Buch lesen: «Привычка побеждать»

Глава 1

Аэропорт курортного Симферополя жил своей полусонной, обычной для начала девяностых годов, жизнью. Миновали те времена, когда все здесь бурлило, а диспетчерские службы с превеликим трудом успевали разводить в небе многочисленные «борта», стремившиеся сюда со всех концов необъятной страны. Сегодня эта необъятная страна уже, можно сказать, дышала на ладан.

Дефицитом стало все, в том числе и авиационный керосин. В избытке были, пожалуй, только денежные знаки, которые, правда, обесценивались чуть ли не ежедневно. Поэтому и стабильный поток курортников, некогда кормивший Крым, сейчас сократился до минимума. Соответственно и жизнь симферопольского аэропорта едва теплилась.

Все эти перемены, казалось, совершенно не затронули военную часть аэродрома, расположенную вдали от аэровокзала. Тут все шло размеренным еще в середине шестидесятых годов чередом: деловито урчали заправщики, не сидели без дела ремонтные службы. С завидной регулярностью выруливали, поднимались в воздух и приземлялись неуклюжие, но вместительные «транспортники» и юркие «вертушки».

Раз в месяц, как по расписанию, военная полоса принимала самолеты и совершенно цивильного вида, с опознавательными знаками зарубежных стран. Эти рейсы выруливали к самым дальним стоянкам, где, вдали от любопытных глаз, их разноязыких пассажиров поджидали интуристовского вида «Икарусы» с тонированными стеклами. Правда, как ни странно, сразу после погрузки эти шикарные для того времени автобусы направлялись вовсе не в город или в комфортабельные гостиницы морского побережья. Везли они своих странных туристов почему-то в сторону предгорий, куда вела узкая бетонка, начинающаяся сразу за ангарами, в самом конце взлетно-посадочной полосы.

Случайный человек, оказавшись в подобном автобусе, был бы сильно удивлен невозможностью полюбоваться окрестными пейзажами. Окна изнутри были такими же непрозрачными, как и снаружи. Но случайных людей в салонах «Икарусов» оказаться не могло. Все эти спортивного вида молодые люди в обязательном порядке проходили жесточайший отбор в военных спецслужбах как минимум двух стран. И доставляли сюда этих молодцеватых парней, зачастую за многие тысячи километров, вовсе не для созерцания красот горного Крыма...

Если бы какой-нибудь автомобилист, пренебрегая всеми запрещающими знаками, и отважился въехать на эту бетонку, то через несколько десятков километров в тесном ущелье неминуемо уперся бы в шлагбаум контрольно-пропускного пункта.

Там после серьезного разбирательства бедолага запросто мог лишиться не только водительских прав, но и свободы на ближайшие несколько лет. И уж, конечно, никто не стал бы ему объяснять, что за КПП, куда привела его неприметная бетонка, невдалеке от поселка Перевальное, находится секретная база подготовки диверсантов-спецназовцев. В этом укромном уголке Крымского полуострова уже более четверти века обучали готовых на все головорезов. Причем далеко не только для одной шестой части земной суши...

Несмотря на то что Советский Союз уже трещал по швам, а идея мировой революции, мягко говоря, несколько утратила свою привлекательность и актуальность, база продолжала исправно функционировать. Здесь с упорством, достойным лучшего применения, продолжали «выпекать» весьма специфичные кадры для «братских» стран социалистического лагеря. И, конечно, для тех государств, которые стали на путь строительства социализма, а вернее, умело были поставлены на него усилиями советских спецслужб.

* * *

Небольшое плоскогорье, поросшее чахлой, выгоревшей на южном солнце травой, а кое-где и колючим кустарником, доминировало над окружающей местностью. Чаще всего, завершая курс обучения, именно здесь сдавали один из экзаменов на профессиональную пригодность и представители различных спецслужб так называемых дружественных стран: Кубы, Сомали, Анголы, Никарагуа, Афганистана... Сегодня пройти суровое испытание предстояло очередной группе зарубежных курсантов, на этот раз из Эфиопии.

Кажется, еще минуту назад можно было без особого труда разглядеть место предстоящих «боевых действий», но крымская ночь, наступившая, как всегда, неожиданно, надежно укрыла подробности горного рельефа. Только яркие, почти не мерцающие южные звезды зажглись в вышине, но они лишь подчеркнули бархатную темноту теплой ночи.

