Buch lesen: «Творчество: созидание или деструкция»

Schriftart:

ISBN 978-5-4498-4629-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Максимова Светлана Валентиновна

кандидат психол. наук, психотерапевт

Творчество: созидание или деструкция?

Аннотация

В монографии описываются различные философские и психологические подходы к творчеству. Представлены новая концептуальная модель творчества и экспериментальное исследование творческой активности детей и взрослых. С новой точки зрения рассматриваются такие проблемы как творческий потенциал и условия его реализации, личностные барьеры в творческой деятельности, творческая устремленность и развитие личности, деструктивные и конструктивные варианты реализации спонтанной активности. Книга предназначена для психологов, педагогов, а также для тех, кто не ищет в жизни стандартных путей.

Рецензенты: д.п. н. Петровский А. В., д. п. н. Орлов А. Б., д. п. н. Грязева В. Г., к. п. н. Бороденко М. В., к.п. н. Калиненко В. К., к.п. н. Ломова М. В., к.п.н., Бояринцева А. В., к. пед. н. Фролова Т. В., к.п. н. Карпенко Л. А., к.п. н. Маркина Н. В., к.п. н. Брофман В.

Монография издана при поддержке гранта Президента Российской Федерации (МК-949.2004.6)

ПСИХОЛОГИЯ ТВОРЧЕСТВА: МАСТЕР-КЛАСС СВЕТЛАНЫ МАКСИМОВОЙ

В свое время среди психологов бытовала шутка: каждый занимается тем, чего ему не хватает. Кто-то – памятью, кто-то – эмоциями, а вот такой-то (вы его хорошо знаете) – мышлением… Помня об этой шутке, исследователь должен проявлять сдержанность в выборе темы. Примерно так рассуждал я, поглядывя в сторону бурно расцветающей в 70-е годы «психологии творчества». Рассуждал, как бы предугадывая вопрос воображаемого собеседника: «Итак, Вы исследуете креативность? В таком случае, с Вами всё ясно!…»

Как быть в этой щекотливой ситуации? Уж лучше, пожалуй, думалось мне, сообразить что-нибудь про творческую бездарность. И в этом случае, может быть, злые языки не страшны…

Но если говорить всерьез, я не был тогда подготовлен к конструктивным шагам в области «терапии творчества», хотя и не чувствовал ничуть недостатка в идеях, касающихся изучения и понимания творческой (познавательной) активности (к этому моменту сложился понятийно-инструментальный аппарат концепции активной неадаптивности, образующей ядро творческой деятельности личности: понятие «надситуативности», метод виртуальной субъектности, идея «второй» (личностной) задачи, сосуществующей с «первой» (предметной) задачей, гипотеза об избыточных возможностях («могу») как источнике побуждений к действию («хочу») и т. д. и т.п.). Эти идеи, значимые (я так думаю) для разработки проблем психологии творчества, были слишком «академичны» для практикующего психолога, озабоченного не столько проблемы творчества, сколько проблемы с творчеством. Новые возможности в этом вопросе открылась мне и моим сотрудникам значительно позже, в середине 80-х годов, когда в Российскую психологию, постепенно, исподволь, стали проникать идеи трансактного анализа Эрика Берна, а позже – кое что из открытий его коллег и учеников, таких как Клод Стайнер, Роберт и Мэри Гулдинг, Таиби Калер и др. Проблематика психологии творчества, таким образом, могла, наряду с традиционным, «общепсихологическим», раскрыть также и свой особый, «общеперсонологический» потенциал, если понимать под «общей персонологией» единство академической и практической психологии личности.

Книга, которую Вы держите сейчас в руках (я называю ее про себя «Мастер-класс психологии творчества»), выполнена именно в этом, нетрадиционном, ключе. Берясь за вопрос о природе творчества («что творчество есть») и даже осмеливаясь дать определить понятие творчества, автор, в конечном счете, сталкивает нас с вопросами о том, какова траектория развития творческих устремлений «в норме» и – «что если вдруг творчества нет?», а также еще о том, «что не позволяет человеку быть творческим?», и, наконец, – «как быть, если так уж случилось?».

