Buch lesen: «Укрыться в облаках»
Когда я вернулся, была среда,
Суставами тряс февраль.
В снегу пересохшем, в осколках льда
Кишела звёздная шваль.
И серая птица с мёртвым лицом
Толпилась перед крыльцом.
В.Лейкин
Среда. Рита. Нижний Тагил
За темным окном бешено мчался снег. Не видно ни зги – только густые прочерки белого на черном, словно мелом сердитого учителя на классной доске.
Пурга летела вместе с поездом сквозь ночь, сопровождая Риту из Нижнего Тагила в Москву. Ее отражение слабо вырисовывалось в ослепшем стекле, подрагивая, будто призрак, будто она ненастоящая, будто ее вовсе и не было… Казалось, это острые, сухие копья снега пронзили ее насквозь, изрешетили, убили.
Рита вздрогнула, передернула плечами: внезапно захотелось почувствовать свое тело – настоящее, не призрак за окном, – проверить, жива ли.
Жива! И на свободе. Что уже неплохо для начала…
Следовало бы спать, – на то и ночь! – но она никак не могла успокоиться, пила горячий чай, второй стакан, смотрела в окно и вспоминала этот, уже закончившийся день: как бросала в дорожную сумку вещи, почти не соображая, какие и зачем; как перегнала все важные файлы на забугорные «облака», – то есть Интернет-сайт, где можно хранить свои файлы и где их никто не найдет, – а в компьютере стерла все, абсолютно все! Она не была уверена, что Митя не приставил следить за ней кого-то из своих, что не перехватит ее в последний момент! А там и ее комп выложит на свой следственный стол, изучит содержимое и скажет: «Ну что, Маргаритка, попалась?»
* * *
…Митьку она встретила случайно, на улице.
Когда-то жили в одном дворе, и он, несмотря на четырехлетнюю разницу в возрасте, всегда засматривался на нее, соплюшку. Завидев ее издалека, принимался демонстрировать силу: прихватив пару тщедушных пацанят за тонкие шейки, пригибал их к земле, вынуждая опуститься на колени, и смотрел на Риту победно, будто ждал, что она восхитится, а то и захлопает… Уже в свои одиннадцать лет Рита чуяла – Митька таким первобытным образом дар ей подносил, хотел понравиться. Он был не одинок: многие мальчишки старались понравиться маленькой красавице с темными блестящими кудрями и ярко-черными глазами, – но только Митька, гроза местных дворов, толстый, высокий и глупый, пытался завоевать ее благосклонность замашками начинающего пахана. Рита много раз пыталась поговорить с ним «по душам» – нехорошо, мол, обижать слабых, – а Митька исправно удивлялся: «Да разве я их обидел? Так, пошутил маленько!»
И Рита, качая по-взрослому головой, вздыхала: «Дурак ты, Митька!»
Ни от кого бы он не стерпел подобного определения, – но, странным образом, Рита относилась к нему с легкой ноткой покровительственности, как взрослые относятся к несмышленышам, а он принимал это ее отношение почти благоговейно. Хулиганом и грозой дворов он, разумеется, быть не перестал, но в ее присутствии становился смирным и даже добродушным.
* * *
К четырнадцати годам Рита превратилась в девушку, а Митьке к восемнадцати катило, замаячила перспектива армии. Из их отношений ушла детская простота, на ее место заступила мучительная неловкость: Митин взгляд преследовал Риту повсюду, но как только они встречались глазами, он старался спрятать, загасить неподдельную страсть-обожание. Рита стала его сторониться, выбирая окольные пути от подъезда к школе, но совсем избежать встреч с ним не могла. И его взгляд прожигал ее так, что хотелось бежать сломя голову, лишь бы подальше от чего-то тяжелого, душного, притаившегося в его глазах.
