Бандит заозирался – ну и мерзкий же у него был взгляд! – и пришел к выводу, что бежать ему некуда. Дело происходило на каком-то большом и темном складе. Под потолком – мрачноватые окна, у стен – высоченные штабеля разнообразных механизмов. Я понятия не имел, причем тут вообще был склад и как он относился к делу, но одно знал наверняка: этот парень совершенно точно отъявленный бандит, это по одному его мерзопакостному взгляду понятно. В воздухе повис кисловатый аромат приближающейся победы, чем-то напоминающий запах тех кошерных соленых огурчиков, которые Берни вечно клал в сэндвичи – я как-то попробовал один, и это был последний и единственный раз, когда я был согласен съесть кошерный огурчик. А вот против сэндвичей я ничего не имею.

В общем, я бросился вперед и схватил бандита за штанину. Дело закрыто.

В ответ бандит жутко заорал – и это был абсолютно кошмарный, визгливый звук, от которого хотелось немедленно зажать уши. К сожалению, сделать я этого не мог. Не подумайте, я не жалуюсь – я собой полностью доволен, пусть и уши у меня, оказывается, разные. Но об этом, впрочем, я расскажу как-нибудь в другой раз. Так вот, бандит завопил, и до меня дошло, что схватил я его не только за штанину. Такое иногда случается – все-таки зубы у меня длиннее и острее ваших, так что перестараться тут немудрено.

Так, а это… Да, точно, теперь я ясно почувствовал во рту привкус крови. Извините, ошибочка вышла.

Хотя, по правде говоря, ошибочка довольно приятная.

– Убери его! – заорал бандит. – Я сдаюсь.

К нам подбежал Берни.

– Хорошая работа, Чет, – сказал он, пыхтя и отдуваясь. Бедняга. Берни отчаянно и абсолютно безуспешно пытался бросить курить.

– Да убери ты его! Он меня укусил!

– Чет не кусается, – возразил Берни. – Уж точно не нарочно.

– Не нарочно? Да что ты несе…

– Но с другой стороны, сейчас Чету очень понравилось бы получить от тебя признание во всем.

– Чего? Да это же просто гребаная собака.

– Повежливее, – строго сказал Берни.

Бандит перевел на меня ошалелый взгляд, затем вновь взглянул на Берни. Какой же мерзкий все-таки тип.

– Но это собака.

– Совершенно верно, – подтвердил Берни.

Я завилял хвостом и, поддавшись настроению – кто не обрадуется тому, что выполнил свою работу на отлично? – самую малость встряхнул головой.

– Ай-ай-ай! Я сознаюсь! Я во всем сознаюсь!

– В чем?

– В чем? В том что украл драгоценности из «Эль-камино». Слушай, ради всего святого…

– Украл драгоценности? – переспросил Берни. – Мы тут поводу поджога в баре «Ранчо».

– И в этом тоже, – быстро проговорил бандит. – Только убери его.

– Чет? – позвал Берни. – Эй, Чет?

Ладно-ладно. Кстати, вы никогда не замечали, какая человеческая кровь вкусная?

Несколько часов спустя мы закрыли целых два дела – одно о поджоге, а другое – о похищенных драгоценностях, и это было очень кстати. С финансами у нас было туго – алименты на жену и ребенка и так отнимали немалую часть зарплаты, а тут еще Берни крайне неудачно вложился в компанию, которая придумала выпускать гавайские штаны. Это как гавайские рубашки – Берни иногда их носит – но только штаны. Да и с работой было не все слава богу – в основном – слежка за неверными супругами и никакого веселья. Мы с Берни управляли детективным агентством «Детективное агентство Литтла», названное так в честь фамилии Берни – собственно, Литтл. А меня зовут Чет – просто и со вкусом.

Наш штаб – а по совместительству и дом, в котором мы жили – находился на Мескит-роуд. Местечко тут было симпатичное – перед домом росло большое дерево, под которым было так сладко спать, а через задний двор можно было выйти прямиком к каньону, если, конечно, кто-нибудь позаботится оставить открытой калитку. А в каньоне… Ладно, я что-то увлекся.

– Время как следует отпраздновать, – заявил Берни. – Как насчет жевательной косточки?

