говоришь. Очень правильно, – задумчиво произнес генерал.
Выпили. Закусили.
– В мотострелковом батальоне нужен свой комендантский взвод. Могу объяснить для чего. Надо?
– Скажи, – сказал генерал, помрачнев.
– Для того чтобы не отвлекали пехоту и разведчиков для охраны.
– Шикарно жить хочешь, – доброжелательно перебил меня генерал.
– Вот взять такой мелочный вопрос – а кто мне печку топить должен? Кто? Понятно, я сам не топил. Это больше для примера.
– Понятно. Правильно говоришь.
– Ладно. Я понимаю. Недаром говорят, что сколько существуют штаты, столько о них и спорят.
Все рассмеялись.
– То есть первый вопрос – штаты. Второй вопрос – это как комплектовались офицерами и прапорщиками. Надо было создать комиссию или несколько комиссий, через которые прогонять всех отправляемых в Чечню. Кто не хочет ехать, тут же в приказ на увольнение. И чтобы этот приказ на следующий день доводился до всех офицеров и прапорщиков, чтобы сразу все видели, что это не просто так. Только когда все офицеры и прапорщики на своих местах, тогда продолжать комплектование. Далее, привезти всех командиров отделений, наводчиков и механиков. После этого взять паузу на несколько дней хотя бы. Дать командирам возможность поставить сразу всё на свои места, потом пехоту. И самое главное, сразу вводить законы военного времени. Если война, то это война. А как иначе? Ну и в любом случае не комплектовать роты за счёт дисбата. Решение комплектовать наш полк частично за счёт амнистированных из дисбата было фатальным. Далее можно по каждому направлению много чего сказать. Боевые уставы. Мы с грустью вспоминали, что в них написано. Подчеркиваю, для этой войны должны быть другие правила. Техника и вооружение: тут тоже можно только начать, закончить невозможно. Боевая подготовка: нужны конкретные рекомендации, как ее организовать не на полигоне, а там, где мы конкретно стоим. Наш полк очень рано отправили в Чечню, надо было здесь его доводить до ума, готовить. Убрать все эти догмы. Написать нам, офицерам, маленькую брошюру. Разведка: о противнике всегда не знаем ничего. То, что нам доводили, – это политзанятия. Связь: её нет, здесь у меня очень много предложений. Тыловое обеспечение: ту же грузовую машину в каждую роту выделить, а лучше две. Тыловиков всех к ногтю и сажать, сажать, сажать. Снайпера: это совсем отдельный разговор. Техническое обеспечение на уровне батальона: почти ноль, только если сам зампотех толковый, то он лично что-то может сделать. Дисциплина: с неё все начинается. Воспитательная работа наконец, я не понимаю, как она должна была выглядеть. Сами нащупали кое-что, а что-то действенное и конкретное от больших начальников не получали. Тоже пусть бы написали хоть какую-то брошюрку на эту тему. Работа с местным населением. Что это за фигня такая, когда офицеры полков ведут работу с местным населением?! На хер она нам нужна?! Солдатские матери на позициях. Это что? Что это вообще такое? Возможно, повторяюсь. А где прокуроры? Они кто такие? Почему они вообще себя так ведут? У нас военная прокуратура или что это вообще такое? Оборзевшие, зажрались. А почему бы не ввести в полках военную полицию? Где правила поведения военнослужащего в плену? На хер все эти догмы международного гуманитарного прав? Нужны конкретные правила, написанные под Чечню. Минометные батареи батальонов, хорошо, что она есть! Но их надо пересаживать с ГАЗ-66. У меня есть опыт, когда огневой взвод минометной батареи пересадили на БМП. Мне очень понравилось. Командир минометной батареи тоже хвалил этот эксперимент. Ну, если идея с БМП кому-то не понравится, тогда, может быть, на МТЛБ или на худой конец на «Уралы» или «КамАЗы»? Помощник командира батальона по артиллерии. Конечно, хорошо, когда в батальоне есть дополнительный офицер, да еще артиллерист, но я не понял эту должность. Мне кажется, что лучше было бы вместо неё ввести в минометные батареи должность заместителя командира батареи.
Я перевёл дух и продолжил:
– Гранатометный взвод батальона надо усиливать на одно отделение. На этой войне я не понял роль танковой роты, тем более батальонов. Если бы в штате мотострелковой роты был танк или два, было бы лучше, или в штате батальона – танковый взвод, четыре танка, а может, и пять. Вкратце, так.
– Наливай. Правильно все сказал. Кое-что спорно. Начинай, Тимофеев, писать боевой опыт. Создай структуру и пиши. Напиши сначала просто для себя. А потом дай мне почитать, это моя личная просьба к тебе. Обсудим. Интересно. Не дай этому пропасть. За победу!
Выпили.
– Так! Всё! С водкой закончили. Зовите офицеров, пусть идут обедать, – произнес генерал. Прапорщик позвал офицеров. Офицеры зашли, спросили разрешения и начали с большим аппетитом обедать.
