Ты умрешь красивой

Все имена и события вымышлены, совпадения – случайны, а мнения персонажей не имеют ничего общего с авторским, лишь характеризуют их как личностей.

© Лист Ю., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

– Беги! – он с силой толкнул Веру в спину так, что она сразу же упала.

Один из пинчеров вцепился зубами в широкий металлический обруч на руке. Вера завизжала и стала стряхивать с себя собаку, попыталась подняться, но упала вновь, пока не догадалась подхватить тяжелое платье руками и приподнять его.

Перед ней светлела арочная дверь, низкая, словно из сказки про Алису. Пытаясь прошмыгнуть в нее, Вера со всего размаху ударилась об косяк скулой. Она не замечала, как ее вело и качало. Искры фонтаном посыпалась из глаз.

Обнаружив себя лежащей на каменном полу, она заставила себя подняться. Лай собак оглушал, страшные пасти мелькали перед глазами, рвали платье. Преодолев ползком метр, она угодила руками в расщелину между полом и решеткой, что-то вроде отдушины или старинного дренажного канала. Перед ней высилась резная металлическая ограда, а дальше – темные очертания парка Тюильри и огни Парижа в дымке. Кисти рук, увязшие в переплетениях металлических прутьев, никак было не вытащить. Сквозь наркотическое онемение пробивались пронизывающие спазмы боли, железо рвало кожу, едва она предпринимала попытку высвободиться. Удалось вытащить одну руку, вторая застряла намертво. Пинчеры лязгали пастями прямо у ее глаз, до лица долетала их зловонная слюна. Наконец с кровью выдернув вторую руку, она вцепилась красными от крови пальцами в ограду.

К счастью, та оказалась совершенно не высокой. Подтянув себя, Вера встала ногами на край решетки дренажного канала и перелезла через торчавшие колья металлического ограждения. Слышно было, как с треском рвалась парча ее красивого, в стиле королевы Марго, платья. Сделав пару шагов, она рухнула в песок. Перед глазами распахнулось подсвеченное огнями города и покрытое облаками белесо-индиговое небо, тяжелым надгробным камнем нависла убегающая вдаль стена одного из крыльев Лувра.

Она была в Лувре!

Собаки продолжали наскакивать. Она перевернулась на колени, поднялась и помчалась прочь. Тяжелое платье и украшения давили к земле. Песок кончился, начался газон. Влажная трава приятно холодила горящие ступни. Впереди сияло, как Вифлеемская звезда, чертово колесо. Только бы добраться до него, найти кого-нибудь. Где Эмиль? Где его полицейская команда? Вокруг никого. Никого!

Она пыталась кричать, но выходило одно сипение.

Вдруг она заметила человека, отделившегося от куста и решительно идущего прямо к ней. В страхе Вера споткнулась и упала на четвереньки, – ей не пришло в голову, что это кто-то из своих. Она начала отползать, то поднимая глаза к заветному колесу, то бросая взгляды за спину, на преследующую ее фигуру. Через минуту она уже бежала что есть мочи. Но куда бы ни поворачивала, фигура не отставала, оставалась в десяти шагах от нее. Она сводила с ума, казалось, ее преследует собственная тень или отошедшая от тела чья-то душа. Голову стискивал обруч, дважды она пыталась его снять, но фигура начинала приближаться, приходилось вновь бежать…

В конце концов, человек ее настиг. Она увидела, что у того вместо лица тряпичная маска. Он безэмоционально схватил ее за ногу, подтянул к себе, оседлал и сжал коленями. Вера сипло кричала, отбивалась, но тот нетерпеливо шикнул.

– Я сниму реквизит. И вызову вам такси, – глухо проронил он и принялся откручивать с помощью отвертки обруч на голове. Потом снял с рук браслеты, перевернул на живот и долго возился с винтиками на корсете.

Вера покорно ожидала, надеясь, что все скоро закончится. Но тут он стал рвать на ней платье…

Глава 1. Интервью

Сияло солнце, по брусчатке ползли длинные тени от зданий. Вера поставила телефон на широкий выступ стены пятиэтажного каменного османовского^[1] дома с высоким цокольным этажом и мансардной крышей, включила фронтальную камеру и отошла на несколько шагов, подняв зачарованный взгляд к небу. Стена местами залита многолетними парижскими дождями, камень выцвел за полтора века, приобретя оттенок, теряющийся между охрой, серым и персиковым. Весь цокольный этаж занимали разноцветные лавки и кофейни.