Словно по сигналу, послышался вертолетный рокот. Звук, многократно усиленный обрывистыми склонами, грозно нарастал. И вот уже, будто чертик из табакерки, из черного провала ущелья появился хищный силуэт тяжелого десантного вертолета «Ми-26». Боевая машина, осторожно ощупывая ярким лучом прожектора пустынную местность, сделала небольшой круг над скалами и неподвижно зависла в темном небе.

Рекогносцировка с воздуха ничего подозрительного не выявила: с высоты скалы выглядели абсолютно безжизненными. В темном проеме боковой двери вертолета была видна фигура крепко сбитого человека невысокого роста, который был одет в камуфляж без знаков различия. Он последний раз окинул цепким взглядом местность, расстилавшуюся под ним, и, не поворачивая головы, отдал отрывистую команду, продублировав ее властным взмахом руки. Жест был понятен даже без перевода: «Вниз!»

Длинными черными змеями скользнули десантные тросы, и несколько странноватые для этих широт темнокожие коммандос ловко и быстро выполнили приказ. Прошедшие здесь нелегкий курс обучения, они твердо знали поставленную перед ними задачу – внезапным десантированием захватить плацдарм и удерживать его, отражая возможные атаки противника.

Первая фаза операции – стремительная высадка – прошла успешно. «Борт», выполнив свою часть задания, заложил крутой вираж над высоткой и уверенно нырнул в темноту горного ущелья. А уже через минуту-другую и шум его винтов затих где-то в отдалении.

Гассам Арат – так звали старшего эфиопской группы – грамотно рассредоточил своих не единожды проверенных в деле головорезов по периметру горной возвышенности. Вооруженные до зубов и оснащенные приборами ночного видения, они сюда и мыши не дадут проскользнуть. Теперь оставалось только ждать, так как условный противник сможет добраться сюда часов через пять-шесть, не раньше. Гассам полностью был уверен в этом, потому что ему, хитрому лису, удалось подслушать в штабе базы обрывок разговора проверяющего из Москвы и офицера, которого назначили возглавлять отряд «противника».

Эфиопу повезло. Предыдущий день выдался не по-осеннему душным, и окно штабного кабинета, где проходил инструктаж, было распахнуто настежь. Да и сам разговор велся на повышенных тонах.

Москвич распекал командира базы за отсутствие на складе имитаторов мин, а офицер-десантник жаловался на усталость своих людей после марш-броска с полной выкладкой. Из всего услышанного следовало, что минировать плацдарм предстоящих действий нечем. А усталые десантники смогут добраться до «точки» определенно не раньше рассвета и уж тем более засаду подготовить не успеют.

Не знал командир африканцев, что его «противник» не кто иной, как майор Андрей Лавров, которого подчиненные между собой уважительно называли Батяней. А это был один из лучших спецназовцев ВДВ, о чьих подвигах слагались легенды. Он-то и организовал «разговор» у открытого окна для дезинформации командира отряда «южных». Но довольный собой африканец не мог этого знать и поэтому сейчас совершенно спокойно предался своим мыслям.

А в мечтах он унесся далеко от этой крымской земли – на свой родной Африканский континент, где его ожидала блестящая карьера и должность командира личной гвардии эфиопского правителя. Именно с этим прицелом и отправили его на обучение в Советский Союз – стране, «строящей социализм», нужна была срочная замена кубинским коммандос, которых бородатый команданте Фидель Кастро по какой-то причине отозвал из Эфиопии.

«Может, на далеком Острове свободы своей контры расплодилось? – мелькнула ленивая мысль, но Гассам отмахнулся от нее, как от назойливой осенней мухи. – В конце концов, какое мне дело до каких-то там кубинцев. Просто замечательно, что их наконец убрали. Тем самым для меня открываются великолепные перспективы на пути к власти, а значит, к безбедной жизни!»

От сладких мечтаний постепенно начинала одолевать сонливость. Сладко зевнув и потянувшись, он подумал, что чашечка крепкого кофе в такой момент не помешает. А этот воистину чудодейственный, бодрящий напиток должен быть в термосе запасливого земляка Абебе, который лучше всех его готовит.

