И: То есть большинство населения13 так жило?
Евгения: Да.
Валерий: Если у человека, вот как сейчас, две квартиры, он одну сдаёт. А тогда не было две квартиры14, одна была за счастье иметь. Поэтому они просто теснились, за счёт своего комфорта они выделяли тебе какую-то комнату, вот так вот.
И: И ты платил деньги.
Валерий: Конечно, а как? Не бесплатно же. И вот приехали мы, поселились, а потом… ну, как пожили там несколько дней, потом отец договорился с работой и всё. А потом мы уже от них ушли, сняли в другом месте: хорошая квартира, там был немец, он был репрессирован, выслан, когда война началась, всех немцем выслали в Казахстан, потом он вернулся, был шахтёром, тут (в Башкирии) работал на цементном заводе, у него был свой дом, и мы там жили с комфортом, хороший дом: огородик, садик. Три месяца – и отцу дали квартиру, двухкомнатную. Трёх не дали, нас трое. Хорошую двухкомнатную квартиру в новом доме. Мы получили как положено, по закону. И тех, кто всё-таки поехал в Уфу, отец связывался, им тоже дали, хотя так это принимали, не очень дружелюбно, типа: «ну, мы посмотрим будет – не будет», – но всё равно дали, всем дали, все получили в течение трёх месяцев, законы выполнялись, это было решение партии и правительства. Никогда не было такого: «по решению правительства сделать…», – нет, было решение партии и правительства. Потому что партия руководила правительством. Партия сказала – выполни. В доску разбейся, но выполни! Не выполнишь – полетишь с работы. Три месяца – и ему дали квартиру. Вот так вот…
А из Октябрьска я уже поехал в институт, после окончания школы.
И: Почему ты решил стать врачом?
Валерий: По совету родителей… В отношении школы я тебе ещё расскажу, тоже интересно. Наша школа называлась так: «средняя общеобразовательная трудовая политехническая школа с производственным обучением». Вот такое название было. Учились мы 11 лет, раз в неделю ходили на завод, девочки – в мастерские какие-то швейные. Я получил первый разряд слесаря-сборщика электроаппаратуры. Мы собирали электроаппаратуру, нам зарплату платили, копейки, конечно, но всё равно было приятно. Рубля три дадут в месяц, и то хорошо. То есть я окончил школу, я мог пойти на завод на эту должность. Или пойти в техникум, или – в высшее учебное заведение. Я поехал в мединститут. Значит, как отправляешься: пишешь заявление, справку о здоровье, отсылаешь письмом в мединститут, тебе присылают ответное письмо: «вам необходимо явиться такого-то числа в деканат для сдачи экзаменов». Приезжаешь, тебе дают общагу, ты там живёшь, готовишься, сдаёшь три экзамена и едешь домой, потом ждёшь, когда тебе пришлют уведомление: «ты принят или не принят». А местные жители, они ходили просто списки смотрели, а мы-то иногородние, я там не буду жить две-три недели-то в общаге, никто мне там места не оставил бы. А когда приехал я в институт, значит, поселился в общежитии. Комнатка была небольшая, где-то метров 25 квадратных. Там было 8 коек, 8 человек в этой комнатке жило. Узенькие проходы, еле протискивались между койками. 8 человек было. В основном сельские жители, городские, конечно, не жили в общагах. Трёхэтажная общага, там раньше был военный госпиталь во время войны прям в общежитии. И даже на тумбочках мы находили надписи, раненые воины писали: «я такой-то-такой-то ранен там-то, лечусь в госпитале, в Уфе», – мы всё это видели, все эти надписи.
И: А какие экзамены сдавали?
Евгения: Русский язык, химия, физика – всё. Сочинение писали и химия, физика.
Валерий: Стипендия была 28 рублей в месяц. Питались мы в столовой, в столовой покупали талоны. В месяц уходило 24 рубля. То есть завтрак и ужин стоили 25 копеек, обед – 30 копеек. 80 копеек в день уходило на питание. Трижды восемь – двадцать четыре, верно? Вот 24 рубля оставалось после стипендии, из них полтора рубля платили за общагу, остальное тебе, пожалуйста, – шикуй.