Генерал встал и произнес:
– Так! Не вставать. Никому нас с замкомдива не провожать, он тоже уезжает. Все у вас нормально. Занимайтесь.
Замкомандира полка немного спустя тоже уехал.
Ближе к вечеру ко мне подошли ЗНШ и прапорщик, пояснили, что есть сэкономленное топливо, которое на каждом полевом выходе продается, а на вырученные деньги покупается дополнительное питание для всего личного состава, включая офицеров.
Приготовление пищи на полевом выходе осуществлялось самим тылом батальона на ПАК-200М. Все бойцы в один голос говорили, что на полевом выходе кормили гораздо лучше, чем в столовой полка. Причина была проста: в батальоне продукты не воровались. Замполит батальона очень пристально следил за всем, начиная с получения продуктов на продовольственном складе полка и заканчивая закладкой их в котел. Хоть командир взвода обеспечения и был прапорщиком старой формации, который служил в этом полку еще в Чехословакии, тем не менее комбатом вопрос контроля был организован до мелочей. Частенько комбат и сам лично подключался к замполиту, и они вместе контролировали этот процесс. Кроме того, зампотыл полка находил возможность, и на полевой выход выдавался дополнительный паек в виде сахара, сала и хлеба. С другой стороны, у всех бойцов, да и офицеров, в поле всегда разыгрывался нешуточный аппетит. Это известный факт. Мне не хотелось ломать установленный комбатом порядок, и я дал разрешение.
Процесс выглядел так: один из наших топливозаправщиков останавливался недалеко от съезда с московской трассы так, чтобы его было не видно. На трассу выходил переодетый в гражданку солдат (водитель) с табличкой «Зимняя солярка». Останавливались дальнобойщики, солдат им объяснял что и к чему, договаривались. Когда топливо распродавалось, топливозаправщик уезжал в лагерь, а прапорщик на «Урале» ехал в магазин и закупал всё что нужно. По приезду собирались офицеры управления батальона и командиры рот, где прапорщик давал подробный отчет о вырученных и потраченных деньгах.
Прапорщик отчитался. Замполит подтвердил наличие закупленных продуктов. Офицеры согласились.
После этого отчета, когда все остальные разошлись, я спросил у ЗНШ и замполита:
– Честно говоря, я удивлен, что в числе продуктов нет водки.
– Это требование комбата. На полевом выходе у нас сухой закон. Это может себе позволить только комбат, да и то с проверяющими, – сказал замполит.
– Мы выпивать будем в субботу, в обед. Когда вернемся и после завершения парко-хозяйственного дня на оставшиеся деньги купим еды, водки, соберем всех офицеров, прапорщика и подведем итоги. Если деньги останутся, то их поделим поровну между всеми офицерами и прапорщиком, – добавил ЗНШ.
– И что, бывает, что остаются?
– Скорее всего останутся, потому что будет, что ещё и в субботу утром успеть продать, – сказал ЗНШ.
– А в полку знают, чем мы занимаемся?
– Знают, и мы знаем, чем полк занимается. Кто им помогает всё топливо, которое они продают, списывать? На боевой подготовке это не сказывается, вот и хорошо, – ответил ЗНШ.
– И бойцам отлично. И их не обижаем, – добавил замполит.
– А как хорошо офицерам, когда наличные деньги остаются, лишний раз не надо к начфину с вопросом, когда деньги будут, идти, – заключил ЗНШ.
Я полностью был согласен с таким подходом к этому щекотливому делу. Восхитился своему комбату. А мог бы все себе забирать, давать там чуть-чуть кое-кому, и всё! Так нет же, о солдате думает. Я знаю много таких, которые бы сказали: «Что? Солдатам жратву покупать? Вы что, охренели? Их и так тут шикарно кормят! И дополнительный паек даже дают!» Поэтому в батальоне такой порядок. Нет, не только поэтому. Вспомнилась строчка из Дисциплинарного устава Вооруженных Сил, о том, как обеспечивается поддержание высокого уровня воинской дисциплины: «воспитанием… знанием… личной ответственностью…»
И вот начинается самое мною любимое: «…чёткой организацией боевой подготовки и полным охватом ею личного состава».
Да, именно полный охват. Как всё правильно.
Дальше еще больше люблю этот постулат:
«…повседневной требовательностью командиров (начальников) к подчиненным и контролем за их исполнительностью, уважением личного достоинства военнослужащих и постоянной заботой о них, умелым сочетанием и правильным применением мер убеждения, принуждения и общественного воздействия коллектива».
Каждое слово в точку, никакого словоблудия, ни одного лишнего слова.
Именно: повседневной, контроль, уважение, умелое сочетание мер, воздействие через коллектив.
И дальше: «…созданием в воинской части (подразделении) необходимых материально-бытовых условий».
Всё в точку!
Слова Устава не выходили из головы, я продолжал их осмысливать.
Еще совсем недавно я считал, что всё это уже не нужно, что писалось это для какой-то другой армии, мне не знакомой, о которой я слышал, но не видел. А тут я так неожиданно прикоснулся к ней, к этому островку стабильности и порядка.
