Buch lesen: «Философия, или Тень мудрости. Альтернативное толкование ранней греческой философии»

© Юрий Ротенфельд, 2024

ISBN 978-5-4485-6770-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Выражаю благодарность моим друзьям и коллегам, поддерживающих и разделяющих мои идеи.

Благодарю жену – первую слушательницу, самого строгого критика и самого сильного моего сподвижника и вдохновителя.

Редактор Л. А. Дорожина

Все права защищены.

Первое издание этой книги, датированное 1999 годом, называлось «ЗАПЕЧАТАННАЯ КНИГА. Философия, или тень мудрости. Книга 2. Второе издание оставляет содержание книги неизменным, поскольку я хочу чтобы читатели, переходя от этой к другим моим книгам могли видеть развитие как моих идей, так и моего мышления. Но изменилось название книги. Теперь она называется «ФИЛОСОФИЯ, ИЛИ ТЕНЬ МУДРОСТИ. Альтернативное толкование ранней греческой философии».

I. Зарождение и структура философского мышления

«Все другие науки более необходимы, нежели философия, но лучше – нет ни одной». Аристотель

1. Введение

В первом издании книги, вышедшем незначительным тиражом, мы использовали всего несколько сравнительных понятий. Это соотнесенное, противоположное, ортогональное. Сегодня стало понятным, что их значительно больше. Найти и выстроить их одно за другим в ряд – это значит по-новому взглянуть и на окружающий мир и на саму философию, расширить круг изучаемых ею проблем, сделать наше суждение о мире и человеке более объективным. Получив язык конкретно-всеобщих сравнительных понятий, люди научатся понимать не только природу, но и общество, их единство.

С этих позиций предлагали осмысливать мир философы Древней Греции – мудрецы небольшого древнего народа. Однако, именно эта часть их духовного наследия осталась для науки загадкой. Поэтому, целью данной книги, второе издание которой оставляет неизменным первое издание, является освещение именно этих не замеченных и не понятых идей и взглядов древнегреческих мудрецов. Тогда как ни одно из современных направлений философии не пошло по намеченному древнегреческими учеными пути, т.е. по пути использования сравнительных понятий, превращающих философию в объективную науку.

Книга может быть полезна всем, кто хочет познакомиться с альтернативным толкованием ранних философских учений, кто хочет, наконец, понять, почему современная философия не в состоянии ответить на многие из тех вопросов, которые традиционно считаются ее хлебом и которые всегда волновали мыслящих людей.

Сложившийся в течение многих столетий, а точнее, в течение двух с половиной тысяч лет рассудочный абстрактно-всеобщий способ мышления отделил философию от конкретных наук, превратил ее в мнимую мудрость, в субъективную наукообразную схоластику, хотя и полезную для развития мышления, но неспособную решать многие мировоззренческие проблемы.

На мой взгляд, эти существенные недостатки философии можно устранить, если исходить из того, что осмысливать реальность нужно не вообще, не с субъективных позиций, а исключительно с тех или иных, вполне определенных точек зрения как это, например, имело место в учениях первых греческих мудрецов. Иначе говоря, релятивной действительности, нужна соответствующая философия.

К сожалению, ни более поздняя античная, ни средневековая, ни даже современная философия не сумели с полной ясностью выявить эти «наблюдательные пункты». Отсюда размытость и неопределенность философских мнений, субъективность, а, следовательно, расхождения в их толковании. Отсюда столкновения между философскими направлениями и невозможность добиться взаимопонимания между философами.

В связи с чем, немаловажное значение приобретают следующие вопросы:

– о нахождении разнообразных точек зрения на мир;

– о выявлении сходства или различия между философскими учениями, стоящими на этих гносеологических позициях;

– об отличии собственно философского мышления от всех других его типов.

Приступить к обсуждению и решению этих проблем, на мой взгляд, лучше всего с последнего вопроса.