Рывком поднявшись на ноги, командир эфиопов поначалу испугался, что от резкого движения у него приключились какие-то нелады с вестибулярным аппаратом, – темные травянистые кочки внезапно поплыли перед его глазами. От неожиданности он даже вскрикнул, но когда сообразил, в чем дело, – ужас охватил командира «южных». Прямо у него под ногами, как будто из преисподней, материализовалась крепкая фигура русского десантника. Сонливость как рукой сняло. То, что Гассам Арат принимал за клочья травы, оказалось виртуозной маскировкой!

«Черт побери! Откуда он взялся?» – молнией мелькнуло в разгоряченном мозгу Гассама, а тренированное тело в тот же миг автоматически отреагировало резким прыжком в сторону и кувырком.

Он издал гортанный крик, но этот условный сигнал общей тревоги явно запоздал. На плацдарме уже творилось нечто немыслимое: со всех сторон слышались одиночные выстрелы, звуки рукопашной схватки и характерные хлопки имитаторов противопехотных мин. Тех самых, в отсутствии которых он был абсолютно уверен. Командир лучше кого-либо понимал всю сложность ситуации, в которую попал отряд из-за его самонадеянности. Зацепиться за высоту не было ни малейшего шанса, а единственный путь отступления оставался только по направлению к обрыву.

В распоряжении эфиопа было лишь два варианта. Или немедленно признать себя побежденным, а следовательно, сдаться в плен. Или попытаться совершить невозможное...

Горячий африканский парень выбрал последнее. Он оставил уже ввязавшихся в безнадежную схватку соотечественников сдерживать противника. Сам же с остатками своего отряда решил спуститься по незнакомому почти отвесному склону и попытаться крутыми козьими тропками выйти в тыл атакующим десантникам.

Все же не зря Гассама Арата в учебном лагере прозвали Арапом. Меткое прозвище, которое с легкой руки острословов-десантников к нему прочно приклеилось, не только было созвучно его имени, но соответствовало и происхождению. А главным образом оно весьма красноречиво свидетельствовало о настырном и упрямом характере африканца.

Вот и сегодня он «попер на арапа»...

Тем временем отлично тренированные «орлы» Батяни методично и уверенно завершали разгром оставленного командиром «южных» боевого прикрытия. Выстрелов уже не было слышно, да и что толку от стрельбы холостыми? То ли дело рукопашная! В этом элементе военной игры условиями учений разрешался практически полный контакт. Где же еще, как не здесь, можно было на деле показать приемы, на освоение которых потрачены долгие годы тренировок?!

Маршрут для маневра, выбранный эфиопом, был по плечу исключительно виртуозам-альпинистам, да и то в светлое время суток и после предварительной проработки. С горами шутки плохи. Но, как ни удивительно, группа продолжала свой отчаянно рискованный спуск. Авангард даже умудрился добраться до узкого, но достаточно прочного карниза, который мог дать шанс выполнить задачу, поставленную командиром.

Внезапно раздался грохот падающих камней, и отчаянный крик разорвал тишину, наступившую после боя.

«Кто?!» – прозвенело тревожным зуммером в голове майора Лаврова, который до этого момента одобрительно наблюдал из укрытия за действиями своего отряда. Хотя за подготовку своих бойцов он был абсолютно спокоен, но чем черт не шутит!..

– Паук! Крот! Страховать! – крикнул он, а ноги сами уже несли его к тому месту обрыва, где с кем-то случилась беда.

Те, кому офицер отдал команду, уже догнали его и на бегу начали готовить страховочную веревку.

Конечно, имена у них были совершенно другие, и по уставу так обращаться к ним не положено. Но короткие, как выстрел, клички вместо уставного обращения «рядовой Терентьев» и «младший сержант Скоробогатый» в боевой обстановке значительно экономят время. А от секунд зачастую зависит не только судьба задания, но и сама жизнь.

Веревка с тихим шорохом скользнула в пропасть, и по ней, используя нехитрое альпинистское приспособление под названием «улитка», Батяня начал спускаться в неизвестность темноты.

– Свет! – через секунду-другую уже спокойно и деловито скомандовал он.

Один за другим вспыхнули с десяток мощных фонарей, входящих в экипировку десантников. А еще мгновение спустя, когда к ним присоединили свои фонари «пленные» и «убитые», картина происшествия стала ясна до мельчайших подробностей.