Она покружилась вокруг своей оси, сделала неуверенный шаг влево, покачнулась, рисуясь черными ботинками, из-под которых выглядывали желтые носочки, крутанулась еще, заставляя белое платье в мелкий цветочек играть мягкими волнами, поправила воротник черной косухи, кокетливо заложила прядку русых волос до плеч за ухо. И, прикусив губу, отправила камере томный взгляд. Узкая улица была почти пуста в ранний утренний час, только пронесся на велосипеде парень в галстуке и черном деловом костюме да на углу на картонке спал бомж.

Вволю покрутившись перед камерой, Вера вернулась к телефону, нажала на красную кнопку «конец записи» и тут же с ярым энтузиазмом, присущим всем блогерам, принялась за оформление сторис.

Эх, черт, в кадр попал угол ее черного неказистого чемодана, – на новый жалко денег, – а наклейки на нем не держались, чтобы скрыть потрепанный вид. Да и мусор вдоль тротуаров несколько снижал планку «романтического» Парижа. Воспользоваться фильтром? Тогда цвет платья потускнеет, а ее золотистые волосы сольются с белизной кожи. Вера нахмурила лоб и подписала: «Париж без фильтров. Утро среды какого-то там сентября. В этом городе, где праздник всегда с тобой, не знаешь точно, который сейчас день, который год. Может, это шестидесятые? А может, и ревущие двадцатые? А что за погода! В Питере дожди и ледяной ветер, а здесь все еще лето и ни одного желтого листочка на деревьях». Текста оказалось слишком много, зато за ним можно спрятать неприглядный чемодан и часть мусора. Довольная собой, Вера нажала «отправить» и повернула за угол на улицу Л’Эшикье, где располагалось бюро сыскного агентства Эмиля Герши – частного сыщика, пригласившего ее в качестве специалиста по детской психологии.

Вера отучилась в Санкт-Петербургском государственном университете, окончила кучу курсов по семейному консультированию и год проработала детским психологом.

Но рутина быстро наскучила. В эпоху возможностей разбегались глаза.

Упаковав все свои корочки, Вера решила расширять аудиторию в блоге лайфстайлом^[2]. Пока училась, вела блог по французскому языку, но забросила его после получения диплома. Сколько Вера себя помнила, ее всегда швыряло от увлечения к увлечению. От гимнастики до пианино в детстве, от написания стихов до скетчинга в юности. Каждое хобби она все же доводила до довольно хорошего результата под пристальным взглядом любимой бабушки. Но чем старше становилась, тем труднее было себя найти…

До поездки ее занимала фотография урбанистических пейзажей Питера, старых парадных, заброшенных усадьб. Полгода она прожила на съемной квартире Старого фонда, превратив помещения с обсыпавшейся лепниной и пересушенным паркетом в маленький рай хипстера, собрав в ней немыслимое количество вещей и вещичек с уделки и украсив огромным количеством комнатных растений. Однако кризис идентичности настиг и в питерском раю – она вернулась к родителям, где ее накрыло черной депрессией.

Но жизнь растасовывает метафорические карты по-своему. Вера и думать не могла, что ее блог с десятью тысячами подписчиками заметят во Франции! Да еще в сыскном агентстве с импозантным основателем, загадочным, как Декстер или тот кудрявый красавчик из «Ганнибала», который все время терзался видениями.

Предвкушая интересное приключение, она остановилась на углу улиц Л’Эшикье и Фобур-Пуассоньер, рядом с кафетерием «Ботеко» и позвонила в домофон, нажав на кнопку под фамилией «Герши». По телу пробежала дрожь. Дороги назад нет. Работа хорошо оплачивалась, хоть виза была почему-то туристической, а авиабилет ей и вовсе прислали не по имейлу даже, а в черном в золотую крапинку конверте. В нем же лежала зарплата на полгода вперед наличными. Да и почему им пришло в голову приглашать психолога из России? Может, так дешевле? Все выглядело довольно подозрительно.