2. Три типа мышления

Мышление – это творческая способность человека, заключающаяся в сложном отражении сущности предметов и явлений действительности с помощью абстракций. Наиболее простыми единицами мыслительной деятельности, ее формами выступают понятия, благодаря которым строятся другие формы мышления. Понятия фиксируют то общее, что присуще всему классу объектов, независимо от их частных признаков. Поэтому, знание, есть нахождение одинакового, тождественного в чувственных образах и выражение этого одинакового в классификационных (качественных), сравнительных и количественных понятиях, благодаря которым можно осмысливать реальность. Но сами понятия не воспринимаются органами чувств, они только мыслятся. Чувствами воспринимаются только вещи и отношения между ними.

Столкнувшись с многообразием мира, человеческий разум вынужден был разделить его на части, в которых намечались более мелкие участки. Чтобы не заблудиться, нужно было обозначить их словами, с помощью которых в естественном языке разграничивались те или иные качества, закреплялись и накапливались представления о предметах и явлениях природы. Это позволяло сравнивать вещи: отличать или отождествлять их.

Так возникли классификационные или качественные понятия, пользование которыми можно отнести к первому типу мышления. Зародившись на заре человеческого общества, этот тип мышления развивается и по сей день. Языком классификационных понятий пользуются представители различных наук, люди высокой культуры: поэты, писатели, политики.

Принято считать, что глубокие мировоззренческие концепции могут быть выражены на литературном или обычном разговорном языке. Однако это не так: подобно математическому знанию, выражаемому через математические абстракции, философское знание можно передать только посредством философского языка. Поэтому на каком-то этапе развития появляется необходимость в философии, схватывающей единство в различии и различие в единстве. Появляется потребность в мудром слове, в «софии», т.е. в специфическом языке, позволяющем расширить границы познания за счет осмысления структурного многообразия выявленных ранее качеств и обозначения его в слове.

К сожалению, за многовековую свою историю «софия» растеряла не только свой предмет, поделив его между конкретными науками, но и свой язык, делающий мудреца – мудрецом. Речь идет о сравнительных понятиях – специфически философском языке, благодаря которому только и возможно познание структурированности бытия, его процессуальности и самоорганизации.

Проводя сравнения, первые мудрецы отдавали себе отчет в том, что различие вещей, как и их сходство, не абсолютно. В рамках одного и того же качества /например, температуры/ можно было увидеть, например, большую или меньшую степень его интенсивности. Это давало возможность устанавливать исходные структурные отношения, выраженные в понятиях «больше», «меньше», «равно».

Кроме того, их язык был насыщен такими понятиями как «сгущение» и «разрежение», «избыток» и «недостаток», «сходящееся» и «расходящееся», «возникновение» и «уничтожение», «противоположное» и «противоречащее» и др.

Мышление двумя типами понятий: классификационными и сравнительными, которые не исчерпываются приведенными выше понятиями, характерная черта второго типа мышления. На смену любви к слову: эпосу, мифу, литературному творчеству, приходит любовь к мудрому слову – «софия», в понятийный аппарат которой вошел целый ряд сравнительных понятий. Недаром в древности говорили: «все познается в сравнении».

Вместе с тем, в отличие от классификационных понятий, насчитывающих в том или ином языке сотни тысяч, сравнительных понятий совсем немного. А это накладывало свой отпечаток на «софию», поскольку ее предмет принципиально невозможно освоить без широкого спектра сравнительных понятий. Все попытки решить философские проблемы при помощи слов обычного литературного языка, даже если это понятия предельной общности, не привели к удовлетворительному результату. Философия так и не стала наукой. В сущности, она и не могла стать наукой в полном объеме, поскольку научное мышление, помимо качественных и сравнительных понятий, включает в себя бесконечное множество количественных понятий, что определяет третий тип мышления.

Умение сравнивать величины, принимать меньшую из них в качестве единицы измерения, обусловило появление нового класса понятий. Так если в более ранний период счет был ограничен двумя членами, т.е. для сравнения вещей достаточно было только двух понятий: «один» – - – - – - – - – - – «много», то позднее между ними стали появляться и другие числа: «два», «три», «четыре» и т. д. Постепенно складывался числовой ряд, благодаря которому определилась возможность измерять отношение данной величины к однородной величине, взятой в качестве единицы измерения. Именно эти понятия формируют количественный язык науки, который совместно с классификационными (или качественными) и сравнительными понятиями образует язык полнокровной (филометрической) науки, способный охватить содержание ее предметного поля.