Ответы – новы. А чтобы прочувствовать их лучше, я предложу читателю предугадать один из таких ответов. Прежде чем поставить перед Вами задачу, должен сказать, что, с точки зрения автора этой книги, творческие устремления личности представляют собой единство адаптивной и неадаптивной активности: при этом «адаптивная активность» – это процесс исполнения задуманного, «исполнительная» сторона активности; «неадаптивная активность» – это процесс инновационного целеполагания, «вдох-новения». Указанные проявления активности в различных сочетаниях могут присутствовать (отсутствовать) в деятельности. Возможны следующие сочетания: А+Н+ (Адаптивный и Неадаптивный момент в равной мере присутствуют – «человек осуществляет свои творческие замыслы»), А-Н+ («человек строит воздушные замки»), А+Н- («добросовесный исполнитель»), А-Н- («ни воли, ни фантазии»). Предполагается (и автор обосновывает это), что каждый из этих моментов активности имеет различные корни в биографии личности, в истории детско-родительских отношений. Если какой-то один из них или оба «выпадают», то это связано с принятыми в детские годы «решениями», на почве негативных родительских предписаний. Такие «решения» явлены взрослому человеку в виде «детских (иногда они кажутся нелепыми) мыслей», имеющих ограничителный характер. Негативные родительские предписания, провоцирующие возникновение таких «решений» в трансактном анализе принято называть «запретами».

Вот некоторый список стандартных «запретов» (его выделяют трансактные аналитики в своей клинической практике), среди которых автором исследования были эмпирически выделены «запреты», касающиеся «А» (блоки на «адаптивность-исполнительность») и «запреты», касающиеся «Н» (блоки на «неадаптивность-инновационность»). Присмотритесь к этому списку:

«Не живи!» «Не взрослей!» «Не будь маленьким!» «Не имей успеха!», «Не будь первым!» «Не делай!», «Не будь здоров (физически или психически)!», «Не будь собой», «Не принадлежи никому!», «Не думай («Не думай ни о чем!», «Не думай об этом!», «Не думай о том, о чем думешь, думай о том, что я тебе говорю!»), «Не чувствуй!» («Не чувствуй вообще!», «Не чувствуй этого!», «Не чувствуй, что ты чувствуешь, чувствуй то, что я тебе говорю!»).

А теперь, как в известной телепрограмме, ВНИМАНИЕ! ВОПРОС: «Как Вы думаете, какие из приведенных посланий от родителя к ребенку «прорастают» потом ограничениями на творчество во «взрослой жизни» (рассмотрите отдельно ограничения на исполнительный и инновационный аспекты творчества)?

Решите этот вопрос сами – проверьте свою интуицию! Сверьте потом свои догадки с тем, что автор получил эмпирически.

Интрига «родительских запретов» на творчество, как я уже отметил вскользь, имеет развитие в двух направлениях: к чему ведет сдерживание творческих устремлений (читатель найдет здесь своеобразный аналог фрейдовской сублимации) и описание способов преодолеть тупики творчества, коль скоро они сложились…

Обладает ли книга С. В. Максимовой психотерапевтическим потенциалом в работе с творческой аудиторией читателей – отвечать не берусь, но факт состоит в том, что она дает многое для ознакомления с современными решениями и «разрешениями» в психологии творчества.

В. А. Петровский,
доктор психологических наук, профессор,
член-корреспондент Российской академии образования

Введение

Идея творчества, на наш взгляд, самая влекущая и загадочная в сфере вопросов о природе человека, его самобытности и предназначении, волновала умы философов со времен античности до наших дней. По словам Бердяева, «итог всей мировой жизни и мировой культуры – постановка проблемы творчества, проблемы антропологического откровения. Все нити в этой точке сходятся, все обостряется в этой точке… И Бог ждет от человека антропологического откровения творчества, сокрыв от человека во имя богоподобной свободы его пути творчества и оправдание творчества».

Творчество трактовалось мыслителями как высшая форма деятельности человека (И. Кант, Шеллинг), космический принцип мира, имманентный человеку (В. Соловьев, Н. Бердяев, С. Булгаков), «синоним жизни» (А. Бергсон), «самораскрытие смысла бытия» (Н. Бердяев), «сущность человеческого бытия» (К. Маркс), «беспредельный процесс субстанциализации» (Батищев Г.), «выражение законов вселенной» (Н. Рерих).

