Buch lesen: «Шестая брамфатура. Или Сфирот Турхельшнауба»

Schriftart:

ISBN 978-5-0059-7487-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

По многочисленным просьбам друзей я наконец написал повесть о банках, но не только…

Рисунки автора.

Третья редакция.

Дисклеймер

Герои и события повести выдуманы автором из головы, высосаны из пальца и взяты с потолка. Любые совпадения с реальностью случайны, а сюжет целиком и полностью – плод фантазии. Автор может быть не согласен с высказанными героями суждениями, равно как и с мнениями, выраженными от третьего лица в контексте данного повествования. Автор ни к чему не призывает, ни на чем не настаивает и приветствует исключительно разумное, доброе и вечное. Повесть написана в год начала пандемии, что наложило неизгладимый отпечаток на ее содержание.

Стекание струй

– Какое счастье, что я не сменила фамилию! – эта коронная фраза неизменно служила сигналом к началу семейной сцены.

Веня стоял на пороге – промокший, пахнущий коньяком, мочой и чужой женщиной. В руках болталась бесполезная связка ключей. Пока он дрожащими пальцами пытался попасть ключом в замочную скважину, Капитолина открыла дверь изнутри. Она появилась на пороге в халате, небрежно наброшенном на голое тело. Привлекательная, даже вызывающая желание, несмотря на очевидную нелепость момента. Наверное, вскочила с постели, услышав царапанье у входной двери. В её взгляде не читалось ни тени сочувствия.

– Кого ты на этот раз соблазнил, мразь? Отвечай! Мне осточертели твои бесконечные любовницы. Сколько ты выпил?

Про бесконечных любовниц это, конечно, преувеличение. Да, сегодня он был на волосок от измены, но ничего не вышло. Проклятое стеснение, преследующее с детства, снова победило. Панический страх перед незнакомым женским телом зародился в тот момент, когда незабвенная тётя Рива из Черкасс застала его голым с журналом женской моды в руках. Ему тогда едва исполнилось тринадцать. Он до сих пор старался избегать воспоминаний о том унизительном эпизоде. Психическая травма осталась на всю жизнь.

– Что ты молчишь как партизан? А ну-ка иди на свет!

Капитолина схватила его за рукав и потащила в прихожую, как телёнка на убой. Внимательно всмотрелась в лицо, принюхалась. Её тонкие выразительные черты исказились, выражая целую гамму эмоций: отвращение, любопытство, страдание и даже моральное превосходство. Ещё бы, ведь в юности Капитолина подрабатывала актрисой в детском театре, играя добрых фей и сказочных лошадей. Но сейчас не пахло ни сказкой, ни добротой – надвигалась буря.

– Не смей трогать меня!

Она резко сбросила его руку со своей шеи. Халат распахнулся, обнажив низкую, правильной формы грудь, стройную, чуть полную в бедре ногу и живот с заметным шрамом от операции. На нервах ей никак не удавалось справиться с поясом и как следует запахнуться. Веня отвёл глаза, опустив взгляд на свои мокрые брюки. Со штанин стекали грязные струйки воды, оставляя лужи на кафеле.

– Что ты сопишь? Сколько выжрал? Литр? Несёт, как из бочки! На кого я потратила лучшие годы! Почему ты весь мокрый и грязный? В канаве валялся? Ты что, блевал?

Её тонкие влажные губы дрожали, слегка обнажая ровные зубы с острыми, как у вампирши, клыками. Обычно, в минуты близости, эти клыки впивались ему в плечо. Только во время оргазма тревожный ум Капитолины отключался, уступая место редким моментам спокойствия. Но сейчас из её уст сыпались лишь колкости.

Веня мог ответить только тяжёлым мычанием. Да, он блевал, а сколько выпил – разве упомнишь? Да и какая теперь разница?

– Вот мразь! Кого на тот раз ты затащил в постель? Весь отдел перетрахал? Под дождем, что ли, развлекались? Романтик хренов. Надеюсь, на этот раз хоть с ровесницей связался.

