Buch lesen: «Русский булочник. Очерки либерал-прагматика»
Предисловие
Эта книжка – не совсем сборник статей. Эта книжка – сборник статей, написанных специально для книжки. Когда они писались, они так и задумывались – как главы.
С тех пор, как я осмелилась критиковать левые ценности, я узнала о себе много нового. Я узнала, что я фашист и наймит кровавого режима; что с моей точки зрения «есть всего два достойных и приличных политических режима – сословная монархия и просвещенный деспотизм» (Виталий Третьяков) и что мечтаю я «о просвещенной абсолютной монархии, с монархом – добрым гением во главе. Чтобы он злых карал, а добрых награждал, правильные решения, ведущие к росту общего блага, принимал, а неправильные – отнюдь нет» (Сергей Давидис).
К несчастью г-д Третьякова и Давидиса, я сама, без их бесценной помощи, могу сформулировать свой политический идеал. Он очень прост.
Государство никогда не должно делать того, что может сделать частный бизнесмен. На федеральном уровне никогда не надо делать того, что можно сделать на уровне региональном. Избирателем должен быть каждый, кто платит хотя бы на копейку больше налогов, чем получает дотаций от государства. И что ничего не верно само по себе, но все – смотря по обстоятельствам.
Мое мировоззрение – это либерализм в классическом понимании этого слова, и – прагматизм. Либерал-прагматизм, если угодно.
Что значит – либерализм? Это ровно то, что это слово значило в XIX в. Это ровно та сумма взглядов, которая отражена в одном из самых великих текстов человечества – в Декларации Независимости 1776 г.
«Мы считаем само собой разумеющимся, что все люди созданы равными, что они наделены своим Творцом некими неотъемлемыми Правами, и среди них – Жизнь, Свобода, и стремление к Счастью. Что для обеспечения этих прав государства созданы между людьми, и что власть государства опирается на согласие управляемых, и что когда любая форма управления перестает соответствовать этим условиям, люди имеют право изменить и/или свергнуть это правление, и учредить новое».
Что значит – прагматизм?
Это значит не заниматься инфантильным фарисейством. Вот, например, есть Китай, в котором политика власти подняла из нищеты 400 млн. чел. за двадцать лет. И инфантильные фарисеи при виде Китая благочестиво восклицают «но ведь у них нет демократии!» Нет. А если бы была, то полмиллиарда нищих китайских крестьян проголосовали за нового председателя Мао.
Прагматизм – это когда вы не превращаете любую дефиницию в абсурд. И не всплескиваете руками: «Вот, авторы Декларации Независимости написали, что все люди рождены равными, но они не дали прав голосования индейцам, неграм, женщинам и беднякам». Да, не дали. А если бы дали, CША сейчас ничем не отличались бы от Гаити. Дальше что?
Прагматизм – это понимание того, что ничто не является истиной или ложью само по себе, но только в зависимости от реального состояния дел. Если вы говорите «Эта кошка черная» – это не является истиной или ложью per se. Это истина, если кошка черная, и ложь, если кошка белая. Когда убивают Каддафи – это хорошо, а когда убивают Кеннеди – это плохо. И когда Ли Куан Ю в Сингапуре сажает политических противников и затыкает независимым СМИ – это хорошо, а когда то же самое делает Путин или Дювалье – это плохо.
Вы скажете, что это двойная мораль? Я скажу, что это здравый смысл. Волкодав – прав, а людоед – нет. Правительства созданы для того, чтобы обеспечивать права и свободы людей. Если они вместо этого нарушают эти права и свободы – они должны быть свергнуты. Если они действительно защищают права и свободы – они обязаны нейтрализовать тех, кто на эти свободы покушается. Как отличить правительство, защищающее права и свободы, от правительства, их нарушающего? Так же, как черную кошку от белой. Глазами.
Мы живем в эпоху, когда 500-летнее доминирование Запада приходит к концу.
Европа добилась невиданного успеха и свободы своих граждан, опираясь на рыночную экономику, техническую изобретательность, минимальное государство и вполне очевидное и свойственное любой цивилизации чувство собственного превосходства над другими.