И: То есть стипендии хватало и на общежитие, и на еду в месяц?
Валерий: Конечно.
И: Это вообще удивительно15. Сейчас такого просто нет.
Валерий: Вот. И оставшиеся несколько рублей…
Евгения: Сколько была стипендия?
Валерий: 28 рублей. Ну, старшекурсником я получал, как сдавший отличник, 41 рубль 25 копеек. А оставшихся денюжек хватало на мороженое, в кино сходить, ну, кто курил – купить курево. Вот, ну конечно, и родители помогали. Денюжки были, всегда. Крестьяне, конечно, сельские жители, ребята, не было у них денег, допустим, у сельских жителей, чё за труд они получали копейки, родители их. Они жили так, вот таким путём, только на стипендию.
Но разрешалось подрабатывать, мы работали. Где? Разгружали груз ящиками на вокзалах железнодорожных. Потом, значит, мой один друг дежурил на главпочтамте16, ему даже револьвер дали, правда, без патронов. Вот, охраняли стройки – выходили из положения. Работали медбратьями в больницах, ещё дополнительный заработок был, у кого не было родителей. Такая была жизнь, такая была стипендия. 20 копеек стоил билет в кино, 20 копеек – порция мороженного, 20 копеек – пачка папирос. Бутылки сдавали, сдашь бутылку – 12 копеек, 2 бутылки – вот тебе и мороженое, и кино, и пачка папирос (смеётся). Ну, у кого не было денег, значит, некоторые выпивали старшекурсники по выходным дням, они ждали как кончится пьянка, шли в туалет, собирали бутылки, сдавали помногу, ещё заработок был. Это обычное явление, выпивать не возбранялось, пожалуйста, пей, только пьяным не приходи на учёбу. Ну, пьяниц не было, так уж, конечно, день рождения, ещё что-нибудь там справляли, таких гуляк не было, алкоголиков особо.
И: Вернёмся немного к школе. Сколько классов учились?
Валерий: 11 лет17.
И: А какие предметы были? Прям из необычных.
Валерий: Из необычных предметов… уроки труда были у нас…
И: Тогда все перечисли предметы, какие вспомнишь.
Валерий: Физика, химия, астрономия была, литература, русский язык, иностранный язык был, история, математика, геометрия, тригонометрия даже была.
И: Астрономия в каком классе?
Валерий: 1 год, в 8-ом классе.
Евгения: Нет, не в 8-ом. В 9-ом или в 10-ом ли. Астрономия в старших классах была.
Валерий: Я помню, что 8-ой18.
Евгения: Раньше вот так было: до 7-го учились, 7 классов кончил, ты можешь сейчас 9 классов кончить и можешь идти в техникум, а раньше 7 классов кончил и можешь идти в техникум. И потом ещё 10 классов было, за год то того, как мы кончили 7 классов, сделали 11-ти летку.
Валерий: Потому что производственное обучение стали учить в школах. Школа вот эта вот: «общеобразовательная трудовая политехническая школа с производственным обучением», – до сих пор помню. У меня ещё где-то спёрли удостоверение «слесарь-сборщик электроаппаратуры».
Евгения: У меня тоже есть, я химик-лаборант была.
Валерий: «Швея-мотористка» – вот такие были специальности. Ну, педагогики, логики, психологии – этого не было, нет19.
Евгения: Военное дело было у мальчиков.
И: А что за военное дело?
Валерий: Ну, разбирали автомат, устройство автомата.
И: Прямо на уроке?
Валерий: Это было как физкультура, только «военное дело» урок. Приходил офицер запаса, пенсионер обычно, всё нам рассказывал: про войну, про тактику, про сражения. Сами мы разбирали, собирали автоматы. Ну, мы не стреляли, но говорили некоторые, что в школах был тир, стреляли из оружия. Было в основном патриотическое воспитание, вот эти вот уроки «начальной военной подготовки», НВП.
И: Как вообще обстояло с идеологией в школе, в вузе?
Валерий: В вузе, значит, Комсомол20 был. Некоторые даже поступали в партию.
И: Что такое Комсомол?