Капитолину ужасно беспокоил возраст любовниц мужа, а затем уже количество выпитого. Она ценила точность, вычисляя по сложной формуле степень его вины. Нет, скорее степень презрения, с которой она обрушит на голову супруга. Сегодня формула давала сбой. Он сходил на корпоратив, не предупредив, и вернулся «на рогах» в пять утра. Тонкие брови супруги, выведенные косметологом в идеальную дугу, тщетно пытались нахмуриться, словно сопротивляясь эмоциям.

– Марш на кухню, сволочь! Опохмеляйся, если хочешь. На этот раз ты доигрался, я собираю вещи и уезжаю к отцу на дачу. Живи один, раз тебе дороги твои адюльтеры и алкоголь. Мне тридцать семь лет! Надоело играть роль мамочки и психиатра в одном лице. Утешать тебя после работы, лечить психозы, подставлять своё тело как кукла. А ты вечно заявляешься среди ночи и тебя тянет с новенького на старое для контраста.

Упоминание возраста означало, что дело дрянь. Ничего сейчас не изменишь, хоть башкой треснись о стену. На всякий случай Веня всё-таки стукнулся лбом о дверь. Несильно – самобичевание в этом доме не прощалось. Затем он зашёл на кухню, достал из морозилки бутылку, выпил полстакана ледяной водки и заперся в ванной. Пока он принимал душ, Капитолина собрала вещи и постучала в дверь.

– Я ухожу, алкаш. Тебе повестка, кстати, пришла. Доигрался со своими схемами, разбирайся теперь сам. Если посадят – поделом. Моцарта и Сальери не забудь покормить. Пока!

Два прелестных котика отвлекали супругу от мыслей о неудачном браке и нерожденных детях. Моцарт – белый игривый пушистик, Сальери – чёрный прожорливый жирдяй. Когда Веня выбрался из ванной, жены и след простыл. Только халат валялся в белом кожаном кресле. Он глянул в повестку: «Гражданин В. Турхельшнауб вызывается в Следственный отдел для допроса в качестве свидетеля по делу о превышении полномочий».

Веня накапал валокордина в рюмку, выпил и завалился в смятую кровать. Запах духов супруги ударил в нос. Он закутался с головой одеялом, представил себя полярным лётчиком, потерпевшим крушение в Ледовитом океане, и быстро уснул. Ближе к вечеру проснулся с головной болью, сварил куриный суп, попробовал дозвониться жене. Капитолина предсказуемо не брала трубку. За окном в темноте третьи сутки шёл ледяной дождь.

Вскипело отвращение к себе. В мозгу гудел внутренний диалог. Словно два актёра сводили счёты, играя в бесконечном сериале. Вдобавок душило чувство вины. Что бы там ни думала Капитолина, на корпоратив он идти категорически не хотел. Проклятая работа и без того вытягивала жизненные соки. Ни малейшего желания видеть коллег в неформальной обстановке не возникало.

Однако пойти пришлось. Вене прозрачно намекнули, что начальство желает его видеть. Якобы сам Витопластунский не прочь побеседовать. И Веня, сдерживая отвращение, явился на праздник с перекошенным лицом. Простоял весь вечер у бара, подбадривая себя напитками.

Позже он зашёл в туалет, посмотрелся в зеркало и ужаснулся собственной внешности. Мятая рубашка топорщилась на выпуклом животике. Под глазами надулись мешочки. Печальные мальчишеские глаза поражали наивностью, а копна непослушных кудрявых волос намекала на отнюдь не славянские гены. С горя Веня нализался в хлам. А когда пришла пора встретиться с шефом, едва дошёл до кабинета без посторонней помощи – двигался по стеночке.