Он что, всерьез спрашивает? Кто вообще откажется от жевательной косточки?

Берни открыл кухонный шкафчик, висящий над раковиной – там он хранил все мои лакомства. Так было не всегда. Когда-то было время – очень приятное время, надо сказать – когда вкусности лежали прямо на нижних полках стеллажа. Продлилось это недолго.

– И раз уж такое дело… – Ой-ей: тут Берни потянулся за бутылкой бурбона, стоящей рядом с коробкой косточек.

Мы вышли на задний двор, расположились поудобнее и принялись наблюдать, как над каньоном садится закатное солнце. Берни устроился за столом и знай потягивал бурбон, я – под столом, пытаясь справиться с упругой жевательной косточкой. Это была не просто какая-то там косточка. Это была косточка высшего сорта, сделанная из сыровяленой свиной кожи и обладающей тонким вкусом бекона. Производство – «Ровер-энд-Кампани». Фирмой вроде как владел наш приятель Саймон, с которым мы познакомились, когда занимались поисками пропавшего человека. В таких делах мы были первоклассными специалистами.

Запах бекона – лучший запах в мире – окутал меня плотным облаком. Я кинул на Берни взгляд сквозь прозрачное стекло столешницы. Интересно, чувствовал ли он этот аромат? Скорее всего, нет. Меня всегда поражало, как слабо развито его – да и всех остальных людей в целом – обоняние.

Берни взглянул на меня в ответ.

– О чем думаешь, приятель? Ставлю на то, что вспоминаешь, как ты загнал того парня в угол, – а вот и не угадал. Правда, в этот же момент Берни наклонился и почесал меня между ушами, – и я вдруг осознал, что все это время умирал от желания, чтобы кто-то почесал меня именно в этом месте. Мой хвост пару раз дернулся, и Берни рассмеялся. – Всегда знаю, что у тебя на уме, – вовсе нет, но спорить я не собирался. Пока он чешет меня за ушами – прямо как надо, глубоко погружая пальцы в шерсть – он волен верить во все что угодно.

Берни вдруг убрал руку – как всегда, слишком уж быстро – и сказал:

– Как насчет «Горной засады»? Я считаю, мы это заслужили.

Я тут же вскочил на ноги, одним махом проглатывая то, что осталось от жевательной косточки. Салун-стейкхаус «Горная засада» был одним из наших любимейших мест. Перед входной дверью у них стоял вырезанный из дерева ковбой в натуральную величину – как-то раз я задрал перед ним лапу, что с моей стороны, конечно, было очень нехорошим поступком, но противостоять соблазну я не мог – а позади находилась очень приятная веранда, где всегда можно было посидеть, наслаждаясь ужином.

Мы отправились к поршу – старенький, без верха, он служил заменой чуть менее древнему поршу-без-верха, канувшему на самое дно каньона. Этот день я никогда не забуду.

Ладно, если честно, то большую его часть я уже забыл.

Новый старый порш был коричневым, с желтыми дверями. Берни сел за руль, я – на пассажирское сиденье рядом. Люблю ездить на переднем месте – а кто вообще не любит? Я высунул голову, подставив нос ветру. Запахи пролетали мимо, исчезая быстрее, чем я мог разобраться в том, что они значили. Удовольствие, которое, боюсь, никогда не постичь вам, людям.

– Эй, Чет, приятель. Уступи и мне немного места, – ой. Слишком уж навалился на Берни. Я сдвинулся ближе к своей двери. – И хватит пускать слюни.

Я? Слюни пускаю? Я отодвинулся так далеко, как только мог, и неподвижно замер на месте – спина прямая, глаза смотрят прямо на дорогу, взгляд серьезный. Между прочим, не только у меня тут проблемы со слюноотделением. Я много раз видел, как Берни слюнявит во сне подушку. И Леда, его бывшая жена, тоже была неоднократно за этим замечена. Так что люди тоже еще как слюни пускают. И разве я хоть раз кого-то этим упрекнул? Сделал хоть малейшее замечание? Стал относиться хуже? То-то же.