Валерий: Коммунистический Союз Молодёжи. После пионеров принимали в Комсомол. Это первая ступень для вступления в партию. «Юный Ленинец» – это пионер, потом Комсомол, вот Правда Комсомольская наша, в честь Комсомола! Это (Комсомол) Коммунистический Союз Молодёжи, было удостоверение, у меня тоже до сих пор хранится: Комсомолец – всё.
Евгения: Куда поступать пойдёшь, если не Комсомолец? Не больно-то тебя жалуют.
Валерий: Были Комсомольские собрания, где разбирали всяких разгильдяев, кто плохо учился.
Евгения: Ну, работа общественная уже была обязательно. Много было всегда общественной работы.
И: Ну, то есть Комсомол это как волонтёр сегодня?
Евгения: Да, скорее всего, да.
Валерий: Это младший брат члена партии, первая ступень партии.
Комсомольские путёвки… вот мы в сентябре работали в колхозе. Нас посылали в колхоз, там и яблоки собирали, и овощи собирали, и на зернохранилище работали – везде. Потом после окончания курса, допустим, первого курса, в июле студенческий строительный отряд был. Вот я занимался строительством сахарного завода в Чишмах. Кто-то ездил на какие-то другие стройки, в другие города посылали. Это было весёлое время, студенты собирались, строились, деньги нам платили за это дело. Июнь-июль – работали, август – отдыхали, в сентябре опять. Но старшекурсников уже не посылали ни в колхозы, ни на стройки, ни в студенческих отрядах уже не были, уже чисто медициной занимались (Евгения: На пятом курсе мы съездили). А так это было весело, мы с удовольствием ехали, работали, трудились.
И: А вообще как там читали Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина?
Валерий: Нет, у нас была история КПСС. Она была на первом курсе, и история КПСС входила в гос. экзамены. Это была кафедра Марксизма-Ленинизма. Мы изучали Марксизм-Ленинизм, историю КПСС, полит. экономию, Марксистско-Ленинскую философию, диалектику материализма изучали. Это была идеология, мы изучали всё. Партия что постановила, то мы и изучали.
И: Это было только в вузе?
Валерий: В школе такого не было, конечно.
Евгения: Потом каждые пять ли или четыре года были съезды Коммунистических Партий.
Валерий: Прорабатывали решение съезда. Обычно были лозунги: пятилетку за четыре года. Кто-то за 3,5 года выполнил, какое-то предприятие. Социалистическое соревнование было, были ударники Коммунистического труда. Кто хорошо работал, вот мне в поликлинике дали звание «ударник Коммунистического труда» за хорошие показатели. Это было почётно, это было приятно, это было торжественно. Все к этому стремились.
Евгения: Мы стремились к этому, да. У нас денег не было никаких. На это нас не направляли, что ты должен заработать, себя содержать. Нет. У меня вот папа, он сказал: «Женя, учись, я буду в одних трусах ходить, но ты учись», – понимаешь, родители учили также, как и сейчас учат. Он не сказал, что «ты пойдёшь работать, тогда только выучишься», нет.
Валерий: А по поводу зарплаты врачей. Я тебе не буду говорить сумму, потому что это тебе ничего не даст. Я хочу сказать тебе то, что я как врач получал в два раза меньше, чем рабочий на заводе.
Евгения: Да.
И: А почему так?
Валерий: А потому, партия выдвинула такой лозунг, что «врачи – это иждивенцы», не материальная сфера. «Главное – рабочий, который делает продукцию, главное – колхозник, который тебя кормит, а вы – иждивенцы, вы на бюджете, поэтому не рыпайтесь, получили, вам дали, чтобы вы не подохли с голоду, какую-то сумму, живите и не дёргайтесь». И когда рабочий приходил на приём ко мне и спрашивал: «а сколько вы получаете?», – когда называл сумму, они говорили, у них открывался рот, челюсть отвисала, и они говорили: «да мы за такие деньги в жизни бы работать не стали». Они жили очень хорошо, рабочие, при Социализме. Если рабочий не опаздывал на работу, выполнял план, не пьянствовал, не был разгильдяем, был ударником труда – он всегда был на доске почёта, всегда получал премиальные, и всегда у него было 100% санаторно-курортное лечение, и 100% они получали бесплатные квартиры.