По иронии судьбы шеф хотел обрадовать упрямого сотрудника повышением по службе. Два или три протокола кредитного комитета ждали подписи. В сделках имел кровный интерес акционер банка по фамилии Боговепрь. Злополучные бумажки несли за собой определённые риски, да по рангу Вене не полагалось их визировать. Речь шла о банальном выводе активов в офшорную зону на острова Вануату. А вот если бы господина Турхельшнауба приподняли на ступеньку по служебной лестнице, тогда всё встало бы на свои места. К тому же Веня в прошлом месяце проявил лояльность и кое-что подмахнул. Поэтому теперь и валялась у него дома смятая повестка.

Когда Веня робко протиснулся в дверь кабинета, Витопластунский сидел в кожаном кресле за необъятным столом и курил сигару. А у окна в свободной позе расположился лысый, загорелый господин в белой дорогой рубашке. Господин этот поглаживал кукольной ручкой живот и плотоядно улыбался. Веня догадался, что перед ним легендарный казнокрад Боговепрь.

– Здравствуйте, вызывали? – спросил Веня.

– Заходите, заходите, Вениамин, мы вас с нетерпением поджидаем.

Витопластунский от барских щедрот налил полный бокал коньяка и протянул подчинённому. Веня послушно выпил. Дальше наступил зловещий провал в памяти.

Очнулся он под утро, на подземной парковке, на заднем сиденье собственного автомобиля. Сначала не поверил своим глазам: на его коленях крутилось обнажённое, влажное от пота женское тело. Присмотревшись, он узнал сотрудницу своего отдела – Наталью Поперхон. Она издавала стоны и шептала слова, которые женатый мужчина вряд ли хотел бы услышать:

– Ко мне переедешь, дочку родим. Крохотную такую, будет бегать и кричать: «Папа, папа…»

Веня чуть не закричал: «Мама, мама!» От дыхания партнерши его едва не стошнило – перегар был настолько плотным, что его могла выработать только очень здоровая самка, вливающая в себя сладкие ликеры целую ночь подряд. К запаху перегара примешивался приторный аромат парфюма и резкий дух женских секреций.

Трахать собственную сотрудницу в автомобиле – акт настолько низкопробный, что остатки самоуважения в нем начали испаряться. Накатила тошнота. Оттолкнув партнёршу, Веня открыл дверцу, вывалился из машины, добежал до тёмного угла парковки и с облегчением вылил из себя накопившееся за ночь безобразие.

Пошатываясь, он вышел на улицу, пытаясь поймать такси, но водители гнали мимо, обдавая брюки соляной жижей. Ледяной дождь лил прямо макушку, вызывая тупую боль в черепе. Мочевой пузырь разрывался, но подходящего укрытия не попадалось. Плюнув на приличия, он полез к фонарному столбу через сугроб и провалился по колено в коричневую жижу. Вот и все приключения.

Помучив себя угрызениями совести и опустошив кастрюлю жирного куриного супа, Веня снова лёг спать. Снились ему приятные и отчасти пророческие видения. Будто на двери банка повесили ржавый амбарный замок и табличку «Закрыто на учёт». Веня мчался на скором поезде к морю. Рядом с поездом, в багровом закате, скакала на коне обнажённая всадница с такой великолепной грудью, что даже образ тёти Ривы из Черкасс мерк.

Роберта Карловна

В понедельник дверной звонок зазвучал соловьиными трелями. Веня, едва проснувшись, натянул тренировочные штаны и глянул на будильник – пять утра. Со стоном он поплелся к двери.

– Вы меня затапливаете!

Худая, изможденная фигура стояла на пороге. Взгляд гостьи казался блуждающим и затравленным, а спутанные волосы падали неаккуратными прядями на плечи. На женщине была лишь легкая ночная рубашка, но, несмотря на растрепанный вид, в её чертах угадывались следы прежней красоты, а в манере держаться – интеллигентность. Голос отдавал легкой хрипотцой, но произнесенные слова звучали удивительно четко. В её повадках сквозила выправка, свойственная бывшему педагогу.

– С двух ночи слушаю, как струи текут. Безобразие!