Но!

Вера ни за что не согласилась бы все бросить и полететь во Францию, если бы не знала Эмиля Герши по многочисленным статьям. А иные были точно комикс с продолжением. Про агентство писали во многих французских интернет-изданиях, на которые она была подписана, чтобы не забыть язык.

Сын богатых виноделов открыл сыскное агентство, занимаясь также созданием профилей на основе метапрограмм для разных коммерческих компаний и для HR-менеджеров и анализом цифрового контента. Он играл в таинственную личность и никогда не попадался папарацци. На фото всегда оставался лишь его черный силуэт в капюшоне, как у Бэнкси^[3], или в гоночном костюме со шлемом. Он был что-то вроде Тинтина, только вместо пса – мотоцикл. Злые газетчики, которые не могли поймать лицо сыщика, старались выставить его в самом неприглядном свете. Но среди множества потешных неудач, о которых более всего любили сообщать «Ле Монд» и коммунистическая «Юманите», были и победы – в прошлом году он отыскал у кого-то в подвале потерянное в Первую мировую войну полотно Брейгеля, а еще раньше вычислил психиатра, который заставлял одиноких пожилых пациентов переписывать на себя все имущество. Оба эти дела были довольно громкими.

Домофон зашуршал. По ту сторону аппарата что-то невнятно пробурчали. Вера ощутила еще большую дрожь – а вдруг она не сможет понять акцент своего патрона? Вроде язык не забылся, в аэропорту и по дороге сюда ее все прекрасно понимали и, кажется (нет, совершенно точно!), принимали за француженку. Замок в двери парадной щелкнул – оставалось подняться на второй этаж.

Тяжелую дубовую дверь апартаментов-офиса ей открыл улыбающийся светловолосый кудрявый дядечка в сером, отливающем сталью деловом костюме без галстука, протянул руку и назвался… месье Герши.

Сердце Веры упало вместе с улыбкой. Она-то размечталась, надеясь встретить Декстера или хотя бы Голдберга из сериала «Ты». А тут… какой-то Пьер Ришар или Дэни Бун под полтинник, от которого за километр пахло дорогим парфюмом и дешевой французской комедией с рейтингом около пяти. Он не выглядел, как секретарь… Неужели это и есть знаменитый Эмиль Герши? Чертовы газеты! Силуэт в черном, мотоцикл – все это было только ради хайпа?

Месье Герши в присутствии русской девушки принялся страшно смущаться, размахивал руками, кривлялся, как Луи де Фюнес, говорил очень быстро, заставляя Веру напрягаться изо всех сил, чтобы ухватить хоть пару-тройку слов из предложения и понять, о чем речь. Он подлетел к объемному резному столу по виду века восемнадцатого, заваленному бумагами, стал что-то искать и на время умолк.

Вера наконец перевела дух и огляделась. Ее провели узким коридором, как в фильме Бертолуччи с Евой Грин, в просторный кабинет-эркер в три окна, с дверью на балкон. Бежевые обои и белая лепнина, светло-зеленые креслица, репродукции импрессионистов на стенах. Торшер у стола, выкрашенные в белый батареи. И, конечно же, резной балкончик с кованым ограждением. Вид из окон был на перспективу улицы Фобур-Пуассоньер, такую типично парижскую, что сердце Веры вновь воспряло и забилось быстрее. Ах, город мечты! Как такое возможно, что она будет здесь жить?

– Вот, наконец, нашел, – прервал ее месье Герши. – Но отправиться нужно немедленно. Прямо сейчас. Иначе все, беда.

Вера с трудом оторвала взгляд от бесконечной волны черепиц, труб и шапок зеленых платанов.

– Прямо сейчас? – Она невольно посмотрела на свой чемодан, который укоризненно выпростал длинную ручку, будто сообщая: я все еще здесь. – Я ведь только с самолета…

– Все понимаю, но время не ждет. Именно сейчас социальный работник готов пойти с нами на контакт.

Вера захлопала глазами, совершенно ничего не понимая.