Евгения: А у нас ничего не было.
Валерий: Всё было для рабочих: квартиры? – Пожалуйста. Врачам – нет. Вот я пришёл: «я хочу устроиться на работу в вашем городе», – «хорошо, специалисты нам нужны. У вас есть где жить?», – «у меня нет квартиры», – «тогда мы вас не принимаем», – «почему?», – «потому что мы квартиры не даём на медицину, на врачей квартиры не выделяются руководством, страной. Если у тебя есть где жить», – «есть мне жить, у родителей», – «пиши заявление – всё. Но потом не ходи, не претендуй на квартиру, квартиры тебе не будет, мы тебе заранее это говорим». Вот так жили врачи. Врачи были как плебеи, низшая каста в обществе, изгои, судя по зарплате, понимаешь? Были изгоями, но тем не менее мы ездили на юг каждый год. Билет в Анапу из Уфы стоил 22 рубля.
И: Дёшево.
Валерий: Да, если получали 100 рублей, 22 рубля – это не очень дёшево (смеётся). Ну, копили, ущемлялись, копили. Были кассы взаимопомощи, то есть друг другу давали деньги. Кто-то получал потом, чё-то покупал, а потом ты в течение года расплачивался. Ну, там брали по 20, по 30 рублей. Было такое вот мероприятие, чтоб выжить как-то. Ну, конечно, я не считаю, что это врачи все так получали. Конечно, были и главные врачи и, конечно, были специальные поликлиники, минздравская, совминовская, была кремлёвская больница. Я не думаю, что там получали столько же, естественно, там получали по полной. Но это обслуживание элиты, партийной элиты и руководства страны. А мы как были вот изгоями, так ими и остались. То есть жили на копейках, и максимум что нам светило – это пенсия 120 рублей, это была максимальная пенсия (Евгения: мы бы и не заработали столько). Больше ты не получал. Вот 120 рублей, живи, пока не помрёшь. Вот такое было отношение к врачам. Вот это нам при Социализме не нравилось21.
Что ещё не нравилось при Социализме? Городской транспорт. Чтоб поехать на работу, я приезжал с оторванными пуговицами. Автобусы ходили очень редко, мы штурмовали их буквально. Висели на подножках, так и ехали, шофёр орёт: «закройте дверь!», – кто её закроет? На работу опаздываешь. Трамваи забиты, чуть ли не на крышу лазили. Это была просто проблема попасть на работу вовремя. Понимаешь, опаздывали. Но раньше вставали, но без рваных пуговиц, без обчищенных карманов, воришки там были, не приезжали. С меня как-то сумку вот открыли, кейс, часы с руки сняли вот в этой давке. Это нам очень не нравилось.
Потом не нравилось при Социализме что: со времён Сталина, Хрущёва, Брежнева и так далее всё больше уделялось внимания тяжёлой промышленности. Мы гордились сколько чугуна и стали было на душу населения страны, но это нам нужно? Мы чугун на себя не надевали. Лёгкая промышленность не развивалась, была примитивная одежда, примитивная обувь, импортная очень хорошая: финская, польская, ГДРовская, Чешская – это было восхитительно, это был дефицит. Успел, были знакомые – купил хороший красивый костюм, красивые ботиночки, зимнюю обувь, шапочку. У нас этого не делали, в Советском Союзе. Может и делали где-нибудь в Республиках, там было всё, конечно, снабжали их хорошо и на юге, и на Кавказе, и в Средней Азии, у них там всё импортное, импортное ценилось. А наше всё было примитивно, чуть ли не в галошах ходили. Купить что-то хорошее было практически… не производилось, внимание не уделялось. Главное – военное дело и тяжёлая промышленность. Вот этому всё уделялось, а в лёгкую промышленность – это так вот, денег не отводили. Это нам не нравилось при Социализме. Хочется… молодые, хочется красиво одеться, не ходить в фуфайке, так ведь? А где возьмёшь? Вот знакомые какие-то, продавщички. Ладно ты её полечил, она тебя отблагодарила: «приходите такого числа, вход со двора, зайдёте, я вам вынесу, померите и купите», – вот так было. Конечно, начальство пользовалось, руководство города.
