Buch lesen: «Мой любимый вожатый», Seite 2
Глава 3
– Смольная Яна, это фиаско.
Надежда Викторовна поймала меня в холле медиацентра и неодобрительно скрестила руки на груди. Ее глаза нехорошо сверкали из-под низко опущенных бровей, а губы кривились от плохо сдерживаемого гнева.
В холле начала собираться толпа. Мероприятие закончилось, и в штаб фотографы всех комплексов вернулись почти одновременно. Я рассчитывала возвратиться одной из первых – подгоняла вечерняя прохлада, которая в сырой одежде ощущалась особенно гадко.
Но меня опередила Надежда Викторовна, которая явно ждала нашей встречи.
– Я в ужасе, – очень тихо вымолвила руководительница, и от ее дрогнувшего голоса по телу прокатилась волна стыда. – Перечислить твои грехи или сама все понимаешь?
Другие работники смотрели на мою казнь, даже не пытаясь скрыть интерес. Они перешептывались, и в шелесте новых голосов я отчетливо разобрала:
– Новенькая.
Я понуро уронила голову, стараясь ни на кого не смотреть. Выпрямила руки, чтобы рукава чужой бойцовки, которую в суматохе не успела вернуть хозяину, упали во всю длину и прикрыли сжавшиеся кулаки.
Да, мне стыдно. А еще очень страшно. Первый рабочий день, а я уже являюсь на мероприятие не просто без формы, а с видом дешевой стриптизерши в мокрой футболке!
Не удивлюсь, если меня выгонят по щелчку пальцев.
– Я уже получила выговор за тебя, – тяжело вздохнула Надежда Викторовна и бросила связку ключей на стол позади себя. Те с лязгом прокатились по дереву и упали на пол. Руководительница даже бровью не повела. Так и стояла, прожигая меня укоризненным взглядом, который я наконец осмелилась встретить.
В серых глазах плескалась обида, и от этого на душе кошки заскребли. На меня положились, доверились, а я при первой же возможности вытворила непростительные вещи. Но и извиняться я не спешила. В сложившейся ситуации и накаленной атмосфере оправдания послужат красной тряпкой для продолжения скандала.
Краем глаза я заметила бледные лица других фотографов, которые не торопились расходиться по комнатам и кабинетам. Они ждали развязки, наблюдая за выговором. Стало противно. Неужели так и будут молча любоваться?
– Ты ведь понимаешь, что нельзя перелезать через забор? Если он там стоит, значит, зачем-то это нужно, – вдруг пригвоздила Надежда Викторовна, а у меня язык к небу прилип.
Откуда она знает?!
– Там не было буйков, Яна, – продолжала сокрушаться Надежда Викторовна, пока я глупо хлопала ресницами. – А если бы с тобой что-то случилось? Простым выговором бы все не кончилось.
Надежда Викторовна шумно втянула носом воздух, прикрыла глаза. Она оперлась одной рукой о стол, а второй нервно пригладила растрепанные волосы. Сейчас темное каре будто было зеркалом, отражавшим ураган, царящий на душе хозяйки.
Так вот за что ей сделали выговор! А я-то думала, меня за внешний вид отчитывают…
– Откуда вы знаете? – вместо пустых извинений уронила я и чуть прищурилась.
По группе фотографов пробежала волна сдавленных смешков. Даже Надежда Викторовна не сдержала улыбку и поделилась:
– По всему лагерю стоят камеры. Поэтому в следующий раз, будь добра, не пытайся перелезать через ограды или делать подкопы. Для купания есть специальный пляж и расписание. Все ясно?
Я с самым унылым видом кивнула и опустила голову. Камера, висевшая на широком ремешке на шее, почему-то показалась неимоверно тяжелой, словно я тащила на себе камень, который тянул ко дну и меня, и мою репутацию.
Хотя очевидно, что выгонять меня не собираются. Пока что.
Однако Надежда Викторовна отпускать меня не спешила. Выговор не окончен. Давно я не ощущала себя куском мяса, который бросили изголодавшемуся псу… Собравшись с силами, я встретила холодный взгляд руководительницы.
– Ну а форма, Яна? – вопросила Надежда Викторовна тем самым учительским тоном, который заставляет думать, что ты подвел весь мир. Я будто снова очутилась в школе, где так любили отчитывать за внешний вид.
– Я хотела переодеться, – вступилась сама за себя, устав смиренно молчать. Лучше сказать так, как есть, отстреляться по-быстрому и закончить радовать народ показательным позором. – Штаб был закрыт. Ключи забыла. Пришла на мероприятие как смогла.