Этой открытой экономике соответствовал классический либерализм и позитивизм. Либеральные мыслители и политики XVIII-XIX вв., прекрасно знавшие и Плутарха, и Тита Ливия, пытались сконструировать общество, в котором неограниченная власть государства и неограниченная глупость черни были заменены рамками законов.
Начало XX века стало началом реакции против этого классического либерализма. XX век породил тоталитарные идеологии – социализм, фашизм, национал-социализм, – которые вместо индивидуализма проповедовали коллективность, вместо свободы предпринимательства – заботу государства об экономике. («Фашизм полностью и абсолютно противостоит доктрине либерализма» – писал Муссолини в «Манифесте фашизма».)
Режимы, основанные целиком на этих идеологиях, пали, но не раньше, чем эти идеологии отравили и пропитали собой все современное западное сознание.
В результате многие из классических европейских ценностей превратились в свою противоположность. Так, тезис о примате европейской цивилизации превращен в тезис о вине европейской цивилизации перед всеми, кого она колонизовала.
Другие из этих ценностей поддерживаются лишь на словах; свобода предпринимательства в современной Европе все глубже и глубже тонет в трясине бюрократии и социальных гарантий. «В Латинской Америке есть и проблемы, и возможности. А в Италии есть только проблемы», – как сказал мне как-то один итальянский предприниматель.
Самое удивительное, что классики теории и практики либерализма все это предвидели. «Чернь больших городов не больше способствует чистоте правительства, нежели язвы – силе человеческого тела», – писал автор Декларации Независимости Томас Джефферсон. Чистая демократия, – «несовместима с личной безопасностью и частной собственностью», – писал Джеймс Мэдисон.
Мы живем в больном мире, в котором бедные страны, стремящиеся к модернизации, больше не имеют перед собой того твердого образца, который они имели в Европе XIX века. Вместо этого победившая на Западе в результате всеобщего избирательного права социал-демократия преподносит им, под видом общечеловеческих истин, левую пропаганду.
Двумя краеугольными камнями этой пропаганды является тезис о universal suffrage и welfare state – всеобщем избирательном праве и государстве всеобщего благосостояния – как о необходимой примете любого свободного общества.
Тот очевидный факт, что всеобщее избирательное право в нищих странах, как правило, кончается диктатурой, а социальные гарантии даже в богатых странах ведут к финансовому кризису – не просто игнорируется. Любое упоминание о нем рождает инфантильно-фарисейскую реакцию отрицания и крик: «да ты фашист!» Этот крик тем более смешон, что фашизм и вырос из всеобщего избирательного права и социальных гарантий.
Либеральный прагматизм – это когда вы сначала собираете факты, а потом делаете выводы. Если вы констатируете, что в условиях высокой гравитации луч света не распространяется по прямой, это не значит, что вы являетесь врагом света. Но если вы констатируете, что в условиях бедности народовластие не выживают, вы почему-то считаетесь врагом народовластия.
В истории нет ничего верного самого по себе, но всё – смотря по обстоятельствам. Социальные структуры настолько сложны и подвижны, что то, что вчера было злом, сегодня превращается в благо, и то же самое обстоятельство, которое убивает одно общество, приводит к расцвету другое.
В X веке раздробленность Европы обеспечила ее абсолютную отсталость по сравнению с Китаем, а потом та же самая раздробленность обеспечила Европе рост. Отцы-пилигримы ехали в Плимут основывать христианский коммунизм, а основали США.
То же самое со всеобщим избирательным правом. Ничто не верно само по себе. Если ваше общество состоит из собственников и ответственных граждан, как в Швеции, то даже при высоком уровне социальных гарантий во главе его окажется ответственный политик. Если ваше общество состоит из людоедов, как в Африке или люмпенов, как в России, то вы на выходе получите президента-людоеда и президента-люмпена.
Всеобщее избирательное право – это не абсолютное благо. Всеобщее избирательное право – это случайное историческое условие, сложившееся в Европе в конце XIX века благодаря росту массовых армий, и вызывавшее, в свою очередь, приход к власти фашистов, национал-социалистов и социалистов.