Творчество описывается современными авторами как «одна из главных движущих сил развития человечества», «высшая стадия самоорганизации социальной формы движения материи» (В. А. Яковлев), «высшая стадия развития личности» (К. А. Абульханова-Славская), «способ бытия личности» (Г. Г. Панкова), «фактор интеграции в личностном развитии» (Т. П. Минченко), «многомерное обширное пространство человеческой культуры» (Шаховской А.), «сущностная характеристика человека» и т. д.

Особую актуальность проблема творчества приобретает на пороге III-го тысячелетия, в условиях «ценностно-нормативной неопределенности» (В. С. Собкин), распада старых и складывания новых общностей людей, формирования нового социокультурного пространства (В. В. Рубцов), когда человек оказывается перед необходимостью находить себя в постоянно меняющемся мире. В условиях стремительных изменений мира неспособность к творческой деятельности фатальна для общества: «Когда научные открытия и изобретения увеличиваются, как нам сообщают, в геометрической прогрессии, пассивный и культурно ограниченный человек не может справиться со все возрастающим потоком вопросов и проблем. Если отдельные индивиды, группы людей и целые нации не смогут вообразить, придумать и творчески пересмотреть, как по-новому подойти к этим сложным изменениям, то мы погибнем» (К. Роджерс).

Специфика современного этапа развития человеческого сознания определяет первостепенную роль интуитивного (творческого) мышления. Э. В. Сайко выделяет следующие особенности научного и обыденного сознания, определяющие необходимость творческого осмысления ситуации:

– «Разбалансирование» культурно-исторических структур и деструктирование исторически определенных, устойчивых целостностей социокультурных пространств функционирования человека, поставивших человека в новую позицию во взаимодействии друг с другом, с природой (в ее освоении, присвоении и сохранении), со «всем миром».

– Новые требования общества к науке в плане объяснения принципиально нового состояния действительности во всей многоплановости и неоднозначности ее представленности, и понимании поведения индивидов, групп, масс, их рефлексивных возможностей при усложнении и кризисных состояниях всех сфер жизнедеятельности – социальной, экономической, духовной, личностной и т. д.

– Новые подходы и принципы в науке, открывающие новые средства познания, проблемные ситуации и направления поиска, не укладывающиеся в рамки рационального, логического обоснования классических знаний.

– Расширение влияния и действенной сферы искусства в представлении и объяснении мира, превращающегося из чисто эстетического в философско-эстетическое восприятие действительности, носителя особых форм рефлексии на мир.

– Информационный бум, выражающийся в уплотнении информационного пространства, многоплановой дифференцированности, сложность взаимопроникновения и взаимодействия информации, создает особую и более сложную среду формирования психики индивида.

– Изменение субъекта исторического действия современности, проявляющееся в новых средовых условиях его функционирования и действования, расширения форм связей, межиндивидуальной информации, роста разнообразия контактов и действий, определяющих все более сложную и новую позицию человека в освоении им действительности.

Очевидно, что проблема творчества становится не только узкоспециальной, но и общенаучной. По мнению Н. Н. Вересова на данном этапе науке «необходимо возродить статус культуры и творчества как психологических идей, потому что именно они сейчас определяют развитие современной психологической мысли».

В то же время, хотя и проведено огромное количество исследований в области психологии творчества, тем не менее, нет целостной концепции творчества, отвечающей запросам философской, искусствоведческой, психологической и педагогической мысли. Не разработаны вопросы об источниках и детерминантах творчества, взаимосвязи личности и творчества, нет единого представления о понятии творческого потенциала личности и условиях творческой самореализации и др. Принципиальные расхождения в определениях творчества порождают вопросы о том, «является ли творчество самостоятельным процессом или оно характеризует совокупность или особенное протекание других процессов?» (К. А. Торшина), «Возможны ли законы, позволяющие описывать творчество? Как соотносится в творчестве детерминизм и случайность?» (Ушаков Д. В.). Некоторые философы утверждают, что таинство творчества неподвластно человеческому разуму и научному способу познания, представляет из себя некий «магический кристалл». По словам Е. Л. Яковлевой, «творчество как предмет научного исследования обладает своеобразной спецификой: при попытках строго научного описания таинственным образом исчезает сам предмет исследования – творческий процесс». К. Г. Юнг утрерждает, что «тайна творчества, подобно тайне свободы воли – есть трансцендентальная проблема, не решаемая… в психологии. Творческий человек – загадка, разгадывать которую люди будут на разных путях пытаться всегда и всегда безуспешно».