Вскоре мы уже сидели на веранде стейкхауса, расположившись у барной стойки – Берни на стуле, я рядом, на полу. Солнце уже припекало не так сильно – да что там припекало, придавливало своим жаром к земле, словно тяжелое одеяло, наброшенное сверху – но температура еще не спала, так что лежать на холодных плитах пола было одним удовольствием.

– Что это там? – спросил Берни, кивком головы указывая на противоположную сторону улицы.

– Что «что»? – уточнил бармен.

– Дырка в земле.

– Да это для многоквартирного дома. То ли в десять этажей, то ли в пятнадцать.

Выразительные, темные брови Берни обладали своим собственным языком. Иногда – вот прямо как сейчас – они приходили в движение, и все лицо Берни, обычно довольно приятное на вид, некрасиво темнело.

– А когда водоносный горизонт пересохнет, что они делать будут? – сказал он.

– Водоносный горизонт? – переспросил бармен.

– Вы вообще знаете, сколько сейчас людей в Долине живет?

– Во всей долине? – уточнил бармен. – Ну, в том доме наверняка поместятся.

Берни бросил на него выразительный взгляд и заказал двойной виски.

К нам подошла официантка в ковбойской шляпе.

– Неужто это Чет? Давненько я тебя не видела, – она опустилась на колени и потрепала меня по голове. – Ты как, все еще любишь мясные обрезки? – а с чего бы это должно измениться? – Эй, полегче, мальчик.

Берни заказал бургер и еще бурбона, а мне взял мясных обрезков и воды. Лицо его снова стало прежним – к моему большому облегчению. Берни вечно беспокоился о водоносном горизонте, и иногда его порядком заносило. Вся здешняя вода выкачивается именно оттуда – я множество раз слышал, как Берни об этом рассказывает, хотя, честно говоря, сам ни разу никакого водоносного горизонта не видел, чем бы это за штука ни была. Я вообще плохо понимал, в чем соль: в Долине было предостаточно воды – как иначе объяснить все эти брызгалки на площадках для гольфа, которые неизменно включаются утром и вечером? От них еще появляются абсолютно чудесные маленькие радуги. В общем, воды у нас было – хоть залейся.

Я встал и ткнулся головой в бедро Берни. Он легонько почесал меня между бровей – в том самом месте, куда я ни за что не дотянулся бы. Чистое блаженство. Тут же я заметил упавшую под стул картошку фри и мигом ее подобрал.

Спустя пару стаканов бурбона на веранду зашел лейтенант Стайн из городской полиции – маленький человечек в опрятном темном костюме. Когда-то давно Берни доводилось с ним работать – действительно давно, еще до моих приключений в кинологической школе (меня выперли в самый последний день, в общем, история долгая, и в ней прямым образом был замешан кот). Впоследствии лейтенант Стайн помог нам с Берни обрести друг друга, хотя точных деталей я уже и не вспомню.

– Слышал, ты закрыл дело об «Эль-Камино», – сказал лейтенант. – Хорошая работа.

– По большей части мне просто повезло, – ответил Берни.

– С чистосердечным признанием тебе тоже просто повезло?

– Это уже работа Чета.

Лейтенант Стайн перевел взгляд вниз и увидел меня. Лицо у него было узкое, губы – тонкие, и я очень редко видел, чтобы он улыбался. Сейчас он, тем не менее, улыбнулся – и выглядело это слегка угрожающе.

– А он хороший дознаватель, – заметил лейтенант.

– Лучший, – подтвердил Берни. Я вильнул хвостом.

– Я так понимаю, награда за это дело тоже неплохая, – как бы невзначай сказал лейтенант Стайн. Сидящий неподалеку парень в гавайской рубашке при этих словах тут же перевел на нас заинтересованный взгляд.

– Не жалуюсь, – не стал увиливать Берни. – Что будешь пить?

Спустя минуту они уже чокались стаканами. К этому времени я уже не мог сосчитать, сколько виски успел заказать Берни. Счет – это вообще не моя сильная сторона, по крайней мере, когда речь идет о количестве больше двух.

– Рад, что я на вас наткнулся, – сказал лейтенант Стайн. – У меня тут есть дельце, которое может оказаться в вашей компетенции.

– Это ты о чем?

Лейтенант Стайн бросил на меня взгляд.

– Да точно в вашей компетенции, если так подумать, – сказал он. – И прибыльное к тому же.

