Третий четверг ноября

- А что делать, когда душа болит, а не лапа?..

- Работать, работать...

Конечно, она его не узнала, столько лет прошло!..

А сколько лет прошло?

Два года, что ли?.. Или уже больше? Нет, конечно, больше, больше, три с лишним! Расставались в апреле, а нынче уже ноябрь, значит, выходит, три с половиной!

... И когда они пролетели, эти три с половиной года?! Как успели?

Конечно. она его узнала.

Если бы прошло триста лет - на, даже с половиной, - она бы все равно его узнала.

Нет ничего глуппее вопросов, чем те, которые задают друг другу люди триста лет спустя.

- Ой, я тебя не узнала! Ты как?...

Она была очень храбрая и полна решимости отстоять свои книги, витрины, авторучки, блокноты, ее собственный мир, который был для нее так важен. Гораздо важнее любых революций.

Крошка Енот был маленький, но храбрый.

Здесь докупали зеленые тома Голсуорси, восьмидесятого года выпуска, если из собрания сочинений что-то пропадало. Здесь продавали те самые книги, за которыми некогда стояли по ночам, отдавали последние деньги, бегали отмечаться в очередь на подписку. Книги все в тех же переплетах, знакомые до мелочей, как лицо старого друга, и объяснение Даши с Телегиным было по-прежнему на сто восемнадцатой странице, а бравый «Янки при дворе короля Артура» по-прежнему во втором томе, и в этом была не только ностальгия, сладость воспоминаний, но и как будто устойчивость мироздания! Времена изменились, империя рухнула, государство стало каким-то не таким, но янки-то по-прежнему на месте!.. ("Тверская, 8")

Мне нужен только он, азарт его и пыл. Я знаю тот вагон. Я номер не забыл». Ю. Левитанский. «Сон об уходящем поезде». Конечно, она его не узнала

Третий четверг ноября «Но в том еще беда, и видно, неспроста, Что

получилась некая сумятица и свалка. – Да не утруждайтесь вы так, я сам подниму! И только когда он сказал «не утруждайтесь», Лёка его узнала. – Здрассти, – сказал Платон Легран и поднялся, опять свалив на пол только что водруженные на место газеты. – Здравствуй… те, – пробормотала Лёка. Шее стало жарко под шарфом и, кажется, щеки налились неприличным морковным румянцем. – Добрый вечер, – мрачно поздоровался Артем. Он все оглядывался на контор