– Ну я же объяснил! – развел руками француз. В глазах недоумение, а на губах эта странная, дурацкая улыбочка во все тридцать два отбеленных зуба. Он сунул ей в руки пластмассовую зеленую папку. – Мальчика нужно допросить, соцработник согласился быть в школе в девять утра. Уже без десяти. Я вызову вам такси. – Он спохватился, достал из кармана брюк четвертый айфон, щурясь и отводя экран подальше, как при дальнозоркости, стал тыкать в него пальцами.

Буквально через несколько минут в открытые окна влетел свист шин о брусчатку – за рулем подлетевшей машины был как минимум Сами Насери, не иначе, подумалось ошарашенной Вере, которой пришлось подхватить чемодан и вслед за месье Герши бежать обратно ко входной двери по узкому г-образному коридору.

– Не забудьте: лицей Генриха IV, – прокричал он, едва не выталкивая Веру на лестничную площадку. – А впрочем, таксист знает, куда везти, я указал локацию в приложении.

Дверь захлопнулась.

Вера уставилась на свои ноги и кафельный пол с зелеными, черными и кремовыми квадратиками. Ее мозг стал усиленно работать, выхватывая смысл из всего того, что говорил этот высокий блондин в сером костюме. Впрочем, ботинок у него было два, и оба не черные, не коричневые, а желтые. Больше всего расстроило, что ее ожидания насчет начальника были явно завышены.

Сидя в новеньком «Мерседес-Бенц» – в Париже такси сплошь иномарки с шапочкой-индикатором «Такси Паризьен» – она просматривала фотографии, распечатки документов и ничего не понимала. Тьерри Роллен – так звали ученика четырнадцати лет, которого она должна была опросить. Но о чем? Что с ним произошло? Что он сделал? Или это невинная жертва какого-то зловещего преступления?

Вдруг вспомнилась статья из прошлогоднего сентябрьского выпуска «Юманите» – случай, в котором фигурировал лицей Генриха IV. Пропал ученик, что-то связанное с черной магией, сатанизмом: то ли мальчик увлекался древними артефактами, то ли его похитили духи Лувра. Второе, конечно, вряд ли, но кто знает. На ум не к месту пришел фильм про зомби в Париже. Вера пожала плечами. Жалкая, как муха, мысль о том, что за окошком такси сейчас проносится утренний Париж – восхитительный, подернутый рассветной дымкой, прожужжала над ухом и умолкла. Работа не ждет! Она снова опустила глаза к папке.

Итак, в начале сентября прошлого года при странных обстоятельствах пропал ученик из знаменитого лицея Генриха IV. Мальчишка увлекался черной магией в компании трех таких же желторотых романтиков. В газетах кричали о похищении членами сатанинской секты. Но ничего конкретного – полиция держала дело в стороне от журналистов. В августе этого года похищен второй ребенок. Прикреплены табели с оценками. Первый мальчик – круглый отличник, двое других имели весьма средние для сего лицея результаты. Почтенное старинное заведение славилось тем, что принимало учеников лишь по способностям, поэтому в его стенах можно было встретить детей не только из богатых семей, но и из не слишком благополучных и даже из семей беженцев.

Взгляд Веры, листавшей досье, задержался на фотографии комнаты первого из пропавших, отличника. Стены сплошь увешаны изображениями перевернутых пентаграмм, рогатых существ, клыкастых и хвостатых демонов.

Она уронила руки.

– Ну о чем я должна, по-вашему, спрашивать? – всхлипнула Вера по-русски, судорожно листая бумаги. Дело требовало двух или трех часов внимательного изучения! Таксист не услышал ее отчаянного вопля, по крайней мере, он и ухом не повел. Мишина остановилась у высокого готического здания церкви Сент-Этьен-дю-Мон. Вера улыбнулась, вспомнив, как незадачливый герой фильма Вуди Аллена перенесся во времена Фицджеральда и Хемингуэя со ступеней этой каменной красавицы^[4]. Но таксист, увидев, что пассажирка прилипла носом к окну с другой стороны машины, окликнул ее и показал на противоположное окошко большим пальцем – мол, вам сюда. Вера отстегнула по счетчику целых восемь евро (это за пару-то кварталов?!) и вылезла на тротуар.