Под ночной рубашкой слегка тряслись высохшие груди, и Веня стыдливо отвел взгляд в сторону. Несмотря на кажущуюся хрупкость соседки, в ней ощущалась внутренняя сила.

– Не может быть, – пробормотал Веня, подавляя нервный зевок, – у меня все сухо.

Он пригласил гостью в ванную и показал сухие, аккуратные поверхности. Проверили туалет, заглянули в стояк – ничего подозрительного. Раз уж его подняли ни свет ни заря, Веня решил спуститься к соседке, чтобы лично оценить масштаб бедствия.

Ванная комната оказалась в запустении: кафель покрывал толстый слой пыли. Следов залива не было, только пахло плесенью. Веня с подозрением взглянул в глаза пенсионерки.

– Нас постоянно подтапливает, – настаивала она. – Я ночами дежурю, сижу на кухне и слушаю, как вода льется. Пытаюсь читать Тургенева, но не могу сосредоточиться.

– Ничего не вижу, – пробормотал Веня и поспешил уйти.

В прихожей его взгляд невольно задержался на странном постере. В черном звездном небе плыли разноцветные шарики планет. Но они выстроились не по кругу, а образуя многогранник. Обрамляя комплекс планет, желтой плазмой сиял силуэт человека с распростертыми руками и ногами.

– Что это у вас? – спросил Веня.

– Древо жизни, – ответила соседка. – Если хотите, объясню. Это девять сфирот и не-сефира Даат. Каждая из них символизирует и планету, и духовный сосуд, и свойство мироздания. Например, Тиферет – это красота и любовь, Йесод – основание, а Малхут – царство. Гвура означает строгость и суд, она соответствует Марсу.

В руках соседки вдруг оказался потёртый, потемневший от времени наган. Тонкое дуло угрожающе смотрело прямо ему в грудь.

– Не пугайтесь, – произнесла соседка с невозмутимой улыбкой, словно объясняла рецепт пирога. – Эту игрушку мне оставил отец, потомственный стрелок охраны. Кто знает, сколько врагов народа встретили вот так свою смерть? Надёжная машинка, никогда не подводит.

Сердце Вени гулко застучало. Он будто прирос к полу, и лишь через несколько секунд смог заставить себя пошевелиться. Медленно, боком, стараясь не делать резких движений, он начал отходить к двери. Безумная дама не шевелилась, только смотрела на него с насмешливым любопытством.

Оказавшись на лестничной площадке, Веня сорвался с места, бросился вверх по ступенькам, едва не потеряв шлёпанцы.

– Я бы не советовала вам сегодня покидать дом, – раздался вдогонку голос соседки, ледяной и пугающе спокойный. – Если выйдете, неприятностей не избежать.

В своей квартире он выругался и попытался вспомнить имя безумной дамы. Кажется, Роберта Карловна. Решив, что дело в ее психическом состоянии, он решил отвлечься от утренних событий. Что поделаешь – в этом городе каждый второй с «кукушкой» поссорился, всему виной советское прошлое.

Он принял душ, покормил котов, заварил кофе. Подогрел ватрушки, нарезал бутерброды с отвратительным суррогатным сыром из пальмового масла. По телевизору шло ток-шоу «ЗК» – его вел старый приятель Венин, Олег Сергеев. Но на пятой минуте передачу неожиданно прервали и стали показывать балет. Веня решил, что спросит Олега при случае, что случилось, а пока переключил телевизор на новости.

Каждый выпуск новостей будто специально нагнетал мрачную атмосферу. Репортажи о смертельно опасном легочном вирусе, который распространялся с пугающей скоростью, сопровождались абсурдными слухами. Некоторые утверждали, что вирус якобы изобрел Билл Гейтс для регуляции численности населения: мол, выживут лишь носители определенных генов. Другие уверяли, что китайские ученые в секретной лаборатории Ухани массово разводили летучих мышей, заражали их инфекцией и выпускали на свободу.