Евгения: У них свои магазины.
Валерий: Да, там всё было импортное, импортная мебель. Вот мебель мы купить не могли при Социализме. Ну, табуретку, конечно, купишь, стул какой-нибудь, да? Но вот какую-нибудь «стенку» – для этого ты должен быть участником войны. Ты должен воевать на фронте и убивать немцев, потом ты покажешь удостоверение, тебя поставят на очередь и через несколько лет тебе скажут: «участник войны, проходи! Получай, значит, стенку». Уфимскую, примитивную, но этому были рады! Это было счастье какое-то. Уфимскую даже стенку купить, я должен был участвовать в войне и убивать людей, чтоб быть военным, понимаешь? Чтоб быть участником войны или участником Афганской войны.
Нам помог один участник войны у Евгении на участке. Ему не нужна была мебель, он нам талон отдал, и мы получили. Мы бы никогда не купили мебель, потому что мы не участвовали в войне. А выпускали несмотря на то, что у нас древесины завались, леса – всё шло на экспорт, потом оттуда покупали готовую продукцию. Начальство покупало красивую мебель. Вот у нас ещё остался стол деревянный, не ДСП, натуральное всё. (резюмируя) Вот это нам тоже не нравилось в Советском Союзе.
Вот, ну и конечно, постоянный дефицит продуктов. Тоже не нравилось. В начале было хорошо, при Сталине особенно: снижение цен было каждый год, цены снижали. Потом пришёл Никита Сергеевич Хрущёв, цены возросли, были даже демонстрации, восстание в Новочеркасске22, которое подавили оружием – расстреляли шахтёров. А как получилось? Они вышли на демонстрацию мирную, начальник города сказал, первый секретарь: «что вам нужно?», – «мяса нет, в шахтах работаем. Нет мяса, мясо дорогое, мы не можем купить», – «ах, у вас мяса нет! Жрите пирожки с ливером!»23. И народ восстал, народ поднялся. И его расстреляли танками и оружием. Но это было скрытым, мы об этом узнали только в перестройку Горбачёва.
Также была ещё одна демонстрация-протест, когда Хрущёв, который боялся и Сталина, боялся и Лаврентия Павловича Берию, он (последнего) арестовал, обвинил его Английским шпионом, предателем, врагом народа и тут же его расстреляли24. Грузины поднялись, нигде об этом не было (написано), я знал, поскольку отец был офицером, ему сообщали, рассказывали, что танки вводили в Тбилиси, чтоб утихомирить народ, они были все за Берию. И очень долго, когда мы были в Тбилиси, ехали на транспорте, они не признавали то, что поменяли улицы, площади, кондукторша объявляла: «следующая площадь Берия!». Вот так вот они его любили, это был выдающийся человек, которого оболгали, обгадили, он был маршалом, он создал всю атомную промышленность, он создал наши войска, никаким «английским шпионом» он не был, он был второе лицо после Сталина. По всей видимости, придёт время, его реабилитируют. А Хрущёв как всегда и Сталина обосрал, как говорится, и обгадил Берию, потому что он их боялся. На съезде доклад был секретный, об этом никому не говорили, только членам партии, на партийных собраниях. Знали, ну, так вот из уст в уста передавали, сам текст не был опубликован, не знали. Тайно ночью вынесли тело Сталина, я скажу, когда его вынесли: 31 октября 61-го года – вынесли Сталина из мавзолея и похоронили. Но я в 60-ом году был в Москве, мы с родителями пришли туда, в мавзолей, и я его видел. Справа лежал Сталин, слева – Ленин. Сталин был в мундире генералиссимуса, очень красивый мужик. Ленин плешивый, конечно (смеётся). А это пряди волос и одна, по-моему, прядь, она упала на лоб, это было красиво всё. Жалко… это был выдающийся человек. А то, что были репрессии, это была внутрипартийная борьба. Вот была старая Ленинская гвардия, в основном евреи, которые захватили власть, которые стали жировать, буржуазный образ жизни, ездить по заграницам, у них были любовницы, молодые жёны, и, чтобы этого разгула не было, Сталин стал их прижимать. В конце концов ревизионисты, то да сё, такими они были, кого расстреляли, кого уволили, кого выгнали, как Троцкого за границу, и потом Меркадер убил его в конце концов киркой по башке. Когда Меркадер умер, он был похоронен на Красной площади, наш агент. Сталин выстоял это, отстоял страну. Эти ревизионисты что хотели? Хотели даже в Крыму создать Еврейскую республику, потому что старая гвардия были все евреями, кто делал революцию. И они хотели из Крыма сделать Еврейскую Автономную республику, а Сталин говорит: «я не против», – и сделал её на дальнем востоке, в Хабаровске (смеётся, Евгения: в Приморском крае). Там, если два-три еврея живёт… Сталин был… это был голова. 4 класса образования (Евгения: самообразование у него было), но по уровню своего развития, по начитанности он, по большинству историков, приравнивается к академикам по уровню мышления, по уму.