Налево пойдешь – появится возможность провалиться во временную щель и повстречать автора «Великого Гэтсби», направо – старый лицей из «Бума»^[5]. И слуги дьявола, сатанисты. А может, масоны!

Перейдя дорогу, Вера зажала папку под мышкой, крепко держа ручку чемодана, который неистово грохотал колесиками по старинной брусчатке, и устремилась к трехэтажному охрового цвета зданию с ярко-алой дверью, над которой большими буквами сообщалось, что здесь расположен Лицей Генриха IV. Хм, только цвет двери не зеленый больше… В «Буме» был зеленый.

Среди бумаг Вера отыскала разрешение на беседу с Тьерри Ролленом, выданное ювенальным судьей агентству Эмиля Герши. Ее проводили через небольшой, аккуратный дворик, усаженный кустами, в центре которого высилась пара каменных скульптур, через галерею, мимо круглой лестницы (привет, «Бум», надо бы пересмотреть) в пустующую после завтрака столовую. Переступив порог, Вера едва не ахнула – деревянные панели, старинные потемневшие зеркала, высокий потолок с богатой лепниной и… неуютные лампы дневного света. Это была знаменитая кунсткамера, принадлежавшая ранее аббатству Святой Женевьевы. Вера видела фотографии хранившихся здесь антикварных редкостей. Коллекцию убрали, теперь в этих стенах стояли три ряда обеденных столов, а чуть дальше прилавки с еще пустыми подносами.

Мальчишка сидел в центре – лохматые, пшеничные с рыжинкой волосы, недовольное выражение лица, подпертая рукой щека и неизменный смартфон, в который он вперил немигающий взгляд. Этакий осовремененный герой из фильмов Трюффо^[6], вроде «400 ударов» или «Антуан и Колетт». Через ряд за соседним столом – точнее, поверх него – восседал соцработник. Волосы черными иглами торчали в стороны, в ушах черные серьги-тоннели, облачен в мятый деловой костюм, под пиджаком футболка с изображением какой-то анимешной каракули. Закинув лодыжку на колено, он скролил ленту одной из соцсетей и даже головы не поднял.

Ни тот, ни другой и не пошевелились, ни когда она, слегка покашляв, сделала пару шагов и поздоровалась, ни даже когда долго и с комическим шумом заталкивала чемодан между столов – от деревянных панелей отскакивало приличное эхо. Сидели в телефонах, как зомби.

Справившись с чемоданом, Вера решилась.

– Здравствуйте, – еще раз проронила она по-французски и кашлянула. Ноль внимания, кило презрения.

Какая невежливость, в конце концов! Вера почувствовала поднимающееся из глубины пустого желудка недовольство. Ела она последний раз в самолете: сухой сэндвич и крошечный стаканчик кофе можно и не считать за завтрак. Поджав губы, она подхватила за спинку стул и перенесла его к столу, за которым скучал мальчик.

– Привет, Антуан Дуанель, – сказала она, громко опустив перед ним папку.

Соцработник чуть дернул головой, недоуменно глянув на Веру из-под тяжелых темных век и упавшей на глаза челки. Ну неужели ее заметили! Парня, видимо, удивило обращение, прозвучавшее из уст незнакомки.

– Вы поклонник французской новой волны? – задала она вопрос в воздух.

Тот не ответил, вновь опустив глаза к экрану.

Мальчишка же нахмурился еще больше, отодвинувшись от Веры, как от уличной кошки, просящей кусок колбасы, и продолжил тыкать пальцем в телефон. Вера вытянула шею. Где он там сидит? Тик-ток? Википедия?! Краем глаза она успела зацепить, что недоросль читает какую-то статью. Но он тотчас отгородился от нее локтем.

– Прости, я, кажется, неудачно пошутила. – Вера сцепила пальцы поверх бумаг.

– Да не, ниче, – отозвался мальчишка, как будто со вздохом облегчения. И вдруг добавил: – Я тоже люблю фильмы Трюффо.

– Как неожиданно…

– В моем возрасте? – приподнял бровь мальчишка.