В русскоязычном сегменте интернета распространялись теории, что жителям постсоветских стран вирус не страшен благодаря прививке от полиомиелита, сделанной в детстве. Тем временем на телевидении предлагали рецепты народной медицины: от спиртовой настойки боярышника до сушеных мухоморов, замоченных в скипидаре. Несмотря на оптимизм ведущей, случаи заражения фиксировались в крупных городах мира, включая Москву.

В разделе научных новостей сообщили, что американский астроном Майкл Браун и российский ученый Константин Батыгин завершили исследование, посвященное поискам девятой планеты Солнечной системы. Согласно одной из гипотез, масса планеты настолько велика, что она может оказаться черной дырой. Есть вероятность, что девятая планета – это так называемая «сирота», одиночный объект, захваченный гравитацией Солнца. Ее огромная масса вызывает аномалии в орбитах других планет Солнечной системы, включая Землю.

Криминальная хроника не отставала по накалу. Очаровательная корреспондентка с улыбкой рассказала о серии громких коррупционных скандалов. За последнее время обвинения предъявили десяткам высокопоставленных чиновников. Одни уже отбывали наказание, другие скрылись за границей. Под следствие попали более тридцати глав регионов. Прокуратура расследовала растрату крупных средств, выделенных на строительство нового космодрома. Не обошлось и без скандальных арестов: под подозрением в мошенничестве оказались топ-менеджеры «Жмур-банка».

От таких известий настроение делалось паршивым. А если пришла повестка – считай, ты уже на крючке. Веня тяжело вздохнул и вспомнил, что опаздывает на работу.

Ночью выпал снег. Ноги вязли в мокрых сугробах. Машины едва угадывались под пушистыми шапками, а дороги, как обычно, никто не почистил. Гастарбайтеры загадочно исчезли из московских дворов. Автомобиль Вени остался на офисной парковке, а вызывать такси, чтобы стоять пробке – не вариант.

У входа в метро дежурил худой, длинноволосый бомж. Запах мочи и кислой капусты ясно говорил о его занятиях.

– Командир, постой, у тебя не б-будет… – протянул руку бродяга.

Он весь трясся, а ноги его походили на негнущиеся протезы, которые бедолага переставлял с большим трудом.

– Не будет, не будет, – буркнул Веня.

– Командир, погоди! – голос бомжа прозвучал настойчивее. – Не желаешь со мной в одно классное место наведаться?

– Отстань, мне некогда.

– А ведь все равно придется. У Господа на тебя есть план! Ибо сказано: «Не пекись о завтрашнем дне», потому как даже птахи небесные, – бомж икнул, распространяя смрад, – находят, суки, пропитание свое. Ты понял, командир?

– Понял, понял. Дай пройти, я опаздываю, – Веня отвел взгляд.

– Нет, стой. Не будь гнидой, дай ради Христа рублей пятьдесят.

В кармане пальто как раз завалялась нужная купюра. Веня сунул ее бомжу и впервые внимательно посмотрел на него. Лицо за спутанными волосами и густой бородой было почти неразличимо. Но глаза – большие, добрые и умные – он узнал. Первый курс института, друг и незаменимый помощник на экзаменах – Алексей Припрыжкин.

– Леша, это ты?

Бомж бережно спрятал деньги в карман и, нахмурившись, всмотрелся в лицо Вени. Узнал. Смущенно кивнул.

Вене стало противно. Перепрыгнув сугроб, он нырнул в двери метро и побежал вниз по лестнице. Через сорок минут он входил в стеклянные двери офиса банка «Тобик». До заседания кредитного комитета оставалось десять минут. На столе уже лежала папка с аналитикой.

Но заседание не состоялось. В кабинет влетела начальница административного отдела Янина Сцапис.

– Витопластунского взяли!

– Да ладно?! – Веня был в шоке.

Витопластунский, хоть и разваливал банк по-черному, в сравнении с настоящими казнокрадами из криминальной хроники казался просто душкой.