Однажды он все-таки решился. Подловил Риту на тропинке, приблизился. Его громадное тело нависло над ней, запах алкоголя обдал ее лицо… Митя с детских лет фасонничал доступным его разумению способом: демонстративно таскал с собой бутыль какого-то пойла, время от времени столь же демонстративно прикладываясь к горлышку. При этом пьяным Рита его практически никогда не видела… или он не показывался ей на глаза? А тут, видать, и в самом деле выпил «для храбрости». На мгновение девочке стало не по себе, но она быстро страх прогнала: знала, что ничего плохого ей Митя не сделает. Если бы она захотела, он бы, пожалуй, на руках ее носил, любой каприз выполнял…
Проблема в том, что Рита этого не хотела.
– Торопишься, Маргаритка?
– Как всегда, Мить. Уроков куча.
– Слушай… Я человек простой, не умею сложно…
– Я знаю, – с легкой иронией улыбнулась она.
– Чего ты знаешь? – вскинулся он.
– Что ты простой, – энергично кивнула она в подтверждение своих слов. Ее блестящие волосы взвились и снова легко легли на плечи, Митя проследил за ними взглядом.
Он подумал, не зная, как реагировать, и решил, видимо, в тему не углубляться.
– В общем, я сразу к делу… Давай гулять вместе, Маргаритка? Я тебя с детства… Ну, это… В общем, ты мне как сестра… и даже больше…
Он сконфузился, сбился, но вскоре продолжил:
– В общем, ты девушка что надо. Я хочу с тобой… В общем, чтоб любовь у нас была. И чтоб ты меня из армии ждала. У меня деньги есть, одену тебя, как принцессу… А то ходишь, нищета-нищетой, такой красивой девчонке нужны тряпки хорошие… Хочешь, прямо сейчас в магазин поедем? И колечко тебе куплю золотое, если ждать пообещаешь из армии… Поедем?
– Мить, ты чего, с дуба рухнул? Какая любовь, я же маленькая еще, ничего про любовь не знаю! – произнесла она детским голосом. Интонацию эту детскую она нашла неожиданно для самой себя, интуитивно, как средство защиты.
Но втуне: на Митю она не подействовала. Он вдруг наклонился к ней и произнес с неповторимым выражением вожделения и обожания:
– Я тебе расскажу об этом, Маргаритка, хочешь?
Она быстро замотала головой.
– Да ладно врать! Все девчонки хотят узнать!
– Вот и рассказывай им!!!
– Кому? – не понял Митя.
– Тем девчонкам!
– Рит, я тебя хочу, другие мне по… по фигу. У меня к тебе отношение особое, Маргаритка… Ты подумай, ты не отказывайся! Все равно скоро пора придет, лучше у тебя буду я первым… Я тебя не обижу! Я знаю, как тут у нас некоторые… Парни и девчонки… – Митя замолчал, он явно искал слово – не матерное, – чтобы обозначить, чем занимаются «парни и девчонки», но не находил. – В общем, тебе лучше со мной, чем с каким-нибудь малолетним чмо, понимаешь?
– Нет.
Рита вскинула на него черные глаза с удивлением. Конечно, она поняла, на что намекал Митька, и ей было стыдно и неприятно оттого, что он говорит с ней на такую тему практически без обиняков, как со взрослой, – потому она предпочла сделать вид, что не догадывается о смысле его слов.
– Ну чего ты… Как маленькая… ты же знаешь, что бывает между мужчиной и женщиной?
– Знаю… – осторожно ответила она. Врать бессмысленно: кто же в четырнадцать лет этого не знает! – Но я не женщина. Я девочка, Мить! Ты приди в себя, а?
– Ты все равно скоро станешь женщиной, кто-нибудь тебя да трахнет! – Митя начал злиться. – У нас тут после пятнадцати целок нет, все дырявые! Так лучше ты это со мной… Тебе же лучше, дур… дурочка!
Рита вспыхнула от неловкости и негодования.
– Нет, ну ты точно рехнулся! Пусти! – она отодвинула огромную тушу плечиком и направилась к своему подъезду.
– Ритка! Стой!
Но она только ускорила шаг.
Он нагнал ее в два скачка, крепко схватил за шею, силой развернул к себе.
– Ты не поняла… Я тебе любовь свою и дружбу предлагаю, а это дорогого стоит, Маргариточка, этим не бросаются! И деньги тебе буду давать, у меня их много, а станет еще больше… Королевой будешь со мной!