Всеобщее избирательное право ведет к государству всеобщего социального обеспечения, а это государство долго не живет. Всеобщее избирательное право чрезвычайно опасно даже для богатых обществ, а для бедных приводит к диктатуре, едва найдется политик достаточно беспринципный, чтобы посулить народу золотые горы.
Мы не всем даем водительские права – но всем даем избирательные. Мы можем лишить пьющую бомжиху родительских прав – но мы оставляем ей право избирать нам президента. Мы можем лишить серийного убийцу свободы, но лишить его избирательных прав – это, оказывается, преступление против гражданского общества.
Подобные аргументы кажутся мне не просто фарисейством. Они кажутся мне фарисейством совершенно умышленным, исповедуемым и европейскими политиками и постсоветскими диктаторами с одинаковой целью – целью максимальной люмпенизации населения и расширения своей электоральной базы и могущества государства.
Если «демократия» означает всеобщее избирательное право, то да, я против демократии. Я за «ктиторократию», за «власть собственников», – за то, чтобы избирательное право в явном или скрытом виде принадлежало только собственникам и налогоплательщикам.
Всякое государство, в том числе демократическое, стремится к бесконечной экспансии.
При этом ничто, кроме государства, не способно обеспечить свобод и прав граждан. В отсутствие государства нет ни свобод, ни прав. В отсутствии государства есть либо стадо, либо война.
Задача общества – использовать силу государства для обеспечения свободы. Так в арке сила тяжести, которая тянет каждый камень вниз, заставляет их всех образовывать арку, поднимающуюся наверх.
Мы живем в государстве, как мы живем при гравитации. Гравитацию нельзя отменить, ее можно только использовать.
Человек, увы, нуждается не только в свободе. Человек также нуждается в иллюзиях. Ничто в мире не верно навсегда, но все – смотря по обстоятельствам.
Рой, или антибулочник
1. Адам Смит
1.0. Согласно Адаму Смиту, благодаря рынку каждый человек, преследующий собственную выгоду, увеличивает общее благо. Когда булочник печет булки, он не думает о всеобщем благе, он думает о выгоде. Но в результате его деятельности всеобщее благо увеличивается.
Нетрудно заметить, что такое соотношение личного и общественного блага в обществе существует не всегда. Мародеры, разоряющие город, увеличивая собственное благо, не увеличивают общественного. Чиновник, высасывающий из предыдущей должности достаточно денег, чтобы купить следующую, не увеличивает общественного блага. В истории есть масса обществ, в которых было выгодно быть «мародером», а не «булочником».
1.1. Общество, в котором выгодно быть булочником, является открытым обществом. Общество, в котором выгодно быть «мародером», является закрытым обществом.
1.2. В путинской России невыгодно быть булочником. Выгодно быть пожарным, налоговым или санитарным инспектором, который булочника проверяет. Путинская Россия – серьезный случай деградации закрытого общества.
2. Деградация экономики
2.0. Любое закрытое общество экономически деградирует. Никто не хочет производить – все хотят контролировать производителя. Булочник, который пытается выпечь хлеб, или предприниматель, который пытается организовать производство мобильников, демонстрируют нерациональное экономическое поведение. Оно не максимизирует их выгоду, оно максимизирует их уязвимость. Рациональное экономическое поведение демонстрируют чиновники, вымогающие у предпринимателя взятку.
Минимально сложная экономическая деятельность перестает быть возможной. Ее заменяет импорт, потому что при импорте любого товара сумма транзакционных издержек всегда будет меньше, чем сумма транзакционных издержек при его производстве. На месте производится только то, что нельзя произвести в другом месте. Скажем, магазины или аэропорты в подобном обществе все равно сохранятся, потому что нельзя же москвичу покупать молоко в магазине, расположенном в Варшаве.
2.1. Частным случаем экономической деградации является невозможность развития высоких технологий. Высокие технологии являются самой волатильной частью экономики. В Византии не бывает нанотехнологий.