В холле повисло тяжелое молчание, но я чувствовала, что поступила правильно. Боковым зрением заметила, как несколько человек растворились в коридоре, потеряв к происходящей перепалке интерес.
– Ну хоть пришла, не опоздала. Уже хорошо, – внезапно успокоившись, заключила Надежда Викторовна и устало сжала пальцами переносицу. – На первый раз ты прощена, но имей в виду, Яна, правила существуют не для того, чтобы их нарушали. А бойцовку лучше как можно скорее верни хозяину. Если, конечно, не хочешь, чтобы твой спаситель тоже получил выговор.
Ее слова меня удивили, но виду я не подала и переспрашивать не стала. Понятливо кивнула и направилась по коридору к своей комнате. Старалась не глазеть по сторонам и не сталкиваться ни с кем из коллег. Сейчас явно не лучшее время для налаживания контактов – всем нужно остыть. Мне особенно.
В груди кипело, кровь бурлила, и я сама не понимала, в чем причина смятения. В том, что меня прилюдно отругали как нашкодившую девчонку? Или потому, что меня смутили слова Надежды Викторовны о «спасителе»?
Сама того не замечая, чуть ссутулилась, шаг стал шире и тяжелее. Пусть тот парень сильно выручил меня, но осадок от встречи остался гадкий. Мы с ним даже не знакомы, а он уже позволил себе разговаривать со мной сквозь зубы.
От одного воспоминания о ледяном взгляде пронзительно-зеленых глаз по коже проползли липкие мурашки, и меня передернуло. Губы сжались в напряженную линию, лоб пересекла мрачная вертикальная складка.
– И куда ты так грозно топаешь?
Из кабинета, в который сегодня заглядывала через приоткрытую дверь, показался долговязый широкоплечий парень. Напоровшись на мой колючий взгляд, он почему-то улыбнулся и привалился к косяку, заигрывая:
– Зайдешь? Познакомимся?
Его открытая улыбка заставила остановиться, однако смелость коллеги меня не подкупила. Легко быть героем один на один, но я видела этого парня в толпе зевак. Он был одним из тех, кто молчал в первых рядах.
– У меня дела, – отозвалась сухо и моментально потеряла к разговору интерес.
– Какие же? – крикнул он мне в спину, и подумалось, что парень потешается надо мной.
Отчитываться не посчитала нужным. Дошла до конца коридора, отворила замок и с красноречивым хлопком закрыла за собой дверь в комнату.
* * *
Оставшись наедине с собой, я первым делом переоделась. Мокрые вещи повесила сушиться на изножье кровати, а бойцовку незнакомца просто оставила на видном месте. Завтра сразу после завтрака пойду фотографировать отряды и прихвачу чужую куртку с собой. Во время съемки все равно придется обойти все корпуса «Чаек», вот заодно и найду хозяина. Это не составит труда – лицо того парня я хорошо запомнила.
Я покосилась на фотоаппарат, что лежал на столе, и нахмурилась. Мало того что хорошо запомнила, я его еще и сфотографировала.
Первым порывом было удалить случайный кадр. Не хотелось бы, чтобы кто-то увидел фотографию вожатого, когда буду сбрасывать в кабинете снимки на рабочий компьютер. Еще подумают, что запала на него, и тогда чужую бойцовку мне будут припоминать до конца смены.
Глупая мысль, но на эмоциях решение стереть случайную фотку казалось самым правильным. Потому схватила камеру, рухнула с ней в кресло и принялась листать галерею в поисках злосчастного изображения.
Едва нужный кадр появился на небольшом экране, меня тут же обдало холодком. Как бы ни хотелось отрицать, а снимок получился одним из лучших – эмоции, пусть и не самые теплые, сквозили в каждом пикселе. Вдобавок мой спаситель оказался крайне фотогеничным.
Я долго всматривалась в фотографию и не могла выбросить из головы мысль, что подобный снимок вполне бы мог появиться на обложке какого-нибудь модного журнала или стать неплохой рекламой мужского парфюма. Эстеты бы оценили красивые черты лица, ровный загар и яркие, сверкающие холодным зеленым пламенем глаза, которые вдыхали в снимок жизнь и заставляли вглядываться в него. Даже злой прищур и выдающийся острый нос не казались недостатками. Наоборот, они придавали облику естественность и особое очарование.