– Ми-тя, – отчеканила она, – мне че-тыр-над-цать лет! Ты чего-то не то съел с утра!
– Ладно, – вдруг согласился он, – я чего-то правда… Ты такая красивая, и взрослой кажешься… А ты еще, конечно, соплюшка… Тогда давай просто дружить, Рит!
Но глаза его горели и совсем не то говорили…
– Да мы вроде и так друзья, – несколько преувеличила Рита степень близости их отношений, ища способа избавиться от этого нежданного нашествия.
– Я имею в виду… В кафе будем ходить вместе… Или куда захочешь!
– А разговаривать будем о чем? – фыркнула она.
– Разговаривать? А зачем нам… Ну, я тебе про кино расскажу последнее…
– Митя, ты тупой. Как был тупым, так и остался. Не буду я с тобой в кафе ходить, и никуда не пойду, понял? Пусти, мне уроки надо делать!
* * *
Неизвестно, чем дело бы кончилось, но вскоре Митя ушел в армию. Пока он служил, его семья переехала, и вернулся он в родительский дом уже по другому адресу. Пару раз Рита все-таки видела его в своем дворе, но он только коротко зыркнул на нее и прошел мимо.
«Слава богу, – подумала она тогда, – излечился…»
* * *
…И вот встретились, спустя тринадцать лет. Рите двадцать семь, ему тридцать один. Совсем взрослые.
– Ритка! – заорал он. – Маргаритка, это ты, что ли?! Еще краше стала, блин, ну офигеть просто!
Рита и в самом деле изменилась со времен их общения: из мелкой худышки превратилась в статную женщину с выразительными формами.
Митя же растолстел. Вернее, он и в детстве был довольно толстым, но скорее мясистым, чем жирным. Теперь же к непомерной его мясистости прибавился жир, пузо нависало над брюками, а щеки над воротником. Он напоминал хряка, сильного и мощного, несмотря на слои тяжелого сала. Или, наоборот, благодаря им.
* * *
…Детские воспоминания способствуют размягчению души… И, похоже, мозгов тоже. Рита с ним обнялась и согласилась посидеть вечером в ресторане.
И даже когда он похвастался, что дослужился до начальника районного отделения полиции, – скоро звание полковника получит! – она не напряглась: не ждала от Митьки подвоха. Наоборот, порадовалась: не бандитом стал, как можно было бы ожидать, не братком, – а стражем правопорядка!
Конечно, Рита читала в Интернете, что вытворяют «стражи правопорядка», но в целом ее отношение к ним было правильным, – таким, как воспитали родители: «моя милиция меня бережет». То есть, в ее глазах это правильная организация, основанная на правильной идее, а всякие «оборотни в погонах» – это всего лишь отдельные «неправильные» случаи…
* * *
Позже она сильно пожалела, что пошла на поводу у своего детского идеализма, что не насторожилась вовремя: ведь Митя начальник РУВД, – то есть власть.
ВЛАСТЬ. То, что в одну секунду может подмять твою жизнь под себя.
Но тогда, когда они столкнулись на улице, он был улыбчив, доволен собой, добродушен. Разве могла Рита подумать, что его детская любовь вдруг всколыхнется? Что отомстится ей и за прошлое к нему равнодушие, и за нынешнее?
Она согласилась с ним поужинать, – ну как же, друг детства… «А помнишь, как я тебя портфелем огрела? – Еще бы! Никто бы себе не позволил такого, только ты, Маргаритка!»
Вечер полнился разговорами, в которых чуть не каждая фраза начиналась с милого «а помнишь, как…».
Да только после ужина Рите пришлось вырываться, когда он подпихивал ее к своей навороченной черной машине.
– Митя, ты с ума сошел? – недоумевала она. – Я же из дружеских чувств, я не имела в виду…
– Я тоже, я из дружеских… – тяжело дышал ей в лицо подвыпивший за ужином хряк. – Я всегда к тебе эти… дружеские… испытывал… Поехали ко мне, королевой будешь, Рита! Все для тебя сделаю, я все могу теперь, слышишь? Поехали, поехали-и-и!!! – сладострастно постанывал он.