Да, только всё в комплексе даст такой результат, которого добился мой нынешний комбат. Уважаю. Молодец.
Я успел с ним неплохо познакомиться за ту неделю, что я прибыл из отпуска. Знал о нем не все, но уже многое. Знал, что он из семьи офицера, знал, что его родители живут в Ивановской области, знал, что закончил Челябинское высшее военное танковое командное училище, потом служил в Германии. После Германии служил в Закавказье. Стал там командиром отдельного танкового батальона дивизии, командиром части. Потом служил здесь. Нас сразу объединила нелюбовь к Кавказу. Нам были чужды традиции и нравы народов Кавказа, мы с ним одинаково считали, что произошло большое благо, когда развалился Советский Союз, потому что народы Закавказья получили независимость от нас и, самое главное, мы от них. Он был влюблен в Германию. А я во всю Европу. Он любил Россию, а особенно Поволжье. Я любил Россию, но особенно Калининградскую область. И он, и я были влюблены в армию, но оба мы не хотели возвращения советских порядков с этими марксистско-ленинскими догмами, партийно-политическим маразмом под названием «идеология» и политорганами. Оба переживали за российскую армию и с нетерпением ждали настоящих реформ, потому что понимали, что по сути она всё еще остается той самой советской, причем многое хорошее из нее ушло, а плохое пришло. При всей любви к России комбат был явным германофилом. Слово «орднунг» было для него не просто термином, у комбата на этот счет была целая философия.
От моих мыслей отвлекли командиры рот, которые пришли с докладом.
Ночные занятия были обеспечены великолепным дополнительным питанием: горячий куриный бульон с чесноком, гражданский черный хлеб и каждому по половине кольца самой любимой в войсках краковской колбасы.
За неделю полевого выхода командир полка приезжал дважды. Один раз днем. Всё посмотрел, проверил. Сам поводил танк, пострелял из пушки и спаренного пулемета, из зенитного пулемета, пообедал. Остался доволен и уехал.
Один раз командир полка ночью проверил ночные занятия. Все повторилось, только вместо обеда был очень поздний ужин. Оба раза никакого спиртного не было.
Замкомполка был на полигоне почти неотлучно, помогал делом. Хороший и невредный офицер. Пару раз мы с ним выпили грамм по сто пятьдесят после ночных занятий.
Командирами рот были очень подготовленные офицеры, просто обожавшие своё дело. Каждый из них мог легко командовать всем личным составом батальона, без всяких сомнений. Приняли они меня, как говорят в таких случаях, как родного, а один из них стал лично учить меня водить танк Т-80БВ, пользоваться его вооружением. Я начал осваивать машину с огромным удовольствием и дело продвигалось очень быстро.
Полевой выход прошел просто отлично. Мне не пришлось не то что голос повысить, мне по сути дела не пришлось вообще как-то напрягаться. Я окунулся в атмосферу той армии, в которой когда-то мечтал служить еще мальчишкой. На полигоне все офицеры забыли о невыплаченном денежном довольствии и всех нескончаемых бытовых проблемах. Просто занимались боевой подготовкой, которая была организована как положено, с хорошим питанием и без нервотрепки. После всего того, что я до этого прошёл, мне казалось это невероятным.
Топливо удалось еще сэкономить, и прапорщик съездил, продал излишки.
Суббота. Доложил командиру полка о прибытии и все что положено.
Собрал в штабе батальона совещание офицеров и прапорщиков. Личный состав увели на обед в столовую.
Сначала высказался ЗНШ (он ведь остался за меня, за начальника штаба), следом за ним исполняющий обязанности зампотеха батальона, потом замполит, потом я подвел итог.
Впервые в своей командирской карьере на подобном мероприятии я не высказал ни одного замечания. Я знал, что это неправильно. Но принял именно такое решение. Почему всё время принято ругать командиров рот? Кто это установил? Видимо, я сам еще не вылез из этой шкуры.
Выпили, поговорили, раздали деньги. Сумма была приличной, но мне подтвердили, что всем поровну, мне не больше, чем другим.
Отдельно выпили за конструкторов Т-80, спасибо за то, что сделали его таким прожорливым.
В батальоне ответственным остался исполняющий обязанности зампотеха батальона. В воскресенье ответственным будет замполит батальона. А у меня в понедельник «командирский день», который начинается, с построения командиров батальонов, отдельных рот в пять сорок пять.
Позвонил Алле, и на этой неделе у нее не получается приехать. Ну и ладно. Мне хотелось побыть одному.
В воскресенье утром встал. Съездил на рынок, купил продукты.
На рынке все тот же Кавказ.
Приготовил обед. Скучно. Включил телевизор, а там коммунисты: Анпилов, Зюганов. Опять эта демагогия. Рядом с ними какой-то хор бабок распевает советские песни. Чуть не стошнило. Такое ощущение, что меня измазали дерьмом.
Чем заняться?
Надо обзаводиться семьёй, пришло время. Подумал об Алле, стало на душе хорошо.