Я резко мотнула головой, отгоняя странное наваждение. Со мной такое бывает, особенно во время обработки – заглядываюсь на снимки, любуюсь ими и совсем забываю, что недостатки нужно ретушировать, а не восхищаться ими.
Веснушки, родинки, щербинки между зубов, морщинки от улыбки, родимые пятна, горбинки на носу…
Люди стремятся спрятать эти вещи, часто считая их своими минусами. Они стесняются себя и пытаются скрыться за косметикой, ретушью, операциями. Но никто даже не задумывается, что другой разрез глаз или цвет кожи не уродство, а изюминка. То, что выделяет из толпы, делает ни на кого непохожим.
С горечью я снова взглянула на горящий экранчик фотоаппарата и тяжело вздохнула. Не поднимется у меня рука удалить этот кадр.
Потому что он отличается от других. Потому что он дышит жизнью, бурлит эмоциями, пусть и не самыми светлыми. Потому что на этой картинке видно – красота идеальна только тогда, когда мы отказываемся считать нашу уникальность недостатком.
– Надеюсь, я не пожалею об этом, – сдаваясь, выдохнула я и, так и не удалив фотографию, отключила камеру.
* * *
– Все-таки пришла знакомиться? – В кабинете с рабочими компьютерами меня поджидал тот самый парень, с которым не так давно пересеклась в коридоре.
Он вальяжно сидел возле одного из столов, раскинувшись в кресле. Заметив меня, шатен расплылся в улыбке и игриво подмигнул.
Из противоположного угла комнаты, который не могла видеть из-за приоткрытой двери, донесся усталый вздох. Я наклонилась, чтобы увидеть источник недовольства, и обнаружила второго посетителя кабинета.
Днем мне казалось, что за компьютерами штаба работали два парня, но сейчас я отчетливо понимала – передо мной стоит девушка, и именно ее я видела днем. Коротко стриженная, черноволосая, в мешковатой одежде и с кольцами пирсинга в хряще уха, в носу и у кончика брови.
Она посмотрела на меня из-под густо накрашенных синей тушью ресниц и щелкнула языком, явно сдерживаясь, чтобы не закатить глаза:
– Так и будешь стоять на пороге? – басисто буркнула неформалка, и я все-таки шагнула вглубь кабинета.
– Я скинуть фотки с открытия, – сказала, проигнорировав и недружелюбное приветствие девушки, и неловкий флирт ее напарника. Села за один из компьютеров и подцепила к нему через кабель фотоаппарат.
Пока техника грузилась и готовилась к работе, я бессмысленно выводила курсором круги, чтобы хоть как-то отстраниться от тяжелой атмосферы, которая повисла в комнате. Разговаривать как-то не хотелось: неформалка не в духе, а парень слишком напорист. Но и молчать нельзя. В конце концов, мне с этими людьми придется тесно работать почти месяц.
– А говорила, что не придешь, – избавляя меня от необходимости первой заводить беседу, произнес парень.
– Просто даже новенькая не хочет с тобой разговаривать, пока ты ведешь себя как придурок, – хлестко перебила девушка, и я, не сдержавшись, хихикнула.
Она заметила мое одобрение и криво улыбнулась:
– Я Буч, – девушка приветственно подняла ладонь, затем снова скрестила руки на груди и оперлась плечом о стену.
Мои брови в удивлении дернулись к переносице, а с языка чуть было не сорвался глупый вопрос, который Буч бы точно разозлил. Дураку ясно, что это кличка, а не имя. Совершенно банальная, до ужаса клишированная кличка. Однако спрашивать об этом подробнее не стоит.
Хотя очень даже интересно, как к моей новой знакомой обращаются другие коллеги? Сомневаюсь, что они потакают ее детским выходкам и игнорируют наличие имени.
Буч всем видом демонстрировала нежелание продолжать разговор, и я ее понимала. Девушка не ищет дружбы, а всего лишь выстраивает необходимый для нормальной работы нейтралитет.
– Яна, – так же коротко и сухо представилась я и в ответ получила сдержанный кивок. Затем Буч уселась за один из столов и отвернулась к компьютеру, окончательно потеряв ко мне интерес.
– Яна, – почти нараспев повторил парень, вновь привлекая к себе внимание. – Прекрасное имя для прекрасной девушки!
Я растерянно захлопала ресницами, глядя на бесстыдную улыбку ловеласа. На помощь вновь пришла Буч:
– Костя, ты опять ведешь себя как кретин, – бросила она, обернувшись через плечо. – Продолжишь в том же духе, и она сбежит. И я, кстати, тоже.