Арап, замыкавший отходящую группу, по всей видимости, оступился и, потеряв точку опоры, так необходимую в горах, сорвался в пропасть. Но ему несказанно повезло: на пути его падения, которое должно было оказаться последним в его жизни, оказалось высохшее деревце, неизвестно каким ветром занесенное на этот почти вертикальный склон. Оно-то и спасло диверсанта от неминуемой гибели или, по крайней мере, временно отдалило ее, подцепив счастливчика своим чахлым стволиком за застежку бронежилета.

– В рубашке парень родился! – восторженно пробасил один из десантников, подстраивая луч своего фонаря.

– У них в Эфиопии, наверное, не в рубашках рождаются, а в бурнусах, или как их там?.. – возразил ему известный балагур по прозвищу Треп и насмешливо добавил: – Но этот, по всему видать, – в «бронике»...

– Отставить диспут! – неожиданно сердито рявкнул снизу Батяня, сам учивший своих бойцов, что хорошая шутка в трудной ситуации спасти может.

Болтуны в ту же секунду прикусили языки, понимая, что, если командир, всегда спокойный, как танк, начал покрикивать и злиться, – что-то явно не слава богу. И действительно, когда десантники пригляделись повнимательнее, они увидели то, что успел заметить Батяня, находившийся ближе всех к месту события. Стволик хилого деревца белел свежей трещиной, которая увеличивалась на глазах. В наступившей тишине было слышно предательское потрескивание древесины.

– Травить! – резко выдохнул Андрей и, заметив, что страхующие его бойцы слегка замешкались, нетерпеливо подстегнул: – Мигом!

С его позиции было видно, как начинают разъезжаться застежки на бронежилете висящего над темной бездной Арапа. Сам бедолага ничего этого не видел и не оставлял лихорадочных попыток зацепиться за дерево руками. Но каждое его движение только усугубляло ситуацию и приближало развязку. Раздумывать было некогда.

– Не рыпайся, эфиоп твою!.. – заорал Батяня и, с силой оттолкнувшись ногами от скалы, словно ныряя в воду, отчаянно ринулся в пропасть вниз головой.

Чем закончится этот фокус, он не знал, но это был, пожалуй, единственный шанс успеть. А шанс, даже если он единственный, всегда нужно использовать. Тем более когда есть уверенность в крепости и надежности рук страхующих тебя бойцов.

В кровь разодрав колени и локти об острые выступы скал, Андрей все-таки успел мертвой хваткой вцепиться в ноги Арапа, когда тот уже падал. Расстегнувшийся все же бронежилет, словно огромная летучая мышь, бесшумно скользнул вниз и исчез в черноте ночи. Однако все подробности майор Лавров осознал только потом, когда эти картинки прошли перед его глазами, как на замедленном повторе голевого момента.

– Держать! – прохрипел офицер скорее самому себе, чем своим бойцам.

Десантники, поняв отчаянный маневр своего командира, сумели сравнительно мягко смикшировать падение двух не очень щуплых мужиков. Теперь они уже быстро, но осторожно поднимали их из пропасти, словно пару воздушных гимнастов в цирке...

* * *

Остатки утреннего тумана легким белым маревом клубились в долине, напрасно стараясь зацепиться за угловатые выступы горных склонов. Несмотря на конец сентября, почти по-летнему теплое солнце брало свое.

На небольшой площадке перед зданием штаба замерли две «коробки» – вчерашние «противники». Предстоял разбор прошедших учений и вынесение высочайшего вердикта.

Преамбулу местного замполита, занудно и привычно бубнившего о сложности международной обстановки, как обычно, никто не слушал. Да и сам политрук не очень-то рассчитывал на внимание, а скорее отрабатывал привычный ритуал.

Наконец прозвучал непременный финальный панегирик руководящей роли коммунистической партии. Профессиональный местный говорун подобострастно уступил место у микрофона московскому инспектору, затем снял свою фуражку и, вытирая вспотевшую от усердия лысину носовым платком, изготовился внимательно слушать проверяющего.