– Ну да, сейчас редко встретишь фаната новой волны, да и старых фильмов вообще. Что там нынче в моде? «Очень странные дела» или «Голодные игры»…

– Руки прочь от «Очень странных дел».

Вера подняла ладони, словно говоря, что не осуждает вкусы мальчика.

– Меня зовут Вера Максимова, можно Вера.

– Русская?

– Да, – смущенно покраснела девушка. Мальчишку это, казалось, расположило.

– А говоришь с парижским акцентом.

– Я читаю много газет и общаюсь на «Тандеме» только с парижанами. Всю свою сознательную жизнь хотела сюда переехать! – Вера позволила себе мечтательную улыбку и даже опустила подбородок на кулачок. – Моя бабушка – преподаватель французского, мама – тоже, иногда я даю уроки французского в прямых эфирах Инстаграма. Даже выпустила пару гайдов для начинающих.

Она тотчас выпрямилась, поняв, что говорит лишнее.

– Слушай, я прилетела только сегодня утром и позавтракать не успела, голова совершенно не соображает. Может, введешь меня в курс дела? Ничего вообще не успела понять, даже прочесть все эти бумаги не было времени.

– Ну, меня зовут Тьерри Роллен. И я последний, за кем должен прийти… он.

– Кто «он»? – Вера чуть поджала губы. Ей не понравилось, что мальчик состряпал загадочное выражение лица, а в глазах блеснуло детское: «Буду сейчас врать, много. Приготовьтесь!»

– Жан Живодер. Ты разве не знаешь легенды? Он же Красный человек, он же Призрак Тюильри… Ну конечно, откуда тебе знать, ты только что приехала!

– Впервые слышу. Расскажешь?

Он чуть нагнулся вперед и протянул через стол свой телефон. На экране был скриншот обложки какой-то книги.

– Это Доминик Леброн. Разные легенды города, про привидения и все такое. Он думал, что просто историческую сказку рассказал, хотя ведь собрал порядочно материла всякого. Но Жана Живодера можно вызвать!

– Э-э, вызвать? Как Пиковую Даму? – дернула уголком рта Вера.

– Что? – не понял французский мальчик.

– У нас в России обычно вызывают Пиковую Даму в летних лагерях, ночью. Собираются в круг, произносят дурацкие заклинания. А еще можно чертика-матерщинника вызвать.

Мальчишка откинулся на спинку стула с кислой миной и поцокал языком.

– Вовсе не дурацкие, нет. Я на барахолке купил страницы из книги шестнадцатого века. По магии. По черной магии! Книга астролога Космы Рюжери. Ему Жан Живодер явился впервые, – и Тьерри поднял палец, точно был знатоком игры «Что? Где? Когда?».

– Неужели прямо шестнадцатого века? Ты делал экспертизу? – Вера успела не допустить на лице недоверчивой гримасы, сведя брови на переносице. Но Тьерри надулся.

– Антиквару лгать незачем. Он же тогда потеряет авторитет и всех своих клиентов. Если сказал – шестнадцатый, значит шестнадцатый. Кроме того, это ведь не книга, а только несколько страниц.

– А они все еще у тебя?

– Нет, конечно! Я их сжег. Выучил текст наизусть и сжег. Жан Живодер помогал Наполеону Бонапарту стать императором, но тот, когда перестал его слушать, тут же проиграл вам, то есть русским. Он говорил Наполеону: притормози, не ходи на Россию, потеряешь все. Но Бонапарт был непреклонен.

– Хм, черт. – Вера озадаченно качнула головой. – Я ничего такого в жизни не слышала. Ну, то есть, про Наполеона, конечно, знаю… Кто это вообще такой – Жан Живодер? Почему Живодер?

– Он работал на скотобойне.

– А как стал советником Наполеона? При чем тут шестнадцатый век?

– То есть ты совершенно ничего не слышала о Красном человеке из сада Тюильри?

– Нет.

– А про Екатерину Медичи слышала?

– О, про нее много чего знаю – всего Дюма в детстве перечитала.

Тьерри хихикнул – непонятно, то ли в восхищении, то ли испытывая презрение.

– Королева приказала убить Живодера. Живодер – это кличка, но фамилия его никому не известна, кроме меня.