– Ничего, я видел, где ее комната, – парень картинно запустил пальцы в темные короткие волосы, и уголки его губ поползли вверх.
– Ты безнадежен, – всплеснула руками Буч. – Прямо сейчас ведь роешь себе яму.
– Почему же? – вмешалась я и делано покачала головой. – Пусть приходит, раз хочет…
Костя мигом расплылся в самодовольной улыбке, а карие глаза заблестели от предвкушения. И я не испытала ни малейшего угрызения совести, когда следующей фразой стерла выражение победителя с его лица:
– …зря я, что ли, на рукопашный бой ходила?
Костя беззвучно открыл рот, и я почти увидела, как перед его глазами рассеивается розовая дымка. Он непонимающим взглядом пялился на меня, пока я довольно созерцала искреннее недоумение на вытянувшемся загорелом лице.
Зато Буч мой ход оценила сполна. Ее гулкий смех громом прокатился по кабинету. Девушка радовалась так, будто моя победа над самооценкой Кости была общим достоянием всего женского пола.
– Понял, Костян? Еще парочка твоих кривых комплиментов, и яму себе будешь рыть в прямом, а не в переносном смысле!
Парень заметно растерялся. Его взгляд метался между мной и Буч, и в потемневших глазах читался немой вопрос: «Серьезно?!»
– Ты и правда умеешь драться? – Костя не смог долго терпеть наш гогот и обратился ко мне, надеясь прекратить унизительную сцену.
Я услышала, как скрипнул стул, это к нам повернулась Буч, заинтересованная разговором. Все-таки не такая она непробиваемая, какой хотела бы казаться. Я же с серьезным видом посмотрела на Костю и произнесла:
– Четыре года занималась рукопашным боем.
Он уважительно хмыкнул и, выпятив нижнюю губу, кивнул. Интересно, как бы Костя отреагировал, если бы сказала правду до конца? Я действительно занималась рукопашкой, но было это не в специальной секции, как наверняка подумали мои новые знакомые, а в школе, на общих уроках физкультуры.
Ну, ничего. Меньше знают, крепче спят! А самое главное, что после этого небольшого блефа я тоже буду спать куда крепче. Теперь не придется содрогаться от каждого шороха за дверью. Костя намек понял.
Он, конечно, парень симпатичный и сам знает это, но очень уж самоуверенный. Не будет лишним немного сбить с него спесь.
– Скидывай все, что есть, – услышав, как я начала щелкать мышкой, наставительно произнесла Буч. – Папка на рабочем столе.
– Прям все? – удивилась, пролистывая галерею фотоаппарата, которая только за этот вечер прибавила почти тысячу фотографий.
– Ага, не стесняйся, – подбодрил Костя, а сам стянул с ближайшего стола ноутбук и вперил в него взгляд. – Мы сами выберем, что лучше взять в ленту.
Изучающим взглядом я еще раз прошлась по Косте, который сидел почти прямо передо мной, осторожно покосилась на Буч. Эти ребята точно не фотографы хотя бы потому, что форма у них отличается от моей.
Присмотревшись, я заметила на груди Кости вышитую надпись «медиацентр». Чуть нахмурилась, задумавшись о работе, а затем в чувство меня привело звуковое уведомление – все фотографии перенесены на компьютер.
Уже отсоединила фотоаппарат, хотела попрощаться с ребятами и отправиться к себе, но вспомнила об изображении, которое не так давно порывалась удалить. Палец дернулся, прокручивая колесико мышки, и очень скоро я отыскала кадр, которым делиться с медиацентром не собиралась. Открыла картинку, дабы убедиться, что не удаляю ничего нужного, и с экрана на меня холодно уставился тот самый вожатый.
– Устроила Денису фотосессию? – хмыкнула из-за моей спины Буч, а я вздрогнула от неожиданности.
Как она так бесшумно подкралась? Буч что, училась навыкам скрытности у героев ромкома? Только они мастерски умеют не вовремя появиться там, где меньше всего ждут.
Я уставилась на неформалку широко раскрытыми глазами, глядя, как она наклоняется к монитору. Внутри расцветал букет смущения, переплетенного с гневом. В лицо ударил жар.
– Я просто фотографировала всех подряд, – отозвалась сухо. Рука дернулась к мышке, но Буч меня опередила.