– Мы все внимание, – уверил его Берни. Лейтенант Стайн понизил голос – не настолько, конечно, чтобы я пропустил что-то мимо ушей. Я уже говорил, какой у меня острый слух, или я только про зубы рассказывал? Вот вам пример: прямо сейчас я слышал, как женщина, сидящая на дальней стороне веранды, говорит в свой телефон: «Они увеличили мне дозировку лекарств». Это звучало очень интересно, так что я полностью упустил начало фразы лейтенанта Стайна, но уловил самый конец:

– Собачья выставка «Грейт-Вестерн».

– Никогда о такой не слышал, – ответил Берни.

– Я удивлен. О ней много разговоров было.

Берни пожал плечами. Я обожал, когда он так делает. Вот бы и я так умел! Я попробовал повторить этот жест, но добился только вставшей на загривке шерсти.

– …состоится на Арене в конце следующей недели, – продолжал лейтенант. – Раньше ее проводили в Денвере, но мэру удалось заманить организаторов к нам.

– Зачем?

– Ради денег, которые они привлекут в Долину, зачем же еще?

– Каких денег?

– Еда, напитки, бронь в гостиницах – вся эта туристическая чепуха, – объяснил лейтенант Стайн. – Одни только цветы принесут кучу прибыли.

– Цветы?

– Именно, – подтвердил лейтенант. – Люди, которые приедут посмотреть на «Грейт-Вестерн», принадлежат к совершенно определенному экономическому классу. Любимому экономическому классу нашего мэра, надо заметить.

– Я думал, этот парень реформист.

– Много кто так думает.

– И что таинственный наниматель хочет, чтобы я сделал? – спросил Берни, заливая в себя бурбон. – Предоставил комнату для съема?

Лейтенант Стайн рассмеялся. Было в его смехе что-то металлическое, от чего уши у меня заболели.

– Не совсем, – сказал он. – По правде говоря, не то чтобы речь шла именно о тебе – он, скорее всего, о тебе никогда и не слышал – но ему нужен кто-то вроде тебя.

– Зачем?

Лейтенант заговорил еще тише.

– Для охраны.

– Не-а.

– Не-а? Вот так просто?

– Мы не нанимаемся в телохранители.

– А как же дело о Рамирезе-младшем?

– После этого и не нанимаемся.

– Тут все по-другому. Во-первых, тебе заплатят две штуки в день. Во-вторых, по сравнению с психованным идиотом Рамирезом этот клиент – просто прогулка в парке, – лейтенант Стайн снова рассмеялся своим металлическим смехом. – Причем в буквальном смысле.

– Две штуки? – переспросил Берни.

– И премия, если не возникнет никаких сложностей.

– Кто клиент? – и, несмотря на то, что я прекрасно помнил, каково было сторожить Рамиреза-младшего – и особенно хорошо я помнил инцидент с мороженым и бритвой – я был рад. С финансами у нас было туго, а две штуки это две штуки, а целая неделя, когда тебе платят две штуки, это… ну, в общем, сами посчитайте.

Лейтенант Стайн достал из кармана куртку фотографию.

– Это еще что? – спросил Берни.

– Это ее длиннющее имя, написанное на обороте, – сказал лейтенант. – Белл, первая Леди Кингсберри. Но обычно ее зовут просто принцессой.

– Клиентка что, собака?

Я сел. Берни глазел на фото, и я тоже смог бросить на него взгляд. Что, кто-то из моего рода был на этой фотографии? Да где? Наконец, я ее заметил: крохотный пушистый шар с огромными темными глазами, возлежащий на атласной подушке. С атласными подушками я был знаком: у Леды была такая. Потом, правда, я ее сжевал в каком-то припадке безумия, но о подробностях даже не просите – помню я это смутно. Но вкус шелка я запомнил: странный, интригующе-необычный, он ярко отпечатался на подкорке моей памяти.

Я оглядел бар. Никаких признаков атласа.

– Не просто собака, – поправил лейтенант Стайн. – Принцесса – одна из лучших собак страны. Она выиграла первое место на выставке в Балморале.

– Где?

– Ты не знаешь про Балморал? Его по телевизору каждый год крутят – это крупнейшая собачья выставка в стране.