– Оу. – Вера понимающе свела брови, ощутив, как свело желудок от голода. Ужасно хотелось кофе и воздушного круассана, а не вот это вот все! Но работа, ее новая работа в городе мечты – безжалостна с первых же минут. – А мне ты скажешь его настоящее имя?

– Нет, этого нельзя делать. Итак уже… порядочно мы натворили. Я теперь не знаю, где Стефан… Еще и Адриен пропал. Это ты потому приехала, что мой папа нанял детектива, а детектив нанял тебя, как детского психолога?

– Ух! Ты, оказывается, все знаешь.

– Я все знаю, – серьезно кивнул Тьерри. – Адриена и Стефана утащил дух этого Живодера. Мы его разозлили, пробудили, так сказать… С 1871 года он ушел в спячку, а теперь опять ходит по городу.

– Ходит по городу? Его кто-нибудь видел, кроме вас троих?

Тьерри недоуменно выкатил глаза.

– Постоянно! Ты же читаешь газеты?! Вижу, не веришь в такое.

– Нет, верю! Обожаю такие истории. Но почему королева приказала его убить?

– Он слишком много знал. Случайно подслушал разговор, которого слышать был не должен. Его скотобойня стояла на том месте, где потом возвели дворец Тюильри. Королева приказала графу де Невиль убить Жана Живодера. Тот всадил ему кинжал прямо в сердце. А потом стал мыть этот кинжал в большом чане, где отмокали орудия Жана, поворачивается и…

– И?

– И Жан стоит перед ним во весь рост, окровавленный с головы до ног. Кровь текла по его лицу, шее. Вся одежда была кроваво-алой. Ну как в фильмах Тарантино.

– Понятно. И что же… он убил графа де Невиля?

– Граф вновь замахнулся на него кинжалом. Но лезвие прошло сквозь воздух, а Жан превратился в красный туман. Граф не поверил своим глазам и решил, что ему мерещится. Он бросился на свет, в живодерню, но там никого не было. Говорят, за кровавыми кусками мяса прятались сыновья Жана, но граф их не заметил.

– Ох, слава богу. Ненавижу, когда в таких историях погибают дети.

Тьерри посмотрел на нее удрученно, поджал губы и сглотнул. Вера тотчас испытала укол совести, позабыв, что два его товарища в опасности. Как и он сам, похоже. По крайней мере, мальчик вполне искренне считал, что вляпался в историю с восставшим из ада призраком. Призраки порой причиняют много хлопот, даже если учесть, что их не существует. Столько химер в нашей жизни мешают воспринимать жизнь такой, какая она есть. Да что мелочиться, вся наша жизнь – иллюзия!

– Он никого не нашел. Обежал все вокруг скотобойни. Никого. Жан исчез, не было даже его трупа. В слезах граф де Невиль бросился к королеве. Та только посмеялась. Как все сейчас смеются надо мной…

Тьерри опять поджал губы и отвернулся.

– Нет, нет, – поспешила заверить его Вера. – Только не я. Я верю тебе, правда, верю.

Тот ухмыльнулся, по-прежнему глядя в сторону.

– Все считают, что мы, как девчонки из Энфилда. Про Энфилдский полтергейст, я надеюсь, ты знаешь? Страшилка из 70-х.

– Да, там две сестренки морочили головы профессорам психиатрии, изображая левитацию, и говорили утробными голосами.

– Это называется чревовещанием.

– Вот-вот. Совсем недавно попадалось какое-то видео о них в Интернете.

– Все думают, что мы тоже притворщики.

– Что значит – тоже? – напряглась Вера, вдруг поняв, что это вовсе не увеселительная беседа с чудаковатым подростком.

Возможно, за историями с призраками кроется тяжелая психологическая травма кого-то из них. Она внезапно осознала, что все очень серьезно, и на миг ее лицо омрачило темное облачко. Вера поспешила его согнать – нельзя терять связи с Тьерри, которую ей удалось наладить достаточно легко, почти с первого слова. Пусть он продолжает считать, что она на его стороне, сама совсем недавно была ребенком и верит в привидения. Ведь так можно забраться как можно глубже в подкорковые слои клиента и понять, что случилось на самом деле с ним и его однокашниками.