– Только не говори, что собиралась удалить эту фотку, – несколько грубо произнесла она, пролистывая другие снимки. – Я подумываю загрузить ее в ленту вместе с новостями лагеря.
– Да пожалуйста, – без особого энтузиазма отозвалась я и встала из-за стола. Не знаю почему, но такое положение дел меня огорчило. Во мне взыграла странная ревность к кадру, которым ни с кем не хотела делиться.
Буч тут же заняла освободившееся место, и к ней подошел Костя. Они увлеченно пролистывали фотографии и обсуждали новую статью для лагерной ленты новостей. Убедившись, что моя миссия на сегодня выполнена, я поспешила удалиться.
Мы обменялись прощаниями, но уже на пороге кабинета я зачем-то обернулась. С монитора опять смотрели изумрудные осколки льда, а Буч и Костя о чем-то увлеченно шептались.
Глава 4
Следующее утро началось с небольшой планерки в холле, где Надежда Викторовна поясняла задачи медиацентра на день. К моему счастью, вчерашняя показательная взбучка коллегами уже забылась, и в мою сторону никто не косился.
Костя и Буч даже нашли меня в толкучке и встали рядышком. Ребята сопровождали каждое заявление Надежды Викторовны перешептываниями, но я их не слушала, а погрузилась в раздумья.
В голове засела мысль, что нужно как можно скорее вернуть вожатому его бойцовку. Надежда Викторовна упоминала, что за отсутствие формы парня ждет выговор, и мне не хотелось его подставлять. Пусть он, судя по всему, еще та заноза, но он мне помог, и я постараюсь отплатить той же монетой.
Да, я не знаю, где его найти, но у меня есть достаточно информации, чтобы сузить круг поисков. Во-первых, он точно из «Чаек». Во-вторых, вчера на открытии я заметила, что парень ведет отряд малышей. Ну и, в‐третьих, я знаю, как его зовут.
Денис. Кажется, так сказала Буч, когда увидела кислую мину вожатого на мониторе.
* * *
В столовую я отправилась вместе с Костей и Буч сразу после того, как надела синюю форменную футболку и кепку и собрала небольшой рюкзак. Туда сложила камеру, телефон и кое-как запихнула бойцовку. Была идея накинуть ее сверху или повязать на пояс, но что-то подсказывало – задумка так себе.
Мне не хотелось лишний раз напоминать окружающим о моем коротком общении с вожатым и давать поводы для сплетен. К тому же при Буч, которая, как мне показалось, с Денисом знакома ближе остальных. Вспомнить хотя бы ее реакцию на фотографию, которую я так и не удалила ни с рабочего компьютера, ни с фотоаппарата.
Уверена, Буч без труда подсказала бы, в каком отряде найти Дениса, но расспросов потом не избежать.
– Ты врешь, – словно в подтверждение моим мыслям, засмеялся над новым слухом Костя. – Может, Катя что-то просто в душе забыла.
– Два раза? – ехидно уточнила девушка. Колечки пирсинга заблестели под солнцем, а в серых глазах Буч запрыгали бесята. – И именно тогда, когда я сидела в коридоре на окне?
– Ой, да прекратите! Ну, прошла она пару раз от душа до комнаты, и что? – хохотнула я. – Вас послушать, так в полотенце нельзя уже погулять!
– Очень даже можно, Янок. Только не забудь меня сначала предупредить, – криво улыбнулся Костя и нахально приобнял меня за талию. – С удовольствием составлю тебе компанию.
Я тут же привстала на цыпочки и в дружеском жесте перекинула руку ему через плечо, полностью аннулировав дерзкий подкат. Всем весом повисла на парне и отшутилась:
– Да без вопросов! Можем и Буч с собой на пляж прихватить. Будем втроем после купания гулять.
Костя вымученно вздохнул, а Буч не растерялась и похлопала друга по плечу, которое заметно накренилось под моим весом:
– На страже твоей девственности, Костян, – отсалютовала девушка, и мы с ней рассмеялись.
– Зря угораете. Все равно купание только по расписанию и с разрешения руководства, – с досадой выдохнул лагерный журналист, – и плевать, что мы персонал.
Его рука на моей талии ослабла, и Костя меня отпустил. Я тоже прекратила виснуть на нем и отошла в сторону.
После его слов мы втроем притихли и хмуро насупились. День обещал быть очень жарким: солнце, несмотря на раннее утро, уже припекало макушку. От летнего зноя спасал только ветерок, что лениво раскачивал зелень пальм.