Ее воротило от его хриплого алкогольного дыхания, от натиска его могучей плоти, – а он сжимал ее локти так, словно собирался заломить их и связать, как преступнице, и напирал, напирал, подталкивая ее к черной иномарке с тонированными стеклами.
Рита поняла, что если она окажется внутри, то прямо там он ее и изнасилует.
Собрав все силы, она вывернулась из его мощных рук, из его толстых пальцев. Как можно спокойнее произнесла: «Митька, ну ты прям как в детстве! Помнишь, как мы с тобой у качелей подрались?» – она заставила себя улыбнуться.
– Я бы и сейчас с тобой не отказался подраться, – тяжело, страстно проговорил он. – В постели… Поедем! Ублажу тебя, не пожалеешь!
Рита окончательно поняла, что вляпалась.
– Ты сошел с ума, – холодно произнесла она. – Я замужем. Ты за кого меня принимаешь?!
– Замужем? Ты? – он посмотрел на ее руки.
– Обручальное не ношу, не люблю, – ответила на его невысказанное сомнение Рита.
К счастью, на пальцах у нее не было ни одного кольца: она действительно их не любила.
Митя помолчал. Затем в светлых глазах его промелькнуло что-то похожее на черную молнию: он не знал, сказала ли она правду… Но ему, начальнику ментов, проверить легко, и, если Рита солгала, туго ей придется, – вот что означала черная молния.
А она-то как раз и солгала.
* * *
Митя сделал еще две попытки добиться свидания с ней, – уже было яснее ясного, какого именно, даже если речь шла вроде бы только о шикарном ресторане.
В первый раз Рита сослалась на дела, в другой на недомогание…
– А ты ведь не замужем, – произнес Митя. – Лгунья. Ну, пеняй на себя!
И он отключился.
А через несколько дней Рита получила повестку в налоговую инспекцию. Ляпнула ему тогда, при первой встрече, забыв об осторожности, что работает она частным образом программистом, на заказ…
* * *
…В многодетной семье она была старшей, из шумного, бедного дома постаралась вырваться, как только смогла. И зачем люди, не имеющие средств, заводят столько детей? Еще пятеро, помимо нее, – с нею шесть, – да плюс родители, итого восемь человек на три комнаты да шестиметровую кухню! Все друг у друга на голове, все вразнобой: кому музыку хочется слушать, кому уроки надо делать; у одного живот болит, у другого сопли; тот спать собрался, а этому телевизор посмотреть охота… Родители стояли, конечно, в очереди на улучшение жилищных условий по государственной программе, – да когда еще дождутся? Квартиры из фонда уходили за взятки тем, у кого и так денег навалом…
Мама с папой мыслили себя великими педагогами. Оба работали в школе, где их передовые идеи сталкивались с непониманием коллег и директора. И тогда они решили вырастить образцовых детей в семье. Для этого им не хватило бы одного ребенка, ни даже двух: им требовался коллектив детей, который они жаждали научить разумному, доброму, вечному. У них имелись разработки, особые развивающие программы-игры, благодаря которым Рита начала читать, делать простые арифметические упражнения и немножко говорить по-английски в четыре года. К ним даже приезжало местное телевидение, – тогда детей было только трое, – и снимало их занятия. Потом они все вместе сидели на диване и смотрели передачу с участием мамы и папы, и младший, двухлетний Федя, показывая пухлой младенческой ручкой на экран, четко выговаривал, чуть грассируя: «развивающие игры»!..
Телевидение приезжало к ним еще пару раз, папу с мамой постоянно приглашали на встречи в разные дома культуры, где их осаждали с вопросами родители, жаждущие сделать из своих чад гениев. В городе они стали знаменитостью, уж не говоря о дворе. Несмотря на бедность Просвировых, к ним относились с почтением: культурная семья! Их даже по телевизору показывают! Директор школы, которая до этого и слышать не хотела о педагогических разработках родителей, неожиданно заявила о желании внедрить эти самые разработки в процесс обучения, – Рита помнила, как папа тогда шутил: «Наверное, размечталась, что ее тоже по телевизору покажут!»