– Никогда не слышал, – покачал головой Берни, и лейтенант Стейн косо на него посмотрел. Я нередко видел, как другие друзья Берни кидают на него тот же взгляд – и сержант Торренс из отдела розыска пропавших людей, и Отис ДеВейн, у которого мы покупали оружие – но никогда не знал, что этот взгляд должен значить.

– Значит, ты работу не хочешь? – спросил лейтенант.

Работу? Какую работу? Убедиться, что никто не обидит пушистый шар на атласной подушке? Это не работа, это халявные деньги. Не глупи, Берни.

– А кто хозяйка собаки? – спросил он.

– Женщина по имени Аделина Боргезе.

– Откуда она?

– Из Италии, по-моему. У нее есть несколько предприятий в Рио Локо.

– Рио Локо? – переспросил Берни. – Я с ней поговорю.

Лейтенант кивнул.

– Знал, что ты не сможешь отказать такому количеству деньжищ.

Мужик в гавайской рубашке снова заинтересованно на нас взглянул, а брови Берни слегка опустились к переносице.

– Просто поговорю с ней, и все. Может, я и не соглашусь.

Лейтенант Стайн ушел. Я доел мясные обрезки и вытянулся на прохладных плитах пола. Что за жизнь! Я с наслаждением вспоминал недавно пережитую погоню. И еще раз. И еще.

Через какое-то время я заметил, что парень в гавайской рубашке пересел поближе к Берни и завел разговор – сначала о гавайских рубашках, потом переключился на что-то еще.

– Я управляю, можно сказать, хеджевым фондом для самых маленьких.

– Для самых маленьких? – не понял Берни.

– Не в смысле умственных способностей и всякого, – быстро поправился парень в гавайской рубашке. – Я имею в виду, для умелых людей, которые по той или иной причине не стали инсайдерами Уолл-Стрит. В последнее время я неплохо поднялся на сырьевых товарах. Вы знакомы с основами фьючерсных сделок на олово?

Бри потянулся за стаканом, по пути свалив солонку с перечницей.

– Вряд ли это так сложно, – сказал он.

– Именно, – подтвердил парень в гавайской рубашке. А когда бармен протянул Берни бурбон, добавил, – я сам заплачу.

Дальше они принялись обсуждать олово, подъем и падение акций, Боливию и прочие загадочные вещи. Веки у меня стали тяжелыми, слишком тяжелыми, чтобы держать их открытыми. Я позволил им закрыться и отключился. Это ведь всего лишь безобидный разговор. Пока чековая книжка Берни покоится в его кармане, мы в порядке.

Некоторое время спустя я проснулся, чувствуя себя просто превосходно. Я встал, как следует отряхнулся и огляделся. В баре не осталось никого кроме меня, бармена, парня в гавайской рубашке и Берни. Единственным абсолютно трезвым существом был я. Потом в списке шел бармен, за ним парень в гавайской рубашке, и только затем – мертвецки пьяный Берни.

И он уже достал чековую книжку.

Глава вторая

В старые времена, когда с нами еще жила Леда, я спал в коридоре, привалившись спиной к двери – Леда отчего-то совершенно не желала видеть меня в спальне. Теперь же я сплю на кровати в ногах у Берни, устроившись на том старом комковатом одеяле, что мы с ним купили на распродаже. Его комковатая набивка вызывает у меня очень приятные ощущения, которые очень сложно объяснить. Однако в те ночи, когда Берни начинает храпеть – например, когда перед этим мы наслаждались вечером в «Сухом ущелье» – я возвращаюсь к своему привычному месту у входной двери. Именно поэтому я и услышал, как неподалеку остановилась машина.

Еще толком даже не рассвело. Я встал, подошел к высокому и узкому окну рядом с входной дверью, и выглянул наружу. Водитель, одетый весь в черное, вышел из машины и распахнул заднюю дверь. Наружу показалась некая блондинка – тоже вся в черном. Очень уж много черного без всякого предупреждения. Я тут же начал лаять, толком не понимая, почему. Из соседнего дома тут же послышалось визгливое: «Тяв! Тяв! Тяв!» – это проснулся Игги. Я залаял громче, и Игги не отставал. Он вообще был замечательным другом. Мы провели вместе множество замечательных дней – о, я с удовольствием бы рассказал вам пару историй. Потом, правда, к дому Игги завернул торговец электроошейниками. К новому ошейнику Игги так и не привык, поэтому большую часть времени оставался взаперти.

