Где обычно

Холодные закуски

– Ну шо?

– Не, ну я ж не против.

– Но не вдвоём же, нужно ж как-то традиции соблюдать. Или мы не водку?

– Доктор сказал, что можно только водку. Правда, взял за это пятьдесят баксов.

– То есть, я звоню Сане.

– Ну да, без него как-то… Нетрадиционно.

– Значит, «Где обычно», часам к шести.

Подвальчик «Где обычно» – милейшее место, специально заточенное, чтобы попить водки. Не нажраться, не убиться в хлам, а именно попить. По-взрослому, без понтов, не оглядываясь по сторонам, не заботясь, достаточно ли прилично ты выглядишь для накрахмаленной скатерти. Дубовые стулья слишком массивны, чтобы применить их в драке, простые деревянные столы достаточно прочны, чтобы выдержать желающего на них станцевать, часы с кукушкой, приглушённый свет и музыка, которая не мешает разговаривать. В небольшом вольере – живая белка. Атмосферу заведения как нельзя лучше отражает плакат «Мы – против алкоголизма! Мы – за пьянство!». Да, именно про подобные места и говорят: «Атмосферное». Официантка с такой белой кружевной штукой на голове, как в советском кино, и с заботливым взглядом приносит меню, в котором полторы сотни видов водки и всего с десяток закусок. Но каких!

Мы с Саней пришли чуть раньше.

– Добрый вечер, молодые люди.

– Да уж, не старые.

– Я вам меню оставлю, если что, я где-то рядом.

– Да, мы товарища дождёмся и закажем, чтобы не выдыхалась.

– Я рядом…

Наконец появился Владимир Алексеевич. Без посторонних мы зовём его Ильич. Может быть – по причине особого сочетания лысины и бородки клинышком, может быть – из-за особого прищура глаз, может быть, конечно, и потому, что он мудрее нас, но ему это удивительно подходит.

– Заказали?

– Тебя ждём.

– А зачем?

– Третьим будешь.

– Ясно всё с вами. – Девушка!

– Определились?

– Вот сколько Вам лет? Мне можете говорить смело, как доктору.

– Двадцать один.

– Так вот, мы определились, ещё когда Ваши уважаемые родители не познакомились.

– Чудесно. Пить что будете?

– А что Вы можете нам предложить?

– Ну… Водку, водку или… водку.

– Отличный выбор!

– Лучший.

– Ильич, не смущай девушку. – Зая, вот той, что мы обычно берём, первые триста грамм, пожалуйста, и огурчики с капустой. Селёдочку, разумеется, хлеб этот ваш чёрный и картошку.

– Сварить или пожарить?

– Пожарить. Старшему товарищу без лука, а весь его лук нам положите. И водички без газа по маленькой бутылочке.

– И можно хлеб тоже немножечко поджарить? – Интересуется старший товарищ.

– На маслице?

– Ага.

– И чесночком натереть?

– Богиня!

Вильнув бантиком фартука, официантка удалилась, а мы как-то разом застыли в предвкушении. Молчание нарушил Ильич:

– Ну что, рассказывайте, как, чего и как вы этого добились.

– Да нормально, вроде.

– Без изменений.

– Ясно всё с вами. Завидное постоянство.

– Ой, можно подумать, у самого новая жена и работа.

– Не-не-не, дорогие товарищи, никакой работы. Я оформляюсь в пенсионеры.

– Ага, скажи, что тебе это помешает работать.

– Ну-у-у, как тебе сказать… Я ещё не пробовал.

– Я бы сказал: «Вот за это и выпьем», но они же никогда не приносят водку раньше закуски.

– И я не стал бы их за это осуждать.

– Зая, ну где там наша вода? Уже хочется выпить хоть чего-нибудь.

– А вы обратили внимание, насколько эти гранёные стаканы соответствуют часам с кукушкой? Тут ведь что важно – судя по всему, они эти стаканы где-то в интернете искали, потому что, можете мне поверить, они тоже постарше нашей официантки будут. О! Что я говорил? Смотрите – написано: «ц 14 к». Где его сейчас за четырнадцать копеек купишь?

Жадно втянув в себя воду, мы снова на минуту замолчали. Первым заговорил, как ни странно, Саня. Странно – потому что он не то, чтобы неразговорчив, но, обычно, эти полтораста килограммов доброты сами разговор не начинают. Ему в беседу нужно втянуться:

– Ильич, а ты не в курсе, что там с тендером по третьему участку?

– В смысле, кому его отдадут?

– Ну да, разгребаться-то мне.

– Похоже – «Универсал Плюс».

– Так они ж дебилы!

– Зато дали самую лучшую цену. Как раз, может быть потому, что дебилы. Я вообще не понимаю, как туда можно влезать. Там, что грунты, что коммуникации, а допработ в бюджете нет. Скорее всего, они просто встрянут в это говно.

– Ага, а мне потом их оттуда вытаскивать.

– Или топить. Давай решать задачи по мере их поступления, тем более что вот наша милая девушка уже что-то нам несёт. Предлагаю эту задачу считать первостепенной. – А что тут у нас? Огурчики! А они хрумстят?

– Обижаете.