Это были годы славы и торжества идей учителей-новаторов Просвировых. Даже большая пятикомнатная квартира почти стала реальностью: ждать оставалось всего год, один год!
…Да только этот год оказался девяносто первым. Страна будто перевернула страницу в книге: на той, закрытой, остались любые идеи, область духа, – а на новой оказалось прописано лишь материальное, денежное. Ни к концу этого года, ни в последующие Просвировы новую квартиру так и не увидели: она все отодвигалась, как мираж в пустыне.
Однако родители стойко продолжали идти к намеченной цели – произвели на свет еще троих детей, одного за другим, словно не видели, как изменилась жизнь в стране. Или надеялись, что их передовую семью не оставят подыхать с голоду? Все еще верили в торжество светлых педагогических идей?
Пособие многодетной семье было смехотворным, а зарплата всего одна, папина, – мама уже уволилась из школы, воспитывая и обихаживая всю ораву. Родителям самим вскоре стало не до новаторских программ: бедность и теснота приводили к постоянным болезням детей, недосыпу, несделанным урокам, плохим отметкам «вундеркиндов»… А беспрестанные назидательные разговоры ровным доброжелательным голосом (родители считали неправильным повышать на детей голос) о разумном и справедливом поведении вызывали у младшего поколения стойкую тоску. Тем более что родители не приветствовали поощрительный метод: за хорошее поведение ребенок должен быть удовлетворен морально, и награда в виде, к примеру, мороженого лишь повредит правильному формированию ценностей, считали они…
Так они и жили: в постоянной тесноте и в обиде. Но в силу высоких идей делали вид, что в тесноте, да не в обиде. Рита ощущала это лицемерие с ранних лет, хотя в нем исправно участвовала: а куда деваться?
Значительно позже, в старших классах, она провела аналогию: их семья повторила по сути историю советского государства: от высоких идей на заре революции по формированию «нового человека» – через отсутствие здоровой экономической базы – к лицемерию и демагогии.
В столь ударном деторождении Рита теперь усматривала исключительно эгоизм родителей: они на детях проводили педагогический эксперимент, хотели всему педагогическому миру доказать правильность своих идей! В точности как «вождь пролетариата»: свои идеи он воплощал путем эксперимента над другими… Кто ему дал право?! Кто дал право ее родителям экспериментировать над ней, над ее братьями и сестрами?!
И дело даже не в том, что их идеи не оправдались. Рита, – она да, была словно воплощением успеха родительских новаторских методов: и память отличная, и соображает быстро, и знает много. Но ее братья и сестры ничем не блистали, ничем. Ну, рано научились писать и считать, складывать замысловатые кубики. И что? Все куда-то исчезло, бесследно растворилось. Под грузом трудного быта, – так долго считала Рита…
Пока ей как-то не сболтнула соседка, что Рита и еще двое детей после нее Просвировым не родные. Усыновили-удочерили, у самих не получалось. Зато последние трое – уже их, родные.
Соседка заклинала Риту ее не выдавать, при этом глаза «доброжелательницы» горели жадным блеском: хотела увидеть реакцию девушки на подобное открытие. Однако, к ее вящему разочарованию, Рита отреагировала крайне сдержанно – лишь кивнула: спасибо, мол, за информацию.
Ее и в самом деле не потрясло открытие. Мысль эта мелькала в ее голове и раньше, простым подсчетом ударности деторождения трех первых детей, которых разделяло всего по году разницы. Но, главное, у нее никогда не было с родителями отношений ни близких, ни нежных. Они даже в семье оставались учителями, а не папой и мамой… Рита только отрешенно подумала, что, возможно, не тяжелый быт объясняет провал родительских идей, а просто-напросто гены. Они у всех детей разные. Рита оказалась наиболее талантливой, вот и все… Передовые педагогические методики тут ни при чем.
* * *
Родителям она ничего не сказала, вопреки чаяниям соседки. Та, хоть и заклинала Риту не проболтаться, но, похоже, надеялась на обратное. И предвкушала скандальчик в «культурной семье».