У нас с Берни, конечно, никаких электроошейников не было и быть не могло. Берни тогда взял у торговца ошейник, бодрым шагом вышел за пределы ограды, и его тут же сильно тряхнуло током. Ошалело качая головой, Берни отправил торговца вместе с его электрическими ошейниками восвояси. Зачем вообще эти штуки нужны? Лично я не склонен убегать – за исключением, конечно, тех случаев, когда ведущая к каньону калитка остается открытой; или когда до моих ноздрей доносится притягательный аромат лисы; или когда по улице едет странная машина; или когда я вдруг слышу…

Женщина в черном быстрым шагом зашагала по тротуару. Ее украшения сияли в лучах показавшегося из-за крыш солнца. Я пригляделся: кольцо на ее пальце сверкало особенно ярко. У Леды было похожее, но гораздо меньше. Точнее, стоило бы сказать, когда-то у Леды было похожее, потому что совсем незадолго до того, как они с Берни расстались, произошла очень неприятная история, где меня обвинили в пропаже кольца. Зачем, спрашивается, мне понадобилось бы зарывать чужое кольцо? Есть ли у меня хотя бы обрывочное воспоминание о том, как я занимался хоть чем-нибудь отдаленно схожим? Конечно, нет. Так что я себя виноватым совершенно не чувствую.

Женщина наклонилась к двери и нажала на кнопку звонка, но тот уже давным-давно не работал, а Берни все никак не мог найти время, чтобы его починить – как и уйму других сломавшихся вещей. Время от времени он все же доставал ящик с инструментами и предпринимал попытку сократить список неотложных ремонтных дел. О, какие потрясающе интересные это были дни! В прошлый раз он взорвал тостер, а еще как-то раз туалет…

Тук-тук. Женщина в черном сообразила, что звонок не работает – и надо сказать, сделала она это быстрее, чем большинство других посетителей. Мне этот звук почему-то ужасно не понравился, и я снова начал лаять. Ко мне тут же подключился Игги. Женщина застучала еще пуще – не в смысле сильнее или громче, скорее с таким быстрым, раскатистым звуком: тра-та-та-та. Похоже на стук каблуков по гладкому полу.

– Есть здесь кто? – в ее голосе чувствовалась сталь. – Откройте.

Я помчался по коридору – мимо пустующей комнаты Чарли (что означало, что сейчас не каждые вторые выходные и не День благодарения, или о чем там Берни и Леда в итоге договорились), прямиком в комнату Берни. Он лежал на спине, распростершись на перекрученных простынях и прикрыв рукой глаза. В воздухе чувствовался запах бурбона и сигарет – и еще запах Берни, которому не мешало бы помыться.

Я гавкнул – не слишком громко, все-таки, мне было его жалко. Я знал, что ему сейчас нужно, потому что видел его в такой ситуации неоднократно: поспать, выпить обезболивающее, заварить кофе, потом полежать с холодным мокрым полотенцем на лбу.

Тук-тук-тук.

Словом, время эта женщина выбрала крайне неподходящее. Я гавкнул еще раз, теперь громче.

– Ух, – слабым голосом произнес Берни. – Кха.

Я подошел к краю кровати и потянул за угол свисающего одеяла. Берни потянул назад. Вообще он был большим и сильным мужчиной, но прямо сейчас был слаб, как ребенок. Я выдернул из-под него простынь.

– Чет, какого черта? – простонал Берни, все еще прикрывая глаза рукой.

Я тем временем каким-то образом запутался в простыне с ног до головы. Теперь я ровным счетом ничего не видел – и это всегда меня жутко бесило. Я заметался из стороны в сторону, пытаясь сорвать с головы ткань, катался по полу – и судя по звуку, свалил что-то с тумбочки – и в конце концов смог вырваться на свободу. Берни уже сидел на краю кровати, приоткрыв один красный глаз.