– Сама бы не поверила, если бы не видела, – сказала Янина. – Утром на пятом этаже дело было. Из лифта вынырнули двое в штатском: чёрные пальто до пола, меховые шапки, бахилы на ботинках. Показали корочки, охрану в сторону, в кабинет, наручники – и увели.

– За что его?

– Понятия не имею. Он же перестраховщик по натуре.

– Ошибка это. Органы разберутся. – Веня пытался успокоить и Янину, и себя.

– Разберутся или нет – не нашего ума дело. А вот документацию надо подчистить. Архив – авгиевы конюшни. Мы уже вызвали передвижные дизельные шредеры. Ты тоже проверь свои бумаги. Только свежак не трогай – проверка же будет.

– Чёрт… – Веня вспомнил одну подозрительную сделку. – «Жмур-банк». Шестнадцать миллиардов.

– Ты как в это говнецо влез, дорогой?

– Всё нормально выглядело. Обычный контрагент. Да и Светозар Бздяк умолял – план по инвестициям горел.

– Светозар выкрутится, а ты загремишь. Ладно, держись. Пойду бухгалтерию предупрежу и айтишников. Пусть диски трут. Пока!

Янина выбежала. Веня опустился в кресло. Сомнительные подписи наверняка всплывут. Арест шефа, проверка, погода – дрянь, жена бросила, еще и повестка в Следственный отдел. Как поступит настоящий мужик в подобной ситуации? Правильно: нажрется в хлам.

Валентинка

– Мужчина, остановитесь!

Возглас исходил от типа в ярко-голубой спортивной куртке и смешной красной шапочке с помпоном. Похожий на лыжника из семидесятых, он стоял у раскрытой дверцы шикарного «Ягуара», нагло перегородившего тротуар. Веня сделал вид, что к нему обращение не относится. Выскочил на проезжую часть, обогнул автомобиль и ускорил шаг.

Метров через сто Веня запыхался и вспотел. Неуклюжий на вид «лыжник» без труда догнал его и схватил за рукав.

– Мужчина, стоять, блин, я к вам обращаюсь! Вы Вениамин Осипович?

– Да, это я. А в чем, собственно, дело?

– Вам придется проехать в Следственный отдел.

«Лыжник» достал красную книжицу. На развороте, как положено, приклеили фото, стоял синий штампик, значилось имя и звание: лейтенант М. И. Бледовитый.

– Мне некогда, я тороплюсь, – промычал Веня.

– Это ненадолго, только показания снимем.

Веня послушно сел на заднее сиденье удивительно красивой машины. Автомобиль бесшумно тронулся и побежал по центральным улицам. Минут через пять свернули в переулок и въехали во двор тщательно огороженного особняка. Дежурный велел подняться на второй этаж, пройти в кабинет сорок восемь, к старшему следователю.

Следователем оказалась высокая, довольно полная брюнетка с короткими завитыми волосами. Странную синюю форму ее словно сшили на заказ для съемок эротического фильма: уж больно игривый покрой. Костюм выставлял напоказ пышную, правильную грудь, стройные ноги.

– Проходите, садитесь, Вениамин Осипович, – сказала следователь.

Она указала гостю на кресло у журнального столика, где чья-то заботливая рука сервировала кофейник, печенье, сливки и даже сухофрукты. Хозяйка кабинета устроилась напротив, элегантно закинув ногу на ногу. Её острые колени в неподходящих случаю сетчатых чулках, невольно приковывали взгляд. Накладные ресницы трепетали, словно крылья бабочки, а раскосые желтовато-зелёные глаза светились весельем.

– Угощайтесь. Если хотите, могу попросить принести вам коньяка, – предложила она, чуть склонив голову.

Веня украдкой разглядывал собеседницу. Дама была необычайно привлекательна, хотя выглядела немного игриво, будто только что ускользнула из чьих-то страстных объятий. Крупные симметричные черты лица, наглый широкий рот, влажный взгляд с лёгкими оттенками обиды и сладострастия – всё это пугало его до дрожи. Женщины с такой подвижной мимикой и выраженным бесстыдством манер всегда казались ему опасными.