Не вышло.
Рите даже в голову не пришло припирать родителей (приемных, как она теперь знала) к стенке и обвинять их в том, что правды не сказали, – равно как и попытаться разузнать хоть что-нибудь о своих настоящих.
Зачем? Раз ее бросили…
* * *
Отделилась от семьи она при первой же возможности, уехав в Екатеринбург обучаться профессии программиста.
С компьютером Рита подружилась в тринадцать лет – сразу же, как только ей кто-то из подруг скинул с барского плеча старый «Мак», «Макинтош»: в округе все знали, что многодетная семья Просвировых бедствует. Старичок «Мак» все время барахлил, и Рита исследовала все доступные ей учебники, – денег на их покупку не имелось, и она часами просиживала с ними в уголке книжного магазина, продираясь сквозь новые термины и понятия. Чуть позже она выторговала у родителей Интернет и пустилась общаться на компьютерных форумах, тогда еще редких, но радушных и ценных своей помощью.
Спустя пару лет она уже могла дать фору в компьютерных познаниях не просто взрослым, но и тем якобы «специалистам», которые работали на техподдержке.
Потом, снова с барского плеча, ей перепал PC – «персональный компьютер»: так почему-то называются машины с операционной системой Windows, что совершенно нелогично: ведь «Макинтош» тоже Персональный! и Компьютер!
Как бы то ни было, к концу школы Рита не только стала асом в информатике, но и поняла, что это жизнь ее и любовь ее. Естественно, дорога ей после школы начертилась одна: в институт, где обучают профессии программиста.
Родители были против ее отъезда. Рита стояла на своем: лишь в Екатеринбурге, в этом большом и красивом городе, она сможет получить нужное образование!
В конечном итоге родители смирились. Предупредив, что содержать ее не смогут.
* * *
О, юность, о, самоуверенность! Тогда Рита только дернула плечиком, собрала небольшой чемодан и уехала. Поступила она с блеском, с первой же попытки, оставив далеко позади себя конкурентов. Но…
Сермяжная правда жизни праздник ей сильно подпортила. Попасть в общежитие не удалось: там селили блатных, за взятки. Нужно было где-то жить, – и как ни дешево снимала Рита конурку, а все же деньги на нее требовались. И хоть чуть-чуть, но питаться тоже надо было…
Родители денег не давали, – они же бедные, – значит, следовало зарабатывать самой. Она поработала уборщицей, официанткой в позднее вечернее время, – недосыпала, потом клевала носом на лекциях… Пока не сообразила: можно зарабатывать не выходя из дома: программированием!
Это стало началом новой Риткиной жизни.
* * *
Начала она с маленьких заказов. Она могла в одиночку сделать небольшой сайт «под ключ», разработать и «движок», и веб-дизайн. Могла и программу по заказу создать – для небольшого склада, к примеру, для учета товаров, или интернет-каталог для художника, или вот для одного ИП, «индивидуального предпринимателя», имевшего тесно заставленный магазинчик сантехники, придумала удобную базу данных, позволявшую следить за передвижением кранов, крючков, вешалок, шлангов и прочих мелочей…
Деятельность сия приносила ей невероятное наслаждение. Каждый заказ был как интереснейшая задачка, и нахождение решения стало для Риты моментом истинного творчества, моментом озарения.
* * *
На третьем курсе она поняла: все же придется выбирать: либо работа, либо учеба. Бессонные ночи за выполнением заказов мешали учебе, – а учеба мешала работе.
И она выбрала работу. Знаний у нее и так выше крыши – самоучкой всего достигла; тогда как работа приносила деньги, позволяла жить.
Институт она бросила, не добравшись до диплома. И не жалела. Зачем ей диплом, когда ее авторитет уже столь высок, что от заказов почтовый ящик ломится? Причем работа ее не привязана к месту: она в Интернете, а Интернет есть везде!