3. Деградация мотиваций
3.0. Не менее важным следствием является африканизация общества: деградация мотиваций и ожиданий. Мотивация «сделать карьеру в компании» заменяется мотивацией «устроиться на доходное место».
Уровень образования падает, система жизненных стимулов учащихся разрушается. Если федеральный судья получает доход в 500 тыс. дол. ежемесячно, то нет никакой рациональной причины учиться для того, чтобы получить базовую зарплату в 500 дол. Честность и образованность являются экономически абсурдным поведением.
3.1. Следствием деградации мотиваций является полная деградация системы образования. Иллюстрацией такой деградации может, например, служить «международный филиал юрфака МГУ в Женеве». О существовании этого учебного учреждения стало известного после того, как четверо его учащихся устроили в Женеве гонки на «Феррари» и «Ламборгини». Руководил «международным филиалом» некто г-н Гасанов, за несколько лет до того задержанный прямо в здании МГУ за хищение 10 млн. дол. у правительства Азербайджана, а преподавание, согласно сайту МГУ, велось в Женеве на русском языке.
О качестве дипломов этого учреждения можно только догадываться: поразительно не то, что богатые недоросли не могли поступить в Оксфорд или Гарвард. Поразительно, что отцы их не считали это нужным.
А вот другой пример: по итогам работы лагеря «Селигер» в 2006-м «Наши» обещали, что лучших выпускников лагеря отправят на стажировку в «Газпром» и администрацию президента. Предлагать обучение в Гарварде им даже не пришло в голову. Для сравнения: правительство Грузии оплачивает обучение любого грузинского студента, сумевшего самостоятельно поступить в университет из первой десятки.
Мотивационный рак поражает не только настоящее, но и будущее общества.
4. Деградация системы управления
4.0. В условиях закрытого общества каждый уровень и каждая часть системы управления, будь то ведомство или отдел в ведомстве, превращаются в госкорпорацию, заинтересованную в максимизации ареала, с которого они могут вымогать взятки.
Стратегический ущерб, наносимый при этом самому обществу, во внимание не принимается. Возьмем, к примеру, Минфин. Как устроен российский бюджет?
Он устроен так, чтобы максимизировать власть каждого отдельного чиновника над его распределением и власть всего Минфина – над страной. Тот факт, что губернаторы, получающие деньги из центра, оказываются не заинтересованы в развитии налоговой базы на своей территории, а заинтересованы в отчуждении и присвоении местного бизнеса, на мотивации чиновников Минфина не влияет. На их мотивации, как группы, влияет только тот факт, что чем больше губернатор будет зависеть от центра, тем большие откаты будут доставаться центру, то есть данным чиновникам. В закрытом обществе каждый уровень управления пытается максимально расширить объем потенциального воровства.
4.1. При этом система перестает выполнять приказания даже сверху. К примеру, строительство Сочи является личным проектом Путина. Однако стройка движется вяло, потому что две группы конфликтующих чиновников просят с каждого подрядчика огромные откаты. Если платить только одной группе, вторая группа сорвет проект, а если платить обеим, то сумма откатов превысит любую возможную прибыль от проекта.
В феврале 2008 года Владимир Путин побывал в Ботлихе и потребовал построить там военную дорогу, которую он охарактеризовал как «еще один коридор выхода на Грузию». Он подчеркнул, что по дороге будет идти «тяжелая военная техника». Однако к августу 2008 года дорога, по которой можно было войти в Грузию с третьего направления, не только с Южной Осетии и Абхазии, но из Дагестана, не была построена по простой причине: воровство.
4.2. Система ведет себя так, как будто каждый чиновник – не только Путин – является центром псевдоуправления. Каждый хочет решать все.
5. Деградация системы насилия
5.0. В свое время американский экономист Артур Лаффер заметил, что если количество налогов переходит определенный порог, то их собираемость начинает падать, а не расти. Это явление называют «кривой Лаффера». Очевидно, что такой же порог существует и относительно преступлений. Дмитрий Каменщик, совладелец аэропорта Домодедово, называет этот порог пенитенциарным.