Евгения: У него сколько трудов было.
Валерий: Хрущёв запретил всё. Уничтожали фильмы документальные, сжигали. Книги, все труды сожгли. Памятники разрушили, улицы переименовали. То, что сейчас документальные кадры Сталина мы видим, это иностранная кинохроника, нам передали потом, в период Перестройки. А мы не видели вообще, вообще его не видели. Всё было разрушено, запрещено. Ни одного фильма про Сталина. А когда стал Брежнев, уже пошёл фильм про войну, и мы увидели, что появился Сталин, люди хлопали… было трогательно, конечно.
Но в отношении радио, ты спрашивал, репродукторы были в начале. Сколько я себя помню, у нас было радио всегда, оно было проводное, в каждом доме была проводка, включаешь в розетку, динамик и громкость добавляешь. Было одно всесоюзное радио только. Называлось: Первая программа Всесоюзного Радио. Там были новости, песни, гимнастику обязательно утром проводили, все рабочие, кто вот дома, делали гимнастику, был тренер, который диктовал, что нужно делать: «руки подняли, потянулись», – это было весело. Обязательно была гимнастика утренняя.
Евгения: Детское время было.
Валерий: Вечером был гимн – и отбой, после 12-ти передачи прекращались. А в 64-ом году появился «Маяк» – это было прогрессивно потому, что это было музыкально, молодёжи нравилось. Целый день музыка, в начале минут 5 новости каждого часа, потом опять музыка, все слушали. Радиоприёмники вот у нас первые были, мы купили, радиоприёмник в 64-ом году «Беларусь». Он был с проигрывателем, куда вставляли виниловую пластинку, корундовую иглу, заводили его, крутился – и слушали. Оттуда пошло название «крутить музыку», с этих пластинок. Но самое крутое, это было, когда появились карманные радиоприёмники. В начале их собирали в радиокружках, они такие небольшие, футляры мы брали из-под домино, выбрасывали эти фишки, туда в эту коробку ставили динамик, детекторы, все эти детали, сопротивление – собирали. И вот идёт, значит, подросток, а у него чё-то пиликает, там музыка, и кто-то говорит за пазухой – это было круто, все завидовали, это было очень круто, карманный радиоприёмник – это было счастье, это мечта. У меня такого не было. Мои родители не могли мне этого купить, хотя стоило там 10 рублей каких-то. Ну, это тоже деньги, 10 рублей.
А потом появились спидолы. Радиоприёмнички такие, сантиметров 30 на 20, ручные, Рижского завода, очень качественная продукция была. Там короткие волны, средние, ультракороткие, длинные, и молодёжь ходила, в руках держала эти спидолы, гуляла по паркам, по скверам, сидела на скамеечках, слушали, слушали, слушали. Радио постоянно слушали.
Были, конечно, мне нравилось «Театр микрофона». Вечером, поздно, наушники наденешь, под кровать, закроешься одеялом, чтобы родители не видели, чтобы не ругались, и слушаешь.
А в 64-ом году появился телевизор чёрно-белый, мы купили. Он был простенький, небольшой. «Старт», по-моему, назывался. Были ещё «Рубины» с более большим экраном, но это покупало руководство города, это не всем давали, это начальники, шишкари, члены партии, а мы простой такой купили, небольшой.