* * *
Бросив институт, Рита вернулась в Нижний Тагил. Не слишком она любила город детства, да и семья у нее повышенной нежности не вызывала. Но все же, но все же… Три сестры и два брата, мама с папой (о том, что они неродные, Рита не думала и не вспоминала, этот вопрос ее совершенно не занимал: у них не семья была, а коллектив, – так какая разница?) и бабушка, – все они жили в Нижнем Тагиле и все страшно скучали по ней. Ведомая не столько сантиментами, сколько чувством долга, она вернулась. Не домой, конечно, – теперь у нее были доходы, на которые она вполне могла себе позволить снять скромную, но отдельную квартиру.
Налогов Рита тогда (как и теперь) не платила, деятельность свою не декларировала. Да и не представляла, надо ли: законами она не интересовалась, – Интернет воспринимался как сфера обособленная, заповедная, почти инопланетная, на которую обычные земные правила не распространяются. Время от времени, когда перепадал выгодный, щедро оплачиваемый заказ, она подкидывала деньги родителям и бабушке, да трем самым младшим сестрам, пребывающим в отрочестве, – на карманные расходы, на одежонку приличную… По большому счету государство должно ей за это быть благодарно: оно же всяко причитает, что рождаемость низкая, что надо многодетным семьям помогать! Но помогало оно, государство, из рук вон плохо, – так что Рита, получается, выполняла его священную функцию. Какие уж тут налоги?! У бабушки пенсия в три тысячи, и вся на лекарства уходит! Мать не работает, семья живет на отцовскую учительскую зарплату, да плюс смехотворное пособие многодетным. Пусть даже двое старших детей после Риты уже учились в институте и подрабатывали, но младшие пока жили с родителями, и денег все равно отчаянно не хватало! Если бы не Риткина финансовая помощь, так… Страшно и подумать, как бы они сводили концы с концами! Когда Рита была маленькая (а братья-сестры и того меньше), то им как-то еще удавалось перебиваться, – но с каждым годом становилось все хуже и хуже. Дети все старше, их потребности обходятся все дороже, слов высоких правительственных все больше, – а уровень жизни все ниже…
В общем, совесть по поводу неуплаты налогов Риту совершенно не мучила.
* * *
…И вот, здрасте вам, повестка в налоговую! В том, что за ней стояли происки Митьки, разъяренного ее отказом, она практически не сомневалась.
Словно для того, чтобы подтвердить ее догадку, Митя вскоре позвонил.
– До меня дошли сведения, Ритка, что тебя в налоговой хотят потеребить?
Она не ответила.
– У тебя могут быть неприятности… По большому счету, ты должна зарегистрироваться как индивидуальный предприниматель, – голос его был спокойным и доброжелательным. – Давай встретимся сегодня вечерком… Поужинаем в… – он назвал дорогой ресторан в центре города, – и все обсудим. Я тебе подскажу, как избежать неприятностей, по старой дружбе!
Она все молчала, лихорадочно пытаясь понять, какое из двух зол меньшее.
Митя, ввиду ее молчания, решил приоткрыть карты побольше.
– К тому же ходят слухи, что ты взламываешь сайты по заказу, а, Маргаритка? Правду люди говорят?
– Лгут, – сухо ответила она.
* * *
…Между хакерами и «прогерами» (то есть программистами) пролегает жирная черта: первые пользуются готовыми программами, как воры отмычками, – вторые их создают. Вернее, «прогеры» создают разные программы, вполне легальные и общественно полезные, но, случается, пишут их и для хакеров.
Рита знала мир хакеров – некоторые ее друзья по институту этим делом баловались, другие на нем зарабатывали. Рита их не осуждала, – точнее, не всех. К примеру, кража денег со счетов ею квалифицировалось однозначно как воровство. То есть дело паскудное.
Но виды хакерства, поводы к нему были весьма разнообразны… А однажды у нее самой нашелся повод.
* * *
Дело обстояло так: на одном из компьютерных форумов, где Рита, когда не слишком была загружена работой, отвечала на вопросы «чайников», – род благотворительности, пожалуй, – она увидела вдруг объявление в разделе «Продаю». Продавалась же там ее собственная программа, которую она сделала год назад для склада! Рита мгновенно узнала ее по описанию, но все же, для проверки, принялась задавать продавцу вопросы под видом заинтересованного потенциального покупателя…
Убедилась: программа ее! Выходит, этот хмырь перепродает ее труд, зарабатывая на нем! Причем разрешения не спросил, делиться с автором не собирается!