Итак, мы рассмотрели три ступени познания, обусловленные использованием трех типов понятий:

– литературное творчество – как любовь к слову (классификационные понятия);

– философское творчество – как любовь к мудрому слову (классификационные и сравнительные понятия);

– научное или можно сказать филометрическое творчество – как любовь к точному слову (классификационные, сравнительные и количественные понятия).

Первая ступень отражает качественное многообразие мира и характеризует недостаточно развитые, описательные науки. Вторая ступень позволяет осмысливать качественное и структурное многообразие вещей и процессов действительности и соответствует теоретическому уровню познания. Тогда как третья ступень дает возможность описывать качественные, структурные и количественные многообразия и характеризует современные точные науки.

Причем, в зависимости от поставленных целей можно использовать преимущественно тот или иной тип понятий. Писатель, например, пользуется в основном классификационными понятиями, тогда как, скажем, физик пытается не только осмыслить качество и структуру исследуемой вещи, но и найти ее точные количественные характеристики.

Что же касается обычного разговорного языка, то он включает в себя в той или иной мере весь понятийный аппарат науки. Вот почему язык – это первичная наука¹.

Каждое время по-своему расчленяет многообразие мира, отражая его в классификационных понятиях. Поэтому и существует различие между языками эпох и народов, что препятствует выражению и восприятию многих мыслей, делает невозможным точный перевод с одного языка на другой. Однако содержание сравнительных и количественных понятий является однозначным для всех, поскольку отражает структурные и количественные отношения такими, какими они являются на самом деле, сообщает истинное знание, предлагает действительный образ мира.

Эти понятия связывают людей, способствуют более глубокому взаимопониманию, так как исходят из одинаковых точек зрения на мир, одинаково делят его на части, правильно отражают соотношение последних. Не будь в языке этих понятий, невозможным было бы никакое серьезное знание. Стало быть, уже в античности человек выработал способность образовывать и такие понятия, которые однообразно расчленяют мир, поэтому между языками существует не только различие, но и много общего.

Причем, если бы люди опирались только на классификационные понятия, с которых собственно и начиналось познание, то они сумели бы выразить только простейшие эмпирические законы. Ибо эти понятия не в состоянии дать точного выражения мысли, а попытка ее уточнения, в свою очередь, привела бы к чрезвычайному усложнению словаря. И хотя эти понятия могут применяться во всех областях знания, ценность полученной с их помощью информации невелика². На основе классификационных понятий можно делать лишь весьма неопределенные предсказания и совершенно невозможен научный и технический прогресс. Кроме того, мир классификационных понятий – это дискретный мир.

Иное дело, когда возникают сравнительные понятия. В этом случае появляется возможность осмысливать и систематизировать не только качественное, но и структурное многообразие мира, т.е. более широкий спектр отношений и процессов действительности, учитывать психические свойства людей, весь спектр их ощущений и чувств. Благодаря этим понятиям можно, например, соотносить ум и глупость людей, их красоту и безобразие, щедрость и скупость и т. п. На основе этих понятий, а точнее, на основе отражаемых ими объективных отношений, можно упорядочить и сам язык, выделяя в лексике однообразные группы слов: синонимы, антонимы и др. В сравнительных понятиях можно отражать континуальность мира, его изменчивость и самоорганизацию.

Наконец, на самых высоких ступенях познания после того, как интенсивность свойств или величины могут быть измерены – возникают количественные или метрические понятия, которые более чем все другие языковые средства учат человека размышлять. Поэтому число и счет играют огромную роль не только в обыденной жизни. Они стали средством ориентации человека в окружающем мире.