По мнению Л. Э. Панкратовой «проблема творчества – одна из тех, какие в философии являются вечными, ответ на вопрос: почему и как оно возможно не разрешится никогда, но на каждом крутом вираже развития философской мысли поворачивается то одно, то другой из своих бесчисленных граней. На современном этапе выделилось несколько ответвлений этой проблемы: любое ли возникновение нового мы можем назвать творчеством; носит ли творчество тотальный характер; может ли творчество быть антигуманным, опасным явлением, которое нужно ограничивать и контролировать; ответственен ли творец за свои деяния и, наконец, несмотря на провозглашение „смерти человека“ в современной философии (Фуко), личность в творчестве – тема главная и основополагающая». Говоря словами С. Г. Струмилина, проблема творчества как загадочный сфинкс требует: «Разреши меня, а не то я тебя сожру».

Нерешенность теоретических вопросов порождает мифы общественного сознания по поводу творчества, такие как:

– Творческие способности либо даны, либо нет

– Творческие способности нельзя развивать или можно, но только в детстве, творчеству нельзя научить

– Творчество возможно только в художественных или научных видах деятельности

– Творчество – это всегда благо

– Если творческим импульсам не давать выхода, то они просто исчезнут

6. Творчество неподвластно сознательному управлению

Это создает определенные проблемы практики. Например, большинство учебных заведений, обучающих художественным видам деятельности, не столько развивают личность будущего творца, сколько «потчуют» его инструментальными навыками, в результате чего получаются хорошие исполнители, но не творцы. Следствием такого подхода, например, может быть феномен «угасания способностей вундеркиндов». Многочисленные исследования показывают, что творческие способности с возрастом снижаются, тогда как интеллектуальные и жизненные возможности растут. Например, исследования А. А. Мелика-Пашаева показали, что дети 6—10 лет обладают наибольшими предпосылками к творчеству по сравнению с подростками и взрослыми, но они часто оказываются невостребованными и утрачиваются. По данным исследований Б. Ю. Большакова, если в первом классе – около 25% творчески одаренных детей, то к 9-му классу остается только 2—3% (26). Еще более трагична ситуация в общем образовании.

Традиционная система школьного образования не только не направлена на развитие личности учащихся, их творческих способностей, раскрытие индивидуальности каждого, а зачастую препятствует этому, «блокирует» проявление творческой активности. В результате этого творческие стремления школьников не только угасают, это было бы лишь полбеды. Они могут направляться в антисоциальное русло, приводить к школьной, а впоследствии – социальной дезадаптации и личностной деструктивности. Э. Фромм сказал об этом радикально: «Так, если влечение к творчеству не получает реального выхода, возникает тяготение к разрушению. Психологическое напряжение таково, что если человек не может соединить себя с миром в акте творчества, то рождается побуждение к устранению и разрушению мира… Альтернатива вполне четкая – творить или уничтожать».

Таким образом, обозначается педагогическая проблема обеспечения условий творческой реализации школьников – в рамках более общей проблемы изучения источников и проявлений творческой активности личности. В связи с этим проследим, как трактовалась природа и смысл творчества исследователями разных эпох и научных направлений.

Глава 1.Природа и смысл творчества в философской традиции

Творчество всегда было связано с чем-то таинственным, непостижимым как для самого творца, так и для наблюдателя, поэтому природа этого явления считалась, как и все непонятное, божественной. Однако попытки познать это загадочное явление не прекращались веками. Философская мысль сосредотачивалась на таких вопросах как источники и смысл творчества, критерии творческого процесса, природа гениальности, соотношение познания и творчества, науки и искусства, личности и творчества, возможно ли появление нового и, если да, то как это возможно?