5.1. В стране, где количество преступлений выше пенитенциарного порога, расследование преступлений становится бессмысленным. При превышении пенитенциарного порога система институционального насилия перестает предотвращать преступления и начинает их порождать.
5.2. Всякую систему характеризует не ошибка. Всякую систему характеризует реакция на ошибку. В настоящий момент, если милиционер или чиновник совершают преступление, система пытается их защитить.
5.3. В результате, во-первых, преступление перестает быть преступлением и рассматривается как привилегия, предоставленная чиновнику.
5.4. Во-вторых, силовики перестают делать то, для чего они предназначены, то есть собственно раскрывать преступления. Очень часто считается, что МВД или прокуратура не работают, когда надо наказать вышестоящих. Это не так. Система не работает в принципе.
Вот простой пример: 20 марта 2009 г. прямо на взлетной полосе Внукова неизвестные вооруженные люди за 24 секунды ограбили курьера, везшего 43 млн. руб. наличными из Махачкалы. Таких курьеров, перевозивших наличку, до этого постоянно грабили сотрудники милиции аэропорта; но после того, как по факту ограбления было заведено уголовное дело, случился грабеж с помощью «неизвестных лиц», прекрасно, впрочем, знакомых со службой безопасности аэропорта. Напомню, что Внуково – правительственный аэропорт, и по идее вместо вооруженных грабителей на поле могли проникнуть террористы с целью захвата самолета Владимира Путина.
Казалось бы, безопасность В.В. Путина стоит несколько выше, чем неприкосновенность шайки ментов, грабящих перевозчиков черного нала. Однако дело так и не было раскрыто. И это при том, что махачкалинские пацаны нашли наводчика и, предварительно расспросив, сдали его органам.
5.5. В третьих, подчиненный выполняет приказ начальства, только если он максимизирует собственное благо подчиненного. Иначе говоря, в такой системе нет приказов: есть только заказы. Отношения между начальником и подчиненным очень похожи на отношения двух агентов рынка, покупателя и продавца. Продавец – это начальник, который предлагает тему, но покупатель купится, только если это ему выгодно.
5.6. В-четвертых, когда система выполняет-таки заказ сверху, она не способна выполнить его квалифицированно. Примером этому является уголовное дело против Ходорковского, обвиняемого в физической краже всей произведенной ЮКОСом нефти.
6. Рой
6.0. Система – не очень точное слово для описания подобной организации. Слово «система» предполагает высокую упорядоченность, и, часто, центральное руководство. Куда более точным будет слово «рой».
6.1. «Рой» – это высокий уровень организации, существующий, однако, на основании простейших инстинктов. Термиты способны воздвигать сооружения замечательной сложности, однако не при наличии центрального руководства, а только из-за ряда простейших команд типа: «Если другой муравей пометил это место феромоном, оставь здесь веточку».
Точно так же российские менты способны воздвигать очень сложные уголовные дела, повинуясь простейшим командам: «Если с этим человеком чего-то случилось, заведи на него дело». Недавно у знакомой предпринимательницы украли сумку с очень важными документами. Она пришла в милицию. Первый вопрос ей был: «А, так вы предприниматель?» Через час бедной женщине удалось уйти: какая уж там сумка!
6.2. У роя нет общего разума. У роя есть только индивидуальные инстинкты. Одна часть роя не способна отдавать приказы другой. Именно поэтому приказы начальства в России выполняются (феромон, оставленный начальством, действует), только если гормональное состояние подчиненной особи способствует тому, чтобы приказ был выполнен. Если генерал говорит голодному майору: «Не трогай», майор продолжит жрать. Если генерал скажет сытому майору: «Жри», то майор жрать не будет.
6.3. Для роя неважно, если какие-то его члены отказываются вести себя общепринятым образом. Не все чиновники берут взятки. Не все милиционеры убивают людей. Но это неважно: это как в городе, отданном мародерам. Некоторая часть солдат может отказаться грабить и убивать. Но на судьбу граждан города это мало повлияет.
6.4. Мародерство – это высшая форма социальной дезорганизации. В принципе мы к ней близки.