3. Исходный «наблюдательный пункт»

Говорят «человек – мера всех вещей», подразумевая под этим, бог знает что. На мой взгляд, все очень просто: относительно температуры нашего тела, мы судим о холодном и горячем. Относительно нашего роста – о высоком и низком, о большом и малом. Другие органы чувств позволяют судить о мягком и твердом, сухом и влажном, гладком и шершавом и тому подобным свойствам в постижении которых естественной системой отсчета становится сам человек. Приблизительно так же оценивают мир и животные.

Но в отличие от последних, человек не останавливается на достигнутом, а стремится вынести систему отсчета за пределы человеческого организма, переходит, таким образом, от субъективной оценки бытия к объективной, делает саму природу – мерой всех вещей. Для этого пришлось ввести представление о неком промежуточном состоянии, понимание которого в первое время не отличалось однозначностью ибо «промежуточное» предполагалось не только между разными степенями интенсивности одного и того же качества или свойства, но и между любыми, даже совершенно различными свойствами. Этому (мифологическому) периоду, видимо, соответствуют представления о кентаврах, грифонах, сиренах и других необычных существах, в образах которых сопрягаются воедино абсолютно не соединимые между собой стороны действительности.

Однако по мере того, как вопрос о промежуточных состояниях, проясняется, уже в мифологии появляются герои, которые уничтожают этих неестественных чудовищ. Персей убивает Медузу, Беллерофонт – Химеру, Тизей – Минотавра и т. п. Мифологическое мировоззрение вытесняется более развитым, признающим существование промежуточных состояний только между противоположными началами.

Все страшные и ранее непонятные силы сосредотачиваются теперь в руках самого Зевса как верховного божества или в руках его ближайшего окружения и осмысляются с промежуточной позиции как отношение противоположностей. Таким образом, уже в мифологии мы находим одну из важнейших точек зрения с позиции которой объясняется весь материальный и духовный мир.

Если раньше Фемида была ужасным законом стихийных и беспорядочных действий, то теперь она богиня права и справедливости, богиня прекрасного человеческого правопорядка. Изображенная с повязкой на глазах и с весами в руках, она символизирует абсолютное беспристрастие, когда дело касается нахождения равных прав, промежуточных положений, свойств, состояний, вещей и т. п.

Детьми Зевса и Фемиды являются Оры – богини времен года и государственного порядка, гармонизирующие своей деятельностью всю природу и человеческую жизнь.

В поэме Гесиода «Теогония» одна из Ор изображается как богиня Правда (Дике), персонифицирующая правосудие, в основе которого лежит поиск равенства, т.е. поиск промежуточного состояния между избытком того или иного свойства и недостатком. Так, благодаря образу весов, стало возможным судить о противоположностях как об «избытке» и «недостатке» относительно строго заданной системы отсчета – промежуточного.

Если раньше мерой всех вещей был сам человек, то теперь стало возможным определять любые противоположности относительно ориентиров, лежащих вне человеческого организма. И хотя за всем этим продолжала наблюдать мифическая богиня с весами в руках, тем не менее, исследование противоположных начал вступило в новую фазу.

Первобытное мышление, находясь в неразрывной связи с языком, было уже невозможно без обобщений, без стремления во всем найти такие объективные закономерности, которым подчиняются как те или иные частные явления, так и более широкие и более удаленные от человека области действительности. А это возможно только с определенных позиций, например, с точки зрения промежуточного.

Появление весов и других средств и единиц измерения показало, что противоположности могут быть только однокачественными объектами как избыток и недостаток относительно промежуточной степени этого же качества, того общего положения, которое связывает противоположные стороны воедино и отождествляет их. Поистине это была та наблюдательная позиция, которая на сотни лет определила содержание античного мировоззрения. Это был тот образец, с которым сверяли все: будь то устройство космоса или проявление некоторых частных закономерностей природы, вопросы этики или правосудия. Величественнейшая из богинь – богиня справедливости и ничтожнейший из людей – разбойник Прокруст в своих действиях в одинаковой мере руководствовались этой точкой зрения, ибо каждый вершил свой суд относительно того или иного строго заданного промежуточного состояния.