По одной из версий, отрыв человека от природы (от слитности с миром) привел его к вечному стремлению к воссоединению с миром, к познанию мира и себя через созидание, что отражено в евангелиевском мифе об изгнании Адама и Евы из рая: «Возникновение разума породило для человека дихотомию, принуждающую его вечно стремится к новым решениям. Динамизм человеческой истории порожден наличием разума, побуждающего человека развиваться и тем самым творить собственный мир, в котором он может чувствовать себя в согласии с собой и со своими ближними. Каждая достигнутая им стадия оставляет его неудовлетворенным и озадаченным, и сама эта озадаченность вынуждает его к новым решениям. У человека нет врожденного „стремления к прогрессу“; противоречивость его – вот что заставляет человека продолжать путь, на который он вступил. Утратив рай, единство с природой, он стал вечным странником…, он вынужден идти вперед и вечно стараться сделать неизвестное известным, ответами заполняя пробелы в своем знании… Он вынужден преодолевать свой внутренний разлад, мучимый жаждой „абсолюта“, другого вида гармонии, способной снять проклятие, отделившее человека от природы, от ближних, от самого себя» (Э. Фромм). Итак, следуя преданию, можно сказать, что появление у человека разума (познания) создало необходимость, а стало быть и возможность творчества, благодаря чему человек обрел свою богоподобную сущность. Таким образом, смысл человеческого существования заключается в реализации стремления к творчеству, к познанию, в самовыражении как обретении себя и потерянного рая. Так или иначе, эта мысль выступала в философских построениях различных авторов, и постепенно полномочия в творчестве все больше переходили от Бога к человеку. Проследим движение философского осмысления феномена творчества в историческом процессе.

В античной философии творчество понималось не столько как создание чего-либо нового человеком, сколько как понимание, расшифровывание божественных творений или тайн природы. В своем учении об Эросе Платон говорит о творчестве как устремленности («одержимости») человека к высшему «Умному» созерцанию сущности мира – «Логоса». Отождествляя творчество с познанием, в частности, с образованием общих понятий, Платон трактует познание как припоминание информации, которой владела душа до вселения в тело. Правда, такой способностью владеет не каждый. Платон назвал творчество «божественной болезнью». Он считал, что боги посылают «энтузиазмос» – мистический дух избранникам, которые становятся пророками или поэтами. Но и человек должен быть открыт для получения божественной благодати. Добродетельный человек должен стремиться к осуществлению заложенных в нем возможностей. Эта идея позже была подхвачена Спинозой, который считал, что свобода и счастье человека заключается в том, чтобы осуществить заложенные в нем возможности.

Философия средневековья продолжает традицию античности, еще более теологизируя и мистифицируя феномен творчества. Творчество рассматривается как проявление сущности Бога-Творца, творящего Бытие из небытия и действующей на человека и через человека. При этом избраннику остается выполнять волю высших сил, а его роль сводится к усмотрению «божьей искры». Познание понималось как путь к Богу, способ подчинения воли человека божьей воли. Сущность познания – в раскрытии смысла, заложенного Богом в символах.

Однако наряду с господством религиозного сознания зарождается идея о человеке как источнике творчества. Н. Кузанский раскрывает человеческую сущность творчества, усматривая источник творчества в личности художника. Он развивает учение о познании как постепенном приближении к истине с помощью догадок и предположений. Любое знание, с его точки зрения, есть «знание незнания» («ученое незнание»). Таким образом, познание приобретает уже не мистический, а логический характер, а человек обретает возможность «самомышления». Основополагающей категорией его философии является понятие возможности, присущей бытию, благодаря которой человек обретает свободу воли, возможность выбора. Бытие, согласно ему, есть одновременно и бытие, и неисчерпаемая возможность бытия.

В эпоху Ренессанса отношение к творческой личности приобрело культовый характер. Главная задача философии этого периода – открытие человеческой индивидуальности. Автором творения признавался человек, однако способность к творчеству трактовалась как проявление божественной природы в человеке. Философы Возрождения считали творческих людей подобными Богу, говоря о безграничных возможностях личности. Они концентрируют свое внимание на художественном творчестве, воспевая гениальность живописцев, поэтов, актеров и считая, что творчество – удел избранных. Культивируется стремление человека к самореализации, потребность в самоутверждении. При этом творчество выступает как высший путь раскрытия способностей и уникальности каждого человека.