– Всё-всё, не буду. А скажите, милое дитя, почему ваша белка, как её зовут, кстати?

– Галя.

– Галя, значит… Так почему Галя не выходит?

– Так вы же ещё ничего не выпили.

– То есть, как только выйдет – сразу хватит?

– Нет, если выйдет, значит, она вам наконец-то рада.

– А что, она может быть не рада гостям?

– Если честно, она людей вообще не любит, особенно, трезвых.

– А знаете, я её понимаю. Ваше руководство не будет против, если я пришлю Гале кедровую шишку?

– Руководство тоже людей не сильно, но те, кто хорошо относится к Гале, могут рассчитывать на снисхождение.

Седовласый буфетчик в белоснежном кителе вынес поднос с запотевшим графинчиком, сказал: «Я не прощаюсь» и степенно удалился. Вечер вступил в долгожданную фазу.

– Всё у них хорошо, только рюмочки маленькие.

– Ильич, щас только скажи, тебе стакан принесут.

– Чего его нести, вот он на столе стоит.

– Так туда и лей. Только себе, а мне половинку вот этой маленькой. Она ж должна одним глотком заходить, иначе невкусно. Или ты торопишься?

– Ладно, давай уже, ценитель, вздрогнем.

Чокнувшись, мы спокойно выдохнули, опрокинули свои рюмки, не сговариваясь, поднесли к ноздрям по куску хлеба и замерли, прислушиваясь, как первый шарик холодной жидкости стремится занять своё место внутри.

– Да-а-а. Вот сколько раз уже, а первая всегда как-то вот хороша.

– Тогда давай скорее вторую, а то третья поздно будет.

– Да что ж ты так торопишься?

– Медленно спускаться с горы мы будем после пятой, а сейчас я хочу стать хорошим человеком. Вы же понимаете, что человек, которому хорошо, не может быть плохим.

– Тогда – за хороших людей, нас не так много.

Маленький огурчик действительно хрустнул и его сок перемешался во рту с водочным ароматом. Первые рюмки дают ощущения от самой водки, ещё не перебитые горячими закусками. Ты понимаешь, хорошая или нет, с удовольствием сегодня или потому, что надо, а некоторым удаётся даже предугадать, будет ли добрым утро. Пауза между второй и третьей немного длиннее.

– Вот холодная, а греет. Ильич, а за что мы сегодня вообще пьём?

– Подожди, ты же сам сказал: «Ну шо?»

– Да? Согласен, мой любимый тост, кстати.

– Ага, это лучше, чем «За дам» или «За тех, кто в море», хотя… – Девушка! Подойдите, пожалуйста. Да. Нагнитесь чуть-чуть. Нет, не пугайтесь, я не собираюсь зарыться носом в Вашу роскошную грудь, просто я уже старенький и отсюда не вижу, что написано у вас на бирке. Вот! Лера. Позвольте, Лера, мы выпьем за Вас. Других дам здесь нет, а у нас третий тост. Мы даже встанем. Вы не будете против?

– Твою ж…

– Вставайте, вставайте, проявите уважение к труженице общепита. Много женщин в ваших никчемных жизнях радуются, когда вы пьёте водку? Вот. Такое нужно ценить, – он отставил локоть в сторону, – Лера…

Тихий звон рюмок, скрежет стульев по плиткам пола и снова хруст. На этот раз – капусты.

– Да, дивчину я, кажется, смутил.

– Она сама кого хошь смутит.

– Вот как у них это получается? Она от нас отошла, а прям даже по спине видно, что улыбается.

– Да, работа нескучная, не бумажки целый день перекладывать. Постоянно есть о чём вспомнить.

– Капустка, кстати, у них хорошая, не вонючая и жуётся приятно, нет ощущения, что варёная.

– А какой от неё рассол… Не будем девчонку гонять, но, когда следующий раз подойдёт, я попрошу, чтобы принесла, они так делают.

– А ты посмотри внимательно на водку. Там на один раз осталось. Нам всё равно её звать.

– Ну да. – Лера! Будьте добры, передайте буфетчику, что мы по нему тоскуем и, чтобы два раза не вставать, скажите, пожалуйста, на кухне, что мы просим по полстаканчика рассола от капусты.

– Ещё же не утро…

Я поперхнулся, Ильич закашлялся, а Саня просто захохотал.

– Вы знаете, Лера, как звучит слово «чаевые»?

– Да, оно так приятно звенит.

– Нет, в Вашем случае оно будет приятно шелестеть, Вы только что меня убили насмерть.

Ильич разлил по рюмкам остатки водки и Лера, незаметно подхватив пустой графинчик, исчезла.

– Мы как-то пили с товарищем, а с нами араб один оказался, ну, так получилось, он его сотрудником тогда был, Саня его знает. И вот, поскольку он не пил, мы его определили на разлив. Трезвый, рука не дрожит, мечта, а не аналитик. И, в общем, заканчивается бутылка, он её пытается на стол поставить, а товарищ, громко так: «Нельзя! Забери!» Тот хватает бутылку, двумя руками, прижимает к себе: «Пащему?» Товарищ: «Упадёт». Упал, короче, я.