– В целом обе стороны справились с поставленной задачей неплохо... – стандартной фразой начал свою речь столичный гость, слегка утомленный как сегодняшним южным солнцем, так и вчерашней дегустацией отменной продукции знаменитых крымских виноделов.

Обычно после подобного стандартного вступления следует ключевое слово «однако», а затем и начинается собственно разбор «полетов», а то и форменный разнос.

Конечно же, не самой выволочки боялись превратившиеся в слух африканцы. Они отлично представляли себе крутую реакцию их вождя, Менгисту, на отрицательную оценку его будущих гвардейцев. Сейчас на карту была поставлена не только карьера, а, пожалуй, и жизнь.

– ...однако, – произнес ожидаемое слово инспектор, – курсант Гассам Арат, командир отряда «южных», недостаточно ответственно отнесся к проведению рекогносцировки, вследствие чего лишил своих бойцов возможности выполнить возложенное на них задание с общей оценкой «отлично».

«Издевается!.. – подумал Гассам, нервы которого были натянуты, как струна. – Какое, к черту, может быть „отлично“ после такого грандиозного провала?»

Абиссинец знал, что еще с утра тот самый офицер, который фактически спас его от неминуемой гибели, побывал на ковре у московского проверяющего. Своим докладом о вчерашнем ЧП десантник, несомненно, должен был поставить жирный крест на всех амбициозных планах африканца.

Ведь настоящим проверяющим, конечно же, был не этот паркетный красавчик из Москвы, который в своей жизни ничего тяжелее стакана водки не поднимал, а он, видавший виды боевой офицер Андрей Лавров.

– Мне думается, что за оставшиеся дни учебы наши африканские друзья будут иметь возможность и в теории, и на практике подтянуться в специальной подготовке. И приложат максимум усилий в целях совершенствования ратного мастерства, а особенно в тех его аспектах, на небольшие упущения в которых справедливо указал в своем рапорте командир отряда «северных». Правда, не может не радовать то, что во время выполнения этого достаточно сложного задания, – продолжал тешиться своим штабным красноречием московский оратор, – обошлось без чрезвычайных происшествий, а тем более без человеческих потерь, которые имели место при выполнении подобного задания кубинскими товарищами полгода назад. Значит, процесс идет в нужном направлении, а уровень боевой и политической подготовки неуклонно повышается, что нельзя не отметить...

Его витиеватые фразы с большим трудом доходили до сознания африканца, но когда в конце выступления проверяющий произнес:

– ...выставить общую оценку «хорошо», – удивлению эфиопа не было границ.

Не переставая думать о «загадочной русской душе», он как на автопилоте прошагал перед трибуной во главе своего отряда под иронично звучавший в этой ситуации марш «Прощание славянки».

* * *

Осень все-таки постепенно вступала в свои права. Она, словно талантливый художник, изысканными мазками расцветила кизиловые заросли на горных склонах, добавив в сдержанную палитру крымского пейзажа теплые красноватые тона. Наступил настоящий бархатный сезон.

Этой благодатной порой, когда уже не жарко, но еще не холодно, эфиопские коммандос окончательно завершили учебу и по инициативе своего командира проставляли «отходную».

Легкий, чуть синеватый дымок костерка придавал небольшой поляне какой-то домашний уют, которого всегда так не хватает людям в погонах. Может быть, именно поэтому военные и умеют ценить эти редко выпадающие на их долю минуты, когда можно на время забыть о службе и немного расслабиться.

Первые дозы горячительного уже были приняты на грудь, и былые соперники в сражении на высотке праздно разбрелись по поляне, образовав группки по интересам.

Из всех Батяниных парней, пожалуй, только один младший сержант Скоробогатый был занят конкретным делом. Он уже научился готовить диковинный соус, который эфиопы щедро добавляли почти в любое блюдо. Основным компонентом этой приправы с коротким названием «ват» была алыча, собранная здесь же, на горных склонах. Теперь же, постигая секреты приготовления шашлыка по-абиссински, Владимир ни на шаг не отходил от импровизированного мангала из камней. Там над второй партией интернационального блюда сосредоточенно священнодействовали два темнокожих амбала.

Гассам и Андрей в ожидании горячей закуски присели на причудливо изогнутый ствол поваленного дерева. У «коллег» накопилось множество вопросов друг к другу, но российский десантник и здесь был первым:

– Расскажи-ка ты мне про свою страну, – попросил он, – до безобразия мало мы о ней знаем. Разве вот только, что предок нашего Пушкина твой соотечественник – каждый школьник скажет, а больше...