Романтики ставили искусство выше науки, считая, что искусство способно к познанию противоречивой реальности, не нарушая ее целостности, но преобразуя все сущее в гармонию высшего порядка. Искусство приобрело статус богодуховной науки. Представители этого направления концентрировали внимание на внутреннем мире человека, утверждая самоценность духовно-творческой жизни. Они считали, что процесс творчества мистичен и неподвластен человеку, в процессе творчества им правит мистический огонь, и он не ведает, что творит.

Большой шаг в истолковании природы творчества был сделан в немецкой классической философии 18—19 в.в., рассматривающей человека как субъекта творчества.

И. Кант проанализировал процесс познания как творческий акт. Он впервые заговорил о действующей, а не только созерцающей активности сознания. Кант разграничил репродуктивную способность воображения («способность суждения»), синтез которой подчинен только эмпирическим законам, и «продуктивную способность воображения», связанную со спонтанным воображением и лежащую в основе априорных знаний. С его точки зрения, познание – это процесс разрешения противоречий. Разрешить противоречие возможно, лишь создав нечто третье, снимающее противоречивость. Следуя его рассуждениям, это нечто третье появляется в виде трансцендентальной схемы, заключающей в себе свойства и объекта, и субъекта. Поэтому познание без творчества невозможно.

Современный философ Ю. Бородай поясняет это положение следующим образом: «„Вещь в себе“ не может противостоять субъекту (то есть не может быть пред-ставлением), ибо она ему никак не дана. Ощущения, которые являются ее непосредственным продуктом, неотделимы от субъекта, неотличимы от него, они – сам субъект… Для того, чтобы „отделить“ ощущение от субъекта, его надо сначала „перенести“ в сознание, т.е. синтезировать с формами рассудка. А этот синтез и есть функция „произвола“ воображения. Только пройдя через горнило деятельности воображения и соединившись …. с априорными формами рассудка, восприятия могут превратиться в противостоящий субъекту объект, предмет знания. …Будучи однажды создан и выражен в языке, предмет получает самостоятельную жизнь; но его „жизнь“ есть лишь жизнь сущности, но не существования, он – предмет лишь возможного опыта… Налицо парадокс: предметность – это необходимость и всеобщность, возникшая как продукт субъективности и произвола воображения: … не глаз как физиологический орган дает нам видение, но – понятие, а, в конечном счете, лишь способность к воображению, есть наш подлинный „глаз“…понятие – не продукт, но субъект представления; более того, только в произвольной синтезирующей деятельности воображения, как бы „накладывающей“ на бесконечное эмпирическое многообразие времени и пространства (многообразие вне этой деятельности совершенно „подсознательное“) всеобщие и необходимые формы понятия, – представление впервые и возникает как представление… Репродуктивное воображение есть способность воспроизвести образы памяти. Продуктивное воображение есть свободная, самоаффицирующая деятельность», «непрерывное творчество опредмечивания (а, следовательно, и познания) „вещей самих по себе“, в том числе и нашего, вне этой деятельности совершенно беспредметного, подсознательного „я“». Иначе, можно сказать, что познание есть результат деятельности субъекта с продуктами спонтанных образов. Исходя из этого, можно различить две формы познания. Первая – это результат «способности суждения», то есть подведения ощущений под априорные знания. Вторая – познание как открытие – синтез нового предмета, результат деятельности продуктивного воображения. Последняя форма познания и есть творчество. Таким образом, творчество – не просто новая комбинация, перетасовка старых фактов, а явление нового. Итак, отметим два важных положения философской системы Канта: источником творчества (познания) является активность субъекта (воли), а продуктом – новый образ.

