Buch lesen: «Генеральная репетиция»

Schriftart:

Экскурсия

Однажды, перебирая семейный архив, моя мама нашла старенькую школьную тетрадку. Ещё в три линейки! Обложка выгорела на сгибе, но чернила не изменили своего цвета. Надпись гласила: «Тетрадь для домашних работ по письму ученика 3-го класса… школы №… Владимира…». Мама держала её в руках и тихо улыбалась, когда я подошёл и заглянул через её плечо.

– Ты знаешь, какой там у тебя «шедевр» написан? – смеясь, спросила она. – Вот, прочитай!

Не надеясь увидеть что-то выдающееся, я пожал плечами и открыл тетрадку на странице, которую она придерживала пальцем. Это было коротенькое домашнее сочинение на тему «Как мы ходили на экскурсию». И буквально с первых же строчек я вспомнил, как это было!

Хлебозавод, куда нас повела Зинаида Васильевна – наша первая учительница – находился через дорогу от школы, чуть-чуть наискосок. Мы были уверены, что там только хлеб пекут, а оказалось, на заводе варили вкусный квас, делали лимонад «Буратино», а кондитерский цех выпекал ещё и пряники. Мы приятно удивились, узнав, что там делали даже ириски «Золотой ключик»! Помню, мы всего напробовались! Как вкусно! Свежие, уже остывшие, но ещё не завёрнутые в фантики ириски были очень твёрдые. Не получалось ни раскусить, ни разжевать их, нужно было только рассасывать, положив на язык или засунув за щёку. Перекатываясь во рту, они, как камешки, постукивали о зубы. Но постепенно ириски согревались во рту, становились тягучими, вязкими и прилипали к зубам, стоило укусить их. Тётеньки, которые варили и заворачивали на автоматах уже остывшие конфеты, объяснили, что если дать им полежать месяца два, они станут мягкими, как сливочная помадка, и только в самой серединке останется плотный стержень…

Урок, отведённый для экскурсии, закончился быстро. Перед выходом из кондитерского цеха учительница строго сказала:

– Октябрята – честные и примерные ребята!

А на проходной толстая тётя с кобурой на животе говорила добрым голосом:

– Ой, да ладно, это же дети, ничего страшного – по конфетке-то!

– Нет, – ответила учительница, – а ну-ка, все выворачивают карманы!

Я помню, какой безжалостной конфискации подверглись все конфеты и пряники, взятые «на пробу»! Делая каждому строгое внушение, Зинаида Васильевна похвалила только меня:

– Видите, какой Вова честный? Ничего не украл!

Обратно в школу я еле шёл, переваливаясь с боку на бок, как утёнок. Но никто не обратил на это внимания. В классе на перемене я приподнял резинку, стягивавшую низ широких шаровар с начёсом – и с лёгким стуком на пол посыпались ириски! Ребята горстями собирали с пола «Золотой ключик». К щедрому угощению никто не остался равнодушен!.. И вдруг за нашими спинами раздался строгий и возмущённый голос Зинаиды Васильевны:

– Эт-то что ещё такое?! Откуда?

Ребята бросились врассыпную, оставив меня посреди класса с немалым ворохом злополучных ирисок у ног. Я почувствовал, как по спине пополз предательский холодок страха перед неминуемым наказанием, меру которого я даже представить себе не мог. Лицо между тем заливала яркая краска стыда.

– Вова! – в голосе классной руководительницы звучали и металл, и укоризна. – И это тебя я ставила в пример?! Та-а-ак, немедленно собирай ириски, и мы вместе пойдём на хлебозавод возвращать то, что ты украл!

Помню, как я заревел в голос от стыда и страха за содеянное преступление, но не подчиниться учительнице, конечно, не мог…

Еле передвигая ноги, плёлся я на хлебозавод. Зинаида Васильевна молча шла следом, она меня больше не ругала – хотела, чтобы я сам прочувствовал глубину своей провинности. А хуже всего было то, что мама преподавала математику в нашей школе, и, конечно, ей будет рассказано обо всём!

Толстая тётенька на проходной хлебозавода очень удивилась, увидев нас, но пропустила к начальнику цеха. И вот я стою около стола и демонстрирую, каким способом вынес ириски, они снова с лёгким стуком сыплются на пол. Женщина, начальница цеха, смотрела на меня с осуждением и удивлением:

– Ну, и хитё-ё-ё-ёр! – протянула она. – Ладно, я тебя прощаю, но больше никогда так не делай!

Всхлипывая и вытирая ладонями слёзы, я дал честное октябрятское слово, что больше такого в жизни не повторится!..

Теперь, будучи взрослым, став отцом двоих детей, читая сочинение и вспоминая подробности давней экскурсии, я от души хохотал над заключительной фразой, прозвучавшей весьма двусмысленно: «Экскурсия в кондитерский цех нашего хлебозавода была очень интересная. Каждый вынес оттуда что-нибудь полезное!»

Мальчишеское «Горе»

На заднем школьном дворе, за старой конюшней, подальше от строгих учительских глаз собралась ватажка второклассников: Витька, Юрка, Вовка, Сашка, Толька и ещё пара вихрастых мальчишек. Пацаньё явно что-то затевало: лица у всех были напряжённые и слегка растерянные. Видать, замышлялось нечто «противозаконное». Сгрудившись плотной стайкой, словно воробышки, готовые ринуться в драку, они тем не менее вели себя подозрительно тихо и смирно. Нет, дракой тут и не пахло! Наконец, выбрав удобное местечко на брёвнах, они расселись в рядочек. Сначала стояла гнетущая тишина. Но вскоре кто-то подавленно произнес:

– Не, ребят, этого не может быть!

– Да как не может, как не может? – горячился Сашка. – Да все уже знают!

– Так… Так она же учительница! – с болью в голосе произнёс Вовка.

– Ну не может такое произойти с учительницей!

– Ребят, а давайте… того… закурим, – предложил Юрка, как самый шебутной из всей компании.

– Да ну… влетит, – засомневался Витёк. – И папа говорит, что курить очень вредно, потому что от курения силы исчезают. А вы ещё на фронт хотели идти… в случае войны. И какой из тебя будет солдат?

– А давай, закурим! – Вовка тоже решился на «подвиг».

Юрка вытащил пачку «Беломорканала», мальчишки только ахнули: откуда? Озорно подмигнув, шалопай собрался пустить пачку по кругу, но Витя выхватил её из рук друга, быстро смял, перекрутив вокруг собственной оси – папиросы рассыпались и пришли в негодность. Рассерженный мальчишка начал было размахивать кулаками, норовя учинить драку, но друзья остановили его, резонно заметив, что вовсе не за тем пришли сюда, а выдержка будущим солдатам и правда может пригодиться.

– Ребят, ну и что такого, что учительница? Может, им тоже можно? – вернулся Толя к прерванному разговору.

В ответ поднялся возмущённый галдёж: как так – можно? Учителям никак нельзя!..

Хорошие, милые, чистые дети конца пятидесятых – начала шестидесятых годов! Они не верили, что их учительница беременна и скоро уйдёт в декретный отпуск. Учитель был для них Небожителем, Ангелом Небесным!