А первый раз я телевизор увидел в 57-ом году. Мне было 10 лет, мы поехали к друзьям в Москву. Я смотрю, а там, значит, телевизор. Экран был где-то, ну, сантиметров 6 на 10 всего лишь, как конвертик. Он там был большой, деревянный корпус и этот маленький экранчик встроенный. А чтобы это выглядело больше, можно было рассмотреть чего-нибудь там, ставили такую стеклянную колбу, плоскую, и туда наливали дистиллированную воду, и она увеличивала, как объёмно.
Евгения: Ну, лупу продавали, тоже круглую.
Валерий: Объёмно как бы смотрелось. Ну, вот, что я увидел первый раз в жизни – это футбол. Конечно, мяча я не видел, человечки бегают, но было интересно (смеётся). А первый цветной телевизор я увидел, лично я, в 74-ом году. Отслужил в армии, значит, в магазинах появились цветные телевизоры «Радуга». Мы купили «Крым» тогда, когда я приехал в армию, на подъёмные деньги мы купили телевизор (имеется ввиду служба в армии в различных местах страны с переездом всей семьи). Это тоже было счастье. Экран был большой, но чёрно-белый.
И: А как часто говорили про героев труда?
Валерий: Конечно, это была наша гордость, это была Надежда Заглада25, Украинка выращивала свёклу, она была Героем Социалистического Труда, она была депутатом верховного совета, всё время ставили её в пример. И был Алексей Стаханов, который выполнил норму, превышающую норму выработки угля в 14 раз. Это тоже, это был шок какой-то. Показывали, он выходил из шахты весь чёрный. Надышавшийся этой пылью, рубили киркой, а потом отбойный молоток придумали. Этот человек выполнил 14 норм добычи угля. Герой Соц. Труда, и тоже был депутатом верховного совета, избрали его. Нам это всё говорили, во всех газетах это писали, это было круто, все им завидовали, и все старались пойти по их примеру. Чтобы сделать для Родины, чтобы быстрее построить Коммунистическое общество.
«Красная звезда» – военная газета. Все они были под политическим контролем компартии. И была «Пионерская правда» – очень интересная газета, был там и юмор.
Евгения: «Комсомольская правда», до сих пор она есть.
Валерий: «Комсомольская» газета, все выписывали, да. Читали, читали. Вот утром смотришь, в киосках очередь, и люди разбирали газеты на ура. На работу опаздывали, но газету купить. «Какие новости? Чё в стране произошло?». Было очень интересно, было круто просто.
Евгения: Ну, круто, потому что телевизора-то не было, поэтому газета и нужна.
Валерий: Не, ну, было интересно. Что было зарубежом? Как негры жили в Америке? Как их угнетали. Мы, конечно, не завидовали им, неграм.
И: А в какой момент убрали с «Комсомольской правды» Сталина? С чем это было связано?
Валерий: Ну как, Хрущёв объявил «культ личности», всячески его оболгал за репрессии, хотя он сам участвовал в этих арестах. Очень он участвовал рьяно, даже Сталин ему иной раз говорил: «Никита, уймись!». А он, значит, подписывал тоже самое, смертные приговоры. Но чтоб себя реабилитировать, он опорочил Сталина и опорочил Берию.
Евгения: Ну, вот в это время и убрали. А Ленин был всегда.
Валерий: Но, конечно, у Хрущёва было звёздное время, это был, значит, космос, Гагарин, Титов, во времена Хрущёва – пик его царствования. Это было испытание ядерного оружия. Это был большой прорыв космический. На 22-ом съезде он объявил, что в 1980-ом году будет построен Коммунизм.
Я Хрущёва видел, он приезжал в Октябрьский, проехал по площади, мы с балкона смотрели. Он, значит, высунулся, махал шапкой, белой шляпой соломенной. Выступил и быстренько уехал. Народ побежал, конечно, были и недовольные, кричали: «давайте мясо! Давайте, хлеба нет!», – вот это всё. Истоптали все клумбы, выходили на митинг, а он уже задним ходом, уехал.