Продолжая философию Канта, И. Фихте ставит акцент на активности субъекта, «Я» действующем, а не созерцающем. Познание осуществляется через действование, активность. Человек познает мир через призму своего «Я», и, более того, само «Я» человека создается и развивается в процессе познания. Существование «Я» возможно только при условии существования (познания) «не я», оно существует на границе знаемого и незнаемого. По его мнению, человек, познавая мир, утверждает (делает) себя. Познание связано с самореализацией, переводом себя в план бытия, реальности. Таким образом, можно сказать, что не только активное сознание («Я») творит продукт (в данном случае познания), но и полученное знание (продукт) одновременно творит «Я» человека. В данном контексте можно сказать, что «Я» – это то, что знаю, если знание получено через собственную деятельность.

Ф. Шеллинг продолжает искать ответ на вопрос, намеченный Кантом в его «априорных формах» и Фихте в «единых сущностях и субстанциях», о том, как возможны синтетические суждения, иначе говоря, как в нашем сознании появляется что-то новое? Попытки ответа на этот вопрос содержатся в созданной им системе «транцендентального идеализма», согласно которой, в природе, как и в сознании человека, есть две стороны – объективная и субъективная. Усмотрение единства в этих противоположностях (а это и есть новое) происходит с помощью интуиции, и, таким образом, в каждом акте познания повторяется творение самого мира.

Гегель окончательно оформил идею творчества как процесса познания. Процесс развития знаний, с его точки зрения, происходит путем разрешения противоречий и подчиняется закону диалектической логики. Он утверждает, что нечто (в том числе человек) обладает границей, благодаря которой оно есть то, что оно есть, и способностью (стремлением) выходить за пределы своей границы, вынося свое качество во вне. Познание есть диалектический процесс ограничения и преодоления границ (единство и борьба противоположностей). По его мнению, наука и искусство имеют одну цель – познание, но являются разными средствами процесса познания. Главная способность художественного творчества – фантазия, противопоставленная пассивному воображению. Фантазия как творческая деятельность предполагает дар и склонность к схватыванию действительности и ее форм. Задача фантазии состоит в осознании внутренней разумности не в форме всеобщих положений и представлений, как это делает наука, а в конкретном облике индивидуализированной действительности.

Гегель подчеркивает ведущую роль активности творческого субъекта, говоря о необходимости долгого упорного труда и преодоления душевных потрясений для создания подлинно художественного произведения. В то же время он подчеркивает, что гения отличает легкость в приобретении необходимых знаний и навыков, так как у него есть в этом потребность, заинтересованность. То есть несвободу творца от своего произведения, которой раньше предписывали божественный или мистический характер, Гегель объясняет его заинтересованностью предметом творчества, например: «…у Шекспира сказания, старинные баллады, новеллы, хроники вызывают в нем настойчивую потребность придать форму этому материалу и вообще проявить себя в нем… поэт полностью поглощен своим предметом, целиком уходит в него и не успокаивается до тех пор, пока он не придаст художественной форме законченный и окончательный вид».

Развивая идеи Гегеля, К. Маркс показал, что лишение человека творческой деятельности («производящего праксиса») приводит к отчуждению человека от мира, от своей деятельности и, в конечном счете, – от себя самого. Преодолеть отчуждение возможно, лишь став субъектом своей деятельности («присвоить себе мир»). При этом деятельность понимается по аналогии с гегелевской субстанцией-субъектом (неким порождающим и независимым началом, которое само себя одухотворяет в ходе собственной порождающейся деятельности). Единственно достойной целью человека и общества, по его мнению, станет все большее самовыражение человека в ходе его жизни… Суть человеческого бытия – в творчестве.

Несколько иная трактовка творчества не только как познания, но как «синоним жизни» прослеживается в гуманитарно-антропологическом направлении западной философии. Отражая происходящие процессы взлета в культуре, появления новых направлений искусства, таких как импрессионизм, символизм, психологизм, философская мысль двигалась в сторону отвержения установок утилитаризма и натурализма, и внимание ученых направлялось на внутренний мир человека, эмоции и чувства души. Анри Бергсон трактует творчество как сущность жизни, а жизнь как непрерывное творчество форм. В его учении выражена мысль о том, что сложные феномены реальности принципиально невыразимы в традиционных философских категориях, их невозможно познать рациональным способом. Их постижение возможно только с помощью интуиции, усмотрения целого, которая выступает уже не как познание, а как миросозерцание, способ ориентации человека в мире.