Конечно, Андрей скромничал. На политинформациях он не спал, да и прессу листал в свободное время, и поэтому не мог не знать, что «дружба» с этой далекой африканской страной зародилась еще в брежневские времена. Что пришедший к власти амбициозный полковник объявил о построении социализма и тут же, как это принято, развязал кровавую борьбу с «врагами народа».

– Даже и не знаю, с чего начать, – задумчиво произнес смуглолицый собеседник.

– Начни с начала, – улыбнулся спецназовец, – у нас так обычно говорят.

– С начала?

– Ну, не с конца же начинать, – резонно ответил Андрей, доставая из пачки сигарету.

– Если так, то нужно вернуться в прошлое почти на три с половиной миллиона лет. Такой возраст предшественника человека, останки которого нашли на нашей территории археологи.

– Ни фига себе! – не смог сдержаться десантник. – Выходит, твоя страна не только родина кофе, но и колыбель всего человечества?

– Вот именно, – горделиво воскликнул арап, – самый древний человек во всем мире – мой предок!

Радуясь, что удивил бывалого воина, Гассам Арат поведал ему, что старое название его страны Абиссиния переводится как «страна с обожженными солнцем лицами».

«А что, очень даже похоже!» – мысленно отреагировал Андрей Лавров, взглянув на лицо своего смуглого собеседника.

Тот, решив еще больше усилить эффект от своей «лекции», начал сыпать историческими фактами и легендами. Его буквально распирала гордость. Правда, возникало смутное ощущение, что больше за себя, чем за свою далекую родину.

Андрей закурил и теперь с едва скрываемой иронией смотрел на своего собеседника сквозь облачко ароматного дыма, которое повисло между людьми в полном безветрии теплого вечера.

Может, еще и потому, что длинный рассказ его эфиопского «крестника» о сегодняшнем дне африканской страны сильно смахивал на сухие строчки путеводителя, десантник слушал не очень внимательно. И только когда Арап начал рассказывать о пустыне, в которой, будучи мальчишкой, заблудился и чуть не погиб от жажды, Андрей снова заметно оживился.

– А знаешь, как можно добывать воду в пустыне? – прервал он слегка затянувшийся монолог. – Смотри и запоминай, может, и пригодится когда-нибудь.

Сначала африканец обиженно надулся, но когда десантник взял прозрачный полиэтиленовый пакет из-под какой-то снеди, ловким движением надел его на ветку соседнего дерева и плотно обвязал горловину куском шпагата, тот явно заинтересовался.

Правда, по его лицу было видно, что пока он не может врубиться в смысл этих простеньких манипуляций.

– Это же элементарно! – рассмеялся майор Лавров, увидев недоумевающую физиономию Арапа. – Листья растения на солнце испаряют влагу, а ночью, когда прохладно, она конденсируется на стенках пакета. Круговорот воды в природе – курс средней школы! За ночь этим нехитрым образом из одного такого пакета можно получить стакана полтора чистейшей воды на халяву.

– Что такое «на халяву»?

Этот вопрос еще больше развеселил офицера. Он понял, что подобного оборота не может знать африканец, изучавший наш «великий и могучий» на московских военных курсах, а не в городской подворотне. Пришлось сжалиться над бедолагой и разъяснить суть этого выражения. А в качестве яркой иллюстрации рассказать бородатый анекдот с ключевой фразой «халява, сэр!». Только с помощью этих слов иностранная стюардесса смогла втолковать русскому туристу, что спиртное, которое она ему предлагала, бесплатное.

После этого настроение собеседника явно улучшилось, и, тронув рукой полиэтиленовый пакет, уже покрывшийся изнутри легкой испариной, он мечтательно произнес:

– Ха-ля-ва...

– Конечно, и это халява. Ты думал, что я с тебя деньги потребую? Пусть это будет моим маленьким подарком братскому эфиопскому народу, – с иронией произнес Лавров и предложил: – Вот за это давай и выпьем!

Как будто услышав эти слова, к ним уже подходил рослый темнокожий верзила, богатырскую стать которого российский десантник отметил еще до начала учений. Это был, пожалуй, единственный, кого так и не смогли скрутить бойцы Лаврова на высотке.