Она написала ему письмо в «личный ящик». Объяснила, что программа была сделана для него лично и что он не имеет права ее перепродавать и класть деньги себе в карман. «Авторское право» называется, мол. Хмырь ответил: «Я вам заплатил за нее, чего еще надо?»
«Только я имею право продавать свою программу, а не вы! Вы – пользователь, а не автор!» – сделала Рита еще одну попытку.
Хмырь ответил матерно.
И Рита обратилась к приятелям-хакерам. После короткого курса обучения она взломала компьютер хмыря и завалила его вирусами. Теперь он долго не очухается! Все, что заработал на продаже ее программы, потратит на восстановление!
* * *
Потом случилась другая история: у ее бывшей сокурсницы Маши возникла проблема с мужем. Рита была на их свадьбе свидетельницей, и все у них так красиво выглядело: белое платье, венчание в церкви после загса, амур-тужур… Но не прошло и года, как новоиспеченный муж стал от жены нос воротить. Не спит с ней под разными предлогами, смурной стал, неприветливый…
«Рит, он любовницу завел, а, как ты думаешь?! – рыдала сокурсница у Риты на кухне. – А чем я ему плоха, не понимаю?! Все было так чудесно, и в постели тоже, – ну что, что могло случиться???»
Рита, с помощью хитрых программ, подключилась к компьютеру Машиного мужа и принялась наблюдать за тем, что происходит у него на экране. И вскоре все узнала: парень в Интернете шарил, наткнулся на сомнительном сайте знакомств на девицу, предлагавшую секс в духе садо-мазо через веб-камеру…
Понятно, в чем его проблемы с женой: после перченого нормальное кажется пресным.
– Маш, – произнесла она тогда немного смущенно, – твой Стасик острых ощущений ищет. У тебя с ним обычный, нормальный секс, как я понимаю, – но ему захотелось необычного…
Маша плакала и восклицала, и Рита с трудом ее успокоила:
– Ты просто реши, как тебе самой лучше. Или дай ему такой секс, который его по-настоящему заводит, или, если тебе претит, расставайтесь… Или, еще вариант, жди, пока он перебесится.
Маша требовала от Риты совета: какую опцию выбрать? – но Рита уклонилась. Это Маше решать, и только ей. А она сделала, что могла: поставила диагноз.
* * *
Некоторое время спустя Рита снова выступила в роли хакерши. Ее соседка, Вера Игнатьевна, осталась в шестьдесят четыре года вдовой и начала буквально хиреть на глазах. Видя подобное бедствие, Рита посоветовала ей по своему разумению:
– Теть Вер, давайте я вас обучу пользоваться Интернетом! Там столько интересных форумов, на которых вы сможете общаться! О кулинарии, о цветах, о кошках (у тети Веры имелись аж три!), о детях, внуках…
Рита нашла для соседки недорогой подержанный компьютер, терпеливо обучила ее азам, – и соседка вскоре расцвела: она обрела в виртуале не только собеседниц, но и подруг.
Однако же затесалась на форум одна гадюка, – такие всегда находятся, на всех без исключения форумах, – и принялась гнобить тетю Веру едкими и гадкими комментариями. И рецепты у Веры Игнатьевны плохие, и советы ее по уходу за фиалками не выдерживают никакой критики, и кошки ее облезлые…
Рита не выдержала. Хакнула счет (также называемый «аккаунт») вредины, отправила ей хорошенький пакет вирусов, чтоб неповадно было!
* * *
Она сболтнула о своих «подвигах» в интернет-сообществе, где тусовался разный айтишный народец: программисты, сис-админы, хакеры… Рита была известна там под псевдонимом «Кентавр». Только парочка самых близких и надежных приятелей знали, кто скрывается за ним. Она, в целях конспирации, даже писать старалась так, чтобы все думали, что Кентавр – мужчина…