– Меня зовут Дорис Викторовна Скунс, – начала она с лёгкой улыбкой. – Я буду вести ваше дело. Сразу предупреждаю: не пытайтесь изворачиваться. В прошлом я работала психиатром и тонкости мужской психологии изучила досконально. Мелкие тайны я прочту у вас на лице. А вообще, нашему ведомству многое известно и без психологии.

– Да? Неужели? – удивился Веня, стараясь сохранить спокойствие. – Но я вроде ни в чём не провинился.

– Ну, не скромничайте, – усмехнулась она. – Грехи за всеми водятся.

– Если вы имеете в виду подписи на документах, то меня вынудили… – начал оправдываться Веня, но тут же осёкся, понимая, что выдает себя.

– На моём столе, – продолжила Дорис Викторовна, игнорируя его смущение, – лежит внушительное досье. Если хотите, могу процитировать кое-что.

Она поменяла позу, плавно убрав одну ногу с другой, невольно демонстрируя нижнее белье в разрезе юбки. Пододвинулась ближе, распространяя горьковатый аромат парфюма. Веня, несмотря на смущение, не мог удержаться от фантазий: а что, если Дорис Викторовна… скинет юбку и, широко расставив ноги, посмотрит на него… Нет, он резко отогнал эту мысль, чувствуя, как кровь стучит в висках. Чтобы прийти в себя, он залпом выпил горячий кофе, обжёг гортань и едва не пролил остаток на брюки.

– Интересно, – промямлил он, стараясь отвлечься, – что же я такого натворил, по-вашему?

– Вот, например, – сказала она, листая бумаги, – в пятницу вы изменили жене с одной из сотрудниц банка. Насколько я понимаю, девушка из вашего отдела, Наталья Поперхон, так?

– Это клевета! – Веня вскочил, трясясь от возмущения. – Откуда вы это взяли? И что вам за дело? То есть… я хотел сказать… ничего не было. Ну… почти.

– Вениамин, успокойтесь, сядьте. В нашем деле мелочей не бывает, – улыбнулась Дорис Викторовна, внимательно наблюдая за его реакцией. – Вот, скажите, вы религиозный человек? Хотя, согласно анкете, вы сознательно крестились в зрелом возрасте. Это похвально. Более того, в досье есть пометка, что вы стояли в очереди на поклонение мощам святой Варвары. И, как сообщается, ушли, так и не дождавшись окончания ритуала. Почему?

– Причём здесь это? – опешил Веня. – Я действительно отстоял три часа, но потом замёрз, почувствовал недомогание и ушёл. Разве это преступление?

Следователь хитро прищурилась, но ничего не ответила, продолжая наблюдать за собеседником, словно раскрывала тайны его преступного сознания.

– Перейдем к главному, – хладнокровно продолжила Дорис Викторовна. – Не далее как десять дней назад вы поставили подпись на аналитической записке по сделке со «Жмур-банком». После чего из активов банка исчезло шестнадцать миллиардов. Чем вы можете оправдать свое поведение?

– Меня попросили, я не мог отказать. Светозар Бздяк, начальник инвестиционного отдела, человек беспринципный, потребовал – якобы для плана…

– Вениамин, вы же интеллигент, а верите в сказки. Как вам не стыдно? – Дорис Викторовна помахала в воздухе тонким, до абсурда длинным пальцем, словно дирижируя невидимым оркестром. – Кстати, сегодня утром вы затопили соседей снизу. Разве это хорошо? И куда делась ваша супруга? В рапорте наружного наблюдения отмечено, что ночевали вы один.

– Мы разошлись. Жена съехала к отцу… Но какое отношение это имеет к нашему разговору? Причем тут затопление, которого, кстати, не было? Почему вы меня мучаете нелепыми вопросами?