Грустно в такую погоду сидеть в штабе, долбить по клавиатуре или заниматься обработкой фотографий. Но иначе никак, это Надежда Викторовна дала мне понять сполна: без разрешения на пляж ни шагу! И ослушаться не выйдет – всюду предательские камеры. Получать новый выговор меня совсем не манило, да и ребята моим опытом уже научены, так что к морю без команды свыше никто не пойдет.
Остаток пути добирались в молчании, слушая щебет пробудившихся птиц и песню ветра, гуляющего в кронах кипарисов. Чем ближе мы подходили к столовой, тем оживленней становился лагерь. Детей подвозили на автобусах, а тех, кто жил в ближайших отрядах, приводили строем.
Все стягивались к зданию, будто выстроенному из стекла. Ребятня скандировала кричалки, дожидаясь своей очереди войти. Вожатые руководили процессом и подбадривали отряды.
Я цепким взглядом изучила площадь, внимательно осмотрев каждого вожатого, но Дениса среди наставников не нашла. Не смогла сдержать разочарованный вздох, но все же не отпустила надежду встретиться с парнем и поскорее вернуть должок. Поэтому, пока мы с Костей и Буч шли через площадь, а потом поднимались по лестнице, я не переставала крутить головой и озираться по сторонам.
– Дениса ищешь? – шепнула на ухо Буч, когда мы вошли в столовую. Мне показалось, ее голос сочился издевкой.
– Вообще-то, я ищу раковины. Надо руки помыть, – с наигранным безразличием пожала плечами я и огляделась. Мое лицо тут же вытянулось от удивления, а глаза заблестели в почти детском восторге.
Такая столовая моему университету может только сниться! Через огромные окна зал заливал солнечный свет, белые арки подпирали высокий потолок, а между их столпами стояли декоративные пальмы. Ряды столов тянулись через весь зал, в конце которого – раздаточная, а прямо над ней на экран транслировалось меню дня.
Буч хмыкнула, наверняка оценив мой щенячий восторг, а потом тихо добавила:
– Мойки. На улице. Ну, ага. Как же…
Я обернулась на нее и недовольно склонила голову набок. Мое возмущение Буч не заметила, потому что почти сразу отвернулась и ушла вслед за Костей к раковинам, которые были слева от входа.
Из груди вырвался шумный вздох. Я щелкнула языком и поплелась за ними.
* * *
Мы заняли столик в самом углу зала. За весь завтрак к нам больше никто не подсел. Буч и Костя, не умолкая, болтали обо всем подряд. Я же молча набивала рот тем, что набрала в раздаточной, казалось, что вот-вот лопну. Еще я старательно выглядывала среди сотен людей высокого светловолосого парня, но к концу завтрака найти его так и не сумела.
На выходе из столовой мы с ребятами разминулись. Буч и Костя отправились обратно в штаб печатать статьи, а я, сверившись с фотографией карты «Волны» и вооружившись камерой, пошла к комплексу «Чайки».
До самого обеда гуляла по отрядам, заходила в каждый корпус и фотографировала детей: как они рисуют, играют, готовят номера для вечернего мероприятия…
Каждый раз, поднимаясь по лестнице нового домика, я надеялась встретить Дениса. Мне уже начинало надоедать быть его должницей. Парень прочно поселился в мыслях, и это раздражало. Скорее бы уже вернуть ему бойцовку, а вместе с ней сбросить ответственность за чужую шкуру и назойливые воспоминания.
Хочется отдыхать, наслаждаться природой и летом, а не бегать за каким-то угрюмым чудаком!
Но, вопреки всем моим надеждам, ни в одном отряде Денис не нашелся. Даже в тех двух корпусах, где жили ребята помладше, меня с улыбкой встретили девушки-вожатые. Спросить у них про Дениса язык не повернулся. Уж не знаю, что меня остановило: боязнь ошибиться, страх стать героиней сплетен или же обыкновенное желание передать куртку из рук в руки? Нет, дело не в надежде снова увидеться и отхватить очередной пренебрежительный взгляд, не в зависимости от чужого признания и одобрения, а в простой потребности знать – дело завершено, бойцовка у хозяина, я не оплошала.
Потому что если эта злосчастная куртка вовремя не доберется до своего вожатого, то, уверена, он сам меня найдет. А о том, что будет дальше, даже думать не хочется…
Так что лучше лично убедиться, что дело закрыто, и наслаждаться летом без страха перед наказанием за промах.