– Что значит – тоже? – повторила она, поскольку Тьерри продолжал сидеть насупившись.

– В полиции психологи, в школе. Никто мне не верит, что Адриена и Стефана уволок Живодер.

– Дай, я уточню, о ком ты. – Вера заглянула в бумаги. – Адриена Турно и Стефана Жаккара?

Он кивнул.

– Как это произошло? – тихо спросила она.

– На страницах книги астролога Екатерины Медичи, что я купил на блошином рынке в Сент-Уане, это за городом… но там классно, люблю гулять по узким улочкам с антикварными лавками, полными всякими интересными безделками. Напоминает Косой Переулок из Гарри Поттера, только большой… В общем, на этих страницах написано, как вызвать Жана Живодера. Астролог Косма Рюжери вызывал его и заставлял помогать советами для Екатерины… Ну как будто он такой крутой астролог, а на самом деле просто у духа все спрашивал. Потом книга Рюжери попала Наполеону Бонапарту. Ты думаешь, как он – безызвестный, бедняк, корсиканец – стал императором Франции? Все это из-за Жана Живодера! Я стал обладателем этой тайны.

– И поделился ею со своими товарищами?

Тьерри опустил глаза и покраснел.

– Чтобы вызвать его дух, нужно было пойти на кладбище Пер-Лашез… ночью! Найти его могилу…

– У него есть могила?

– Есть, ведь он упокоился в 1871 году.

– Человек из шестнадцатого века?

Тьерри закатил глаза.

– Жан Живодер превратился в ангела ада, его забрали духи, наделили силой. Астролог смог его вызвать и заставить себе служить. Теперь понятно? Потом его несколько раз вызывали другие люди, как джинна. Есть легенда, что ему подарили тело за какие-то заслуги. Он прожил простую жизнь до конца, умер как человек и был похоронен на Пер-Лашезе. Однако его сила пребывает с ним, и порой он является привидением в виде Красного человека в Тюильри. Его можно было вызвать, как обычно вызывают Вельзевула или Люцифера! Надо было найти его могилу и принести в жертву живое существо…

– Живое существо? – губы Веры похолодели, и она смяла кончиками пальцев уголок папки.

– Мы взяли кошку… Но эта тварь царапалась, кусалась и, в конце концов, вырвалась. – Глаза Тьерри заблестели слезами, голос задрожал, он с силой поджал губы, чтобы не заплакать. – Она дернула от нас, Стефан помчался за ней… И все… больше мы его не видели. Искали с Адриеном полночи, пока наши телефоны не разрядились… Надеялись, он домой пошел… Но на следующий день Стефан не явился в школу.

– Ты показал могилу Жана полиции? – Вопрос вырвался как-то сам собой, Вера прикусила язык, понимая, что сейчас спугнет мальчика.

– Нет, конечно! Ты что! Никто не должен знать!

– Ну мне хоть покажешь?

– Нет, – Тьерри кинул на нее укоризненный взгляд, – говорю, нельзя. Но все кладбище прочесала полиция, каждый сантиметр, так что нет надобности.

– Откуда ты знаешь! В полиции дураки не служат. Такая важная деталь наверняка дала бы какую-нибудь зацепку.

– Точно не дала бы, – упрямо мотнул головой Тьерри. – Только бы разгневали Живодера еще больше.

Вера откинулась на спинку стула. Вроде современный ребенок – в руке гаджет, пользуется им довольно умело. Почему верит в такую чушь? Кто ему внушил это?

Она постаралась спрятать недоверчивое выражение лица, чтобы не вызвать у мальчика неприязни. Но и через силу делать вид, что разделяет с ним веру в привидения, получалось все хуже. Ситуацию спас звонок с урока, заставивший ее подпрыгнуть на стуле и схватиться за сердце. Тьерри тут же поднялся.

– У меня следующий – французский. Учитель не любит, когда опаздывают.

Он, не попрощавшись, направился к выходу из столовой.

– Советую бежать отсюда как можно скорее, – бросил он через плечо. – Иначе затянет в центр торнадо. После звонка наступает время, опасное для жизни.