– Ах, вот как! Значит, вы уже не «безнадежно» женаты… Это обстоятельство в корне меняет угол зрения, под которым я собиралась вас сегодня рассмотреть.

Дорис Викторовна окинула его цепким взглядом, запорхала бархатными ресницами и задумалась. Затем неспешно поднялась, прошла к письменному столу, вытащила листок бумаги и что-то написала. Через секунду пораженный Вениамин прочитал записку: «Наш разговор записывается. Больше ни слова о работе!»

Следователь вернулась на свое место, села, аккуратно оправила юбку и начала говорить, словно забыв о допросе:

– Вижу, Вениамин, вам нехорошо, вы прямо побледнели. Выпейте кофе с сахаром, скушайте печенье. Может быть, у вас давление упало? Хотя нет… молчите! Это похмелье. Дышите глубже, чтобы не понадобилось вызывать неотложку. Не волнуйтесь, вы пока что свидетель. И не думайте плохо о методах ведения допроса.

– Что еще за методы? – едва не всхлипнул Веня.

– Я вам сейчас все объясню, – проговорила она с напускной нежностью. – Вы читали классиков немецкой философии? Знаю, что читали. Тогда вы в курсе, что наше государство неизбежно движется к эпохе изобилия. Но по мере продвижения растет и кассовая борьба. Средства ограничены, а желающих прильнуть к кормушке – пруд пруди.

– Но при чем тут я? – жалобно спросил он. – Я скромный служащий, делаю, что прикажут. По должности мне и не полагается знать лишнего. За бюджет начальство отвечает.

– Дело в том, дорогой Вениамин, что вы – свидетель, – проговорила она, словно смакуя каждое слово. – А что означает статус свидетеля? Это состояние суперпозиции.

– Какой еще суперпозиции? – он недоверчиво вскинул взгляд.

– Ну, все просто. На Западе до сих пор пользуются устаревшей презумпцией невиновности. А мы смело шагнули вперед. Абсолютной невиновности не существует. Все зависит от угла зрения. Свидетель – это своего рода кот Шредингера. Если завести дело – один вариант. Если временно отпустить фигуранта на свободу – второй. Пока же путь следствия не выбран – существует целая матрица вероятностей. Вы понимаете мой намек?

– Нет, – пробормотал он.

– Не пугайтесь. По вашему делу решения еще нет. Но давайте сделаем так: ступайте домой, отдохните. В банк больше не ходите. И не пытайтесь выяснять, что там происходит. Поняли?

– Ничего я не понял…

– Хватит мусолить эту чашку! – рявкнула она вдруг. – Вы ее зубами прогрызете. Здесь вам не ресторан и не клуб дискуссий. Поднимайтесь и ступайте. На сегодня допрос окончен.

Последнюю фразу следователь буквально выкрикнула. Веня остолбенел от этой сумбурной тирады. Но собеседница была так прекрасна, что он готов был ловить каждое ее слово, каждый взгляд. Лишь проклятая застенчивость мешала вздохнуть свободно. Он поднялся, покорно направился к двери, на миг оглянулся, бросил грустный взгляд на Дорис Викторовну и вышел из кабинета.

В коридоре она догнала его.

– Возьмите открытку, – прошептала следователь, протягивая конверт.

– Что это?

– Вы забыли, какой сегодня день?

– Какой? – растерялся он.

– Четырнадцатое февраля, – дыша прямо ему в ухо, произнесла она. – День всех влюбленных. Поздравляю вас. Вы ведь влюблены? Не вздумайте сказать, что я вам не нравлюсь, – всё равно не поверю. – Она улыбнулась так ласково, что у Вени отлегло от сердца.

– Нравитесь, – выдохнул он, невольно почесывая ухо, потревоженное ее горячим дыханием.

– Вот и забирайте открытку! – резко громыхнула она на весь коридор. – И идите к черту!

Сбитый с толку и ошарашенный, Веня вышел на улицу. И тут же вспомнил о своем недавнем намерении напиться до беспамятства.