Что касается богини справедливости, то ее точка зрения, видимо, известна всем. Богиня становится на середину как бы не равно поделенного отрезка и выделяет с одной стороны «избыток» относительно занятой позиции, с другой – «недостаток», которые определяют положение весов в ее руках. Следующий шаг заключается в изъятии избытка и в компенсации им недостатка – весы приходят в равновесие, а справедливость – торжествует.

Однако не все помнят миф о разбойнике Прокрусте, подстерегавшем путников на дороге. Желая надругаться над людьми, он изготовил ложе, на которое укладывал свою очередную жертву. Если к нему в руки попадался невысокий ростом человек, то Прокруст бил его молотом, чтобы растянуть его тело под размер ложа. Если попадался высокий ростом – отпиливал те части тела, которые в него не помещались. Отсюда возникло выражение: «прокрустово ложе» – искусственная мерка, не соответствующая действительному положению вещей, их сущности.

Следует отметить, что промежуточное не являлось в античности единственной гносеологической позицией, – были найдены и другие точки зрения на мир. А это свидетельствует о том, что, научившись вырабатывать соответствующий действительности взгляд на природу и человека, греческая мифология подходила к своему самоотрицанию.

4. У истоков мировоззрения

В данном разделе, речь пойдет о древнегреческой философии, различные направления которой, оставили нам образцы построения теоретической картины мира. Причем, не только предшествующее мифологическое, но и последующее за ним философское осмысление реальности было попыткой выявить исходные принципы мирового устройства, первые причины, определяющие его развитие. Но в отличие от мифологической картины, строящейся в основном по законам воображения, новое воззрение на природу опиралось на разум. И это не случайно, поскольку философия зарождается не только из мифологии. На ее появление наложила свой отпечаток античная наука, возникновение которой на Ближнем Востоке, в Вавилонии и Египте отмечается уже в IV тысячелетии до н. э. К тому же времени относится изобретение письменности, которая по сравнению с устной речью принесла не только новые возможности передачи знания, но и способствовала бурному развитию самого мышления.

Философия как специфический способ осмысления реальности возникает лишь в VII – VI вв. до н. э. А это свидетельствует, что процесс отделения философии от мифологии, литературы и от практических знаний растягивается на многие столетия. Чтобы стать философским, мышление должно было переориентироваться с мифотворчества и освоения той или иной сравнительно узкой сферы действительности к осмыслению структурированности всего мироздания. Только на этой основе становится возможным возникновение философии как системно-рационализированного, плюралистического мировоззрения, включающего в себя огромное множество самых разных подходов.

Поэтому одной из главнейших проблем, проходящих через всю историю философии и включающей в себя все другие проблемы познания, является осмысление перемен, происходящих в самом способе философствования, обусловленном выбором исходных гносеологических ориентиров, исходных точек зрения.

При этом изучающим философию надо иметь в виду, что речь идет о первых философских работах, которые, как известно почти не сохранились. Все труды первого, досократовского, периода погибли. От них остались лишь небольшие фрагменты, которые приводятся в сочинениях более поздних авторов, «доксографов», т.е. «описывателей мнений» философов. Не сохранилось также большинство источников второго, классического периода античной философии. Исключение составляют труды Платона и Аристотеля. Почти та же картина имеет место и в третьем, эллинистическом, и четвертом, римском периодах. Таким образом, большая часть информации получена нами не из первых рук. В ней много модернизаций, противоречий, явных ошибок. Не исключают ошибок и искажений труды Платона и Аристотеля, которые не всегда правильно понимали своих предшественников, и как следствие, часто подгоняли историко-философский материал к своим концепциям. Кроме того, надо учитывать, что со временем меняется смысл самих терминов.

В этих условиях становится понятным, что на нашем сегодняшнем языке невозможно выразить прошлое знание. В связи с чем, возникает сомнение, насколько действительное содержание античной философии соответствует ее общепринятому, современному пониманию и изложению. А это накладывает на исследователя одно очень важное требование, а именно: обязанность воссоздать старый язык, старое мышление. К сожалению, в своих работах философы не говорят о том, как они мыслят. Кроме того, в их текстах всегда имеются и не высказанные мысли, подобно тому, как в современном знании неявно присутствует знание прошлых эпох. Это значит, что, рассматривая историю философских учений, мы постоянно должны иметь дело и с мыслями, присутствующими в тексте, но по тем или иным причинам не зафиксированными в нем. Мы постоянно должны иметь их в виду, т.е. следовать скорее не текстуальному содержанию источника, а выражаемой в нем идее, а для этого необходимо прочувствовать античное мышление.