– Поспать, – прохрипел он. – Мне нужно еще…

Тук-тук-тук.

Берни открыл второй глаз – каким-то образом еще более красный, чем первый.

– Что? – сказал он. – Кто?

Я гавкнул.

– Кто-то у двери? – Берни потянулся к будильнику, стоящему у кровати. Судя по всему, это было плохой идеей, потому что он тут же сморщился. – Ай, – сощурившись на будильник, Берни протер глаза, посмотрел на цифры повнимательнее. – Сейчас ведь только…

Тук-тук-тук-тук-тук! Этот грохот сводил меня с ума – и возможно, не только меня одного. Берни приложил к голове ладонь, встал, покачиваясь, словно комната перед ним вертелась из стороны в сторону, и поплелся в ванную. Вскоре оттуда послышалось журчание, и я живо вспомнил, что мне тоже не помешало бы в туалет. Затем зашумела вода в кране, щелкнула крышка флакончика с таблетками – этот звук мне всегда нравился.

Стук тем временем продолжался, а Игги не прекращал неистово тявкать. Довольно скоро Берни вышел из ванной. Он успел побриться, причесать волосы – правда, сбоку все равно торчала выбившаяся прядка, но это было не очень заметно – и надеть халат в горошек. Затем, придерживая халат одной рукой – я припомнил, что пояс от него в прошлый визит Чарли мы использовали для игры в перетягивание халата, и в итоге мы всей кучей рухнули на пол (но пояс остался у меня, а значит, я выиграл, верно? В этом же смысл игры?) – так вот, затем… о чем это я… Ах да, точно: Берни двинулся к входной двери.

Тук-тук-тук.

– Господь всемогущий, – сказал Берни. – Да иду я, иду.

Он повернул дверную ручку и потянул дверь на себя – кажется, куда сильнее, чем собирался – широко распахнув дверь. Рука Берни соскользнула, и дверь с грохотом ударилась о стену. Вторая рука Берни, придерживающая халат в горошек, тоже соскользнула, и полы его разошлись.

Взгляд блондинки – глаза у нее светло-зеленые, как мне показалось, но не верьте мне на слово, Берни всегда говорил, что с цветами у меня не очень – опустился вниз. Глаза у нее расширились. Затем она перевела взгляд на лицо Берни, недовольно прищурившись.

– Похоже, я ошиблась, – сказала она. Однажды мы с Берни смотрели по Дискавери передачу про полярных медведей – классные же они! – и там был один такой кадр с длинной острой льдинкой – с нее еще медленно капала вода. В Долине никаких льдов, конечно, отродясь не было, но по какой-то причине голос женщины прочно ассоциировался именно с этим кадром. Подумать только, как забавно работает наш мозг.

Берни тем временем только растерянно моргал.

– Гм, – сказал он.

– Я искала частного детектива по имени Берни Литтл, – сказала женщина.

– Бинго, – подтвердил Берни.

– Прошу прощения?

– Вы его нашли, вот что я имел в виду. Я Берни Литтл. А это, – он повернулся и махнул рукой в мою сторону, и полы его халата на мгновение разошлись вновь, – это Чет.

Женщина перевела на меня настороженный взгляд. Мой хвост сам собой заходил из стороны в сторону.

– Чем могу помочь? – продолжил Берни.

– Меня зовут Аделина Боргезе, – сказала женщина.

– Приятно познакомиться, – Берни протянул ей ладонь. Аделина Боргезе на это никак не отреагировала.

– Тот полицейский ничего вам не сказал? – спросила она. – Я думала, все уже улажено.

– А, – вспомнил Берни. – Клиент с нелеп… – он резко замолчал. – Проходите, пожалуйста. Кабинет там, – он махнул рукой в сторону коридора. Взгляд Аделины последовал вслед за движением его руки, после чего остановился на лежащих на полу трусах. Берни это тоже заметил. – Э-э, она в отпуске, – сказал он. – Горничная.