Сейчас смуглая лоснящаяся физиономия, распаренная около мангала, выражала радушие и подобострастие. И немудрено. Сегодня в его громадных ручищах был не привычный «АКМ», а любовно сервированный поднос. На нем исходил нездешними ароматами свежеприготовленный шашлык и возвышалась горка нарезанных овощей. Венчала эту аппетитную композицию, достойную кисти голландских живописцев, только что извлеченная из ледяной воды горного ручья непочатая бутылка «Посольской».

«Угодить начальству – черта интернациональная», – улыбнулся про себя Андрей, привычным движением разливая живительную влагу.

Налив два стакана, он взглянул сначала на темнокожего исполина, который переминался с ноги на ногу чуть в стороне, а затем перевел вопросительный взгляд на его командира, но тот только отрицательно мотнул головой.

«Ваши дела, – подумал спецназовец, – со своим уставом в чужой монастырь не лезут!»

Однако тень надменной брезгливости по отношению к своему подчиненному, мелькнувшая в красноречивом жесте Арапа, оставила в душе русского офицера неприятный осадок. Досадное ощущение еще больше усилилось, когда его собеседник, подняв стакан, неожиданно заговорил, причем чуть ли не тоном заправского политинформатора:

– Наши страны всегда связывали и будут связывать крепкие узы нерушимой дружбы. Мы никогда не свернем со светлого пути строительства социализма, по которому нас уверенной рукой ведет наш мудрый руководитель, товарищ Менгисту Хайле Мариам. В этом нелегком деле братская помощь русского народа всегда придает нам сил. Поэтому мой тост за тебя, дорогой русский брат!

Если бы аппетитный шашлык с каким-то дивным соусом не привлекал к себе соблазнительным ароматом, под который грешно было не выпить, Андрей дал бы хороший отлуп этому «брату-социалисту». Была масса примеров, когда подобные «идейные союзники» с одинаковой искренностью клялись в верности то Союзу, то Штатам и по очереди успешно «доили» обе сверхдержавы. Но сейчас начинать диспут не имело никакого смысла. А главное – не было желания.

Когда Арап взялся наливать снова, Андрей поначалу хотел отказаться, сославшись на какую-нибудь уважительную причину, – не очень-то симпатичным оказался этот спасенный им человек при ближайшем знакомстве. И только заметив, что Гассам снова переходит на более искренний и человеческий тон, офицер изменил свое решение.

Закусили мясом, буквально таявшим во рту, и тут Арап решился задать вопрос, который мучил его с той памятной ночи.

– Скажи, Батяня, – несмело начал он, решив блеснуть своей осведомленностью и обратиться к собеседнику так, как называли его десантники, – зачем ты рисковал из-за меня своей жизнью? Ведь для таких учений, как мне рассказывали, у вас существуют нормы потерь. Тебе же никто не отдавал приказа спасать меня...

– Для начала, никакой я тебе не Батяня! – резко оборвал его майор. – Запомни, на это имя имеют право только мои солдаты. Они меня так назвали. Только для них и не для кого другого я Ба-тя-ня!

– Извини, пожалуйста, я не знал...

Но Андрей, казалось, не слышал извинений. Пристально глядя в глаза испуганному африканцу, он тихо произнес:

– Заруби себе на носу: у нас, в ВДВ, далеко не все делается по приказу.

Майор поднял свой стакан и уже совсем другим, почти безразличным голосом добавил:

– Ну а теперь прощай...

– Спасибо тебе за все!.. Никогда не забуду, что ты спас мне жизнь... Бог даст, когда-нибудь свидимся... – торопливо и сбивчиво лепетал Арап, пытаясь заискивающе заглянуть в глаза десантника.

– Думаешь?.. – бросил уже вполоборота Батяня и, желая оказаться в лучшей компании, решительно направился к своим бойцам.

Действительно, людей в форме, которых случайно свели вместе превратности судьбы, объединяло, пожалуй, только одно качество – нежелание сдаваться в самых безвыходных ситуациях. Во всем остальном они были антиподами.

Никто из них и предположить не мог, что такая, казалось бы, невозможная встреча все же когда-то произойдет.