Но! Во внешней политике он был непреклонен, он свои права отстаивал очень рьяно. Когда Американцы хотели подавить восстание на Кубе, Кубинцы делали революцию, Хрущёв сказал: «нет, так не будет. Это будет Социалистический лагерь». Высадили войска, баллистические ракеты на Кубу. И Хрущёв сказал Американцам: «мы вас похороним», – на собрании Организации Объединённых Наций. После этих слов через несколько дней министр обороны Америки выбросился в окно с криком: «русские идут!», – это исторический факт26! И после этого выпустили брошюрку в Америке, где было написано: «как нужно себя вести, когда придут русские», – не «если», а «когда» придут русские (смеётся). Он (Хрущёв) очень выступал за нашу родину, отстаивал свои интересы, за армию, когда он выступал в ООН, даже когда был шум, все стали шуметь, он снял ботинок и бил по трибуне, где он стоял (Евгения: Все чтоб успокоились). Показал себя. Хотя потом некоторые историки говорят: «этого не было, это выдумка», – и Сергей Хрущёв, его сын, эта мразь, которая сбежала в Америку, тоже сказал: «нет, там типо ботинок развязался, он нагнулся». Этот факт был, я лично видел в кинохронике. Этот факт и обсуждали с юмором, но поддержали его, и на партсобраниях, и отец сказал: «да, этот факт был, он бил ботинком по трибуне».
Перед каждым кинофильмом была хроника. Мы видели, я это лично видел. Этот факт был. И все поддержали его. Сказали: «молодец».
И: Перед каждым фильмом кинохроника?
Валерий: Перед началом фильма в кинотеатрах был журнал «Новость дня». В начале новости Советского Союза, страны, потом были новости зарубежные, потом, ну, это минут 10 шло, начинался художественный фильм. Всегда это было. Это была пропаганда на пользу, мы знали, что творится в стране, какой завод построили, что выпустили, и как там угнетают негров зарубежом, какие события зарубежом были. Это было 100%, во всех кинофильмах перед началом сеанса. Это было интересно, мы с удовольствием смотрели.
И: Ну, вообще Хрущёв сказал, что в 80-ых годах уже построят Коммунизм… почему он так сказал?
Валерий: Перед этим он объездил всю страну от Прибалтики до Владивостока, в том числе и в Октябрьском побывал, и в Уфе. А когда он приезжал, полки магазинов заполнялись моментально, и продовольственные товары он видел. Всё это было очковтирательство. Чтобы показать себя хорошим руководителем, что всё у тебя есть и в Республике, и в городе. И он (Хрущёв) подумал, что это на самом деле такое есть. И он рассчитал, что, да, сейчас 60-й год, а через 20 лет, в 80-е, будет полное изобилие, мы построим коммунизм. Но такого не было.
И: Если продуктов не было в достатке в магазинах, откуда же их доставали?
Валерий: Они были, но для начальства. Начальству сказали: «день-два потерпите, мы сейчас выложим на экраны, на прилавки, Хрущёв посмотрит, уедет, мы опять вам дадим». А рабочим, значит, что останется.
Евгения: Тут же убирали, он уезжал, тут же убирали всё. Но не так, чтобы раз и всё появилось, и мы могли бежать скорее и хватать – нет. Они же знали, куда он зайдёт, какой у него маршрут.
Валерий: Водили по магазинам. И он ошибочно понял, что всё хорошо, страна развивается, народ счастлив, живёт хорошо, еды полно, одежды полно. Он прикинул: «раз так сейчас жить хорошо в 60-м году, то 20 лет нам хватит, чтобы коммунизм по полной построить!». И была такая программа: «строительство коммунизма к 80-му году»27.
Евгения: Мы все ждали так.
Валерий: Ну, в 64-ом году Хрущёва сняли с работы, заменили его, и стал Брежнев.
И: А как вообще происходили выборы?
Валерий: Это был не председатель партии, значит, при Хрущёве и Сталине был первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической Партии Советского Союза, выбирали члены политбюро. Было политбюро Центрального Комитета, которое выбирали голосованием. Народ не принимал участия в этом. А Брежнев ввёл должность Генерального секретаря, он стал Генеральным секретарём, его выбрало политбюро, проголосовало, как при Сталине был Генеральный секретарь28. Народ не выбирал, выбирало политбюро, партийные люди как бы.