Причем, последовательность философских учений должна раскрывать перед нами последовательность возникновения языковых средств, которые и отражают закон развития мышления. Я имею в виду тот интегральный закон, который позволит оценить и сравнить между собой мышление отдельных людей, философских школ, научных направлений, эпох. Закон, который превращает философию в науку, в целостный исторический процесс.

Сейчас я не буду перечислять все сравнительные понятия, имевшие хождение в древнегреческой философии. Остановлюсь лишь на отношении «больше» и «меньше», которые в учении Аристотеля называются соотнесенными понятиями, поскольку под большим, например, понимается «большее по отношению к меньшему, а под меньшим – меньшее по отношению к большему». Поэтому соотнесенные стороны всегда находятся вместе, так как вне отношения друг к другу они не имеют смысла.

Но эту же самую реальность можно рассматривать не только с позиции ее начала или конца, но и с промежуточной точки зрения, как отношение противоположностей. Выходит, что рассматривая реальность с одной точки зрения мы говорим о соотнесенном, тогда как с другой – о противоположном. Например, если рассматривать друг относительно друга разницу температур на концах металлического стержня – можно говорить о горячем и холодном как о соотнесенных понятиях. Но если рассматривать это же отношение с точки зрения промежуточного – то речь пойдет не о соотнесенном, а о противоположностях. Выходит, что в одном случае горячее и холодное это соотнесенные понятия, тогда как в другом – противоположные. Причем, в античное время не все сравнительные понятия имели одинаковый статус. Приоритет получило осмысление реальности с промежуточных позиций как отношение противоположностей и нашедшее свое воплощение в образе Дике, персонифицирующей образ весов.

Создание первых не мифологических, физических картин мира еще больше укрепило и расширило статус противоположностей. Природа, состоящая теперь из обыкновенных материальных стихий (земля, вода, воздух, огонь), подчиняется не демоническим силам, а некоторым научным законам. Это позволяло четко отразить существование мира как единого целого, упорядоченного, гармоничного и доступного пониманию человеческим разумом. При этом для объяснения и передачи своих наблюдений и знаний о мире античная наука активно пользовалась огромным множеством классификационных и количественных понятий. Пользовалась она и сравнительными понятиями. Их, правда, было совсем немного, но именно они становятся основой античного мировоззрения, поскольку определяются выбором точки зрения.

Стремление понять сущность природы, космоса, всего мироздания с каких-то общих позиций было одной из важнейших особенностей античного мировоззрения. В этом смысле между философией и мифологией было много общего. Как и мифология, философия представляет собой способ понимания мира. Но если в мифологии мысль выражалась в конкретно эмоциональных, поэтических образах, то философия принимала на себя функцию рационально-понятийного выражения и теоретического обоснования мира. Если мифология повествовала о том, кто этот мир породил, то философия задавалась вопросом, каким образом и из чего все возникло.

Поэтому, при изучении античности следует иметь в виду, что в мифологии и философии отношение противоположностей понимается одинаково, а именно, как отношение между «избытком» и «недостатком» того или иного свойства или субстрата относительно строго заданного промежуточного состояния – той точки отсчета, с позиции которой членится и упорядочивается мир. Ибо выбор ракурса или точки зрения, с которой человек осмысливает реальность, является самым важным элементом философской системы, как и вообще любого знания, ибо именно в нем сосредоточен первоначальный акт мышления³

Читатель, не сумевший понять исходных сравнительных понятий, не сумеет прочувствовать развитие античной мысли, не сумеет понять и замысел автора этих строк. Поэтому ему рекомендуется еще раз осмыслить отношение двух сравнительных понятий: «соотнесенного» и «противоположного».