У нас что, горничная есть? Мне столько всего нравится в Берни – например, с ним каждый день узнаешь что-то новое! Но сейчас было не время об этом думать. Я пулей вылетел на улицу, домчался до булыжника в конце подъездной дорожки и задрал заднюю лапу. Тут же я услышал знакомое «тяв-тяв-тяв», и, все еще с задранной лапой, обернулся на звук – я могу голову почти на сто восемьдесят градусов повернуть, если понадобится – и увидел в окне соседнего дома Игги. Его, конечно, всегда приятно увидеть, но… Ой. Знаете что? Он тоже задрал заднюю лапу.

Вскоре после этого мы уже сидели в кабинете – Аделина Боргезе на стуле для посетителей, Берни – за своим столом, я – неподалеку. Берни успел переодеться – теперь на нем были штаны цвета хаки, рубашка была заправлена, а на ногах красовались туфли, и выглядел он куда как лучше. Еще он сварил кофе. Я запах кофе обожал, хотя на вкус он мне не особенно нравился. Я из всех напитков выбирал воду, хотя однажды, когда я оказался посреди пустыни вместе с группой байкеров, то провел веселенькую ночь с пивом. Но сейчас не об этом. Берни замечательно расспрашивает людей о сути дела. Его умение вести расспросы и мой нос – вот что, я считаю, так возвышало детективное агентство Литтла над всеми прочими.

Я устроился поудобнее и принялся смотреть, как Берни работает.

– Сливки? Сахар? – спросил он, наливая кофе.

– Черный, – ответила Аделина Боргезе.

– Я тоже пью черный, – заметил Берни. – У нас есть что-то общее.

Видите, о чем я? Просто блестяще. Правда, эта женщина оказалась твердым орешком, потому что в ответ на эту фразу она только поджала губы.

– Мечтайте.

Берни отхлебнул кофе, и руки у него подрагивали.

– Ах, – сказал он. – Кофе что надо.

Аделина Боргезе отпила из своей чашки, не сказала ни слова и больше ни разу к ней не притронулась.

– Я так понимаю, вы хозяйка Царевны, – сказал Берни. Рот Аделины Боргезе искривился, словно ей под нос сунули что-то очень дурнопахнущее.

– Царевны?

– Ну… Разве не так зовут эту не… – он замолчал. – О чем я вообще? Принцесса. Конечно же, Принцесса. Я так понимаю, вы хозяйка Принцессы.

– Верно, – подтвердила Аделина Боргезе. – Но, по правде говоря, я не считаю, что наши отношения можно описать как «хозяйка и ее собственность».

– Вы скорее команда?

Последовала короткая пауза, и когда Аделина заговорила вновь, тон у нее был уже не таким ледяным.

– Можно и так сказать. Принцесса очень особенная собака. Она великолепна в соревнованиях.

– В каких?

– На собачьих выставках, – голос Аделины вновь похолодел. – Что вам вообще рассказал этот полицейский?

– Все, что нужно, – заверил ее Берни. – Просто о соревновании речь так и не зашла, вот и все.

– О чем еще вы могли говорить? На собачьих выставках соревнуются, а Принцесса, она как… Майкл Джордан.

Берни обожал баскетбол, и у него было полным-полно старых кассет с записями матчей, так что с Майклом Джорданом я был знаком. И Аделина думает, мы поверим, что этот маленький комок шерсти может забросить в корзину мяч? Как я неоднократно убеждался на своем собственном опыте – нам с баскетбольным мячом справиться не так-то и просто.

– О каком призовом фонде идет речь? – спросил Берни.

– Призовом фонде?

– Если Принцесса выиграет, сколько вы получите?

– Она получит голубую ленточку.

– И никаких денег?

– Что может быть лучше голубой ленточки? Она их просто обожает.

Берни улыбнулся – улыбка получилась слабой и быстро угасла. Он отпил еще один глоток кофе, и я с удовольствием заметил, что руки у него больше не дрожали.

– Я бы хотел с ней встретиться, – сказал он. – Но должен предупредить: мы с Четом редко работаем телохранителями, и собак мы раньше не охраняли.

– Чет? – переспросила Аделина.

– Мы тоже одна команда.

Аделина наклонилась и смерила меня изучающим взглядом.

– А ему можно доверять?

– Что вы имеете в виду? – с прохладцей в голосе спросил Берни.

– Она маленькая собачка, – объяснила она. – А он выглядит довольно большим. И я не совсем понимаю, какой он породы. И что это с его ушами?